Вы не вошли.
Страницы: 1
Написал тут недавно новенький мини-рассказ...
Хотелось бы знать, что вы о нем думаете?
Письмо
Утром я проснулся рано. Было десять часов утра, и вставать мне совершенно не хотелось. Но что-то меня разбудило. Что? Какой-то звук. Я осмотрелся. В комнате было пусто. Компьютер был выключен, телевизор тоже. Будильник молчал, сотовый вообще был подобно компьютеру выключен. Что же могло издать звук?
"Динь-динь"
Я быстро поднялся, натянул штаны и добежал до входной двери. Вот что меня разбудило - звонок в дверь. Не спросив "кто там" и даже не глянув в глазок, распахнул ее. На пороге стоял почтальон и невесело улыбался.
-Это вам, - сказал он, протягивая мне конверт. - Получите и распишитесь.
Получив и расписавшись, я проводил почтальона взглядом и закрыл дверь. Я посмотрел на конверт и нахмурился. Рамка обратного адреса была пустой. И кто же мне прислал это письмо? С какой целью?
Разорвав конверт, я заглянул внутрь и достал оттуда обрывок газеты. С одной стороны была какая-то лабуда, а вот с другой находилась маленькая статейка. Бросив разорванный конверт в мусорку, я поставил чайник на газовую плитку и включил подачу газа.
В это время мои глаза пробежали по строчкам статьи. И зацепились сразу же за две вещи. Первая это была дата... завтрашняя дата! А второе это был адрес... мой адрес!
Последнее, что увидели мои глаза, это была фотография горящего дома. Моего дома!
И в это время раздался оглушающий взрыв. Все тело пронзило болью, в глазах потемнело, сознание померкло, сердце остановилось, а безжизненные пальцы, обхваченные огнем, выронили горевший обрывок газеты, который тут же подхваченный ветром и горячим потоком вылетел через разбитое взрывом окно.
Вне форума
Приветствую. Ну, для начала - очень сыро. Просто элементарно не вычищен текст. За примерами далеко ходить не надо. Например, сплошное "было".
"В комнате было пусто. Компьютер был выключен, телевизор тоже." И это только два "было" рядом. Оконтовка тоже пестретит "былью". 
"Получите и распишитесь. Получив и расписавшись, я проводил почтальона..." - тоже круто. Однако раздражает, верно?
И так далее. Текст невычитан. Слова и фразы плохо состыкуются друг с другом. Придерусь к логике. Если мужику хана, кто же написал всю эту "лабуду", живописно описывая оклёмывание утром и бег в едва натянутых штанах? )
Ладно, стебусь..
Так, и вот еще что непонятно. А, собственно, ради чего был написан рассказ?
Зы. Всем, ну вот я вроде как и восстановил аккаунт и буду тут появляться. Никто не обидит аффтара, как другой, злобствующий аффтар.
Вне форума
Ай-яй! Опередил меня
Ну да повторюсь:
1. Слишком много повторов. Слишком. За это полтора десятка строчек БЫЛО повторяется семь раз, Я семь раз (магическое число) всякие МЕНЯ и МОИ даже считать не стал.
2. Мои глаза увидели... Так написать можно, но писать так нельзя. Понятно, что глаза видят. Понятно что мои, раз в квартире нас с мужичком-почтовичком двое, а он уже ушел. Лучше б написать что-то типа на глаза попалось, в глаза бросилось. Взгляд зацепился. Да бесконечное множество вариантов. Но не мои глаза увидели.
3. Сама по себе идея отправки самому себе письма в прошлое из будущего не нова. Муссировалась много раз и в кино и в литературе. Чтобы писать затасканную идейку надо писать так, как никто не писал. Либо брать стилем, либо неожиданными поворотами, либо... как говаривал мой преподаватель мировой художественной культуры в институтскую бытность: "О чем поют сейчас на эстраде? "Ты меня любишь, я тебя люблю, ты меня хочешь, я тебя хочу" Ну что это такое? Вот раньше о чем пели? Не отвечайте, сам знаю, о том же пели. Но как пели!"
Так вот надо спеть так, чтобы это прозвучало. В этот раз не получилось, не огорчайтесь, получится в другой раз. Главное работать. Идти вперед и не останавливаться.
Вообще писать миниатюру довольно трудно. Писать короткий рассказ дано не каждому. Многие публикуемые романисты (и даже авторы первого ряда) не умеютписать рассказов, в чем честно признаются. А миниатюра, даже не рассказ. Вообще отдельный жанр. Сложный жанр, за который надо браться только крепко подумав. Уложить идею, мысль или чувство в несколько абзацев, подобрать слова правильно - очень трудно. Хоть и кажется - чего проще. Для того, что бы писать миниатюру нужно иметь либо очень яркую эмоцию и суметь ее передать (тогда миниатюра скорее получится ближе к поэтической форме), либо мысль (тогда выйдет минипроза).
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
Это несколько фрагментов из не опубликованного романа написанного мной и Витей Косенковым в соавторстве. Это далеко не гениальный пример, но надеюсь станет понятно о чем я говорил. Это именно миниатюры, которые вписаны в контекст романа, как самостоятельные вещи.
[b:5f3c68f353]Пример поэтической миниатюрки:[/b:5f3c68f353]
Имя прилагательное, имя существительное.
Темная ночь.
Холодный ветер.
Паршивое настроение.
Разбитые мечты.
Растаявшие надежды.
Распятое чувство.
Растоптанный кумир.
Распоясавшаяся судьба.
Уходящая женщина...
Московское метро.
Красный блокнот.
Паркеровская ручка.
Глупая реклама.
Унылые лица.
Черный тоннель.
Бегущий тоннель.
Бесконечный тоннель.
Бесперспективный бег.
Дрянное настроение.
Глупые мужики.
Рогатые мужья.
Уходящая женщина...
Черный забор.
Белый фонарь.
Снежный асфальт.
Заснеженный город.
Застывший снег.
Озябшая мечта.
Высотный дом.
Никчемный домофон.
Темный лифт.
Перегоревшая лампочка.
Не догоревшие чувства.
Несбывшиеся мечты...
Ненужный замок.
Железная дверь.
Тусклая люстра.
Драные тапки.
Сонный кот.
Голодная собака.
Кошачий корм.
Собачий корм.
Собачья жизнь.
Страшная тоска.
Глупые мысли.
Клетчатый диван.
Дистанционный пульт.
Мертвый телевизор.
Мертвая комната.
Мертвая квартира.
Страшный коридор.
Пустая кухня.
Заплеванный стол.
Сигаретные бычки.
Початая водка.
Угловой диван.
Дистанционный пульт.
Мертвый экран.
Мертвый телевизор.
Мертвая кухня.
Мертвая квартира.
Мертвый город.
Пустой мир.
Никчемная жизнь.
Уходящая женщина.
Потерянный смысл.
Дерьмовая водка.
Безбожное пьянство.
Головная боль.
Сухая глотка.
Гадкое настроение.
Пустые глаза.
Холодное пиво.
Отступающая тошнота.
Отстраненные мысли.
Гудящий лифт.
Хлопающие двери.
Людные улицы.
Зацепленный взгляд.
Понравившаяся женщина.
Банальное повторение.
Мелкокалиберное счастье.
Исковерканное чувство.
Рухнувшее, беспощадное, бесконечное, убийственное...
Темная ночь...
[b:5f3c68f353]Пример прозаической миниатюрки:[/b:5f3c68f353]
Они стояли в одном дворе. Два снеговика. Я проходил мимо них часто. Одного слепила молодая мама для своего трехлетнего сына. Мальчик так радовался, что женщина не могла не вложить в свое творение всю любовь. Второго слепили двое первоклашек. Не так умело, не так красиво, но тоже с чувством. Радость жизни, радость зиме, радость первому снегу. Радость искрилась во втором. И в обоих была чистота. Потом пришли пьяные подростки и прилепили им половые принадлежности. Первая превратилась в женщину, второй стал мужчиной.
Они просыпались с солнцем.
- Смотри, - радостно поблескивал он снежными боками. – Как красиво! Это солнце, оно прекрасно, как ты.
- Ах, - отвечала она угольками глаз. – Я вам не верю.
- Почему же? – расстраивался он. – Почему?
- Разве можно верить мужчинам, - усмехалась она.
И так продолжалось и продолжалось многие дни. Нет, не подумайте, она вовсе не была такой вульгарной. Нет. Просто та лепта, которую внесли подвыпившие подростки оставила на ней свой отпечаток. На нем тоже, но менее значительный. А на ней весьма ощутимый. И внешне она вела себя довольно развязно. А внутри нее горела заложенная ее создательницей любовь. Иногда эта любовь прорывалась наружу, и тогда она говорила ему что-то доброе, нежное. В такие минуты ей безумно хотелось положить голову ему на плечо, но она не могла сдвинуться с места. А он был поставлен метрах в пяти от нее и тоже не мог ходить. Такое маленькое расстояние оказалось бездной для них. И тогда ей становилось грустно, и любовь ее заменяли вульгарность и развязность. А он переставал радоваться, но не переставал любить. И вот, один раз он крикнул. Крикнул ломающимися ветками рук, крикнул скрипящими снежными комьями:
- Я все равно люблю тебя!
- Ха, - каркнула пролетающая мимо ворона. – Посмотрите на них. Они любят! Да как вы можете любить, вы же холодные ледышки! - каркнула и полетела дальше. А он завыл от этого карканья и от расстояния в бесконечные пять метров, и от ее вульгарности, которую видел, и еще много от чего. И от угольков его глаз вниз побежали черные горячие дорожки. А еще он начал таять изнутри, любовь жгла, делая его полым. Увидев это, в ней дрогнуло что-то, и она тоже начала становиться полой. И все, что им оставалось, это мучить себя и друг друга.
Слушайте. Над ними сжалилось весеннее солнце, что однажды заглянуло во двор. Оно согрело их своим теплом, утешило. А потом пригрело еще, и они стали таять, превращаясь в ручейки. Два ручейка радостно слились воедино. Они не могли предположить, что бесконечные пять метров можно преодолеть таким неожиданно простым путем. А ручеек все бежал и бежал, весело шумя и поблескивая в лучах солнца. Им было о чем поблестеть, у них был повод пошуметь. Им вопреки всему было хорошо.
Вы скажете, что так не бывает? Бывает. Вы скажете, что так бывает редко? Так случается чаще, чем вы думаете. Ведь на будущую зиму кто-то снова слепит снеговиков в этом дворе. А есть еще и множество других дворов. Конечно, случается и иначе, но мы не будем говорить об этом. У нас все будет хорошо. И у всех прочих тоже. По-другому просто нельзя. По-другому просто не может быть. По-другому просто не бывает.
[b:5f3c68f353]Эта же миниатюрка вписанная в контекст[/b:5f3c68f353]:
Леша сглотнул, снова ощущая желание, произнес задушенно:
- Натали, выходи за меня замуж.
Актриса ответила не сразу. Сперва на ее лице пронеслось легкое удивление, затем она неторопливо грациозно повернулась к любовнику. Глаза Натальи горели адским пламенем, на губах играла задорная улыбка:
- Мальчик Леша, ты что, с ума сошел? - сказала ровным, ласковым голосом.
- Почему?
- Потому что этого никогда не получится.
- Почему? - повторил Беляев.
- По определению, - женщина снова перевернулась на спину и уставилась в потолок. - Ты сам хоть понял, какую херню ляпнул?
Беляев не ответил. Тоже уставился в потолок, в поисках того, чем любовалась Наташа. Не нашел. Какое-то время лежали молча. Наконец Алексей нарушил тишину, губы зашлепали сами собой, произнося тихие не похожие ни на что слова:
- Они стояли в одном дворе. Два снеговика. Я проходил мимо них часто. Одного слепила молодая мама для своего трехлетнего сына. Мальчик так радовался, что женщина не могла не вложить в свое творение всю свою любовь. Второго слепили двое первоклашек. Не так умело, не так красиво, но тоже с чувством. Радость жизни, радость зиме, радость первому снегу. Радость искрилась во втором. И в обоих была чистота. Потом пришли пьяные подростки и прилепили им половые принадлежности. Первая превратилась в женщину, второй стал мужчиной.
Леша замолчал на секунду, будто вспоминая что-то, потом заговорил снова:
- Они просыпались с солнцем. "Смотри, - радостно поблескивал он снежными боками. - Как красиво! Это солнце, оно прекрасно, как ты". "Ах, - отвечала она угольками глаз. - Я вам не верю". "Почему же? - расстраивался он. - Почему?" "Разве можно верить мужчинам, - усмехалась она." И так продолжалось и продолжалось многие дни. Нет, не подумай, она вовсе не была такой вульгарной. Нет. Просто та лепта, которую внесли подвыпившие подростки оставила на ней свой отпечаток. На нем тоже, но менее значительный. А на ней весьма ощутимый. И внешне она вела себя довольно развязно. А внутри нее горела заложенная ее создательницей любовь. Иногда эта любовь прорывалась наружу, и тогда она говорила ему что-то доброе, нежное. В такие минуты ей безумно хотелось положить голову ему на плечо, но она не могла сдвинуться с места. А он был поставлен метрах в пяти от нее и тоже не мог ходить. Такое маленькое расстояние оказалось бездной для них. И тогда ей становилось грустно, и любовь ее заменяли вульгарность и развязность. А он переставал радоваться, но не переставал любить. И вот, один раз он крикнул. Крикнул ломающимися ветками рук, крикнул скрипящими снежными комьями: "Я все равно люблю тебя!" "Ха, - каркнула пролетающая мимо ворона. - Посмотрите на них. Они любят! Да как вы можете любить, вы же холодные ледышки!" каркнула и полетела дальше. А он завыл от этого карканья и от расстояния в бесконечные пять метров, и от ее вульгарности, которую видел, и еще много от чего. И от угольков его глаз вниз побежали черные горячие дорожки. А еще он начал таять изнутри, любовь жгла, делая его полым. Увидев это, в ней дрогнуло что-то, и она тоже начала становиться полой. И все, что им оставалось, это мучить себя и друг друга.
Беляев повернулся к актрисе, та лежала на спине, только глаза прикрыла.
- Спишь?
- Нет, слушаю.
- Слушай. Над ними сжалилось весеннее солнце, что однажды заглянуло во двор. Оно согрело их своим теплом, утешило. А потом пригрело еще, и они стали таять, превращаясь в ручейки. Два ручейка радостно слились воедино. Они не могли предположить, что бесконечные пять метров можно преодолеть таким неожиданно простым путем. А ручеек все бежал и бежал, весело шумя и поблескивая в лучах солнца. Им было о чем поблестеть, у них был повод пошуметь. Им вопреки всему было хорошо.
Алексей в упор посмотрел на Наташу:
- Ты скажешь, что так не бывает? Бывает. Ты скажешь, что так бывает редко? Так случается чаще, чем ты думаешь. Ведь на будущую зиму кто-то снова слепит снеговиков в этом дворе. А ведь есть еще и множество других дворов. Конечно, случается и иначе, но мы не будем говорить об этом. У нас все будет хорошо. И у всех прочих тоже. Ведь это моя сказка. По-другому просто нельзя. По-другому просто не может быть. По-другому просто не бывает.
- Бывает, - усмехнулась актриса прозрачной темноте. - Бывает. И часто. Всегда.
- Молчи! - резко оборвал ее Леша.
Тишина замерла в комнате такая, что даже тени притаились по углам, перестали бегать по потолку.
- Ты не пробовал писать? - спросила в темноту Наталья.
- Нет, - глухо отозвался Беляев.
- Попробуй, у тебя получится.
- Смеешься? - Леша и сам усмехнулся, но как-то вяло, с горечью. - Я не могу писать. Никогда ничего не смогу сотворить. Я слишком низко опустился. Кто я? Что я? Я не видел собственных родителей четыре года. Не видел и не слышал. Я не знаю, что с ними. Живы ли? У отца было слабое сердце. Я никого не интересую и никто не интересует меня. Я не живу - существую. Чем я существую? Торгую отравой. Не просто отравой, чужой смертью. Если бы четыре года назад мне сказали во что я превращусь, не поверил бы, в морду дал за наглую клевету. А теперь... Да меня даже не колышет, что оскотинился. Что опустился. Что наркотой торгую. Что сплю за деньги. Со мной спят, как с проституткой. Мне платят за мой член.
- Не все, - заметила Наталья.
- Кто исключение? Может ты? Ты платишь мне за что?
- Ну-у-у...
- Му-у-у, - передразнил Алексей. - Можешь выполнить одну просьбу?
- Какую?
- Не плати мне больше никогда, - попросил Беляев. - Никогда-никогда не давай мне больше денег.
- А жить ты на что будешь? - грустно усмехнулась Наталья.
- Разберусь. В конце концов, я торгую наркотиками. Люди платят некоторые деньги, за собственное медленное умирание.
- Леш, не дури. Ты привык к хорошей жизни. От нее так просто не отказываются.
- Значит, ты не выполнишь мою просьбу?
- Нет.
Беляев встал с постели и поднял с пола штаны. Начал одеваться.
- Ты куда? - голос актрисы, будто обратилась к собственному дворецкому.
- Прости, - отозвался Леша. - Меня что-то понесло на всякую лирическую чушь. Захотелось чего-то человеческого. Расклеился. Откуда у нас с тобой человеческое в общепринятом понимании? Над нами слишком хорошо поработали пьяные подростки. Прилепили кому член, кому сиськи. Дырок понаковыряли. Расписали похабными надписями. Мы сильно испортились. Я пойду. А то что-то холодно мне. Надо согреться.
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
Браво!
Вне форума
Раз уж речь зашла о миниатюрах...
Поэтическая:
ГЛАГОЛЫ БУЙНОГО ПОЭТА.
Опечалился.
Напился.
Загорелся.
Порезвился.
Побуянил.
Трахнулся.
Выбежал.
Шарахнулся.
Ощетинился.
Подрался.
Оскотинился.
Подкрался.
Закричал.
Оскалился.
Прыгнул.
Оскандалился.
Разбежался.
Повалился.
Отлежался.
Извинился.
Нарядился.
Покатился.
Поклонился.
Помолился...
И вернулся в сонный дом -
До утра скрипеть пером.
Прозаическая:
(из серии про дядю Васю)
ДЯДЯ ВАСЯ И ГАЗЕТА
Однажды дядя Вася купил в райцентре газету. Вернулся домой, нацепил очки, сел на табурет и давай читать. Читал, читал, аж покряхтывал от удовольствия - до чего ж буквы занятные!
А за окном светило солнце и громко брехали собаки.
Дядя Вася прислушался.
- Все брешут, - сказал дядя Вася и порвал газету на самокрутки.
Больше он газет не покупал.
"Плевками ядер пробиваем борта у кораблей,
И мушкетоны заряжаем, и наши клинки - острей!"
Вне форума
А и зело неплохо.
Только не совсем соглашусь. Первое - не поэтическая миниатюра, а все же стихотворение. Написанное в занятной форме. Я всего три раза сталкивался с такими вещами. Один пример из околоклассики, второе стихотворение было написано аббривеатурами. Третье - ваше 
Дадя Вася напомнил чем-то Шендеровича. Кстати один из лучших мастеров сатирической и юмористической миниатюры сейчас. Жаль, что его в политику несет. Писательским талантом не обделен.
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
А вообще мне понравилось миниатюрами кидаться )
Может посвятить топик миниатюркам?
Погнали наши городских Из опубликованного:
ИЗ ЦИКЛА "ВОСТОЧНЫЕ МИНИАТЮРЫ"
[i:b0a50af9a3]Друг мой, эти сказки - тебе.
Конечно, они далеки от твоей восточной культуры,
Но возникли под влиянием общения с тобой.
Здравствуй![/i:b0a50af9a3]
[b:b0a50af9a3]Мой приятель, художник...[/b:b0a50af9a3]
Чингиз довольно потер руки, оглядел столы, что длинной чере-дой тянулись через весь дом. Простые скатерти, глиняные миски, кружки, кувшины. Вино, мясо, овощи, фрукты, сыр - столы ломи-лись. Чингиз улыбнулся, все готово к приему гостей. Двери и окна распахнуты, как и весь дом, как душа хозяина.
- Проходите, дорогие гости, присаживайтесь, угощайтесь! Я рад вам. Вы сюда, а вы здесь. А тут я приготовил для вас место. Вот так. А я сяду здесь.
Гости рассаживались, принимаясь за угощения и степенные бесе-ды. Хозяин радушно улыбался.
Улыбался день, бил струями свежего горного воздуха, врывался яростными потоками солнечного света в распахнутые окна.
- Дорогие гости, - Чингиз встал, возвышаясь над столом, поднял рог с вином. – Я рад, что вы пришли. Я пью это вино за вас. Друзья мои, я хочу, чтобы сегодня, за этим столом было светло и тепло, и чтобы все слова, которые будут звучать, тоже были светлыми и теп-лыми. Когда меня положат в гроб и будут говорить обо мне хорошо, я не услышу. Так давайте не стесняться добрых слов при жизни.
Вино полилось искрясь на солнце, словно морская гладь, будто золото волос. Беседы велись здесь неспешные, и каждое слово было дороже денег, отточенней самых дорогих бриллиантов.
Хозяин неспешно двинулся вдоль столов, стараясь каждому уде-лить должное внимание.
- Чингиз, - кричали со всех сторон. – Выпей с нами.
- Чингиз, подойди ко мне. Мне есть, что сказать тебе.
- Твое здоровье, Вильям! – отозвался хозяин. – Я рад тебе. Дав-но хотел сказать, ты велик, Вильям. Ты умеешь грустить и радо-ваться. Мало того, ты умеешь заставить других плакать и смеяться.
- Спасибо тебе, - мягко улыбнулся названный Вильямом. – Скажу тебе, Чингиз, ты тоже велик. Ты художник, Чингиз, ты умеешь чувствовать тоньше. Твои картины чисты. Я так не могу.
- Не говори так, друг. Твои творения несут чистоты не меньше в этот мир. Твое здоровье, Вильям.
- Твое здоровье, Чингиз.
И снова череда гостей. Льется вино, щебечут за окном птицы, поют горы, светит солнце, греет черную плодородную землю, зеле-ную, словно изумрудами усыпанную, поляну.
- Выпей со мной, Чингиз. Я давно хотел с тобой выпить. В этот день так хорошо в горах, ведь ты распахнул свой дом, свою душу. Столько людей в доме твоем.
- Мой дом – ваш дом, Омар. Что я без вас?
- Не говори так, Чингиз, не надо. Ты художник. Большой худож-ник. Ты поэт.
- Это ты поэт, Омар, не я. Я во многом учился у тебя, даже под-ражал в чем-то. Ты велик, Омар. Ты умеешь думать и чувствовать. Ты умеешь заставлять людей чувствовать и думать. Я так не могу.
- Можешь, Чингиз, можешь. Ты художник, Чингиз. Твои картины светятся. Они будто сотканы из света. Ты умеешь не меньше, Чин-гиз. Ты можешь много больше.
И снова, и снова... Столы, разговоры, шум, смех, солнечный свет, день, жизнь.
- Чингиз...
- Не стоит, Людвиг, не стоит. Ты великий человек, твоя музыка неповторима. Я не могу говорить о ней словами. Могу только чув-ствовать. Что слова, что краски, когда есть только семь нот, из ко-торых ты соткал такое великолепие. Ты умеешь слушать и слышать. Ты умеешь заставлять слушать и слышать других...
- ...нет, Винсент, ты велик, не спорь. Ты умеешь смотреть, видеть, учишь умению увидеть других...
- Чингиз!
И все это искренне, не натянуто, как бывает. Все это, как само со-бой разумеющееся, а не как "за что же, не тая греха, кукушка хвалит петуха". Все это светло и чисто, все...
Стук в дверь оборвал поток теплых слов, чистых чувств и свет-лых мыслей. Гости чуть притихли. Чингиз распахнул дверь.
- Здравствуй, Чингиз-художник, - сосед переминался с ноги на ногу. – Не будет ли у тебя немного соли?
- Будет, - улыбнулся Чингиз. – Для тебя, хоть мешок. У меня се-годня гости, проходи, содись за стол.
- Нет, мне только соли чуть. Я не хочу стеснять твоих гостей. Я лучше в другой раз.
- Проходи, проходи, ты никого не стеснишь, если будешь вести себя как человек. Другого такого раза не будет.
Сосед поддался уговорам и шагнул через порог. Пустые столы, уставленные вином и снедью, встретили его. Да ветерок, что скво-зил из распахнутых настежь окон.
- Где же твои гости, Чингиз, - удивился сосед.
- Вот они, смотри. И какие гости! Вон Вильям Шекспир, вот Омар Хаям, Гоген, Ван Гог, Бетховен, Чайковский. И еще...
- Извини, Чингиз, - пододвигаясь к дверям произнес сосед. – я лучше в другой раз загляну.
И он ушел, но Чингиз не успел этому огрочиться.
- Чингиз, выпей с нами!
- Чингиз, я хотел сказать тебе...
- Чингиз...
А под утро, когда гости разошлись, Чингиз сел у окна, поставил на этюдник холст и принялся писать. Картину, творение, песню гор. Песню о великих людях, что умеют думать, чувствовать, смотреть, видеть, слушать, слышать, грустить и радоваться. Он надеялся, все еще надеялся, что сможет и сам хоть кого-то научить этому.
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
Хорошо. Крепко хорошо.
"Плевками ядер пробиваем борта у кораблей,
И мушкетоны заряжаем, и наши клинки - острей!"
Вне форума
У меня тут по мотивам "Письма" нарисовалось что-то вроде пародии.
МЕЛ НА АСФАЛЬТЕ
Сергей шел по тротуару. Стояла обычная летняя жара. Настроение было превосходное. Впереди маячил знакомый пивной павильон, где Сергея ожидали друзья. А что еще в выходной день нужно для счастья молодому специалисту, недавно окончившему институт, если он (специалист, а не институт) вдобавок еще и холост?
Вдруг его внимание привлек рисунок на асфальте. Чья-то детская рука розовым мелом изобразила похожий на обувную коробку параллелепипед.
«Кирпич», - догадался Сергей, и в этот момент что-то сильно ударило его по голове.
Когда он открыл глаза, то увидел серую шероховатость асфальта и ноги окружающих его людей. Люди смотрели на Сергея и сочувственно перешептывались.
Он медленно приподнялся, сел, нащупал на голове здоровенную шишку.
- Сынок! - окликнула его какая-то старушка, - Ты пьяный аль больной?
- Я раненый, - проворчал Сергей и встал. Перед ним на асфальте валялись две половинки красного кирпича.
- Однако, - сказал Сергей…
Вечером того же дня он отправился в магазин. И вновь увидел рисунок на асфальте – корявую руку, сжимающую нож.
- Ерунда, - уверенно сказал он.
Но в темной аллее дорогу ему перегородил мрачный косоглазый тип.
- Дай закурить, - прорычал тип, дохнув отвратительным сивушным перегаром.
- Не курю, - солгал Сергей и тут же ощутил, как что-то острое вонзилось ему в левый бок.
- Ах ты, сука! – услышал он, теряя сознание…
Через две недели Сергею разрешили покидать палату. Он вышел на больничный двор – подышать свежим воздухом, и через пять минут снова увидел рисунок на асфальте. Детская рука безжалостно изобразила машину, наезжающую на пешехода.
- Нет! – закричал Сергей и бросился бежать к спасительному больничному корпусу.
Рядом взвыла сирена. Завизжали тормоза. За выпуклым лобовым стеклом мелькнуло перекошенное лицо водителя «скорой помощи»…
Месяц он пролежал в гипсе. Еще столько же провел в обнимку с костылями. Вернувшись из больницы домой, Сергей боялся выходить на улицу, а, если выходил, то старался не смотреть под ноги. Но однажды забылся и посмотрел.
И, конечно же, увидел рисунок.
Голубым мелком на асфальте был начерчен изломанный зигзаг молнии.
Сергей вздрогнул, поднял голову, посмотрел в совершенно безоблачное небо и пожал плечами. Но ему стало как-то беспокойно.
Дома он выключил все электроприборы, выдернул вилки из розеток, но этого ему показалось мало. Сергей вышел на лестничную площадку, открыл распределительный щиток и тронул пальцами тумблер, чтобы сразу обесточить всю квартиру.
Его ударило током…
Сергей научился ходить, не глядя под ноги. Но, однажды, спускаясь по лестнице в подъезде, случайно уткнулся взглядом в рисунок. Со стены на него скалила меловые зубы здоровенная собака.
Внизу громыхнула дверь. Сергей, не раздумывая, рванул вверх по лестнице, но не успел. Тяжелое лохматое тело догнало его, метнулось под ноги, вцепилось в лодыжку.
- Помогите! – услышал Сергей собственный истошный крик…
Он возвращался из поликлиники, где ему сделали последний укол от бешенства. Вдруг в сквере прямо перед собой Сергей увидел девочку с коробкой мелков в руке. Она присела над девственно чистой асфальтовой дорожкой, явно собираясь что-то нарисовать.
Охваченный гневом, Сергей бросился к юной художнице.
- Ну, почему?! – яростно закричал он, - Почему вы всегда рисуете всякую гадость? Жалкое, испорченное поколение! Отчего бы тебе не изобразить что-нибудь хорошее? Не можешь?
Девочка испуганно посмотрела на Сергея.
- Могу, - пролепетала она.
Тут Сергея осенило.
- Слушай, - сказал он, присев рядом с девочкой, - Нарисуй для меня что-нибудь… такое. Ну, хорошее! Поняла?
Девочка отрицательно помотала головой.
- Ну, напряги воображение! – с досадой произнес Сергей, - Вот я – молодой сильный мужчина. Что мне нужно для полного счастья?
Девочка подумала и радостно кивнула. Затем выхватила из коробки мелок.
Рисовала она не по-детски умело. Под ловкими ручками на асфальт ложились плавные разноцветные меловые линии.
Сергей поднялся, отступил на шаг и принялся наблюдать.
- Однако, - сказал он…
Малолетняя художница рисовала девушку. Стройную, красивую, с длинными ножками, широкими бедрами, узкой талией и пышной грудью. Сергей почувствовал, как сердце его учащенно забилось.
- Да, - сказал он, - Да-да. Все правильно.
В этот самый момент из-за угла вышла ослепительная блондинка и направилась в его сторону.
Девочка подняла голову и посмотрела на Сергея.
- Так? - спросила она.
- Так, - ответил он, - То, что нужно. Спасибо. С меня мороженое.
Блондинка приближалась. Он видел, всей кожей ощущал, что она направляется именно к нему.
Но тут юная художница осмотрела свой рисунок, недовольно поцокала языком, взяла белый мелок и несколькими быстрыми уверенными штрихами пририсовала изображенной девушке длинную пышную фату.
- Нет! – воскликнул Сергей, - Не надо! Ты что? Сотри! Сотри скорее!
Блондинка была уже совсем близко. Ее декольтированная грудь надвигалась неумолимо, словно ледокол. Девушка ласково улыбалась Сергею, и в ее улыбке ему уже мерещился зловещий блеск обручальных колец.
«Нет, - лихорадочно думал он, - Только не сейчас! Я же еще так молод! Но что делать? Что делать? Бежать бесполезно – я знаю. Нужно что-то придумать! Что-то придумать! Срочно!»
В отчаянии он все-таки собрался бежать, но взгляд его упал на рисунок, и в голову пришла спасительная мысль.
Сергей подскочил к девочке, вырвал у нее коробку, выхватил розовый мелок и, склонившись над асфальтом, дрожащей рукой принялся рисовать кирпич.
"Плевками ядер пробиваем борта у кораблей,
И мушкетоны заряжаем, и наши клинки - острей!"
Вне форума
Просто замечательно!
Очень понравилось! :grin:
Вне форума
Ну, что тут скажишь... Учится и учится..
А семя - это действительно магичекское число.. Вот только не скажу, что так специально задумал.. Ладно, подрежу... исправлю...
А миниатюры мне понравились.. Особенно про кирпич, тьфу.... Про рисунки мелом...
Вне форума
2 Павел Ха
Кирпич? Хм... Как в старом анекдоте:
- Ты кто?
- Внутренний голос.
- Где ж ты гад был, когда я женился?
А вообще симпотично. Только зло как-то получилось. Черный юморок
Алаверды:
Из опубликованного.
Цикл "Восточные миниатюры"
[b:d84d23e85f]Брошенная.[/b:d84d23e85f]
Милый мой, дорогой. Любимый, единственный! Почему? Поче-му?! Почему ты ушел? Почему так случилось, ведь все было хоро-шо? И вот ты ушел. Оставил. Бросил. Не взял с собой. Почему не взял? Разве я тебе чем-то помешала? Ведь ты мог, мог... но не захо-тел. Отчего так? Почему не иначе?
За окном дождь. Я одна. Одна! Одна в пустой квартире. Хочется кидаться на стены, выть, плакать. Мне больно, горько, одиноко. Мне плохо без тебя. С тобой хорошо, а без тебя плохо. Бывает так?
За окном дождь. Говорят, что он идет. Ерунда! Дождь не ходит, он ползает, тащится. Так же, как время не бежит, не течет, а ползет, словно сонная осенняя муха по стеклу. Каждая минута с тобой – счастье. Каждый миг без тебя – море боли, горечи, безысходности. Отчаяние! Бывает так?
Ты уходишь. Ты все время уходишь. Почему? Или я обидела те-бя чем-то? Ведь я старалась быть с тобой ласковой, любящей, пре-данной. Что старалась – была такой для тебя. Была, есть и буду. Так отчего ты ушел? Отчего встал, собрался и сбежал, оставив не засте-ленную постель, кофе на плите и меня в гордом одиночестве?
Говорят, что одиночество гордое. Ерунда! Нет тут никакой гор-дости. Нет и быть не может. Одиночество страшная штука. Даже на мгновение ощутить его страшно, не то, что жить с ним. От него пло-хо.
Боль, тоска, щем в сердце. Я бы ударилась в истерику, да не знаю как. Где ты? С кем ты? Почему не со мной? Разве со мной тебе пло-хо? Так почему уходишь? Чего ищешь там, среди дождя?
Больно. Больно внутри. Я сейчас заплачу. Окна, двери, замки, решетки. Преграды! Почему между нами столько преград? Почему все так сложно? Почему не бывает простых отношений? Я люблю тебя, ты любишь меня – это ведь так просто. Зачем же сложности? Зачем преграды? Зачем боль?
Мне больно без тебя. Я физически ощущаю разделяющее нас пространство. Оно жжется, оно ноет, оно дергает, как больной зуб. Да, как зуб, только сильнее и не проходит. Бывает так?
Так бывает. Бывает, когда уходит любимый человек. Бывает, ко-гда уходит смысл жизни, рушится вселенная. Вот так и сейчас.
Милый мой! Дорогой! Хороший! Ну, услышь! Пойми, что мне плохо. Приди! Приди!!! ПРИДИ!!! Если ты не вернешься, я ведь умру без тебя.
Ключ шевельнулся в замке. Он распахнул дверь, вошел. Собака бросилась к нему, с радостным лаем кинулась на грудь.
- Е-мое! – только и выдавил он, отстраняя и поглаживая живот-ное.
Собака скулила, лезла лизаться, вертелась у ног.
- Ну, все, все. С ума сошла животинка. Ну, успокойся, я тебя то-же люблю. Ну, все, все. Все...
- Милый мой! Любимый! Хороший! Я знала, знала, что ты не ос-тавишь меня! Я знала, что ты любишь меня. Любишь так, как люблю тебя я. Навсегда, навсегда! Бывает так?
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
Оттуда же:
Я – волшебник.
Фонтан искр сорвался с его ладони, ударил в потолок, осыпал все вокруг. Он опустил усталые руки и окинул тяжелым взглядом гра-ницы круга. Круга света, в котором он теперь стоял. Слабовато по-лучилось, он и сам прекрасно это понимал. В прошлый раз было лучше, а до того и вообще выходило идеально. А теперь… Стареем, стареем, пронеслось в голове, но с губ уже срывались новые закли-нания.
И снова он вскинул руки над головой, обдавая все вокруг себя сверкающим фонтаном.
- Ты волшебник? – донесся откуда-то из темноты удивленный го-лос.
- Да, - он хотел бы сказать это резче, но голос сам по себе прозву-чал мягко. – Да. Я – волшебник!
Дверь отворилась со второго раза. Женя вошел в пустую кварти-ру, щелкнул выключателем. Свет лился тусклый, лампочка опять перегорела. А менять лень. Незачем менять. Для кого? Маша ушла, вот уж никогда не думал, что она хлопнет дверью. Никогда не мог представить себе, что эта Маша, с которой прожили под одной кры-шей двенадцать лет, соберет вещи, заберет детей и уйдет неизвестно куда.
Женя вздохнул тяжело, но даже сочувствия теперь ожидать было не от кого. Не от стен же, в самом деле? Он тихо прошел на кухню, тихо открыл пустой холодильник, тихо достал ошметки колбасы и зачерствевшую горбушку. Тихо, непривычно тихо. Слышно, как ти-кают часы, вперед ушли на тридцать семь минут, значит скоро вста-нут. Слышно, как монотонно капает вода, в ванной кран подтекает. Слышно, как жужжит сонная, осенняя муха, толстая и медлительная. Откуда она здесь взялась?
Евгений через силу сжевал бутерброд и отправился в спальню. Свет включать не стал. Упал не раздеваясь на не разобранную по-стель. Хотел заснуть, не получилось. Сон не шел. Тоскливо бараба-нил дождь за окном, а перед глазами вставало ее лицо. Как хотелось ему возненавидеть это лицо, как хотелось возненавидеть ее. Не вы-шло. В истерзанной душе устроили дружескую пьянку теплота при-вязанности и безмерная тоска.
Когда наконец удалось задремать, ему приснилась Маша. Она смотрела укоризненно, говорила с ехидством:
-…Сколько можно? Ты посмотри на себя. На кого ты похож? Кто ты?
- Я - волшебник. Добрый волшебник.
- Ты не можешь быть волшебником. Тем более добрым. У тебя жена одна дома целыми днями. Ты детей своих не видишь. Прихо-дишь, и спать валишься. То репетиции, то хрениции… добро бы еще денег приносил, а то работаешь за гроши.
- Я люблю свою работу, - устало оправдывался Женя.
- Ты не любишь свою семью. Она не нужна тебе.
- Не говори глупостей…
- Да иди ты! – сообщила жена и отчего-то сама ушла, хлопнув дверью.
От этого хлопка Женя проснулся. За окном светлело, и все так же беспросветно постукивал дождь.
Он представил себе, как энергия скапливается на кончиках паль-цев, как набухает светящимся шаром, даруя ощущение мощи. Пора. Бросил шар в темноту…
Нет, не вышло. Опять не вышло. Все как-то скомкано, коряво. Все бездарно. Внутри паршиво, а на лице должно быть ровно, спо-койно и доброжелательно. На лице должна быть уверенная улыбка.
- Ты… волшебник?..
- Да! Я волшебник!!! – провозгласил он.
Я все еще волшебник, кричало внутри, но он сдержался.
- Я добрый волшебник, а зовут меня…
- Ты что, с ума сошел? – гневно кричал Олег Дмитриевич. – Через пятнадцать минут начало. Твой выход, а ты!..
- Я не пойду, Олег, - пробормотал Женя. – Не хочу больше. Не могу…
- Совсем п…нулся? Приперается с опозданием, не брит, не за-гримирован, не одет и еще сообщает, что не может. Я тебя уволю!
Женя тяжело вздохнул:
- Увольняй. Я не могу. Я больше не люблю детей… ненавижу… Не могу им улыбаться. Мне все надоело.
Олег гневно стрельнул глазами, подскочил, как ошпаренный и побежал к двери.
- Одевайся! – рявкнул не оборачиваясь.
- А ты куда? – тусклым голосом спросил Евгений.
- В жопу! Бритву тебе искать, мать твою! – хлопнул дверью Олег.
Сноп искр взлетел к потолку, осыпался мелкими блестящими ос-колочками. Опять паршиво вышло, руку задержал. В зале тишина, обычного вопроса не последовало.
- Здравствуйте, ребятишки! – зычно прогрохотал он. – А вы знае-те кто я?
- Волшебник? – робко предположил кто-то.
Внутри что-то болезненно дернулось. Сохранить улыбку на лице стоило невероятных усилий.
- Правильно, - чуть хрипло выдохнул он. – Я добрый волшебник, а зовут меня… Ребята, а вы знаете как меня зовут?
Уборщица, недовольно морщась, сметала со сцены блестки. Щет-ка загребала сверкающие искорки, но те прилипали, цеплялись за дощатый пол, от чего щетка в руках уборщицы двигалась все более резко и нервно.
- Вот ведь, намусорят, - не выдержала она наконец. – А ты уби-рай. Вот бы самого разок подмести заставить.
За сценой хлопнула дверь, послышались шаги и вскоре в проходе между рядами появилась сутулая фигура.
- Добрый вечер, Евгений Петрович, - суетливо поздоровалась уборщица.
- Добрый, - мертвым эхом отозвался Евгений Петрович не обора-чиваясь.
Прошаркали усталые шаги, фигура растворилась в темноте зала, потом тьму разрезал прямоугольник света, хлопнула дверь и все стихло.
- Ну и как это называется? – снова завелась уборщица. – Будто нельзя без блесток этих обойтись. И нет бы только сцену посыпал, а то ведь еще и в зал швыряет. Детям опять же раздает, а они потом по всему театру разносят.
- Он волшебник, - безразлично отозвался сидящий рядом мужчи-на. Грим растекся, в руке его болтался рыжий клоунский парик. – Ему волшебство по статусу положено.
- Безобразие это, а не волшебство, - уборщица гневно сплюнула, но опомнилась и принялась судорожно затирать плевок.
Опять заел замок. Женя долго возился, гремел ключами, наконец сумел войти. Свет включать не стал вовсе. Да и вообще ничего не стал. Молча, скрежеща зубами, опустился на пол и откинулся к сте-не. Любимая работа начала раздражать. Может быть, Маша была права? Может, ему действительно пора было остепениться, заняться серьезным делом? Впрочем, теперь уже поздно. Она не вернется. Никогда не вернется. И он ее не вернет. Он ведь только играл в вол-шебника, а на самом деле он не волшебник.
И работать он больше наверное не сможет. Теперь не сможет…
А что теперь?..
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
Господа-коллеги!
Я вижу вы разошлись не на шутку! :partyman:
Очень хорошие вещички! Прочитал с огромным удовольствием и поучился как надо писать. Давайте еще! Интересно!
И спасибо от благодарного читателя! :grin:
Вне форума
По просьбам трудящихся! :grin:
Из опубликованного. Цикл "Восточные миниатюры"
Краски
Они безупречно чувствовали цвет. Они различали цвет небесной лазури ясным солнечным днем и цвет спокойной прозрачной морской воды. Они понимали разницу между цветом облака подсвеченного солнцем на рассвете и тем же облаком на закате. Они жили, постигая окружающий мир со всеми его мельчайшими оттенками, полутонами. Они жили...
Это было давно. Очень давно. На заре человечества.
Они потеряли то, что так долго выискивали, вбирали по крупицам. Только самые утонченные из них еще различали малую часть тех красок, хоть и называли иначе. Кобальт, охра, индиго, умбра... Забавные названия. Еще забавнее звучали сочетания вроде «желто-зеленая», «нейтрально-черная». Куда девалась та поэтика, что звучала в цвете мокрой спелой вишни?
Они с грехом пополам различали цвета радуги. И то со шпаргалкой. Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. Потом и голубой смешался с синим. Какая разница, все равно ведь синее. И детям они своим это вбивали с рождения. Хотя дети чувствовали лучше:
— Мам, а это какой цвет?
— Желтый.
— А этот?
— Желтый.
— Но ведь они же разные!
— Не мешай со своей чепухой. Желтый он и есть желтый.
Желтый значит желтый.
Потом краски как-то вдруг вовсе потеряли свои названия. А-17, В-35, С-814 — все, что осталось. Красок стало меньше? Нет. Больше? Тоже нет. Их осталось столько же. Просто люди перестали их различать. А коды В-148 да С-54 очень тонко чувствовал компьютер. Что поделать — программа такая.
Потом было всего три краски.
Красно-оранжевый, черный и серый.
Огненный столб...
Черная вздыбленная земля...
Серая радиоактивная пыль...
Они безупречно чувствовали цвет. Они различали цвет небесной лазури ясным солнечным днем и цвет спокойной прозрачной морской воды. Они понимали разницу между цветом облака подсвеченного солнцем на рассвете и тем же облаком на закате. Они снова начинали жить, постигать окружающий мир со всеми его мельчайшими оттенками, полутонами. Они жили...
Это будет давно. Это было не скоро. Это бывает иногда.
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
Из опубликованного. Цикл "Мимолетности"
[b:78dad208ba]Последний[/b:78dad208ba]
А еще было холодно. Сырой промозглый ветер гнал с севера тяжелые свинцовые тучи. Он чувствовал этот ветер каждой своей прожилкой. Он был стар. Он был мудр. Он был последним.
А ведь это было так недавно. Светило солнце, весна казалась бесконечной. И он — тогда еще зеленый юнец — весело играл с друзьями. Беззаботно, радостно, бездумно.
— Дурак! — выругал он себя, — Сопливый восторженный дурень.
Но внутри что-то больно сдавило, защемило. Да нет, не дурак, просто это было детство. С каждым бывает. Тогда не было ни забот, ни хлопот.
Заботы и хлопоты пришли позже, когда созрел, когда ушла мальчишеская хрупкость, а тело налилось силой. Пришли заботы, а вместе с ними и обыденность, серая текучка, будничная повседневность.
И тогда он был не очень умен. Зато теперь... Теперь у него есть знание, есть мудрость, жизненная мудрость. Но за все надо платить: у него есть сила — знание, но больше у него нет ничего. НИ-ЧЕ-ГО! И никого. Ушли друзья: кто погиб, кто дожил до глубокой старости и скончался, истощив все жизненные силы. Ушли враги, ушли даже те, кого не знал. Ушли все.
Теперь он остался один, совсем один. Так бывает. Бывает всегда, когда умирает мир. Умирает долго и тяжело. Не все сметающая катастрофа, не быстрая смерть, а долгое, бесконечно медленное умирание. Старение, умирание, темнота.
Он ждал этой тьмы и боялся ее, но он знал, что она неизбежно придет. Солнце — это мощное некогда светило — уже не греет. Остывающая звезда, умирающий мир. Все замерзнет, все умрет. Уже умерло...
А он остался, он последний. Это прекрасно и страшно быть последним. Это знание, великое осознание мира, и это паника, испуг, доведенный до фобии. Это тяжело. Трудно смотреть, как умирает твой мир. Мир, который ты так любил.
— Да какой ты к черту мудрец, — вновь и вновь повторял он себе, — Ты даже не можешь помочь... попытаться спасти. Не от немощности, хотя тело уже не то: дряблое старое, почти безжизненное, озябшее. Ты не можешь ничего сделать от незнания. Все, что тебе осталось — это корчиться от холода на ветру, разговаривать с самим собой и ждать и бояться той тьмы, которая придет несмотря ни на что, упадет, навалится и проглотит.
Ветер подул сильнее, лютый холод пробрал даже не до костей — прожег каждую клеточку. Вот сейчас, теперь... Не-е-е-е-ет!!!
Он только хотел закричать, но не успел. Тьма свалилась на него, раздавила, захватила в свои холодные лапы.
Его дряблое, пожелтевшее, уже мертвое тело, оторвало от ветки. Последний лист понесло по ветру, пошел снег.
Мир умер?
Да нет, просто затих, чтобы накопить сил и вновь сделать очередной энергичный рывок...
...к чему?
[b:78dad208ba]Я очень умный[/b:78dad208ba]
Я очень умный. Не верите? Но это на самом деле так. Я бы даже мог вам это доказать, но это означало бы опуститься до вашего уровня. А опускаться до вашего уровня ниже моего достоинства.
Ну что пристали? Хотите, чтоб я спорил? Не буду. Ну ладно, ладно, могу аргументировать. Итак, я очень-очень умный. Нет, я не повторяюсь. Нет, и не упиваюсь голословным бредом. Я констатирую. Вот вам аргументы: во-первых, я мог бы с вами спорить, но спорить глупо, а я не спорю, выходит, что я не глуп. Это не аргумент? Это только для вас не аргумент, а для умного... Ну ладно, хорошо, вот вам еще. Ваша пословица (мудрость, между прочим) гласит: молчи, за умного сойдешь. Я молчу? Молчу. Вывод? Да он сам собой напрашивается.
Кроме того, я даже не двигаюсь. Зачем тратить энергию? Энергия нужна, чтобы мыслить. Мысль сжирает энергии больше, чем бесполезное размахивание конечностями. Но я иду еще дальше, я особо не напрягаюсь, даже не мыслю. Или правильно мышлю? Так вот я не говорю, не двигаюсь, не мыслю. Я просто стою и умнею на глазах.
Что? Это вы мне? Ну извините, с дураками не спорят. Да, это я вам. А я умный, это даже вы, люди, признаете. Ну, конкретно вы — исключение. Кто признает? Фу-уф! Ну, вы меня уморили. Ну хорошо, послушайте-ка одну историю.
Все началось в магазине сувениров. Нет, ну конечно, совсем все началось значительно раньше, но эта история началась там. Меня привезли туда, поставили на полку и оставили среди всякого безмозглого фуфла. А еще там была девушка, она взяла лист бумаги, где было что-то написано и нарисованы все эти безмозглые и я. Она долго читала, потом подошла ко мне, погладила меня по голове и сказала:
— Вот и ума прибавилось.
И я почувствовал, как «ума прибавилось».
А на следующий день в магазинчик зашла другая девушка. Она долго смотрела на меня, потом попросила:
— Извините, а можно нэцкэ посмотреть?
— Да, конечно. Вам которого?
— Вон того, толстого, — ее пальчик уткнулся в меня.
Это я-то толстый? Я хотел возмутиться, но не успел, меня подняли и быстро перенесли по воздуху, поставили на стол.
— Если его гладить по голове, то ума прибавится.
— Здорово! Беру.
Так меня поменяли на несколько бумажек, завернули в пакетик и сунули во что-то темное и душное.
Когда я снова оказался на свету, вокруг было много людей. Меня отдали какому-то парню, поздравили его с каким-то там днем и сказали, что если меня гладить по голове, то ума прибавится.
Теперь я стою на секретере. Я — нэцкэ, древняя фигурка. Я молчу, не двигаюсь, не мыслю, а только умнею. Если меня гладить по голове, то ума прибавится. Что? У того, кто гладит? Чушь! Ума прибавится у меня. У меня! За последние две недели мне так голову натерли, что я не просто умен, а очень умен. Да я просто гениален.
Опять не верите? Да что с вас взять, вы же... О! Вон он идет, сейчас у него спросим.
Парень вошел в комнату готовый рвать и метать. Внутри полыхала злоба, а еще была обида. Сессия пошла псу под хвост, экзамен завалил, стипендии не предвидится. Все, он больше не верит в весь этот бред о дарующих ум амулетах и прочую лабуду. Парень распахнул секретер.
Упитанная фигурка стояла на полке и отвратительно улыбалась. Эта глумливая улыбка на толстой рожице так взбесила парня, что он схватил фигурку и швырнул ее со всей силы.
Фигурка пролетела через комнату, ударилась в стену. Можно было предположить, что по стене потечет мощный мозг с трудом умещающийся внутри нэцкэ, но вместо этого раздался щелчок, и в стороны полетели осколки.
[b:78dad208ba]Самогипноз[/b:78dad208ba]
— Извините! — крик остановил его уже у самых дверей гримерки. Он нехотя остановился, оглянулся. Довольно миловидная девушка неслась к нему через коридор. Щеки ее раскраснелись, глаза горели. Девушка подбежала, перевела дыхание и протянула ему какую-то брошюрку. Он кинул на книжонку беглый взгляд, усмехнулся. Это была его книжка «Секреты гипноза».
— Можно у вас автограф попросить?
— Попросить можно, — согласился он.
— А получить? — она заискивающе улыбалась, смотрела на него снизу вверх с обожанием. Он улыбнулся в ответ, взял книжонку:
— А перо у вас есть?
— Ручка, — протянула она копеечную шариковую ручку. Он раскрыл книжку и с самодовольной улыбкой вывел: «милой девушке от лучшего гипнотизера и автора», — после начертал витиеватый росчерк и отдал книжку и ручку обратно.
— Спасибо, — выпалила девушка, заглянула в книжку и добавила: — меня Юлей зовут.
Он только расхохотался и дописал ее имя, получилось: «милой девушке Юле от лучшего гипнотизера и автора». Он вернул счастливой глупышке ее «реликвию» и вошел наконец в гримерку. Здесь было пусто. Он устало подошел к зеркалу, уселся и задумался. Нет, он не заискивал, не похвалялся. Он действительно лучший. И дело не в популярности: не в этой книге, не в газетных статьях о нем, не в съемках на телевидении, которые только что закончились...
Будто услыхав его мысли, в дверь постучали, не дожидаясь ответа, приоткрыли, и в щелке между дверью и косяком материализовалась аккуратно причесанная голова. Славик — незаменимый человек по части что-нибудь добыть, организовать. Без Славки он наверняка не имел бы той популярности, какую имеет.
— Ну, ты как? — поинтересовалась аккуратно причесанная голова.
— Нормально, только устал, как собака.
— Тогда отдыхай, завтра тебе опять перед камерой...
— Опять? Я думал уже все.
— Ничего подобного. Отсыпайся и завтра снова в бой.
Дверь закрылась, а он подумал, что быть лучшим оказывается очень тяжело. Устал он, вот бы отоспаться недельку, и чтоб никто не трогал. Или самого себя загипнотизировать, ввести в транс. Так как он лучший, придется долго помучиться, чтобы вывести его из того состояния, в которое сам себя введет. Он глянул в зеркало, на свое отражение. А что, это идея. Он даже развеселился. И потом интересно, кто сильнее он или он?
И он сделал это. Он посмотрел на свое отражение, пробежал взглядом по груди, плечам, гладко выбритому подбородку, остановился на пышных усах, крупноватом картофелеобразном носу, пролетел взглядом мимо зеркал собственной души и долго смотрел на высокий лоб. А потом осторожно проделал то, чего не делал уже очень давно — заглянул в свои глаза. Поразительно, два чистых глубоких омута приковали его взгляд намертво.
Теперь их было двое: он, смотрящий на свое отражение, и он, испытующе глядящий на него из зеркала. Он смотрел в свои собственные глаза, не отрываясь, он внушал, обрушивался шквалом на самого себя и вскоре почувствовал, что разум замутняется и он теряет волю. И тогда он испугался: а вдруг никто не сможет вывести его из транса, ведь он лучший. Он вздрогнул, попытался оторвать взгляд, но не смог. Страх начал перерастать в панику, тело задергалось в бесполезных конвульсиях. Сейчас он убьет сам себя, введет в транс, из которого его никто не вытащит, ведь он лучший. А сам он не выведет себя из этого состояния, ведь он будет в трансе, в глубоком трансе. Замкнутый круг.
Не паниковать! Он взял себя в руки и попытался оттолкнуть отражение, но оно продолжало давить на него, видимо по инерции. И со злости, уже плохо соображая, что делает, он кинул всю свою волю на свое отражение. То была битва двух титанов и, вместе с тем, борьба с самим собой.
Два почти черных омута по одну сторону стекла и два точно таких же омута по другую сторону. Воздух накалился, казалось, что еще немного и начнут полыхать молнии. Капельки пота выступили на лбу, набухли, под собственной тяжестью ручейками ринулись вниз. Разум пульсировал вместе с сердцем, то вспыхивая, то затуманиваясь. Оба обливались потом, у того и у другого слипались глаза. Потом у одного из них в глазах потемнело, мысли унесло, будто смыло прибоем. Последним, что уловил затухающий разум, был звук упавшего на пол тела.
Когда разум очистился и глаза его разомкнулись, он готов был орать от радости и рыдать одновременно. Он сидел перед зеркалом, а по ту сторону стекла валялся он, упавший на пол. По странной иронии судьбы отражения у него больше не было.
Как трудно быть сильнейшим, в который раз за этот день подумал он.
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
А вот еще:
Юрий Никитин
ФАНТАСТИЧЕСКИЕ МИКРОРАССКАЗЫ (с любезного разрешения автора опубликовано в четвертом номере альманаха "Безымянная звезда")
Первый? Нет. 1848-й? Нет. 3642-й? Нет...
ДОИСТОРИЧЕСКИЙ
Нао обратился к вождю:
– Вот моя последняя картина. Нравится?
– Нравится, – неуверенно ответил тот, глядя на наскальный рисунок. – Но где ты видел такое чудовище? Рога, крылья да еще лапы с когтями!
– Это не беда, зато потомкам есть над чем поломать голову. Пусть
попытаются классифицировать!
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ
Робот – роботу:
– Ты кем работаешь?
– Лод-ырем. А ты?
– Граб-ителем.
Вот уже вторую неделю роботы-языковеды из НИИ работали в подшефном колхозе. Один чинил лодки, другой сгребал граблями сено.
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
Страницы: 1
