Вы не вошли.
Злая котофея
[b:18d44fd8a7]
СТЕКЛЯРУС[/b:18d44fd8a7] (продолжение)
Хмурый Василий Фомич вышел на крыльцо. Голова раскалывалась то ли от грохота старой ИЖевки, то ли от веркиного самогона. А скорее всего, и от того, и от другого.
"Блин!", - проскрежетала мысль в полумёртвых мозгах, и ... сдохла.
Васька мигнул, вернулся в сени, и отхлебнул из кованого ковша колодезной водицы. "Чёрт, тёплая...".
"А ты свежей наносил?", - поинтересовался внутренний голос?
Василий попытался припомнить, но не нашёл ни одной точки опоры для ускользающего сознания. А внутренний голос удовлетворённо ответствовал: "Вот, и нефиг выступать. Хлебай, что есть!".
После омовения страждущих внутренностей, стало полегче.
Василий осмотрелся. "Елы палы! Что за срамота?". Весь участок , от всходящих ростков картошки, до смедящей навозной кучи, был покрыт слоем стеклянных осколков.
Василий с трудом преодолел ступени, и сграбастал жменю блескучих кусочков стекла. Пригляделся. Не вполне протрезвевший глаз отметил совершенство кристаллов, и многогранную игривость солнечных бликов.
Год спустя.
Удачливый предприниматель-ювелир, Василий Фомич, крепко сжимал цевьё снайперской винтовки. Только что сработала сигнализация, возле летающей тарелки стеклянного пришельца. Термодатчики показали, в радиусе двух километров людей нет.
"Ну, давайте, родимые!", - мысленно подбодрил Василий: "Зря я что-ли стеклянную дорожку для вас выложил? Кушайте, дорогие гости, и выходите на опушку".
Он ласково протёр оптику прицела. "А то, заказов на стеклярус много, а торговать нечем". Уловив отблески солнечных лучей на элипсообразной поверхности, он плавно нажал на спусковой крючок....
Вне форума
mask
[b:6fcb3e16c6]Шайтан–арба [/b:6fcb3e16c6]
Раскаленный полуденный воздух дрожал над бетонкой аэродрома.
– Летим в тот же квадрат, – сказал Алексей, вытирая со лба пот и приглаживая мокрые рыжие волосы.– Только вчера проверяли. Чисто там, духов нет. – возразил Николай.
– Зернов, приказы не обсуждаются, – оборвал его Алексей, запуская двигатели машины.
Вертолет плавно поднялся над взлетной полосой.
Оператор молча наблюдал за землей, но по его лицу было видно, что он заметно взволнован.
– Что с тобой сегодня? – спросил Алексей, разворачивая вертушку в сторону ущелья.
– Предчувствие у меня, – пожаловался Николай. – Все время кажется, что кто-то за нами наблюдает, а вокруг пусто.
– Это бывает, сам замечал. Пройдем «близнецов» и все исчезнет.
Они шли над долиной. Внизу проносились редкие участки «зеленки», окруженные россыпями камней. Пролетели между двух гор, прозванных близнецами. Вот, наконец, и перевал. Где-то там внизу прятался враг.
Несколько часов вертушка утюжила небо над предполагаемыми позициями.
– Нет там никого, – Николай внимательно разглядывал серые мрачные скалы из зависшей над ними машины.
Слова оператора только подтвердили сомнения Алексея. Что-то здесь не так. Не могли моджахеды добровольно оставить удобные позиции, откуда они удачно обстреливали проходящие в долину колонны.
– Сейчас свяжусь с базой и доложу обстановку.
Алексей выслушал полученный приказ, потом обернулся к Николаю.
– Все, возвращаемся…
Сидя рядом с Алексеем, оператор мурлыкал себе под нос старую песню из какого-то зарубежного фильма.
Миновали близнецов, стоящих как часовые на посту. Дополнительное сходство предавали остроконечные пики вершин, напоминавшие шлемы былинных богатырей.
Вот мы и дома. – Николай посмотрел вниз, обозревая окрестности и мечтательно добавил:
– Жарища… Эх, сейчас бы кваску холодного, да…
На склоне одной из гор беззвучно засверкали вспышки выстрелов.
– Духи, мать твою! – Алексей заложил крутой вираж, уходя из-под обстрела. Машина, теряя высоту, завалилась на бок, веером разбрасывая термоловушки.
– Внимание, на левом близнеце «гости». Передаю координаты цели, подкиньте «огурцов». – кричал в рацию охрипшем голосом пилот.
****
Две недели они готовились в лагере к этому рейду. Тренировки на местности, учебные стрельбы из нового оружия. Наконец инструктор дал добро. Под покровом ночи небольшой отряд Ахмеда отправился в путь. За два перехода добрались до перевала. Тут группа не удержалась от соблазна и напала на проходящую колонну. Оставив догорать взорванные машины, спустились в долину. Впереди лежал небольшой аэродром неверных – главная цель отряда. Приготовив небесные стрелы, воины аллаха затаились в ожидании жертвы.
В звенящей горной тишине послышался нарастающий звук. Выскочив из-за вершины, винтокрылая машина спешила на посадку. Самый удачный момент для атаки.
Как только «шайтан-арба» промчалась над местом засады, Ахмед отдал команду. Его люди уже успели изготовиться к стрельбе.
– Аллах Акбар! – шесть огненных стрел устремились в погоню за вертолетом. Машина пыталась увернуться от ракет, но шапки взрывов вспухли вокруг, дружно накрыв цель.
Все орали и обнимались, радуясь первой победе. Но когда ветер раздул дым, Ахмед увидел, как машина неверных, целая и невредимая, разворачивается для атаки.
Пора было уходить, Ахмед слишком хорошо знал, что значит попасть под обстрел даже одного вертолета. Он невольно поднял голову и вдруг замер в изумлении. Прямо над горой, ярко сияя в лучах солнца, висел большой
диск. За три года войны Ахмед нагляделся всякого, но такое чудо видел в первый раз.
Один из воинов, совсем молодой парень, поднял ПЗРК и выпустил ракету. Пролетев половину расстояния, огненная стрела бесследно пропала. В то же мгновение волна страха и ужаса обрушилась на людей. Бросая оружие и снаряжение, воины аллаха, охваченные безумной паникой, с криками: «Шайтан-арба», прыгали прямо в пропасть.
И еще долго над ущельем гуляло эхо разыгравшейся там драмы. И только теперь на опустевших позициях поднялись столбы пыли и огня от удара реактивных снарядов. Никто не заметил, как странный металлический объект замерцал, сделался прозрачным и вдруг исчез, как будто его и не было.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Chess-man
[b:291d302130]Ужасное преступление [/b:291d302130]
Приятно, знаете ли, поздним дождливым вечером выпить свежезаваренного крупнолистового чаю с малиновым вареньем. Сидя у окна и наблюдая за рассопливевшей природой.
Особенно, когда ты метеозависим, и дождь, задолго до своего появления, уже лишил тебя и бодрости и хорошего настроения. В такие моменты на задний план отходят и житейские хлопоты «и орущие дети и лающий пёс».
Остаёшься только ты, престарелая кружка с отколотой ручкой и вазочка с позапрошлогодним вареньем. В прошлом году мы с Викой сильно ругались, даже собирались разводиться – какая уж тут малина?
Брак спасли дети.
Как обычно, в прочем. Браки всегда спасают дети.
Кстати … зря я о них заговорил!
Мечты о чае с вареньем были разбиты вдребезги. Причём, буквально! Осколки банки обречённо краснели на полу вестником унылого вечера.
И когда только успели? Вроде ещё полчаса назад всё было нормально. Оба негодяя, если точнее, негодяй и негодница – накормлены от пуза и отправлены в детскую. Вика пошла смотреть свой сериал, я пытался выдавить хоть строчку, Барсик переваривал Вискас – больше ничего не хочет жрать, сволочь!
Главное, кроме меня же малиновое варенье никто не ест – «там костей много!» Впрочем, похоже, теперь есть будут.
-Вика, Ярик, Оля, все сюда!
Это я кричу. Громко и, надеюсь, очень грозно!
Вика приходит первой и сразу пытается всё убрать. Я её останавливаю. Преступников приходится звать ещё раз.
Наконец они являются. С бодрым независимым видом, невинностью в глазах и небольшими пятнышками на футболках. Хорошо хоть у нас теперь новая стиральная машина. Я конечно залез в кредит, но зато Вика меньше стонет.
- Недавно кто-то совершил ужасное преступление, - я изучаю их лица. Совершенно искреннее удивление и ни грамма раскаяния! – Кто бы это мог быть?
- Кис-кис-кис!
Совершенно некстати подзывает Барсика маленькая негодница. Впрочем, его и звать не надо – несчастное животное пытается вылизать себя на любимой лежанке на балконе. Он отлично виден мне отсюда, и малина кровавым отсветом пятнает всю ещё недавно белоснежную белоснежную спину.
- Ну ты же видишь, Барсик, наверное, разбил! – Вика смотрит на меня так искренне и убеждённо, что последние остатки сомнений исчезают. И Ярик и Оля пошли в неё.
- Других версий нет?
И ещё раз очень грозно смотрю на разбойников. Ярик понимает, что версия с котом вдребезги провалилась и готовится взять вину на себя. Оля уже практически смирилась с наказанием. Вика молчаливо не одобряет мои действия.
И тут вдруг:
- Это сделал барабашка!
Оля практически сразу научилась выговаривать «р». Не то, что Ярик. Он ещё до сих пор может картавить при сильном волнении. И ведь как она убеждена в своей правоте! Чем хочешь поклянётся!
- Точно! Я давно хотела тебе сказать! Этот барабашка просто покоя не даёт в последнее время! – Вика почти испугана. Сейчас она потребует вызвать экзорциста. И вообще, начнёт такие жуткие истории рассказывать. – Может священника пригласим …
Дальше можно не слушать. Можно только смотреть на удивлённо раскрытые рты невинных жертв моих беспочвенных подозрений и думать, где бы достать одежду, которая может выдержать хоть тридцать стирок?
Потому что, в грязном дети ходить не должны, не пачкаться пока не научились, и вообще, вспомни себя в их возрасте!
Ну вспомнил. Меня за банку варенья выдрали так, что неделю сидеть не мог. Ремень у отца был настоящий – армейский.
И варенья в гараже осталось банок пять – не больше.
Зато … Эти выходные мы с Викой точно будем собирать малину. А потом она будет варить варенье – теперь уж точно не отвертится.
Вот кому-кому, а ей я барабашку припомню!
Одна мысль смущает, что же будет, когда этим монстрам исполнится десять?
Хоть сам барабашкой становись! Или сразу – привидением …
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Фокс Рауди
[b:5439425260]Филадельфия 1776 [/b:5439425260]
Я прибыл в Филадельфию в июне 1776, когда она начала закипать. В таверне попросил самый недорогой номер и дешёвый ужин.
- Чёрт побери этих свиней в конгрессе! - гремел голос за соседним столиком, где сидело несколько военного вида мужчин. – Они придумывают любой повод, чтобы не дать мне зачесть декларацию!
Голос принадлежал статному черноволосому офицеру, в глазах его был блеск, какой бывает у сумасшедших и авантюристов.
- Возможно дело в подаче материала, - второй голос принадлежал невысокому военному с аккуратной стрижкой седых волос. – В вашем тексте эмоции преобладают над логикой. Возьмите пример с этого анонимного автора в «Нью-Йорк Джорнал». У него прекрасная логика изложения. Это убеждает.
- Нам нужно не убеждать, а вдохновлять! – Брюнет бросил куриную ножку в раскрытую статью в журнале, как в пасть собаке.
Я знал эту статью, очень хорошо, поскольку сам её и написал. Она призывала к независимости от Великобритании, на мой взгляд, была логична и, к моему удивлению, вызвала большой резонанс.
- Послушайте, чем плохо – «все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью»?
Я отодвинул тарелку с бобами.
- Прощу прощения, сэр, но здесь не хватает предпосылки. Предположим, вы скажете, что «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными», это настроит конгрессменов, что вы исходите уже из общепринятой мысли, и всё остальное следует логически дальше. Меня зовут Александр Гамильтон, и я автор той статьи, на которую вы положили ногу. Не свою, сэр, а куриную.
- Надо разговаривать потише, Ли, тут полно английских шпионов, - прошипел один из военных.
- Брось Уилкинсон, он больше похож на цыплёнка, - Глаза с сумасшедшинкой окинули меня быстрым взглядом. – Если б он был английским шпионом, он был бы отлично откормлен. Сколько дней вы не ели, молодой человек?
- Я только что прекрасно пообедал.
- Дайте–ка место юному джентльмену. Трактирщик, тащи свинину.
- Патриотам бесплатно, - в полголоса проговорил трактирщик, принося мне кусок окорока. Но видимо у его жены слух был отменный.
- Ты нас по миру пустишь! – раздался её визгливый голос из кухни.
- Вы не могли бы лишить женщин голоса? – тихонько попросил трактирщик.
- Мы внесём это в конституцию, - так же тихо пообещал Ли.
- Тебе нужно хорошенько питаться, сынок, - улыбнулся седовласый, - Тогда ты годам к пятидесяти тоже будешь мудрым и опытным, как автор статьи в этом журнале. Сколько тебе лет?
- Восемнадцать.
На самом деле, мне было семнадцать, а выглядел я еще на того меньше.
- Не обижайся сынок, ты ещё слишком зелен, чтобы писать такое…
Брюнет расхохотался:
- Чёрт побери, Грин, зелены вы!
- В самом деле, - усмехнулся седой. – Грин, английское слово, говорящее о зелени лесов, а Ли – старое валлийское, означающее белый цвет лилии.
- Тут собралось два генерала – буркнул третий офицер. – Зелёный и Белый.
- Ладно, - перебил генерал Ли. – Он говорил что-то толковое про самоочевидную истину и то, как нам выпотрошить конгрессменов.
Я к тому времени кое-что слышал об этом генерале. Будто бы он служил наемником в Польской армии. Но насколько я знал, у Польши не было в то время армии. Может, речь шла о повстанцах? В таком случае он был бит русской армией Суворова, так что военный опыт генерала Ли был несомненен.
Я не стал задавать генералу бестактных вопросов и мы прошлись по тексту, который генералу Ли было угодно называть Декларацией О Независимости.
Я внёс несколько предложений, которые, на мой взгляд, сделали декларацию более логичной.
После внесённых поправок, Ли откинулся на спинку стула и принялся зачитывать вслух.
- Люди склонны скорее сносить пороки до тех пор, пока их можно терпеть, нежели
использовать свое право упразднять правительственные формы, ставшие для них привычными. Но когда длинный ряд злоупотреблений и насилий…
По лестнице со второго этажа спустился высокий рыжеволосый мужчина, похожий на школьного учителя и потихоньку подойдя к нам остановился за спиной Ли, вслушиваясь в слова генерала.
Ли покосился назад.
- А, это ты, Том, - и он продолжил чтение.
Позже я узнал, что звали этого человека Томас Джефферсон, он был, как и Ли из Виргинии и называл себя его другом.
- Поэтому мы, от имени доброго народа этих колоний, заявляем, что эти
соединенные колонии являются и по праву должны быть свободными и
независимыми штатами».
- Неплохо получилось, - сказал Уилкинсон.
- Никуда не годится, - подал голос Том Джефферсон.
- Это почему? – обиделся Ли.
- Во-первых, я уже где-то это читал. Во вторых, идея не раскрыта. В третьих, ужасный язык, я не говорю уже о большом количестве орфографических ошибок, которые я и отсюда вижу. В четвёртых, автор, вы для чего вообще это всё писали?
Генералы были обескуражены.
- Ладно, - сказал рыжеволосый Том. – Так и быть, могу взять, сделать правку до завтрашнего утра.
- Отлично, Том, весьма обяжешь. Я хочу завтра сделать ещё одну попытку добиться разрешения, чтобы мне дали прочесть этот текст перед Конгрессом.
- Все стараются прийти Ли на подмогу, - шепнул мне Грин. - Помяни моё слово, это будущий отец нации, быть нашему Ли президентом! Вот, что, я проведу тебя завтра на слушания в Конгресс, тебе это будет полезно посмотреть.
Утром я увидел генерала Грина озабоченным.
- Ночью прискакал какой-то курьер, срочно вызвали Ли в Виргинию к чёрт знает какому-то заболевшему родственнику, как будто Ли доктор! Но всё равно, сынок, я обещал тебе показать Конгресс.
«Папаша» Грин провел меня в здание бывшей Ассамблеи и нашёл нам места на галёрке.
- Слово для предоставления Деклации о независимости предоставляется Томасу Джефферсону!
Все зааплодировали, а красное лицо генерала Грина побелело.
- Чёрт побери, это подстроено! – прошептал он.
Джефферсон зачитал по бумажке и, хотя он бубнил себе под нос, я различал текст, который остался неизменным со вчерашнего дня.
Зачитанная Декларация была встречена аплодисментами.
Грин выглядел удрученным.
- Это нам наука, сынок. Никогда слишком не доверяй критикам, - он вздохнул. - Забудь всё, что я тебе говорил о генерале Ли, сынок. Он теперь конченный человек. И никогда никому не говори, что водил с ним знакомство…
Грин оказался прав. Авторство Декларации О Независимости приписали Джефферсону.
И хотя генералы Ли, Гейтс и Грин будут одерживать блестящие победы в Войне за Независимость, главнокомандующим назначат бездарного Вашингтона. Позже Джефферсон, став президентом, объявит генерала Ли английским шпионом. Он также попытается обвинить меня в том, что я намеревался ввести в Америке абсолютную монархию, водрузив корону на свою голову, а своего соперника Бэрра - в попытке провозгласить себя королем Мексики. Правда у него этого не получится, и тогда он подстроит дуэль между мной и Бэрром, потирая руки, потому что, (по его мнению) еще никогда в истории не было такой дуэли, когда один король убивает другого.
Основано на реальных событиях
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Повелитель Павлинов
[b:80100bb233]Простор [/b:80100bb233]
Сейчас всё кажется смешным и дурашливым, как детские игры во врачей с лекарствами из грязной воды и цветочных лепестков. Но вместе с тем наполненным каким-то великим смыслом, который я еще не в состоянии постигнуть.
Мне было двадцать девять…
- Толян, ты карабины где брал? – спросил я, подозрительно осматривая снасти.
Всю зиму мы откладывали пару тысяч с каждой зарплаты, а летом, счастливые, с огнём в глазах, ехали в горы. За экипировку у нас отвечал Толян. Гарика избрали походным связистом. Муха сам выбрал себе должность кашевара и прекрасно справлялся с этой обязанностью. По крайней мере, в пути мы никогда не голодали и не давились грошовыми харчами. Я же отвечал за маршрут, разрабатывал схемы переходов. У каждого в нашей компании была своя незаменимая обязанность. Как в песне: «Один за всех и все за одного». Раньше мы часто кричали девиз мушкетёров. Пока Гарик, усмехнувшись, не предположил: - «Один упал - и все за ним». Гарику надавали по мордасам. А к девизу стали относиться настороженно.
- Как обычно, на Крещенском, - ответил Толик, тщательно шнуруя альп-боты.
- У хромого? – прищурился я.
- Угу, у него самого.
Хромой – бывалый альпинист. При восхождении на Клык сломал ногу в трех местах, после чего остался в спорте в роли торговца и консультанта по снаряжению. В альп-тусовке его слово было законом.
Клык встретил нас прохладным ветром, будто пытался сдуть нашу команду, как пыль с груди. Его далёкая заснеженная верхушка надменно сияла, цепляя облака за нарядные платья. От Клыка веяло подтаявшим снегом и ельником, как от здоровенного кузнеца пахнет потом. Хладнокровный, гордый, он смотрел на нас свысока, и все мы ощущали его подавляющий взгляд.
По моим подсчётам до конца дня нам нужно было перебраться через ущелье, взойти на пик, переночевать на макушке Клыка, а рано утром двинуться вниз с противоположной стороны. В Апрельское село, где мы предусмотрительно оставили свои авто.
- Я спущусь первым, - мой голос, отражаясь от каменных стен пещерки, вибрируя, врезался в уши друзей. Пещерка эта, на высоте четырёхсот метров от земли, была нам знакома. Надпись – ГОРА-2003 подтверждала наше присутствие здесь в прошлом. Гарик, Олег, Роман и Анатолий – ГОРА – эта наша команда. Стены её были сплошь покрыты надписями: «Надюшка, ради тебя я покорил горы», «Здесь были Васёк и Петруха», «Физ-ра 2004». И совсем неожиданная надпись угольком: «Кайтесь, грешники, взобравшись на священный Клык».
Спускаясь, я любовался пейзажем. Неровная щетина лесов, пролысины полей, тонкие вены тропинок и широкая артерия федеральной трассы. Вид этот бесконечно волновал меня, не сколько опасностью, сколько красотой. Простор для глаза, простор для души…
Дзиньк!
Я воспринял этот звук не с тревогой, а с удивлением. Отлетел сердечник карабина, расшатанный мною, и я едва успел схватить его. На надломе желтел какой-то хитрый китайский сплав, «подсеребрённый» под сталь в гальванической ванне.
- Толян! – крикнул я, улыбаясь, и дождался, когда наверху, метрах в двадцати, появится его слегка удивлённое лицо. Он что-то жевал. Похоже, Муха уломал-таки их перекусить.
- Ты ведь у Оксаны был в тот день! А за снарягой Муху отправил! – крикнул я ему, и подбросил вверх сердечник. Тот, сверкнув алмазом в свете полуденного солнца, исчез из виду за пару секунд.
Муха хорошо разбирается в колбасе. С завязанными глазами может отличить Дымовскую «Докторскую» от «Докторской» ПродТорга. Но он нихрена не понимает в снаряге. Конечно же, он не нашел Хромого и купил по списку первые попавшиеся снасти.
Тут же рядом с Толяновским появилось перепуганное лицо Мухи. Они о чем-то переговаривались. Толик впился глазами в по-собачьи поникшего Ромку, и, казалось, готов был перекусить ему кадык желтыми от «Беломора» зубами.
- Не ссы, Олега! Это ведь запасной?! Это ведь запасной был?! – голос Толяна ломался от волнения. До ушей доносился приглушенный бубнёж Мухи и Гарика.
Я посмотрел на побелевшую от напряга руку. Долго я так не протяну. Отпусти я узел и вся моя страховочная лабуда распустится, как бантики первоклассницы. Мы ведь любители. Изобретатели, блин…
- Толян! – крикнул я, задрав голову. – Толян, а сколько ты уже встречаешься с моей женой?
Лицо Толика приобрело черты тибетской ритуальной маски. Рот его медленно раскрылся, а глаза затрепетали, как крылья бабочки.
- Ты думал, я не знаю? – усмехнулся я, прищурившись от солнца. – Ты говорил, что потерял свой серебряный портсигар, когда сплавлялся по Ряженке, да? Дружище, я не знал, что Ряженка протекает через мою спальную!
- Олег! – крикнул он.
Лицо его ходило ходуном; он то и дело сглатывал, гонял желваки и таращился на меня совершенно обезумевшими глазами.
- Ты главное Соньку не обижай, слышишь? – крикнул я, голос мой надломился, веревка обожгла ладонь - и я полетел.
Я не помню, как упал. Помню крики друзей, красные и влажные глаза Мухи, желтый оскал Толяна. Их руки, тянущиеся ко мне. Помню полёт – ветер шумит в ушах, щекочет голову. Ощущение лёгкости и победы.
Главное, что происходит сейчас. Я абсолютно свободен. В мыслях и действиях, в форме и во времени. Я осознаю, что я Олег Скоробогатов, но это откликается во мне каким-то далёким чувством. Будто бы взрослому вспоминать себя учеником третьего класса. Я понимаю, что я не только Олег. Я – гора Клык. Я чувствую, как ручьи щекочут мои подмышки, как ветер ласкает мои бока. В чем парадокс – я знаю, что я ручей – бегу себе вниз, радуюсь встрече с себе подобными. Я – ветер! Я вода и я же земля! Не знаю, сколько уже думаю об этом. Мне ничего не стоит стать листиком на искусанной пожаром берёзке. Или, скажем, хвоинкой на мощной пихтовой лапе. Это всё я. Ничего не понимаю, но это мне нравится, очень нравится!
Глядя на людей, я понимаю, что все они и каждый в отдельности – тоже я. Мне близки их заботы, радости и горести, как свои собственные.
Иногда я ухожу, проваливаюсь в свои фантазии. Это как сон наяву. Всё происходит так, как ты того хочешь. Всё это интересно, занимательно! Но зачем? Зачем кому-то всё это мне показывать? Не знаю. Могу сказать точно, что рано или поздно всё станет ясным, как капля росы… А до того времени я просто буду наслаждаться тем необъятным простором мыслей и действий, данным мне в награду. А может быть …
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
aau
[b:fec0ce9799]КАМУФЛЯЖ [/b:fec0ce9799]
Он был выстиран, выглажен и аккуратно сложен стопочкой.
Аня, положив его на полку, задержала руку на плотной и скользкой ткани, словно пытаясь ощутить то, что было до стирки.
Света заметила этот жест, тут же разгадав его смысл. И встала, чтобы уйти.
– Когда? – остановил её тихий голос Ани.
Света и тут сразу поняла, что Аня имела в виду. Она вообще всегда понимала её лучше, чем Олю.
– Сегодня.
Аня вздрогнула, как от внезапного удара и посмотрела на подругу.
– Не надо, – ответила Света на вопрос её молящих глаз, – не надо.
И отвернулась.
Аня промолчала. Затем медленно и аккуратно закрыла дверцу шкафа.
– Спасибо, – сказала она, не поворачивая головы.
Света кивнула. Говорить было не о чем, оставаться дольше было незачем. Ей надо было идти.
На похоронах она подошла к закрытому гробу второй – после Оли: сестра шла за женой. То есть вдовой.
И, стоя рядом у зарытой могилы, они одновременно вздрогнули от первой из трёх салютных автоматных очередей.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Злая котофея
[b:650d558d73]ОЧЕРЕДЬ [/b:650d558d73]
В очередь за розливным пивом, попытался вклиниться мужчина необычной наружности. Не в смысле, необычной для города. А необычной для сборища непохмелённых алкашей и тунеядцев. Синюшные хари с подозрением взирали на профессорский лик, но перечить не осмеливались. Ещё бы. Во взгляде наглого пришельца неуловимо проскальзывали надменность, величественность, самоуважение, и что-то непонятное, но могучее, мешающее послать его на ..., или просто посоветовать "не отсвечивать" в данной очереди. Просто не могли, и всё! Не хватало желания, сил, и просто мужества. Поэтому смурной народ молчал, цепко придерживая пустую тару, и кидая красноречивые косяки на пришельца.
Они не знали, что небезызвестный профессор (бывший по слухам французским графом) натаскивал по практической психологии неуспевающего юриста-студиозуса.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Chess-man
[b:a2a91e36b7]Где-то на Диком Западе [/b:a2a91e36b7]
Билли Вонючка терпеливо ждал. Оставалось недолго.
Подумать только, какой-то идиот назначил шерифом Джерритауна самого настоящего нигера.
Большего оскорбления для местного населения (а себя и своих дружков Билли причислял к местному населению) быть не могло.
Подумаешь, они пристрелили уже троих шерифов. Так ведь не сразу. Последний, Зануда Френк, продержался целых два месяца. Пока не плюнул на дорогу перед проезжавшим Билли.
Нет, он не хотел никого оскорбить – просто жевал табак.
Но рябята за спиной билли заржали, как кони.
Так что, пришлось пристрелить мерзавца.
И вот на тебе! Прислать негра!
Казалось Билли сейчас сам почернеет от злости!
Нет уж, пусть только этот черномазый выйдет за порог участка. Метис, Боб Полуха, Хохмач Тедди, он сам и Барри Недотёпа – впятером они были самой грозной силой в Джерритауне и окрестностях.
Что против них может сделать один жалкий нигер?
Ну успеет выхватить револьвер. Ну, может быть, успеет выстрелить в кого-то. Петь револьверов превратят его в дуршлаг за пару секунд.
Сидит, небось сейчас, в своём офисе и трясётся, покойничек черномазый. Или даже в клетке себя запер.
На этом мысли Билли оборвались. Дверь участка открылась и на порог, странно кособочась, выкатился новый шериф.
Билли осклабился. Неужели этот придурок пытается спрятать карабин? Господи, даже не интересно его убивать!
- Эй ты, черномазая скотина, говорят, что ты теперь у нас шериф? Мы очень любим шерифов, слышал?
Дружный гогот товарищей окончательно развеселил Билли.
- А давай проверим, кто из нас быстрей стреляет?
За всю свою жизнь Билли не прочёл ни единой книги. Он и знал-то всего одну фразу одного великого человека. Зато какую!
«Господь бог сделал людей разными, а полковник Кольт уравнял их шансы»
Сколько раз уже Билли убеждался в гениальности этих слов. По крайней мере, сотню свидетелей с дыркой в груди он мог предоставить господу.
И тут шериф развернулся, резко, всем корпусом.
Но Билли был готов к этому. Он успевал. Он успевал выхватить свой револьвер, взвести курок, и выстрелить.
Нет, он точно успевал это сделать!
Три пули прошили груть, и заставили тело опуститься на землю. Точно также упали все его товарищи.
А грязный нигер, уже подходил, сверкая белозубой улыбкой.
Билли не понимал. Как этот черномазый умудрился это сделать. И последнее усилие, ртом, полным пузырящейся крови, Билли успел спросить:
- Что это было?
- Это была очередь, – спокойно сообщил шериф и закрыл глаза славному парню Билли Вонючке.
Ещё один ковбой не успел понять, что время револьвера закончилось.
Наступило время автомата Томпсона.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Повелитель Павлинов
[b:1e91830cb6]Очередь [/b:1e91830cb6]
Серебряная ложечка лениво отбивала ритм в граненом стакане. Пожилой мужчина в сером, потёртом на локтях, пиджаке вынул ее, облизнул и бросил в ящик стола.
- Сь-сь-сьипь… - отпил он крепкого индийского и крякнул.
Кабинет был обит лоскутами белой, черной и желтой кожи, почерневшей и сморщившейся по углам. Над столом, где восседал старик, висел портрет молодого мужчины в военной форме. Его мундир украшали золотистые аксельбанты, строгие погоны, какие-то медали, похожие на оккультные пентакли.
Старик ухватил двумя пальцами плавающий в стакане кусочек лимона и, смачно причмокивая, съел его. Сунул стакан в большой железный сейф, туда же отправились ложечка и кипятильник. Вынув толстую папку, старик громыхнул дверцей, нацепил очки и развязал шнуровку.
- Коптилыч, запускай первого! – крикнул он в допотопную рацию, перемотанную изолентой.
В ту же секунду с криками, визгом и хрипами в кабинет ворвалась толпа людей.
- В очередь! В очередь, сволота проклятая! – закричал старик, вскочив со стула. – Коптилыч, чурбан нерусский, что за хрень! Ты совсем сдурел что-ли!?
- Нэ ари, ищак! – с треском вылетел из рации грубый мужской голос с кавказским акцентом. – Всэх загналы ф стояльну, а эти у двэры спраталысь!
Дверь захлопнулась, старик окинул хмурым взглядом истоптанный, перепачканный сажей пол и тяжело вздохнул. Снял очки и с минуту мял руками своё серое, морщинистое лицо. Затем ослабил мерзкого цвета галстук, похожий на копчёную селёдку, расстегнул пуговку на рубашке. Надел очки и достал из папки верхний листок.
- Коптилыч, душегуб, запускай Василия Куприянова! – старик правой рукой держал листок, а левой достал пепельницу, сунул в рот цыбарик и чиркнул зажигалкой. Огонь, отражаясь, заплясал в его очках.
- Дед, чё за понты, а?! – в кабинет вошел небритый верзила с шрамом на левой щеке, в тюремной робе с номером на груди. - Там чё-то все базарят про сковородки какие-то… Чё в натуре на сковородки задвинешь или чё каво ваще?!
- Куприянов… - задумчиво сказал старик, выпуская дым из ноздрей. – Здесь тебе не малина воровская. Я – ужасон Старший Распределитель, Иакий Каивич…
- Ужа… кто? Какой щё Какаевич?! Ты чё попутал, старый?! – руки зэка изогнулись в распальцовке.
- Ужасон. Господин, по-вашему. Понял? Будешь прилично себя вести, и, может быть… - старик задумчиво посмотрел на верзилу. – Может, я подумаю на счёт тебя.
«Здоровый детина, жаль такого на сковороде сушить. Можно в шахту сдать, в аренду…» - ход мыслей старика прервался ударом в челюсть.
- Я Вася Штырь, падла! Я тебя, чухана, ща… - зек осёкся, отлетел и с грохотом впечатался в стену.
Старик поднялся на ноги: рост его увеличился почти в половину, тело покрывали чёрные, как смоль, волосы. Хвост с львиной кисточкой извивался за спиной, сбрасывая листки бумаги с края стола.
- Куприянов! – громыхнул старик, царапая рогами прокопченный потолок. – Кто я такой? Отвечай!
- У-у-у… у-у-у… у-у-у… - трясся в углу Вася Штырь, выпучив глаза от парализовавшего его ужаса.
- Отвечай! – старик топнул копытом так, что Куприянов подпрыгнул на полу.
- У-у-ужасон… - промямлил Василий.
- Так-то лучше! - старик приобрел свой обычный вид, поднял с пола разлетевшиеся бумаги и сел за стол. – Дурак ты, Вася. У тебя 28 убийств и море истязательств по жизни, а ты и тут не поумнел. Поедешь в шестом эшелоне. Посидишь в серединке, покоптишься… Подумаешь об убиенных тобой.
Старик нажал кнопку, и Куприянов с диким криком провалился сквозь землю. Языки пламени ворвались в кабинет из люка в полу.
Тем временем вошла женщина с красными глазами и взъерошенными волосами. Сатанистка-детоубийца.
- Я делала это всё ради хозяина! Где он?! Где же он?! – закричала она, вцепившись руками в стул.
- Канавина, не ори! Башка болит уже от вас, уродов! – одёрнул ее старик. – У нашего, как ты говоришь, «хозяина» есть свой Хозяин. И он велел воздавать каждому грешнику по заслугам, понятно? Тебе, дуре, своих детей рожать надо было, а не жрать чужих. Чтож ты так измывалась то над ними? У-у-у! – он покачал головой, пробегая глазами строчки на листе. – Да у нас даже воздаяний нет за такие-то грехи… Ладно. Поедешь завтра на дробильню… Я Пихонычу позвоню, пускай он тебя в оборот возьмет лет на триста. А оставшиеся сто шестьдесят шесть в червятнике, у Сычар погниёшь.
- Где хозяин?! Где о-о-о-он?!!! – взбесилась женщина.
- А вон там… - старик нажал кнопку, и детоубийца улетела в пекло вслед за Куприяновым.
За день прошло не больше сорока грешников. Это значит около сорока тысяч за день по всему отделу. Старик приоткрыл окно. В кабинет полился жаркий, но свежий воздух. Доносились истошные крики из ближайшей котельной. Тем временем порог перешагнул худощавый юноша с милым детским лицом и белыми кудряшками на голове.
- Здравствуйте! – робко сказал он, присаживаясь на стул.
- Здра-а-а-асьте… - протянул старик, удивлённо глядя на него. Выкинул окурок в окно и захлопнул его, чтобы крики не мешали работать.
- Жарков… Виталий… - проговорил старик, глядя то на листок, то на парня. – Зачем мамку то убил?
- Я нечаянно! – в глазах парня сверкнули слёзы, но он по-прежнему улыбался.
- Нечаянно… Как можно такое сотворить нечаянно, а?
- Я попугать хотел! Чтобы она не пила больше! Чтобы сестрёнку не била!
- Хм… - старик задумчиво почесал подбородок. – Ну и что дальше?
- А она нож схватила, сказала, что Аньку убьёт и сама зарежется! – слёзы текли по его щекам, он часто дышал и крепился, чтобы не всхлипывать.
- Дурачо-ок… - в голосе старика промелькнуло сострадание. Он кашлянул, чтобы отогнать такой непрофессионализм и задумался.
- Понимаешь, ты родителя убил. Закон не нами писан. И как тебя угораздило-то, ничего не понимаю… Стихи пишешь, да? Ах, ты, телячья душа. Куда я тебя пошлю-то?
- Пусть меня Диавол на куски порвёт… - сказал парень и отвернул голову.
- Посмотри на него… - старик указал на портрет на стене. – Он сам никого не рвёт. Видишь вон ту медальку у него на груди? Три шестёрки. Шестерёнки мы тут все – крутимся-крутимся… И он тоже шестерёнка, самая главная, ведущая. Перемелет тебя наш механизм так, что и во вшу твоя душа не сгодится потом…
- А что делать? Богу молиться? – спросил парень, глянув исподлобья.
- Если ты сюда попал, то поздно молиться… Срок у тебя небольшой, сто двадцать… Смотрю, белые на входе тебя пожалели. Обычно матереубийцам вышку дают, 666 лет.
- Я готов на всё! – с дрожью в голосе сказал парень и сглотнул.
- Ладно, поживёшь пока у Ереича, уголь таскать будешь… Всё лучше, чем на вертеле страдать. А там посмотрим… Посмотрим.
Парень ушел, а старик достал стакан, вскипятил водички и заварил любимого индийского с лимоном. За окном тем временем провыл гудок для третей смены. Время в Аду текло своим чередом…
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Злая котофея
Неожиданно захотелось продолжить идею. Это Шахматист виноват.
Профессор стоял в очереди, и косился через плечо. Именно туда, куда следует плевать при сглазе.
Там, под многоцветным пляжным зонтиком, ехидно ухмылялся юрист-студиозус. Наслаждался победой, и предвкушал о возникновении новой студенческой легенды. Что ж, его можно понять. Если захотеть....
События, приведшие профессора в негативно настроенную очередь, развивались неспешно. На сегодняшнем экзамене, он однозначно предупредил учащихся, что непримиримо борется со "шпаргалочниками". И, дабы таковые найдутся, и рискнут померяться с ним силами в наблюдательности-скрытности, то тусть пеняют на себя. Поймал за списыванием, сразу - в шею. Извольте, господин "нерадивый студент" на переэкзаменовочку!
Все соискатели на положительную оценку, вроде бы прониклись. И только один, видимо очень борзый, или просто не набивший серьёзных шишек, парень - заявил:
- Профессор, вы славитесь, как профессионал по поимке "шпаргалочников". По слухам, в вашем присутствии - невозможно списать. Это правда?
- Да, подтвердил экзаменатор. Воспользоваться шпаргалкой на моём экзамене, очень проблематично.
(продолжение следует)
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Фокс Рауди
Неожиданно захотелось продолжить идею. Это Злая Котофея виновата 
:
- Профессор, вы славитесь, как профессионал по поимке "шпаргалочников". По слухам, в вашем присутствии - невозможно списать. Это правда?
- Да, подтвердил экзаменатор. Воспользоваться шпаргалкой на моём экзамене, очень проблематично.
Шпаргалка по прежнему висела на спине профессора. Мужики в очереди прониклись уважением к непонятным латинским фразам...
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Shadmer
[b:011929bb51]Чёрте что и с боку бантик (или треш-миниатюра «Вернисаж»). [/b:011929bb51]
Олег Борисович, разморившись под солнышком, развалился на сиденье автобуса и лениво потягивал пиво. Старенький «ЛиАЗ» ощутимо потряхивало на раздолбанной дороге, да так, что Борисыч едва удерживал в руках пластиковую бутыль. Но всё равно нет-нет, да умудрялся сделать глоток.
Салон был почти пуст, если не считать тучную кондукторшу и нескольких молодых ребят, что-то оживлённо обсуждавших на матерном русском. Это в выходные народу в автобусе как селёдки в бочке, а по будням здесь просторно. Сам Олег Борисович по доброй воле никогда не покинул бы родной дачный участок в законный отпуск, если б не знаменательное событие.
Как-никак в этот вторник Вовану сороковник стукнул.
Олег Борисович с улыбкой предвкушал грядущие события. Как в старые времена они соберутся всей компанией. Отпразднуют по человечески день рождения мужика. Может быть, удастся обыграть в шахматы Гришку, местного «гроссмейстера». Гришка был чемпионом в их компании, что очень задевало Олега Борисовича, считавшегося самым интеллигентным и умным из друзей. Все ведь были простыми малярами, а он — самый настоящий художник. Но кушать же тоже хочется, приходилось работать и малярной кистью.
Тем временем автобус, наконец-то, выехал на нормальную дорогу.
И тут же заглох, зараза…
Трое молодых ребят, подождав минут пять пока водитель копался в моторе, ушли пешком. Немного погодя, их примеру последовал и маляр-художник. До города оставалось не так уж далеко, а по пути можно обдумать, какой же подарок преподнести Вовчику.
Пока он раздумывал, из-за кустов, будто гаишник, показалась вывеска с рекламой:
ГАЛЕРЕЯ «ВЕРНИСАЖ»
ВСЮ НЕДЕЛЮ ВЫСТАВКА КАРТИН МОЛОДОГО ТАЛАНТЛИВОГО ХУДОЖНИКА ИННОКЕНТИЯ ПЛАНЕТАРНОГО!
ВСЁ ВРЕМЯ ВЫСТАВКИ ЗА СЧЁТ ЗАВЕДЕНИЯ ВЫПИВКА И ЗАКУСКА!
ПОНРАВИВШИЕСЯ КАРТИНЫ МОЖНО КУПИТЬ!
СВОБОДНЫЙ ВХОД ВСЕМ ЖЕЛАЮЩИМ!!!
Картина, так картина, решил Олег Борисович, чем не подарок?
К тому же у него разыгралось профессиональное любопытство, захотелось глянуть картины коллеги-художника. Тем более на халяву.
Сам «Вернисаж» расположился неподалёку. Им оказалось уютное двухэтажное здание, выкрашенное в светлых тонах. У двери была вывеска с точно такой же рекламой, которую Олег видел у дороги. Едва он ступил на порог, как двери распахнул опрятный молодой человек в очках и хорошем костюме.
Улыбнувшись белоснежной улыбкой, парень сказал:
— Добрый день, меня зовут Иннокентий!
Олег Борисович пожал протянутую руку, представился.
— Добро пожаловать на мою выставку, Олег. Пожалуйста, проходите!
Атмосфера внутри была далека от тихой суеты картинной галереи. Около десятка людей столпились вокруг здоровенного шведского стола, заставленного снедью. Картины не волновали их абсолютно. Происходящее напоминало бесплатную столовую для бездомных, а не выставку «молодого талантливого художника». Народ собрался в большинстве своём бородатый, вид имел бомжеватый. Несколько грустных парней схватили бутылку коньяка и, развеселев прямо на глазах, подобрались к стулу с закуской. Были среди посетителей и дамы. Одна хриплым голосом спросила у хозяина про уборную, пояснив, что ей не терпится проблеваться.
Это в каком же отчаянии должен быть художник, чтобы решиться на подобную, так сказать, рекламную акцию?
Олег Борисович прошёлся перед картинами. Ничего выдающегося, но и не совсем уж шлак. С технической стороны всё было идеально, вот только скучные они, эти картины Планетарного. Один натюрморт. Судя по всему, Иннокентию позировал этот самый стол, на который накинулись граждане любители искусства. Если приглядеться к картинам внимательнее, можно узнать, что было на столе изначально. Так сказать, восстановить целостность событий…
— Хрень какая-то, — выругался Олег.
Он никак не мог взять голову, для чего все это нужно было? Хитрый ход, который провалился в тартар? Или, может быть, всё ещё шло по плану «талантливого художника»? Олегу Борисовичу стало жалко молодого и неопытного глупца. Хотя, если взглянуть с другой стороны: тот молодой, красивый и жизнерадостный, у него какая-никакая, но выставка, а что у него, у Борисыча? День рождения Вована и полупустая пластиковая бутыль пива.
Старый художник, совсем расстроившись, уходил всё дальше за картинами. На втором этаже натюрморт сменился портретами. Приглядевшись, Олег Борисович узнал женщину, которой приспичило в дамскую комнату. «Проблеваться», как она выразилась. Были на картинах и бомжеватые мужики, и счастливые алкоголики с бутылкой. Борисыч прошёлся дальше и увидел Иннокентия, тот как раз заканчивал очередной портрет. Олег взглянул художнику через плечо и узнал на изображении себя. Выглядел он ничуть не лучше остальных гостей, а в руках сжимал помятую бутыль.
— Неужели я так паршиво выгляжу? — спросил Олег.
Художник вздрогнул, и нос Борисыча получился чуть уродливее, чем был на самом деле.
— Вы меня испугали, — вздохнул Иннокентий. — Признаться, вы первый, кто решил подняться на второй этаж. Как вам наша кухня?
— Как сказать… я не ел, похмелье, знаете ли.
Художник понимающе кивнул. Олегу Борисовичу не понравился его осуждающий, чуть насмешливый взгляд.
Да и вообще, не жрать я пришёл, а на картины посмотреть. Знаете, вы очень быстро рисуете…
— Кручусь как белка в колесе.
— Только вот ваша рекламная акция, судя по всему, провалилась. Народ пожрать пришёл, а не картины покупать.
— Не большая новость, — художник мимолётом взглянул на роскошные наручные часы, словно чего-то ожидал.
— И знаете, мне нравятся ваши картины.
— Правда? — Иннокентий поднял голову, улыбнулся.
— Ну да… я хотел бы приобрести одну для друга. У него день рождения, знаете ли.
Художник задумался. Он простоял так с минуту. По его лицу старый художник видел, что в молодом человеке кипит борьба. Тот решал какую-то дилемму. Потом он выпалил на одном дыхании:
— Вот что, берите свой портрет! Бесплатно! Берите и уходите!
— Спасибо, но я могу заплатить… Хотя бы из солидарности, я, знаете ли, тоже художник…
— Нет времени!..
Внезапно, прямо из воздуха разразилась бездна… Ничем другим это не назовёшь.
Один за другим из портала выходили страшные уродливые существа.
— Иннокентий, — прорычал самый большой и самый уродливый монстр. — Всё ли готово для трапезы?
— Да, ваше величество, — улыбнулся ему художник, как недавно улыбался Олегу. — Званный ужин на первом этаже. Окна-двери заблокированы, звукоизоляция в норме. Ваш заказ выполнен в точности, все картины соответствуют ужину, — Иннокентий кивнул в сторону изображённых на картинах людей.
— Молодец, Иннокентий! Хвалю! Будешь представлен к высшей награде нашей планеты!
Тут монстр обратил внимание на побледневшего от страха Борисыча, под которым растеклась лужа. Пустая бутыль из-под пива, выпавшая из рук, валялась неподалёку.
— Это кто? — проревело чудовище. — Закуска?
— Нет, что вы! — Иннокентий рассмеялся. — Позвольте представить вам Олега Борисовича, он талантливый художник!
— Вот как?.. Хм… Не хотите ли, Олег Борисович, подзаработать?..
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Злая котофея
[b:235f4196a1]КРЫЛЬЦО [/b:235f4196a1]
На златом крыльце сидели:
Шадмер, Граф, Дезертир, Котофеич.
Ларус, П.П., и разумеется, А.Г.
Считалка для детей среднего фантастического возраста....;)
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
mask
[b:20936326ef]Крыльцо [/b:20936326ef]
Девочка сидела на крыльце и болтала ногами. Внизу, захлестывая босые ступни, лениво плескались волны океана. Налетевший шаловливый бриз освежил кучей соленых брызг и растрепал длинные светлые локоны.
Девочка улыбнулась, посмотрела вдаль, и на самой линии горизонта заметила среди высоких пенистых валов серебристый контур корабля. Теперь она глядела, не моргая, что-то тихо шепча себе под нос.
Перед глазами внезапно возникла картина приближающейся катастрофы: огромная ледяная гора затаилась среди ревущих вод, поджидая, плывущий навстречу лайнер.
Девочка вскочила, вытянула руки навстречу кораблю. Белокурые развевающиеся на ветру волосы охватило слабое зеленоватое свечение.
В этот самый момент тихо подошел и встал рядом высокий черноволосый мужчина.
– Не стоит вмешиваться в дела смертных, они этого не достойны.
Девчушка нахмурилась, услышав строгий голос отца, но продолжала невидимую борьбу, закусив от напряжения губу.
– Я же просил тебя! – настойчиво повторил отец, кладя руку на плечо дочери.
Девочка испуганно повернулась спиной к океану. Свечение над ее головой тут же угасло.
– Я всего лишь хотела остановить айсберг и спасти людей на корабле.
– И нарушить нашу главную заповедь? – рассерженно спросил отец, провожая взглядом удаляющуюся тень лайнера.
Дочь грустно опустила голову, ожидая скорого наказания за свой проступок. Но отец неожиданно сменил гнев на милость.
– Идем, нам пора.
Бессмертные творцы былых времен скрылись в небольшом железном доме. Металлическое сооружение вздрогнуло, потом еще, и вдруг быстро погрузилось в пучину. Воды океана тихо сомкнулись над последними представителями некогда могучей цивилизации.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Повелитель Павлинов
[b:327917b710]Туман [/b:327917b710]
В театре господина Воронина-Соловьёва с раннего утра все бегали на ушах. Сам же господин Воронин, сотрясая мягкими, казалось, бутафорскими кулаками, ревел белугой, раздавая подручным трескучие затрещины.
- Эй, вы, собаки! Куда вы это тащите?! О, мать Шекспира! Поставьте немедленно на место!
Мать Шекспира, к слову, вертелась в этот день в гробу со скоростью винта самолёта АН-2, так как поминал её Воронин к месту и не к месту.
- Вы! Конь театральный! Да-да – вы! Пойдите сюда! – господин директор театра грузно опустился в кресло, которое «собаки» тащили куда-то вглубь гримёрных.
- Та, господин дигектог! – перед Ворониным, потирая руки с узловатыми суставами на коротких пальчиках, появился седенький еврей в круглых очочках. Его зеленевелый клетчатый пиджак никак не сочетался с широкими синими штанами а-ля «портовый грузчик», и уж тем более с желтыми подтяжками поверх растянутой белой майки.
- Вы, уважаемый костюмер-декоратор, я извиняюсь, тунеядец проклятый! Мне вас советовал Хиреев, и я плюну ему в морду, ей богу, за такую подлость! – воскликнул Воронин-Соловьёв, страдальчески изогнув подведенные тушью брови.
- Шо ви говогите?! Ну, сами посйушайте! Я спгавйаюсь со своими обязанностями пгосто, в-в-великойепно!
- Вы хоть представляете, что сегодня будет?! – надрывно дребезжал Воронин. – Сегодня! В наш театр прибудет господин губернатор со своей душечкой-женой! Вы понимаете, сволочь, что это значит?! Мы ставим «Английского сапожника»!
- Пйекгасно понимаю! Шо ви таки думаете я совсем дугак?! Йося Кацман вам не пупа с пгичала! Йося…
- Да замолчите вы! Где Туман?! Мать Шекспира! Какой, скажите на милость, «Английский сапожник» без тумана?!
- Господин дигектог! Я, Йося Кацман обещает, что всё будет!
Вечером, в разгаре представления, господин Воронин-Соловьёв махнул рукой и тихонько крикнул: - А теперь – туман!
На сцену, пошатываясь, вышел толстенький еврей, с бородкой. Актёры изумлённо смотрели на него, а старый еврей просто стоял посреди сцены и молчал.
- Кто это, собака?!! Кто это?!! М-м-мм!!! У-у-убью! – ревел господин директор, таская Йосю Кацмана за грудки.
- Шо вы меня дёйгаете! Ви пгосили ТУмана? Мойша ТУман сейчас стоит на сцене! В чём пгетензия?! – отпихивался хваленый Хиреевым костюмер-декоратор.
- Что на нём?!! Что за парик?!! Что за туфли?!!
- Господи боже мой! Вы же сами говогили – где ТУман, мать Шегспига! А я вам говогю – ТУман, мать Шегспига, стоит сейчас на сцене!
Спектакль прошел на ура. Всё-таки, Воронин-Соловьев – это талант. Губернатор уехал довольный, с лицом морского тюленя. Но газеты еще долго обсуждали – что за дама с бородкой появилась на сцене в разгар спектакля?
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Celebri
ГИПСОКАРТОН
Волны лениво бились о крымский берег. Аделина, вышедшая во двор с корзиной белья, хозяйским взглядом окунула свежевыкрашенную веранду. Кособокая пристройка блестела масляной зеленью.
- Кормилица! - Вздохнула Аделя, привязывая к стенке бельевую веревку. Знала бы Аделина бабка, что будут после ее смерти означать для курортников окна на море, подорвала бы жилы, а купила внучке две дачи. Но нет, старая таки умерла в неведении. Зря, зря...
Белье весело заполоскалось на свежем морском ветерке.
Аделя присмотрелась к столбику, держащему второй конец бельевой веревки. Там, где накренившийся столбик прислонялся к горячей бетонной крышке колодца, дерево начало обугливаться. Аделя плеснула водой из стоящего рядом ведерка и повернулась к дому.
- Ле-ева, тащи пи-ирожки-и!
Запыхающийся Лева, с впалыми щеками и приличным пузом, поволок к колодцу поднос, посыпая дорожку сада мукой. За что и получил от жены затрещину.
- Почто продукт соришь? Ты, Лева, мерзавец, жизнь мне испортил, и пирожки у тебя кособокие!
Тихий Лева оставил поднос и предпочел снова раствориться в доме.
Аделина переставила поднос на колодезную крышку.
- Лева-а! И вкопай новый столб, а то со дня на день курортники приедут, а у нас все не так. Белье будет некуда повесить!
Муж тихо зашуршал в доме.
- А, нет, Лева, купи кефира! А то к пирожкам в доме выпить нечего. Вот приедут курортники - а нам не по-людски угостить нечем... Ай-яй-яй, Лева!
Муж тихо пробрался в сарайку и через нее поплелся к дальней калитке.
Пирожки подрумянивались.
Крышка колодца лениво подпрыгнула, и Аделя проворно ухватила противень через старые рукавицы.
Крышка поползла в сторону. Снизу донеслось: - И соли, соли не забудь попросить!
Из образовавшегося проема, пышущего жаром, показалась рогатая голова. К огненным волосьям, а, скорее, шерстке соседей, Аделя давно привыкла.
Сосед снизу развернул могучие плечи, кичась лавовыми блестками на черной коже. Осмотревшись по сторонам, сник.
- А где твой?
Аделя злобно перехватила противень.
- Ишь, мужики! Вам бы одни гулянки. Нету его. А ну, двинься отсюда!
Демон выскочил на дорожку, а Аделя, наклонившись к пышущей жаром дыре.
- Сосе-едка! Я тебе с твоим пирогов передам! И с луком, и с печенкой! Смотри, чтобы не сожрал по дороге, пьянь подзаборная!
Снизу что-то невнятно пробурчали.
- Слышал? - Гордо повернулась Адель к соседу.
Тот обиженно сложил руки на груди.
- Дык... Я ж не пью. Я вообще по делу. У нас время такое - курорт, лава вовсю разлилась, клиенты попрут, а в гостевом домике - дыра в полстены. Не катят, значит-то доски. Горят. Вот я с Левой поговорил...
Тихо появившийся Лева вручил жене огромный пакет с кефиром. Та, нагруженная противнем, растерянно распахнула рот от такой наглости.
Лева быстро подволок стоявший у сараюшки лист гипсокартона.
- Вот, говорят, не горит.
- Спасибо, дружище! С меня причитается! - Демон легко сложил лист пополам и быстро юркнул вниз.
Из-за задвигающейся крышки разнеслось: - Соль-то, соль-то, ирод, забыл!
Лева посмотрел на раскрасневшуюся от ярости Аделю и проворно исчез в сараюшке. Пироги ему сегодня не светили.
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
Блик
ПАКОСТЬ
На работе Сергей Сергеевич слыл человеком скромным и порядочным. Брился гладко. Не опаздывал. В споры не вступал. И никогда ни с кем не ссорился. Уважали его за то, что он никогда не позволял себе грубого слова, даже в ответ на хамство. Сергей Сергеевич улыбался, если его толкали в очереди. Пожимал плечами, если кто-то захлопывал перед его носом дверь. Тихонько вздыхал, когда кто-то из сослуживцев отбирал интересный и перспективный проект. Он не замечал, когда с ним забывали поздороваться. И махал рукой на прочие бытовые неприятности.
У Сергея Сергеевича был свой способ отомстить обидчику. Он делал пакости. Не просто так, всегда за дело. Всегда незаметно, но с чувством глубокого удовлетворения от свершившейся справедливости.
У хамоватой продавщицы из овощного ларька появились серьезные проблемы, когда приехавшая по анонимному звонку «санэпидемстанция», обнаружила между ящиком краснодарских огурцов и ташкентских яблок, дохлую крысу.
У соседа по лестничной площадке, курившем возле лифта, и прекрасно знавшего об астме Сергея Сергеевича, частенько застревали в замочной скважине посторонние предметы. «Ох, эти дети!» - сочувственно качал он головой, когда сосед в бешенстве ломился в собственную дверь.
Выскочка-коллега мучился частыми расстройствами кишечника, на свою беду выбирая в столовой столик по соседству с Сергеем Сергеевичем. Не внимательная к просьбам Сергея Сергеевича, секретарша Сонечка постоянно теряла важные бумаги аккурат в тот момент, когда в них срочно нуждался шеф. Сам шеф, не ценивший столь достойного сотрудника, как Сергей Сергеевич, и однажды проигнорировавший скромную просьбу о повышении ( между прочим СС ночь не спал репетируя речь) – поплатился семейным спокойствием. Его жена стала частенько получать анонимные откровения о неверности мужа.
- Что вы, что вы. Никаких проблем, - мило улыбнулся Сергей Сергеевич компании малолеток, собравшихся с гитарой у его подъезда, когда один из них, ненароком наступил на новый блестящий ботинок Сергея Сергеевича, - Всё в полном порядке, - ещё шире улыбнулся он, набирая на телефоне «ноль два».
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
mask
На деревню к теще
Слесарь Петрович сидел на лавке и смолил четвертую сигарету подряд. День не заладился с самого начала. Утром прорвало канализацию в соседнем доме, потом сразу в двух квартирах сломались сливные бачки. И когда только люди научатся менять прокладки в кранах и самостоятельно ремонтировать старые смесители.
Громко хлопнув дверью, из подъезда напротив возникла знакомая долговязая фигура Василия.
– Здорово, Вась, ты куда собрался?
Петрович внимательно разглядывал приятеля. Василий, одетый в спортивный костюм, с рюкзаком за спиной, смотрелся очень колоритно на фоне дворовой зелени.
– Да жена попросила в деревню съездить. У тещи участок большой, помочь надо.
– Правильно, – Петрович ловким щелчком отправил окурок в урну. – Любишь картошечку есть – люби и копать.
– Сам-то не больно в саду горбатишься. – съязвил Вася.
– А что я, там и без меня желающих хватает: племянники, зять, сын с дочкой. – улыбаясь, стал загибать пальцы Петрович.
Василий молча поправил рюкзак и неспешной походкой побрел в сторону остановки.
– Счастливого пути, землекоп! – крикнул ему вслед Петрович.
Маленький верткий автобус быстро набился под завязку. Василий занял очередь заранее и успел сесть на место. Теперь он, скучая, поглядывал в окошко. Мимо проносились пыльные городские кварталы и редкие покосившиеся деревянные домики – все, что осталось от былого великолепия старых улиц. Наконец город исчез. По обе стороны дороги потянулись зеленые поля и небольшие дачные постройки.
– Покупайте билеты!
Услышав голос кондуктора, Василий оторвался от созерцания красот и достал из кармана мятую «сотню».
– А мельче у вас нет? – как будто издеваясь, спросила женщина.
Вася отрицательно покачал головой. Вздохнув, кондуктор отсчитал ему сдачу и оторвал ярко-красный билет.
Вася по привычке глянул на номер и замер от удивления.
– Надо же, одни пятерки…
– Что? – переспросил кондуктор.
– Билет интересный.
Василий показал цифры кондуктору.
– Повезло тебе, – сказал кондуктор, обилечвая, стоящих рядом пассажиров. – Счастливый…
Василий стал задумчиво вертеть в руках кусочек бумаги.
– Съешь его, загадай желание, и оно обязательно исполнится, – шепнула сидящая рядом пожилая женщина.
– Кого съесть? – не понял Василий.
– Да билет.
– Он же невкусный.
– Какая разница, вкусный, не вкусный, – ворча себе под нос, кондуктор отправился в другой конец автобуса. – Главное – желание.
Василий еще немного подумал и спрятал билет в нагрудный карман рубашки.
Оставшуюся часть пути Василий предавался воспоминаниям далекого детства.
В первый раз он попал в деревню к бабушке еще семилетним босоногим пацаненком. Впечатлений тогда хватило надолго. Удивляло все: коровы и овцы в поле, теплое парное молоко, огромная русская печь. На всю жизнь запомнил Василий, как улепетывал от стаи гогочущих и шипящих гусей. От белых длинношеих птиц убежать было непросто. Все ноги тогда исщипали, на силу отбился. А соседский козел, привязанный напротив бабушкиной избы? Увидев гуляющего Васю, он вдруг запыхтел, наклонил голову и бросился на мальчишку. От острых рогов Васю уберегла крепкая веревка, которая оказалась короткой. Рогатый монстр застрял в полуметре от цели, а маленький Василий отделался легким испугом. Но гвоздь программы проказник приберег на другой день. На одной из улиц лежала в луже и нежилась в грязи толстая свинья. Увидев такую картину, Вася недолго думая, попытался оседлать необычного коня. Результатом стали испачканные штаны, а дедов ремень в воспитательных целях прогулялся по голой Васиной заднице. В процессе наказания, внук гордо молчал, сжав зубы, а дед приговаривал:
– Зачем на чужих свиньях катался?
– Сосновка, – громко объявил остановку кондуктор.
Вася вскочил и стал пробираться к выходу.
«Надо же, чуть мимо не проехал», – сокрушался он, выпрыгивая из отходящего автобуса.
Тещу он нашел на любимом месте – в огороде. Старушка, щурясь от яркого солнца, внимательно осматривала капустную рассаду.
– Васька, – всплеснула она руками, увидев гостя. – А я тебя заждалась нынче. Давай, рассказывай как вы там.
– Нормально, живем, работаем понемногу.
– Молодцы, а когда вместе приедете? Я по Вале соскучилась.
– Может быть на следующие выходные, если получится.
Разговор незаметно перешел на садово-огородную тему.
– Картошка уже видишь, какая? – теща махнула рукой в сторону темно–зеленой ботвы. – Окучивать пора.
– Сделаем, – Василий решительно взялся за тяпку.
– Давай, помощничек, а я пока до соседки схожу, она мне долг обещала вернуть, ей сегодня пенсию принесли.
Уже у ворот теща остановилась и добавила:
– Пить захочешь – квас в погребе, только не перепутай фляги… Ту, что в углу не трогай…
Время шло, а хозяйка не возвращалась. Солнце над головой пекло просто невыносимо. Василий крепко взмок, во рту пересохло, кроме того, здорово достали слепни и комары.
Вася почти расправился с картошкой, когда ноги сами понесли его к погребу. Спустившись в прохладную темноту, Василий щелкнул зажигалкой. Пламя заплясало на стенах, осветив стоявшие вокруг банки с соленьями, компотом и вареньем. Где-то тут прятался и знаменитый тещин квас. А вот и фляга… Вася быстро сбегал в дом за ковшом, вернулся и открыл тяжелую емкость. В нос ударил знакомый кислый запах дрожжей. Василий уверенно зачерпнул полный ковшик. Одной порции оказалось мало, и он несколько раз повторил процесс. Напившись, Вася вновь отправился на картофельные плантации и с удвоенной энергией взялся за работу. Быстро закончил весь участок и тут заметил в стороне еще одну, пропущенную гряду. Обработал и ее, а после, счастливый, уставший и веселый Василий пошел в дом, где продолжил отмечать окончание огородных работ.
Сидя за столом, Вася вдруг вспомнил про билет. А что, если преподнести теще приятный сюрприз?
Василий с трудом проглотил невкусную целлюлозную закуску. Бумажный ком застрял в желудке и упорно просился обратно. Вася мужественно терпел, заливая неприятные ощущения в животе остатками браги. Когда еда немного улеглась, довольный собой, Василий завалился на печку.
В голове появился слабый шум, напоминавший журчание ручейка в весеннем лесу. Вася лежал и думал, какое бы загадать желание. Мысли начали путаться. Ручеек стремительно разлился, превратившись в шумную и полноводную реку. Она захватила Василия и понесла далеко–далеко. Он плыл в утлой лодчонке по бурлящему пенистому потоку. Его швыряло и бросало из стороны в сторону, и казалось, что не будет этому конца…
– Да проснись же, Васька, наказание ты мое!
С трудом открыв опухшие глаза, Василий увидел перед собой тещин анфас в платке.
– Сколько можно дрыхнуть? Насилу тебя добудилась. Ох и удружил ты, зятек. За картошку спасибо, но зачем ты с помидорами такую пакость сотворил? Закопал по самые макушки. Целый час я их, бедных, спасала.
Вася, толком еще не придя в себя, смотрел на тещу сонными глазами и слушал ее ворчливое бормотание.
– А в теплице-то, представляешь, что делается, там у меня огурцы, так сегодня заглянула, а вместо них, арбузы наросли… Опять продавщица окаянная, не те семена подсунула. – Причитала теща.
– Сработало, счастливо улыбаясь, прошептал Василий.
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
Павел ХА
ГУСТОЙ
Весной во вторник вечером волосатые ведьмы весело варили волшебное варево. Зелье закипало, запузыривалось. Ведьмы волновались. Потными пятернями подсыпали приправы, помешивали погнутой поварешкой, перешептывались:
– Маловато...
– Много… много...
– Мухоморы мелкие…
– Можно молча?
– Мешайте, мешайте!
Подруги переругивались, плевались, потом продолжали, посмеиваясь. Качался котелок. Похлебка пенилась, пыхтела, потрескивали поленья.
– Жабу, живую, живо!
– Жуков! Жуков!
– Жужжат…
– Железо жжется!
– Жаль, жидковато…
Ведьмы выходили, возвращались. Весело вопили, вычесывая вшей. Подпрыгивали, приплясывали, подмигивали.
Варево варилось.
– Грибов! Грибов!
– Гнилушек!
– Горбатую гадину!
– Гадина громадная…
– Гните!
– Глядите: гнется! Гадина гнется!
– Густеет…
Солнце садилось. Темнело. Тревожные тени тянули тонкую тетиву. Собирались серые сумерки. Шипели, шуршали, шептали.
Ведьмы веселились:
– Скоро, скоро!
– Совсем скоро!
– Синеет!
– Соли сыпьте, сахару…
– Серого свинца суньте!
– Соображаешь? Со свинца собаки сдохнут…
– Сгинули собаки…
– Смотрите! Смотрите!
– Сумели…
Ведьмы возликовали. Кинулись к котлу. Схватили, сняли. Поставили поверх песка, подхватили палку, попробовали помешать.
Палка переломилась.
Ведьмы взвизгнули, всполошились. Взяли вырубленное в валуне весло, воткнули в варево - весло вонзилось вязко. Закачалось, застыло, закаменело. Ведьмы вопили, вытягивая весло.
Весло вросло в варево. Навсегда, намертво.
Ведьмы вздыхали. Плакали, печально пеняли:
– Густой…
– Говорила: горстями грибы, горстями…
– Главное, гнилушек гора…
– Гадко, гадко…
Самая старшая смотрела сурово. Сердилась, стучала суковатой скалкой, строго сказала:
– Прекратить панику! Подумаешь, переварили… Потом повторим. Пожиже, поняли?
Варево выбросили. Круча крутая – котел катился, колотился, крошились камни.
Ведьмы всхлипнули, высморкались, вытерлись волосами. Развели руками, ругаясь, разошлись.
Пламя пылало, потом перешло в пепел.
Наступила настоящая непроглядная ночь.
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
Майк Галь
Душегрейка
*****
Душегуба с Душегрейкой,
Раз свела судьба-злодейка
На заброшенном проселке,
Под густой пушистой елкой.
Дело, ясно, молодое –
Тень, природа, все такое,
Костерка уютный дым –
Ну и сладился интим…
Вобщем, не прошло и года,
Так уж завела природа –
Получайте, мама, в юбку
Душегрея с Душегубкой.
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
Павел ХА
ЗОИЛ
Жил-был один Зоил.
Он по городу ходил,
Папиросы курил,
Литераторам хамил.
Нехороший Зоил! Невоспитанный!
Он писателей найдет,
Нож наточит – и вперед!
По живому их режет без жалости.
А писатели дрожат.
Затаились и лежат.
И за пивом выходить не решаются.
Всех седой Зоил достал,
Даже Пушкина ругал –
Дорогого Александра Сергеича!
Он твердил всегда одно:
«Все вы пишете говно.
Вас читать без бумажки немыслимо!»
Если автор и хорош –
Он его не ставит в грош.
Потому что, говорит, дело принципа!
Вот и стал седой Зоил победителем!
Литераторов повелителем.
Он между ними похаживает,
Золоченый блокнотик поглаживает:
«Приносите-ка мне ваши сочинения,
Я сегодня их за ужином скушаю!»
И хохочет, и хохочет –
Будто кто его щекочет.
Но из очень дальних стран
Вдруг явился графоман:
Графоман, Графоман Графоманович.
Он писатель-герой,
Он поэт удалой,
Он уже записал себя в классики!
Стал Зоил его ругать.
Графоману – плевать!
(Графоманы не чувствуют критики.)
И встал Зоил,
Зарыдал Зоил,
И на злого врага налетел Зоил.
Уж он мял его
И пинал его:
«Руки прочь от русской словесности!»
Улыбнулся,
Повернулся,
Рассмеялся Графоман
И обрушил на Зоила
Недописанный роман.
Ух, тяжел ты роман
Графоманистый!
И с тех пор наш Зоил
Всех писателей хвалил.
А при виде графомана
Говорил из-под дивана:
«С графоманом я общаться отказываюсь!»
То-то стало весело!
То-то хорошо!...
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
Фокс Рауди
КРАБ
Я посмотрел наверх, где над перекладиной виселицы плавилось солнце,
- Ну и духотища, - пробурчал рядом Лефевр. - Быстрее бы вздёрнули, лишь бы не терпеть эту жару.
Лефевр просмолённый пират, капитан «Ле Флёр де Мер».
- В пекле будет жарче.
- Сёйчас я всем им язык покажу, - вполголоса пообещал Кристиаан, кивнув на глазеющую толпу, - Как только шейный платок потуже затянут.
Губернатор присел на судейский стол, обмахиваясь шляпой, и оценивающим взглядом окинул нашу троицу висельников.
- Ну вот что, дорогие мои, - губернатор провел пальцем по обвисшим усам. - Судья перегрелся, так что я за него исполню кое-какие формальности. Поскольку вы уже на помосте, может быть сразу, перейдём к повешению?
- В чем вы нас обвиняете?
Губернатор вытаращил на меня глаза.
- В пиратстве, дорогуша, в пиратстве. И в контрабанде. В торговле пиратскими копиями полотен голландцев.
- Это не копии, это оригиналы! – выкрикнул Кристиаан.
- Вот о-оно что, у нас есть свидетель, который слышал на рынке, что карти-ины, которые вы продавали, вы раздобыли, ограбив голландское торговое су-у-удно. Сержант, свидетеля сюда!
- Ваше превосходительство, свидетель явиться не может, свидетель пьян!
- Когда я в роли судьи, ты должен обращаться ко мне не «Ваше Превосходительство», а «Ваша че-е-есть». Понял? Ну, вот, теперь повтори.
- Так точно, «Моя честь»!
- Болван. Пшёл вон отсюда, - губернатор повернулся в нашу сторону. – Это и к вам относится, дорогие вы мои.
- Да мы готовы тоже валить отсюда, только развяжите, - буркнул Лефевр.
- Шутник, - приторно улыбнулся губернатор. – Ты должен называть меня «Ваша честь», скотина!
- Ваша честь скотина, - повторил тот.
Губернатор начал наливаться кровью.
- Видите ли, - дерзко вмешался Кристиаанс. – Очень странно обращаться к бывшему пирату, как к олицетворению чести.
- У меня был патент на пиратство от короля, - уточнил губернатор.
- Мы будем называть вас просто мистером Генри Морганом, ведь это ваше настоящее имя, не так ли?
- СЭР Генри Морган – уточнил губернатор.
- Ну, разумеется, ведь теперь вы не пират, который грабил иностранцев, а губернатор, который грабит собственный народ, - выпалил Кристиаанс.
- Вы очень горячи, любезный, что свойственно молодости, но боюсь, вы так и останетесь пятнадцатилетним.
- Он никогда не был настоящим джентльменом удачи, - сказал как бы в пространство Лефевр. - Морган радовался, когда Фортуна ему улыбалась, но и когда она поворачивалась к нему задом, он не упускал случая этим воспользоваться.
- Вы теперь пустое место, Лефевр.
Морган подошёл ко мне вплотную и ухватил за пуговицу камзола. – А вот вы, дорогой мой Ван Огден, скажите мне, где находится ваша шхуна с командой, и в обмен я отпущу вас, слово дворянина… Вы ведь честный контрабандист, не такой прожженный пират как этот капитан с его рулевым.
Голос губернатора становится тих и вкрадчив, толпа внизу его не слышит. Обвисшие от влажности усы двигаются над верхней губой как клешни краба.
- Ну зачем вам висеть на этой деревяшке, любезный, ведь в мире так много хорошего помимо путешествий под парусом, разве нет? Ван Огден, вы же неглупый человек, я не питаю к вам ненависти, нет, просто вы сунулись не в своё дело...
Морган стряхнул пылинки с моего плеча.
- Ну зачем, зачем вам привозить сюда картины каких-то там малых голландцев, всяких там Ван Дейков и Фридрихов? У нас тут есть сво-яя гильдия художников, свой цех. Этот цех принадлежит моей семье, как и табачные плантации.
- Я знаю, но ведь ваш цех специализируется на портретах царствующих особ, это совершенное другое искусство. Мы пишем совершенно разные картины.
- Дорогуша мой, запомните - МЫ ТУТ ДЕЛАЕМ НЕ КАРТИНЫ, МЫ ТУТ ДЕЛАЕМ ДЕНЬГИ! Да, мы рисуем портреты короля Георга, в колониях они уходят, как жареные каштаны. Мы делаем крупноформатные картины, не то что ваши малые голландцы. Да портреты царственных особ стоят дорого. Так что не отворачивайте вы своими нидерландскими малярами правильный поток денег.
Масляный наглый взгляд уперся мне в левый глаз. Интересно, раньше загорались его глаза от вида парусов и шума схватки, или в них и тогда горела только жажда наживы?
- Сдавайте свою «Изобеллу» с грузом головорезов и картин и катитесь обратно домой, Ван Огден, - усы над верхней губой двигались в такт словам, как будто краб клешнями подгребал в рот пищу. Крабы вроде бы питаются мертвечиной?
- Я не смогу этого сделать, - сказал я уверенно.
Краб развёл клешни и издал кхекающий звук
- Ну что ж, тогда вас вздёрнут. Времена мелких пиратов, таких, как вы уже прошли. Все земли уже открыты, все войны уже закончены. Быдло, вроде вас перевешают, а элита общества, такие как я, дадут богатое потомство. Вот где зарыты настоящие ценности. Семе-ейные ценности.
- Он никогда не был настоящим джентльменом удачи, - сказал как бы в пространство Лефевр. - Морган радовался, когда Фортуна ему улыбалась, но и когда она поворачивалась к нему задом, он не упускал случая этим воспользоваться.
- Ну, довольно! - Губернатор повысил голос. - Решением суда вы приговариваетесь к казни через повешение. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Какие будут последние желания?
- Совершить паломничество в Иерусалим, - буркнул Лефевр.
Кристиаан выразил желание стать губернатором Тортуги.
- Это невыполнимо, дорогие мои, - радостно улыбнулся Морган. – Ну а вы, любезный, ваше последнее желание?
- Дайте мне ещё отсрочку минут на десять.
- Хе, что это вам даст?
- Я эти десять минут буду думать о шхуне «Изабелла», которая не попадёт в ваши лапы.
- Ну что ж, улавливаю в этих словах вызов, но должен признать, ваше желание не чрезмерно. Десяти минут я вам не дам, а вот на три минуты у меня тут скляночка с песочными часами есть, пожалуйста, а я пока съем яблоко. У вас есть время, пока не вытечет песок или пока я не доем яблоко. В зависимости от того, какое из этих двух событий произойдёт ра-аньше.
И клешни краба сомкнулись, отправляя куски яблока в рот.
Я отвернулся и посмотрел на горизонт. Я сказал не совсем правду. Мне хотелось пусть ещё и три минуты думать не столько о своей прекрасной шхуне «Изабелла», но и той девушке, в честь которой она была названа…
В толпе нет ни одного знакомого лица.
Ветер доносит сюда крики чаек и шум волн. Я смотрю наверх, где небо мается от солнца, на горизонте несколько высоких облаков с дымком между ними и морем – там идёт благословленный дождь. Дождь движется сюда.
Я вижу, что в гавань при полном бакштаге входят два парусных судна под голландскими флагами. Безобидные, ни у кого не вызывающие опасений голландские торговцы. Только по обводам бригантины, я узнаю в одном французскую «Ле Флер де Мер», а стройные обводы шхуны, знакомы мне лучше всех кораблей на свете. И хотя, фальшборт шхуны странно высок и без пушечных портов, да и на носу свежая планка с названием «Эос», свою «Изабеллу» я узнаю из сотен тысяч других кораблей, как её ни назови.
Интересно, чувствует ли та далекая девушка, что её имя спасает мою жизнь?
На глазах изумленных островитян фальшборт падает, открывая ряд пушек, готовых выстрелить в обнажённое брюхо города.
Толпа с площади, включая и солдат, разбегается, губернатор стоит, застыв с отвисшей челюстью. Шляпа в опущенной руке купается в пыли.
Такой же фальшивый борт падает у бригантины, обнажая пушки, и команда буканьеров высыпает на набережную.
- Знаешь, кого мы повесим первым, когда наши войдут в город? – вполголоса спрашивает Кристиаан.
Я знаю, что губернатора, но всё-таки спрашиваю:
- Кого?
- Радугу.
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
Valico
Индульгенция
По просёлочной дороге шёл отец Якоб. Он был голоден, да и выпить не мешало бы, но, как назло, сегодня с самого утра ему не попалось ни одного грешника. Пора было возвращаться в монастырь, а в кошеле не было ни одной даже самой маленькой денежки. И тут вдруг - словно счастье подвалило - навстречу ему едет на коне крестьянин. Видно, что зажиточный - батраки пешком ходят.
-- Добрый вечер, святой отец.
-- Здравствуй, сын мой. Не хочешь ли покаяться во грехах своих? Если желаешь, то дарую тебе прощение грехов твоих. И даже бумагу напишу.
-- А я-то откуда буду знать, что в той бумаге написано? -- спросил всадник. -- Я читать не умею.
- Да к любому грамотею подойдёшь он тебе и прочитает.
-- А какие грехи ты отпускаешь, святой отец?
-- Да за какие заплатишь! -- сказал отец Якоб а сам подумал - "плати, скорее, жлоб, я так жрать хочу, что готов тебе простить даже прелюбодеяние с непорочной девой!"
-- А если я ещё не совершил греха, а просто готовлюсь его совершить?
-- Какой разговор, сын мой! Любой каприз за ваши деньги! И бумагу напишу! С печатью.
-- Ну, раз с печатью, то я готов! А каковы ставки?
-- Ну, скажем так - бесплатно ничего не бывает. Но и не очень дорого. Зато, считай, сам господь простит. Пару денежек дашь, получишь искупление греха и иди с миром.
-- Прекрасно, святой отец! Вот вам денежки! Давайте, мне сюда бумагу! И это всё? Я безгрешен?
-- Да, сын мой!
-- Тогда гони сюда мои две денежки и свой кошель в придачу!
-- Что?
-- Нет, ты что, оглох что ли? Бабки, грю, давай!
-- Но,
-- не лошадь я, нефиг нокать Деньги, нгрю, давай!
-- Ка-какие деньги?
- А ка-какие есть, все давай.
-- А не-нету де-денег!
-- Рясу снимай! Посох давай! Всё! Пшёл вон! Индульге-енция!
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
Фокс Рауди
Террорист
В местности, где я укрываюсь от глобального потепления, ЗG модем очень плохо достаёт, мобильная связь почти недоступна. Поэтому, чтобы наладить интернет, приходится залезать на дерево с ноутбуком и оттуда отправлять сообщения. Интересно, какой идиот создавал ноутбуки, что не предусмотрел в нём дырочки или крючочка, чтобы на веревочку повесить? Так и приходится ноутбук сначала в сумку, а уже с сумкой на дерево. Производители ноутбуков совсем не думают, как нормальному человеку на дерево с ноутбуком залезать!
А печатать на нём, сидя на ветке! Это вообще что-то.
Пока сейчас пишу, на соседней ветке появилась белочка. Ничего удивительного, скажете вы.
А снизу какой-то мужик с двустволкой меня подозрительно рассматривает. Ну, это, наверное, Санта.
- Никогда не видел лису на дереве! – говорит мужик с ружьём. - Будет жене воротник, - и бабахает!
Ну, я чуть не кубарём спускаюсь, ору на ходу, что сделаю с его ружьём. Пока спустился вниз, мужика и след простыл. Иду по следу. Выхожу через пять километров на деревню. Захожу, естественно, в поселковый магазин, спрашиваю моющие салфетки для монитора.
- Вы что, с дерева рухнули? – спрашивают у меня продавщицы.
- Как вы догадались?
- Потому что Вы весь в иголках.
- Ну, мало ли что – в иголках! Я, может, ёжик или из больницы, или сбежал от уколов.
В общем, продали они мне вместо салфеток две пачки презервативов.
Пошёл дальше по деревне мужика с ружьём искать. Людей расспрашивал. Так по деревне слух прокатился, что какой-то злой тип с пачкой презервативов, лесника разыскивает. Лесник, даром, что с ружжом, в соседнюю деревню подался.
Ну а я, не будь совсем дураком, тоже к себе в лес потопал, когда увидел, что деревенские кучковаться начали и колья из заборов выщипывать. Дескать ТЕРРОРИСТ в деревню из леса пришёл.
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
Павел ХА
Вот вам - и про ЖАРУ, и про ТЕРРОРИЗМ:
ЖАРА
Он сидел на самом краю плоской крыши, осторожно выглядывая вниз. Скоро, очень скоро, они пройдут прямо под ним, и тогда...
Позицию он выбрал удачную. Правда, здесь нещадно пекло солнце, рубашка и штаны пропотели насквозь, но зато внизу была тень. В жару никто не смотрит вверх, в раскаленное добела небо. Но даже если кто-нибудь поднимет голову и увидит его, то все равно не разглядит лица – один только темный силуэт.
Бомбы лежали рядом, у парапета. Четыре круглые самодельные бомбы. За прозрачными цветными стенками колыхалась жидкость, которой предстояло стать оружием возмездия.
Он все просчитал заранее. Крышу старого четырехэтажного общежития ремонтировали уже вторую неделю, поэтому замок с люка временно сняли. Доступ на крышу был свободным. Но даже рабочие уходили отсюда днем, потому что в городе больше месяца стояла убийственная жара. Термометры в тени зашкаливали за сорок, и было даже страшно подумать, какая температура царит под открытым солнцем.
И все-таки он мужественно терпел и ждал.
Пути отступления тоже были готовы. Когда все случится, он пробежит по крыше к соседнему подъезду, спустится в подвал и вылезет через маленькое подвальное окошко наружу. Окошко скрыто кустарником, поэтому никто его не увидит. Оттуда одним стремительным броском рвануть в сквер, а уж за сквером, если придется – автобусная остановка, и автобусы каждые пять минут. Сел на любой маршрут, и ищи ветра в поле!
И все-таки жара была ужасной! Защищаясь от солнца, он надел на голову легкую белую панаму. Теперь же он то и дело снимал ее, обтирал мокрое лицо, выкручивал и надевал снова.
«Только бы не солнечный удар, – думал он. – Лишь бы не это!»
Ближе к полудню его начал одолевать страх: что, если все напрасно? Вдруг они не пойдут сегодня? Или выберут другой путь, другую дорогу?
Он уже начал ощутимо нервничать, когда наконец заметил их.
Они шли по тротуару, веселые и беззаботные и даже не догадывались о страшной опасности, нависшей над их головами. Они смеялись, шутили, оживленно размахивали руками, с каждым шагом приближаясь к роковой точке, которую он для них наметил.
Он осторожно взял бомбу в руки и выпрямился. Бомба была горячей и мягкой на ощупь.
«Сейчас, – неслышно, одними губами, прошептал он. – Еще чуть-чуть...»
И когда они пересекли невидимую линию, он размахнулся и швырнул бомбу с высоты четвертого этажа – прямо им под ноги! Затем вторую, третью!
Последняя взорвалась у него в руках...
Олечка испуганно завизжала, когда невесть откуда прилетевший шарик, раздувшийся от воды, шмякнулся прямо перед ней на асфальт и взорвался брызгами, окатив ошалевшую компанию. Мальчишки отпрянули, кто-то заругался. А с высоты уже летел другой шарик, следом за ним – третий!
В одно мгновение белоснежная майка и шорты Олечки промокли насквозь. Не лучше дела обстояли и у мальчишек.
– Какая падла кидается?! – оскорбленно завопил Санек, в ярости тряся кулаками. А Сережка тут же сообразил:
– На крыше. Давай за мной!
И дунул к подъезду. Пацаны кинулись за ним.
– Стойте! – кричала им вслед Олечка. – Куда вы? Зачем? Подождите!
Но мальчишки уже скрылись в подъезде.
Девочка с ужасом осмотрела свой испорченный наряд. Она хотела заплакать, но передумала. Только всхлипнула и сердито сказала:
– Ну, сходили в кино, блин!
Мальчишки еще выбирались через открытый люк на крышу, а Ленька уже протискивался сквозь подвальное окошко. Он был весь мокрый – от пота и от лопнувшего в руках шарика, – но даже это не могло испортить Леньке торжества. Выбравшись наружу, он быстро огляделся и побежал через сквер к своему дому, приговаривая на ходу:
– Вот так, Олечка! Будешь знать, как с Сережкой в кино ходить!
Балаган получился, оттого и тон балаганный...
Вне форума
