«Когда человечество научится сворачивать
пространство, словно кожу, отпадет
потребность в распознавании Бога».
(Книга «Упанишадах»).
I
«Полет в никуда» — так броско окрестил их экспедицию, если Динолу не изменяет память, корреспондент «Межконтинентальных известий».
— Ты все-таки объясни мне, — Динол рывком крутанул вращающееся кресло, — почему — «в никуда»?
— Дались тебе «Межконтинентальные известия» вкупе с их двинутым журналистом?! Ну, захотелось ему так, понимаешь? Блеснуть остроумием и образностью мышления. Люди, которых принято величать творческими, к твоему сведению, более чем представители иных профессий склонны к самолюбованию. Этакие себе Нарциссы во плоти.
— Да пусть они будут хоть маргаритками в маринаде, но отвечать за точность написанного обязаны?
— Само собой!
— Ну, так что же этот привядший нарцисс — исключение из правил?!
— Вряд ли! Просто человеку кажется, что чем больше туману, тем виднее истина.
— Мозги у него в тумане! — не унимался Динол.
— Право, что ты к нему привязался? Поднимаешь эту тему за последние дни, наверное, в двадцатый раз.
— Не беспокойся, сходить с ума я не собираюсь. Точнее, вовсе не намерен. Но не кажется ли тебе, прости за некоторую навязчивость, что этим неуклюжим заголовком газета, сознательно или нет, намекнула на гиб... на исчезновение «Стрима»?
— Я так и знала! Тебе не дает покоя мысль о Ноксе.
— Да, ты права! Однако разве это что-то меняет?
— Скажи, кто мог предвидеть подобное?
— Дело не в предвидении, ты это сама прекрасно понимаешь.
— Безусловно. Но вот ты, судя по судорожным метаниям,вряд ли.
— Не преувеличивай!
— А ты, будь добр, не драматизируй!
— И не собираюсь, тебе просто почудилось. Хотя определенный моральный дискомфорт, если быть до конца откровенным, безусловно, испытываю.
— Но ведь замена основного пилота дублером — не такая уж редкость в космопорту! Это ведь чистая случайность, что к РМ-277 Нокс улетел вместо тебя.
— Понимаю...
— И, в конце концов, наша свадьба, Дил... Разве это недостаточно серьезный повод для внеочередного отпуска жениху?
— Все так, родная, — положил он руку на плечо молодой супруги. — И все же...
— Оставим самокопание, которое ребята так удачно и ложно-поэтично окрестили «тихо сам с собою нижнею губою я веду беседу». Мы ведь выполняем ту же задачу, что и Нокс.
— Так, да не совсем.
— Существует лишь разница во времени, однако, риск, в принципе, — тот же.
— Увы! Наша программа — значительно проще и легче.
— Почему?
— Потому что «Иорея», согласно полетному заданию, едва достигнув точки, откуда связь с Ноксом прервалась, должна затормозить и зависнуть в пространстве. И «прощупывать» черную дыру с помощью различных умных штуковин, которых на «Стриме» в помине не было. Согласись, это вовсе не предыдущий роковой полет, когда надо было идти до конца. И олух царя небесного из «Межконтинентальных известий» додумался назвать нашу экспедицию «полетом в никуда»! Какое там «никуда», если конечная точка путешествия определена с точностью до десятого знака.
— Ну, а что же ты хотел? Чтобы мы, сломя голову, бросились в это невидимое Нечто? Дабы, подобно агнцам, отправленным на заклание, разделить участь «Стрима»? Уволь!
— Ты неправильно истолковала мои слова.
— Брось напускать туману, ты ведь не маргаритка в маринаде! И прекрасно знаешь: я не боюсь неизведанного. Равно, как и оправданного риска.
— О чем разговор, Чина?
— Вспомни хотя бы гравитационную яму за орбитой Урана или аварию в секторе «Z» пояса астероидов. Разве я дала хоть малейший повод усомниться в моей смелости?!
— Нет, конечно!
— Так вот, осторожность в нашей профессии — не синоним трусости. И те, кто снаряжал «Иорею», знали, что делали...
— Как ты не поймешь моих «метаний». На борту «Стрима» должен был находиться я, а не Нокс.
Однако спорить с Чиной — что в небо гвозди заколачивать. Линия Марса на высоком выпуклом лбу худощавого лица красноречивее всяких слов свидетельствовала об индивидуальности с сильными нравственным началом, волей и энергией. Широкий рот — явная примета отчаянной храбрости, более присущей представителям сильного пола, лишь усиливали ее влияние на других. Изящный изгиб в средней части носа подтверждал: перед вами — типичный борец со злом во всех его проявлениях, кого бы оно ни коснулось.
Между тем, чуть приоткрытые губы и голубые глаза указывали на тщательно скрываемую чувствительность, а горбинка на носу — на утонченную и поэтичную натуру.
Впрочем, так оно все и было на самом деле. Чина еще в школе вместе с лучшей подругой ходила в лидерах. И надо же такому случиться: обе влюбились в одного парня примерно в одно и то же время. Правда, свое чувство Чина тщательно скрывала, так что о нем не догадывался даже предмет безумного обожания. Честно говоря, ему было не до того — начался страстный роман с подругой, которая оказалась более расторопной. Длился оный более двух лет, и все это время Чине приходилось едва не ежедневно выслушивать секреты пары, что не только не добавляло настроения, но и причиняло неимоверные страдания. Роман, впрочем, был так красив, что влюбленных не преследовала даже директор школы — порядочная ханжа и лицемерка. Более того, ребята стали как бы символом учебного заведения, образцом для подражания.
Увы, ничто не вечно под Луной. И в выпускном классе произошло непредвиденное: между влюбленными пробежала черная кошка в виде обладателя черного морского мундира, прибывшего в родной город на побывку. Только спустя годы Чина поняла: ни малейшего повода для сумасшедшей ревности не существовало. Виной всему были молодость и юношеский максимализм. Увы, встречаться пара перестала. Причем разрыв явно затянулся. Парня не раз уже видели с другой.
И тогда Чина, тщательно взвесив негативные последствия подобного шага, все же на него решилась, признавшись однокласснику в давнем и глубоком чувстве. Право, лучше бы этого не делала! Ибо ничего, кроме сочувствия (и на том, как говорится, спасибо!) в его глазах не прочла. Этот взгляд похоронил и какую бы то ни было надежду.
Хуже того, парень оказался не в меру тщеславным и о признании Чины разболтал друзьям. Дошли слухи, естественно, и до подруги. Врать ей Чина не стала и в ту же секунду на всю жизнь обрела злейшего врага.
Разбитые иллюзии никогда не пыталась вернуть. И, вообще, перестала верить розовым снам, навеваемым школьной системой воспитания. Чему быть — того не миновать — разве это кредо исключительно фаталистов? И к кому, в противном случае, отнести реалистов?
Увы, супруг, похоже, излишне зациклился на трагедии со «Стримом», абсолютно безосновательно считая себя виновником гибели лучшего друга. Странно, личность он психически более чем устойчивая, да и медкомиссия никаких отклонений перед полетом не обнаружила. Что же произошло за то относительно короткое время, что они находятся на корабле?!
— Дил! — позвала любимого Чина.
— Я тебя внимател... — начал было тот и замолчал на полуслове.
...Мелодичный зуммер атомного хронометронома, соединенного с блоком памяти корабля, напомнил обоим, что пора приниматься за штатную корректировку курса.
Жизнь участников любой дальней космической экспедиции с недавних пор строго регулировалась АХМ. «Нянька», как тут же окрестили прибор астронавты, поначалу не только изрядно надоедала, но и порою выводила из себя. Человеческое эго протестовало против любых посягательств на свободу выбора и действий. Но очень скоро свыкалось с неизбежностью, которая, как известно, властвует всем. Да и преимущества АХМ были оценены предельно объективно: он избавлял экипажи от необходимости постоянно помнить и контролировать десятки мелочей, безусловно, важных, однако до предела загружающих оба полушария. Вот и сейчас «нянька» без обиняков вмешалась в разговор, что, впрочем, уже не вызвало привычного поначалу раздражения.
Кстати, число полетов у обоих перевалило за десяток, но земные привычки — сильнее космической очевидности. Все так же для Чины и Динола существовали завтрак, обед и ужин, хотя, разумеется, ни о какой смене дня и ночи речи на звездолете идти не могло. Или взять безобидную привычку принимать пищу сидя за столом, а не, к примеру, вися под потолком. Нет-нет, они да и включат гироскопы с единственной на тот момент целью: благодаря возникшей силе тяжести ощутить «верх» и «низ» и, как следствие, отобедать расположившись у запасного пульта управления. И это для их звездной семьи всегда — маленький праздник.
А недавно Чина вдруг мечтательно произнесла:
— У нас уже там зима!
И, честное слово, он на мгновенье явственно ощутил запах морозного воздуха!
II
К моменту старта «Иореи» (голограмма с датой «25 апреля 2172 г.» традиционно запечатлела это событие и заняла достойное место в «Музее звездных путешествий») многое из того, что две-три сотни лет назад оставалось тайной за семью печатями, перестало ею быть. Гигантские телескопы, выведенные не только на орбиту Земли, но и смонтированные в открытом Космосе, рентгеновские спектрометры, установленные на Луне и Сатурне, регулярные полеты в окрестностях Солнечной системы существенно расширили границы познания людей, их понимание мироустройства.
Так, вопреки укоренившейся в конце второго тысячелетия теории, экспериментальным путем установили: простейшие формы биологической жизни возникают в системах двойных, а не одинарных светил. Именно в безумном вихре сталкивающихся на субсветовых скоростях потоков фотонов, испускаемых «близнецами», и возникает питательный «бульон», служащий исходной точной для свершения величайшего из таинств — зарождения живого.
Не была, как оказалось, исключением и земная цивилизация. Уже первые пилотируемые полеты к трансурановым планетам позволили «разглядеть» еще три «шарика» из их семейства и ...угасшую звезду. Правда, это открытие тут же породило новую загадку, а именно: случайно ли угас двойник Солнца или подобное — непременное условие последующего развития более совершенных форм жизни?
От ответа на непростой вопрос во многом зависел другой — проблемы множественности обитаемых миров.
Могучий интеллект человека проник и в другие тайны мироздания. В частности, был основательно поколеблен казавшийся незыблемым постулат о полной однородности Вселенной.
Наверняка земляне знали и другое: кометы — не безобидные космические странницы, а объекты, несущие в себе множество органических молекул, в ряде случаев вовсе не желанных для родной планеты. При помощи гравитационных ловушек кометы научились переводить на более безопасные орбиты.
В свою очередь, родились новые интересные гипотезы. Сторонники одной из них упорно не соглашались с фактом неоднородности Вселенной и утверждали: черные дыры — имен-но те гигантские «клапаны», которые позволяют природе путем «аварийного стравливания» материи сохранять равновесие и однородность.
И все же больше сторонников находилось у астрофизиков, доказывающих, что пресловутые дыры — невидимые монстры дальнего Космоса, поглощающие со страшной скоростью все и не выпускающие из своих страшных объятий даже корпускулы света — не что иное, как автографы внеземных цивилизаций. С помощью таких вот колоссальных «воронок», на их взгляд, братья по разуму, далеко обогнавшие землян в своем развитии, осуществляли «забор» материи, необходимой для собственных технологических нужд.
К сожалению, долгое время наиболее загадочные порождения Вселенной оставались вне поля зрения ученых. Не забирались так далеко в Космос и звездолеты. Но вот открыли черную дыру РМ-277, располагавшуюся поблизости от Солнечной системы. Туда и ушел «Стрим» с Ноксом на борту. Связь с кораблем поддерживалась до тех пор, пока группа управления полетами не приняла внеочередную — и последнюю — гравитограмму. И надо же случиться такому совпадению: именно в этот момент на Ио — одном из многочисленных спутников Юпитера — произошло извержение вулкана. Оно и помешало приему сообщения. Удалось зафиксировать только отдельные обрывки: «...нта Мебиуса. Квазары яв... Если...».
С фактом существования односторонних поверхностей, установленных известным математиком, был знаком, пожалуй, каждый, окончивший школу. Но какое отношение имела пресловутая лента к Ноксу, «Стриму», объекту РМ-277 и полету вообще?
Зашли в тупик аналитики и со словом квазары. Дело в том, что черные дыры, к которым приблизился земной звездолет, были бездонными гравитационными колодцами, а квазары, наоборот, излучали энергию, равную миллиардам галактик. То есть, являлись прямыми антиподами.
Тогда почему название именно этих, аномальных даже по космическим меркам, объектов оказалось в последней гравитограмме Нокса?
Загадку в какой-то степени и предстояло разгадать экипажу «Иореи», мчавшейся навстречу неизвестности.
III
— Знаешь, Дил, — Чина пристально посмотрела на мужа, — до Вермеера Дельфтского тебе еще очень далеко!
— О чем ты?
— Все о том же — о попытках стать художником. Увы, у тебя слишком бедно воображение.
— Не понимаю! — искренне удивился Динол. — С чего ты вдруг взяла, что мне не дают покоя лавры живописца?
— А как тогда объяснить это? — она протянула супругу несколько исчерканных листочков бумаги. Потрясающее однообразие! Даже немного за тебя обидно. Однако если говорить всерьез, то я хочу знать, что все-таки происходит? Ты ведь уже рисуешь эту чертовщину машинально, не отдавая отчета.
— Я здоров, Чина! Если тебя именно это беспокоит. И синдром Быховского мне не угрожает. Но ты права: ленту Мебиуса я рисую не случайно.
— Это имеет отношение к «Стриму»?
— Естественно!
— Интересно, какое?
— Ты не поверишь, однако я, кажется, начинаю догадываться, какой текст передал на Землю Нокс...
— Какой? — замерла в напряженном ожидании Чина.
— Все, на мой взгляд, и просто, и сложно одновременно...
Резко прозвучал сигнал тревоги — первый за все время их нынешнего полета. На главном экране заметалась зигзагообразная линия, что означало: по курсу корабля обнаружен какой-то объект. Вспыхнуло табло, выдающее обработанную информацию членам экипажа.
IV
«Если очень ждешь друга, не принимай стук собственного сердца за топот копыт его коня», — так говорили древние. И они, черт возьми, знали от чего предостерегать романтическую и увлекающуюся человеческую натуру. Но разве удержишь птицу в открытой клетке? И так ли легко разуму взять верх над сердцем, если у ног — дух захватывает! — бездна без конца и края? Если токи Вселенной пронизывают буквально каждую клеточку и ты готов, не раздумывая ни секунды, броситься в это великолепное своей неизведанностью пространство?
В слепой надежде встретить там братьев, если не по крови, то хотя бы по разуму.
V
Пульсирующая кривая исчезла с экрана так же неожиданно, как и появилась — и это настораживало: так вести себя главный компьютер корабля не должен был. Чина встревожено взглянула на супруга:
— Что произошло?
— Не знаю!
В рубке повисло тягучее молчание.
Тыльной стороной ладони Чина смахнула с виска капельки пота. Ей показалось, что барахлит установка кондиционирования воздуха. Но, взглянув на термометр, поняла, что ошибается. Все в порядке. Неужели и у нее начали пошаливать нервы? Этого еще не хватало. Впрочем, сейчас не до сантиментов:
— Проверь поосновательнее «Навигатор», а я займусь сервером.
— Хорошо! — тут же согласился Дил.
Несколько часов прошло в непредвиденной работе в разных отсеках «Иореи». Сколько-нибудь ощутимых результатов она не дала. Парадокс, однако сложнейший механизм звездолета действовал, как отлично отлаженный часовой механизм.
— Не могу взять в толк, почему же сработала система защиты?
— Потому что радары что-то обнаружили по курсу «Иореи».
— Чтобы тут же потерять из виду?
— Наша специальность, впрочем, как и любая другая, богата непредвиденными обстоятельствами.
— Не верю!
— Чему? Тому, что богата, или тому, что непредвиденными?
— Тому, — упрямо тряхнула прядью коротко подстриженных волос Чина, — что ЭВМ могла потерять из виду обнаруженный объект.
— И на старуху бывает проруха!
— Оставь! — перебила супруга Чина.
— Есть! — шутливо отрапортовал тот.
— Я вот о чем подумала. А что если это был космический корабль инопланетян?
— Перпендикулярно пересекший курс «Иореи» и лишь на мгновенье попавший в зону действия радаров? Не исключено...
— Представляешь, Дил, — посмотрела восторженными глазами — Чина, столько веков...
— ...как и всякое другое предположение.
— Как ты можешь оставаться столь невозмутимым, не понимаю! Вдруг действительно именно нам суждено первым встретить внеземную цивилизацию?
— Представляю! Однако давай сдержим эмоции.
— И все-таки...
— Вон и «нянька» уже напоминает о необходимости приступать к обработке полученной информации.
Чина вновь подняла глаза на мужа. Ее взор потускнел и ничего уже, кроме глубоко затаенной обиды, не выражал.
Однако долго дуться на Динола ей не пришлось. Ибо спустя несколько часов после размолвки сигнал тревоги прозвучал снова. И что самое страшное — начал повторяться с пугающей регулярностью.
— Что происходит, как ты думаешь? — теперь вопросительный взгляд остановился на Чине.
— Молча развожу руками. Не могу понять ровным счетом ничего.
— А мне эта свистопляска начинает надоедать. Прямо мистика какая-то!
VI
Динолу не спалось. Он полулежал на пневматическом диване и медленно перебирал в памяти события — свежие, недавние и поросшие быльем.
В отроческом возрасте ему не давали покоя приключения. Пожалуй, уже годам к двенадцати в «Мировой видеотеке фантастики», занимающей подобающее место в Глобальной компьютерной Сети, не оставалось ни одного сайта, который бы он основательно не проштудировал. Родители были вовсе не в восторге от страстного увлечения сына: они видели его всесторонне развитой личностью. Увы, к их вящему огорчению, он, на словах соглашаясь с доводами, не требующими, в общем-то, излишней аргументации, едва сев за монитор, начисто забывал о данном слове.
К счастью, хобби не только не отобразилось на здоровье двухметрового гиганта, чего опасались отец с матерью, но и логически трансформировалось в престижную специальность. Однако и здесь не обошлось без крайностей. Наплевав на условности этики, Динол и в свободное от учебы, а впоследствии — и работы, время, не снимал форму, свидетельствующую о принадлежности ее обладателя к немногочисленной касте тех, кому на долю выпало покорять межзвездные пространства. Впрочем, она ему чрезвычайно шла.
А как забыть Нокса, друга, который еще в годы учебы в Космоакадемии увлек его нетривиальными рассуждениями о строении Вселенной. Их бесконечные беседы не были повторением истин, излагаемых в учебниках или псевдонаучных популяризаторских брошюрах. Нет, Нокс, пожалуй, как никто другой из их выпуска, мог мыслить самостоятельно. Свежо, нешаблонно, порою — парадоксально. Случалось — и не единожды — очередной идеей загонял в тупик преподавателей.
В те годы они и сдружились. Нокс привлек Динола неординарностью своей натуры, эрудицией, «непричесанностью» мыслей, а тот видел в новом товарище человека, не только увлеченного его многими задумками, но и разделяющего большинство из них.
— Пространство искривлено — для меня это факт, не требующий доказательств, — и в тот вечер Нокс привычно «теоретизировал». — Но как? Так вот, все встает на свои места, если допустить, что Вселенная подобна ленте Мебиуса. И совершенно напрасно в минувшем тысячелетии отмахнулись от этого предположения, робко высказываемого время от времени кем-нибудь из физиков. А чего проще: кривизна Пространства — кривизна ленты, названноё в честь выдающегося немецкого математика. Что ты на это скажешь? Или все мои разглагольствования пропустил мимо ушей?
— Нет, слушал внимательно. Но ведь если допустить, что дело обстоит именно так, то получается...
— Да, получается, что рано или поздно все в этом мире возвращается в исходную точку, на круги своя.
— Только путь, — закончил Динол мысль товарища, — всякий раз удлиняется вдвое, если сравнить с привычным, евклидовым, пространством.
— Верно! Чтобы войти в воображаемый город с противоположной стороны, двигаясь все время строго по прямой, необходимо обогнуть планету. А звездолету, стартовавшему, к примеру, с воображаемого космического Северного полюса, и летящему тоже по прямой, дабы приземлиться на Южном, необходимо обогнуть кривую Пространства дважды.
— И какой вывод из данной идеи следует?
— Смотри сюда, — Нокс придвинул к себе лист бумаги, взял самописец.
— Это, для наглядности, лента дедушки Августа Фердинанда, — быстрым движением начертал поверхность с загадочными свойствами. — Начнем с более понятных, земных, аналогий. И представим себе трубу, допустим, тысячекилометровой длины. Представил? Я и не сомневался в твоих умозрительных способностях. Теперь ответь: сможешь ли ты увидеть прямо перед собой зев ее противоположного конца? Правильно, нет! А вот в Космосе при условии мебиусовского искривления пространства такой парадокс возможен. И даже обязателен. Там подобное — норма. Представляешь, наблюдатель теоретически может видеть одновременно противоположные отверстия «трубы» колоссальнейших размеров. Причем оба — в фас.
И в то же время — еще один трудно вообразимый парадокс! — «труба» будет оставаться прямой!
Динол, помнится, не выдержав напора мысли, замахал руками, чтобы на мгновенье остановить словоизлияние друга:
— Но...
— Никаких «но», мой драгоценный!
— Почему?
— Потом. Главное — суть. Итак, я продолжаю. Причем речь сейчас пойдет о предмете, на первый взгляд, не имеющем ни малейшего отношения к теме нашего разговора, — о черных дырах.
Куда, по-твоему, девается невообразимое количество материи всех видов, поглощаемых этими вампирами Вселенной? Просто исчезает в гравитационном колодце без дна и крышки? Но, прости, а как же тогда быть с законом сохранения материи: ничто не исчезает бесследно и не возникает из ничего? Его ведь пока никто не отменял.
Замкнутый круг? Неразрешимая проблема? Отнюдь. Не случайно мудрые люди утверждают: из любого безвыходного положения существует, как минимум, два выхода. И я тебе, по крайней мере, один сейчас укажу.
Частицы, поглощаемые черными дырами, на самом деле никуда не исчезают. Да-да! Они появляются вновь. Вопрос — где? Я, кажется, это знаю.
— Ну, так не томи! Я весь — внимание.
— А ну-ка, пошевели немного извилинами сам, сделай им разминку.
Продолжению разговора неожиданно помешали. Обоих срочно вызвали к начальнику Космоакадемии. По пустячному, в общем-то, поводу. Однако к обсуждаемой теме они больше не вернулись. Динолу за ежедневной суетой, экзаменами, стажировкой было не этого. А Нокс, он подобных идей выдавал по несколько в день и вряд ли, хотя бы мысленно, вернулся к тому разговору. Во всяком случае, Динолу так до недавних пор казалось.
Однако теперь он убежден в обратном. Нет, его товарищ никогда ничего не забывал. Он лелеял свои мысли, как младенцев. Идеи жили в нем, а он жил ими.
Что касается последней гравитограммы со «Стрима», то в ней отнюдь не случайно прозвучало слово квазары.
Ход рассуждений Нокса Динолу сейчас, кажется, ясен. Черная дыра — не что иное, как вход в гигантскую «трубу» Пространства и Времени, а квазары — выход. При таком раскладе незыблемым оставался закон сохранения материи и получала логическое объяснение та безумная масса энергии, которую излучали последние.
Увы, это объяснение пока нисколько не приближало их к разгадке тайны: что же произошло со «Стримом»?
VII
Пробуждение было не из приятных. Во-первых, голова у Чины раскалывалась, а, во-вторых, с постели ее, как и Динола, поднял очередной сигнал тревоги — неизвестно какой по счету.
— Пора что-то предпринимать, — голос Чины звучал твердо. — Так больше продолжаться не может. Или мы, наконец, выясним, что играет с нами в кошки-мышки, или придется тормозить.
— Когда цель так близка?
— Да!
— Но ведь снова разогнать «Иорею» уже не удастся: горючего у нас только на обратный путь плюс аварийный запас.
— Это дела не меняет!
— А что если...
— Никаких «если»! Нарушать устав, независимо от складывающихся условий, запрещено. И он — ты прекрасно осведомлен в этом — не обсуждается.
— Я только хотел предложить еще немного подождать, вдруг ситуация прояснится.
— Но ведь и я пока что веду речь лишь о выяснении причин, отчего постоянно срабатывает система защиты. Есть еще один, не менее любопытный вопрос, на который бы я хотела получить ответ.
— Какой?
— Отчего всякий раз тревога оказывается ложной?
— Сам ломаю голову над этим!
— Проверь еще раз самым внимательным образом бортовые самописцы. Обязательно обрати внимание на точное время каждой из тревог.
— Что ты имеешь в виду, Чина?
— А ты ничего необычного не замечаешь?
— Постой, постой! Кажется, я понял. Сигналы тревоги повторяются через строго определенные промежутки времени.
— Именно!
— Это уже кое-что.
— Какую-нибудь сотню лет назад происходящее тут же объяснили бы искусственным происхождением сигналов. Но мы живем в ХХІІ веке и уже давно не верим в россказни барона Мюнхгаузена.
— Не спеши, Чина! Я вот подумал: а что, если вся эта чехарда имеет самое непосредственное отношение..., да, к незабвенному старине Мебиусу?
— Опять, Дил? Сколько можно? Или ты действительно болен?
— Нет, дорогая! Ты заблуждаешься.
— Не слишком ли просто для объяснения?
— Просто я уже несколько дней анализирую один давний разговор с Ноксом. Сейчас перескажу его тебе.
В двух словах Динол изложил гипотезу своего товарища о происхождении черных дыр и связанных с ними квазаров.
— Но если принять за аксиому то, что я только что услышала, — буквально на лету начала развивать сумасбродную идею дальше Чина, — то мы, не исключено приближаемся не только к объекту РМ-277, но и к области Космоса, имеющей наибольший изгиб Пространства. Что здесь должно происходить при вздохах-пульсациях Вселенной? Выбросы колоссальных сгустков энергии — вот что. И это на них реагируют радары «Иореи».
— Фифти-фифти!
— Давай взвесим! Ты не заметил, что периодичность включения сирены практически совпадает с теоретически предсказанной академиком Маори частотой пульсаций Вселенной? Это, во-первых. И, во-вторых, мы можем проверить это предположение с помощью автоматического зонда. Если произойдет вспышка, значит, был контакт с материальным телом. Нет — «сомненья прочь», как сказал поэт: мы имеем дело с возмущением поля.
— Наверное, ты права.
— А Нокс... Он, пожалуй, способен на то, чтобы бросить «Стрим» в пасть черной дыры.
— И?
— «Стрим», влекомый потоком материи, разогнанным до скорости света, мчится сейчас куда-то на край видимой Вселенной. Откуда свет квазаров достигает Земли за многие миллиарды лет.
— И которую ему, если твое предположение верно, больше никогда не увидеть.
Динол и Чина одновременно замолчали. Тягостную тишину нарушил мужчина:
— И ты считаешь, что Нокс «нырнул» в преисподнюю исключительно для того, чтобы столь оригинальным способом проверить состоятельность собственной теории?
— Ты знаешь своего сумасбродного друга лучше, чем я.
— В этот раз — промашка. Нокс, несмотря на «завихрения», никогда бы не пошел на нарушение устава.
— Динол, ты в самом деле так считаешь?!
— Он и не помышлял падать в проклятый гравитационный колодец, о котором мы столько рассуждаем!
— Тогда что же произошло?
— «Стрим» просто-напросто втянуло в черную дыру, как пылинку в мощный пылесос.
— Что еще за новость?! Я за тебя боюсь.
— Не стоит, милая, хотя я тронут! Я не хотел говорить, но дальнейшее молчание теряет всякий смысл.
— Ты о чем?
— Скорость «Иореи» неуклонно возрастает, несмотря на мои попытки хоть как-то затормозить...
— Выходит?
— Выходит, мы тоже ...падаем в черную дыру.
— Но почему срабатывала защита? Ведь увеличение скорости не могло вызвать сигнала тревоги.
— Прости, автоматику вводил в заблуждение я.
— Зачем?
— Чтобы отвлечь твое внимание и попытаться найти выход из создавшегося положения. Увы, похоже, я переоценил собственные способности.
VIII
Вторые сутки на «Иорее» продолжалась кропотливая подготовка к маневру, который Динол назвал их последним шансом. Речь шла о попытке вырваться из зоны притяжения черной дыры, ее страшных, смертельных объятий, до капли израсходовав аварийный запас горючего и даже немного предусмотренного на обратный путь. Решили, что, подлетая к Солнечной системе, выйдут на связь и попросят помощи. Необходимое топливо доставят к орбите Плутона, а туда они дотянут на своем.
Упаковали часть оборудования и демонтировали отдельные приборы, которые для снижения веса корабля пришлось сбросить в Космос. Подготовили анабиозные ванны, выполнили ряд профилактических работ — в строгом соответствии с параграфом №12 Положения «О чрезвычайных нештатных ситуациях».
Трудились, изредка перебрасываясь короткими фразами. Опасности, выпадавшие на долю обоих раньше, приучили в экстремальных ситуациях больше доверять разуму и рукам, чем сердцу и языку.
Неумолимо приближался ответственный миг, от которого зависело все.
— Ты веришь в нашу затею? — после продолжительной паузы первой нарушила молчание Чина.
— В такую минуту кривить душой — грешно, поэтому буду откровенен: пятьдесят шансов на пятьдесят.
— А я верю, что выскочим!
И не дожидаясь ответа, без всякой логической связи между предложениями вдруг спросила:
— Ты ведь меня любишь, Дил?
— Сцена прямо из старинного романа, — начал было шутливо Динол, однако увидев нахмурившееся лицо жены и поняв всю неуместность подобного тона, тут же добавил: — Впрочем, в тех книгах было много души и чувств. А я — я люблю тебя всегда.
И, секунду подумав, добавил:
— И всегда буду любить.
Чина молча прижалась головой к его плечу.
И вот в компьютер введены, а также проверены все программы, отданы последние команды, Главная из них — включив на всю мощь двигатели «Иореи», изменить курс на 180 градусов и «вырвать» ее из гравитационной ловушки. Перегрузки придется вынести на пределе возможностей человеческого организма.
Последнее, что увидел Динол, была доверчивая и беззащитная улыбка Чины...
IХ
Почти половину огромного сферического зала занимал экран. Группа людей внимательно и с видимым напряжением следила за разворачивающимися на нем событиями. Особенно нервничал седой, с невероятно усталым лицом мужчина. Ничего не замечая вокруг, он буквально прилип взглядом к матовой поверхности.
— Нокс, — почтительно прикоснулся к плечу застывшего, как натянутая тетива, один из находившихся в зале. — Пора принимать решение! «Иорея», как и предполагали, миновала оградительное силовое поле, оказавшееся слишком слабым при таких скоростях. Повторяется ситуация, происшедшая с вашим кораблем.
— Да, да! Я слушаю!
— Вам уже известно, что наш мир существует не рядом, а параллельно с вашим. И что их разделяет невидимый, однако непроницаемый барьер. Прорваться сквозь него — эту мечту на протяжении тысячелетий лелеяла цивилизация, к которой я принадлежу. Ценой огромных усилий и колоссальных энергетических затрат ученым, наконец, удалось открыть своеобразный «люк» во Времени. Но в силу ряда технических проблем дорога эта, к сожалению, пока с односторонним движением: от Вас — к Нам. Непредвиденная ситуация, а не злой умысел, — и вы, уважаемый Нокс, попали сюда, в похожий, однако абсолютно чуждый мир, имеющий дверь только с надписью «Вход».
Случившееся послужило нам жестоким уроком, еще раз подтвердив мысль о том, насколько надо быть деликатным при освоении космического пространства.
Увы, сейчас в поле тяготения «люка», именуемого землянами черной дырой, попал еще один звездолет — «Иорея». Однако ее экипаж находится в несколько лучшем положении, чем то, в котором в свое время оказались вы. Во-первых, мы получили возможность, — говоривший кивнул в сторону экрана, — наблюдать за ходом событий. Во-вторых, появился шанс, правда, единственный, вмешаться в их течение.
— Я знаю!
— Решать — вам. Или «Иорея» попадает сюда и дальше все будет зависеть от того, насколько быстро нашим ученым удастся «открыть» дверь Отсюда — Туда. Увы, открытия, да еще такого масштаба, совершаются не так уж часто. Или... мы всю накопленную энергию израсходуем на создание супермощного силового поля, которое выбросим навстречу «Иорее». И тем самым остановим ее падение (мощность двигателей земных кораблей чрезвычайно мала, чтобы с их помощью выбраться из подобной ловушки).
— Понимаю...
— Правда, в этом случае у нас не останется энергии, чтобы и дальше держать «люк» открытым — он захлопнется. Невидимый барьер вновь на долгие столетия разделит наши миры.
Нокс до боли сжал ладонями серебристые от пережитого виски. Медленно поднял голову, которая раскалывалась от боли.
Что он должен сказать эти симпатичным выходцам из другого мира, вовсе не желающим зла ему и его соплеменникам?
Конечно, жаль, что долгожданный первый контакт с братьями по разуму не завершился триумфом для землян. Более того, на третьей от Солнца планете Млечного Пути, похоже, никогда не узнают, что же произошло со «Стримом» и будут считать его, Нокса, пропавшим без вести. Так оправданы ли новые, по сути, бесцельные жертвы?
Вряд ли. Ни оставшимся на земле, ни экипажу «Иореи» первый контакт ничего, кроме страданий, не принесет. Космонавтов будут оплакивать родные и близкие, а они здесь, в свою очередь, изведут себя мыслью о невозможности подать хоть какой-нибудь сигнал о том, что живы, что существуют иные цивилизации, что земляне не одиноки во Вселенной.
Кто знает, сколько понадобится времени, пока будет открыт выход в его, Нокса, мир. И кто мог предвидеть, что долгожданная встреча с иной цивилизацией завершится на столь печальной ноте? Фантасты в своих произведениях обычно рисовали инопланетян то добрыми, то злыми, люди с первыми дружили, а со вторыми — воевали. Однако и в страшном футурологическом сне не могла привидеться ситуация, в которой он очутился. Горек финал Первой встречи, трагична его, Нокса, судьба. Прощай, Земля, прощай навсегда! Проклятый барьер разделит нас очень скоро.
И все-таки, как он мог так жутко ошибиться при определении природы черных дыр? Правда, существует, хоть и слабое, но все утешение: относительно мебиусовской кривизны пространства Нокс оказался прав. А вот природа «вампиров Вселенной», по данным ученых, «гостем» которых поневоле стал землянин, весьма различна. Что ж, у него теперь будет достаточно времени, чтобы изучить вопрос досконально.
— Ну, что, Нокс?! Решайтесь или будет поздно...
— Выбора нет! «Иорея» должна вернуться на Землю.
Х
14 августа 2205 года утренние выпуски газет с пометкой «молния» на первых страницах поместили сенсационное сообщение: «После длительного молчания на связь вновь вышла «Иорея». У экипажа все в норме. Прибытие корабля на Землю ожидается после того, как туда будет доставлен резервный запас топлива».
За солидными «кусками» последовавших затем интервью, комментариев, прогнозов, посвященных звездолету, столько лет хранившему непонятное молчание, экипаж которого уже считался погибшим, никем, кроме узких специалистов, не замеченной прошла интернет-заметка из Бюракана: «Как сообщили нашему корреспонденту, по неизвестной причине прекратил существование загадочный объект РМ-277. Наблюдение за этим участком неба продолжаются...
 Скачать произведение
|
