|
СВЕТЯЩАЯСЯ ПРИ ЖИЗНИ
... Озеро отливало бирюзой. Было рано, прохладно и прозрачно, пока не появился этот странный белесый туман. А может быть, не туман, а подвижный, как морская зыбь, дым, именно дым, потому что стало казаться, будто весь видимый мир растворяется в нем, улетучивается с вихрями этого дыма.
Какой-то неясный звук дрогнул во влажном воздухе. Его кто-то окликнул — это были то ли слова, то ли шум деревьев, но лесной шум обычно воспринимается только как фон, а тут явственно слышался голос. В тот же момент дохнуло холодом, сыростью и страхом, и она выпорхнула, как пойманная птица из силка, — легкая, как дым, стелющийся по земле, хрустально прозрачная, как цветок. Призрак, который навсегда поселился в этом старом заброшенном парке...
«Я пойду свежим ветром дышать...»
Село Игнатово находится в 24 километрах к северо-западу от Сергача. Столбы с гвардейской выправкой и чей-то загородный дом, выстроенный на фундаменте бывшей барской усадьбы — вот, пожалуй, и все приметы, указывающие на время, в котором мы живем. Все остальное, как в позапрошлом веке. Зеленые луга вокруг, дубовый лес, вдали поблескивает на солнце купол церкви в селе Луговом (она, кстати, возведена еще в 1838 году), да вьющаяся ужом Пьяна. Голубая тайна озера, одурманивающий запах сирени, трав, смолы, земляники, дороги, которые словно ведут из одной бесконечности в другую...
Композитор Сергей Рахманинов называл эти места «райским уголком». В 1897 году четыре месяца провел он здесь в усадьбе своего родственника отставного генерала Скалона.
Приехал он в Сергачский уезд, что называется, в растрепанных чувствах. Сразу же после оглушительного провала своей Первой симфонии. Композитора освистали, только самый ленивый из музыкальных критиков не разносил его в пух и прах. Никто тогда не понимал новаторства этого произведения.
Одна из дочерей Скалона, Людмила, узнав о том, что композитор никак не может выйти из затяжного творческого кризиса и депрессии, пригласила его в гости. «Усадьба наша очень скромная, — писала она. — Деревянный дом, состоящий из двух флигелей, соединенных столовой. Но он утопает в цветущем саду. С балкона открывается прекрасный вид на озеро под горой, на дубовый лес и заливные луга».
Рахманинов был очарован и природой, и своими дальними родственницами. Он любил бродить по аллеям из лип и вязов, плавно спускавшимся с холма, между вишен, терновника и крыжовника. И вопреки запретам врачей делал наброски эскизов нового оркестрового сочинения. Здесь, вероятно, написал он и свой широко известный романс «По утру, на заре, по росистой траве я пойду свежим ветром дышать». Согласно одной из версий посвящался он Вере Скалон.
Наша справка
* Хозяин усадьбы — Дмитрий Иванович Скалон — был потомком французского дворянина Георгия де Скалона, переселившегося в конце ХVII века из Лангедока в Швецию. Двое сыновей Георгия в 1710 году поступили на службу к Петру I. Один из них, прапрадед Дмитрия Ивановича, Данила Георгиевич, был подполковником Киевского драгунского полка, прадед, генерал-поручик Георгий-Антон Скалон, подавлял пугачевский мятеж, дед, генерерал-майор, погиб в Отечественной войне 1812 года под Смоленском. Отец, Антон Антонович, был представлен к званию генерала-лейтенанта.
* В 1839 году он приобрел участок земли в Сергачском уезде и построил там деревянный дом, хозяйственные помещения, мельницу, разбил парк. По наследству усадьба перешла к одному из шестерых детей Антона Антоновича, Дмитрию, который тоже выбрал военную стезю. Он воспитывался в кадетском корпусе, закончил академию генерального штаба, служил в лейб-гвардии уланском полку, был адъютантом при великом князе Николае Николаевиче, участвовал в русско-турецкой войне.
* Генерал женился на Елизавете Александровне Сатиной. В их петербургском доме постоянно устривались музыкальные вечера. Бывали здесь в гостях композиторы Чайковский и Направник, художник Серов, писатель Крестовский, автор нашумевшего тогда романа «Петербургские тайны». И конечно же, юный гений Сергей Рахманинов (муж его тети, Варвары Аркадьевны, был братом супруги Дмитрия Антоновича).
Сестры-красавицы
Знакомство Рахманинова с Людмилой, Верой и Натальей Скалон состоялось в 1890 году. Начинающему композитору исполнилось семнадцать, а сестры были еще совсем маленькими. Но каждый раз приезжая в родовое поместье Сатиных Ивановку, Сергей замечал, что девочки взрослеют не по дням, а по часам. А все, кто их окружал, не могли не заметить другого: Сергей и Вера были серьезно увлечены друг другом. Знала об этом и Людмила, любовь которой к Рахманинову была неразделенной. Впрочем, трудно теперь сказать, какие страсти бушевали в груди 24-летнего композитора. Злые языки утверждали, будто он флиртовал не только с Верой, но и с Людмилой.
«Скажи мне, почему, сидя у окна и глядя на эти луга, на окаймляющий озеро зеленый лес, я снова тоскую? — писала Людмила в неотправленном письме, адресованном Рахманинову. — Почему окружающий мир проносится мимо грозой, огибая меня, как неподвижный валун, и исчезает, не очищая от всего беспокойного, неверного и неустойчивого? Почему я знаю только одно: любовь приходит из тоски, которая прищемила сердце, и если бы человек ни в чем не нуждался и не тосковал, он никогда бы не полюбил другого человека?..».
Людмила, как Вера и Наталья, была красавицей. Она писала стихи, владела кистью. Ее натюрморты когда-то были развешаны на стенах ее родового дома. Потом куда-то пропали. Не во всех деталях известна и судьбы дочерей отставного генерала.
Явление первое
Нервных автор просит принять валерьянку. Потому что призрак Людмилы появился в Игнатовском парке еще когда она была... жива. Вроде бы такого раньше за привидениями не водилось. Со времен царя Гороха пугали они своими визитами уже после смерти того или иного реального человека. А тут — на тебе! И человек живет себе потихоньку, и прозрачный его двойник нагло разгуливает. Форменный бред, да и только, впору этот призрак в психушку сдавать на излечение. Неправильный он какой-то.
Но что есть, то есть. Первое рандеву представителя потустороннего мира в облике молодой и красивой женщины с кухаркой Скалонов Машей состоялось спустя пять лет после визита Рахманинова в Игнатово.
На календаре был 1902 год. Неожиданно для семейства Скалонов Рахманинов женится на своей двоюродной сестре Наталье Сатиной, которая Людмиле, Вере и Наталье тоже доводится двоюродной сестрой. Такого предательства от композитора не ожидал никто: перед этим он клялся Вере в вечной любви и верности. Но одновременно писал пылкие письма Людмиле...
Сестры были в шоке. О свадьбе Рахманинова с Сатиной они узнали из газет, как и о том, что композитор отбывает в свадебное путешествие по Италии, Швейцарии и Германии (именно этот маршрут предлагался Вере). Прочитали и то, что таилось между строк: в основе свадебного альянса,
оказывается, была самая банальная корысть. Рахманинов становился совладельцем родового имения Сатиных в Тамбовской губернии. Словом, ничто человеческое и композиторам не чуждо.
Но как бы там ни было, именно в эти дни, когда девушки практически не выходили из своих комнат, и случился «казус», о котором давно уже позабыли в селе Луговом, откуда была родом Маша Колчина. Тогда, правда, село по-другому звалось: Погорелое.
До него напрямки совсем недалече: версты три, наверное. Маша ходила туда проведать родителей раза два в месяц. А тот день запомнился ей особенно — у нее именины были. Надарили ей всяких обнов барин да барыня, да дети генеральские — хотела ими выхвалиться перед близкими.
Шла она знакомой тропинкой, уже успевшей зарасти сухими, тяжелыми от пыли травами. А когда дорожка меченая, ноги ходко идут. Не успеешь оглянуться, как пути конец.
Но не в тот раз — припозднилась Маша, вечерело уже. Над озером, по-над самой водой плыл какой-то странный холодный туман. И вдруг из него вынырнула лодка. Как говорила потом Маша, вся прозрачная, как кисея. А на лодке самовар, а самовар Людмила Скалон держит. Вроде как чай из него наливает...
«Быть такого не может!» — сказала себе Маша. Ей все это совсем невдогадку. Уходила — Людмила в комнате своей, обед туда ей подавала. Как она могла ее опередить? Разве только на ковре-самолете.
А лодка-то плывет себе и плывет. «Стоп! — перешибла Маша одну мысль другой. — А ведь самовар-то знакомый. Еще когда музыкант этот гостил (его дворовые за глаза Скелетом звали), блажь ему в голову вошла: на лодке чай попить. Да так покатался, что утопил самовар. Ныряли, а не нашли. А самовар-то знатный был, луженый, двухведерный, чищенный до блеска. В него, как в зеркало, смотреться можно было...».
Только подумала об этом — глядь, а лодки и нет, как нет. Словно увлек ее на дно озера белый клубящийся туман. И самовар второй раз утопленником сделался.
Свидание с двойником
Рассказ Маши семейство Скалонов восприняло скептически. Рассуждали так: Маша — девушка молодая, фантазии у юных особ порой через край плещут, а тут еще именины. Праздничное настроение, возбужденное состояние — мало ли что может показаться. И вообще: должно существовать какое-то логическое и приемлемое объяснение тому, что случилось с Машей, а раз его нет, значит, и ничего такого не было.
А тем временем хвороба пригнула Людмилу к постели. Ей стало казаться, что она слышит, как тикают часы на втором этаже, а шепот — чуть ли не за километр. Мучила бессонница, чудилось, будто кто-то чужой тяжело шевелится в темноте. Тело слабело, страх завладел душой.
Однажды ночью она проснулась. Ярко светила луна, тычась своей лысой головой в окно; липкая от ее сияния озерная гладь была похожа на листовую медь. А в комнату словно втекал голубоватый туман — дитя воды и ночного светила.
Потом ее как-будто кто-то позвал. Людмила встала с постели, набросила халат и вышла в коридор. Сделала несколько шагов и обомлела: в облаке тумана она увидела, как в зеркале, не кого-нибудь, а себя саму. Бледный ее двойник глядел на нее в упор, и в этом взгляде можно было уловить мерцание тайны, глубокой и сокровенной. Было странно смотреть на свое отражение, на этот бестелесный призрак, извергнутый из бесконечности, из глубины времен, обманувший и жизнь, и смерть.
Призрак исчез. Людмила открыла окно и услышала, как кричат совы, призывая друг друга к любви, и каждое дерево в саду, каждый куст были живыми...
«Нетипичные»
Заброшенный Игнатовский парк по-прежнему привлекает внимание почитателей таланта Рахманинова. Приезжают сюда издалека. И мало кого смущает, что прямого пути нет: надо добраться сначала до Сергача, потом до татарского села Камкино, перейти по мосту через Пьяну к селу Луговому, а оттуда — «Машиной тропинкой» — до бывшей барской усадьбы пешим ходом. И ведь идут-таки полюбоваться окрестной природой, подышать воздухом, настоянным запахами трав, окунуться в ту атмосферу, которая способствовала выходу Рахманинова из глубочайшей депрессии. Нередко это люди, которые сами переживают нечто подобное.
Но зреет один крамольный вопрос: разве может быть целебной местность, где давно уже «прописался» призрак? Обычно они предпочитают селиться в подземельях, развалинах...
— Игнатовские привидения не типичны даже в этом, — говорит житель Санкт-Петербурга Алексей Бутаков. — Они словно дают понять: мы — сами по себе, а место — само по себе, мы против его целительной силы ничего не имеем...
Как утверждает Алексей, он к Рахманинову имеет самое непосредственное отношение.
— Мать композитора, Любовь Петровна, в девичестве носила фамилию Бутакова, — говорит он. Она родом из села Онег Новгородской губернии — там было поместье ее родителей, генерала-майора Петра Ивановича и Софии Александровны Бутаковых. У них были и другие дети, в том числе брат матери композитора, Иван Петрович. Я являюсь его правнуком.
Алексей Николаевич закончил Ленинградский университет, получил диплом физика-оптика, работает в престижном НИИ. Но что же привлекает Бутакова на Нижегородчине? Почему он так заинтересовался Игнатовским парком?
Привидение — это голограмма?
Он сразу же раскрывает карты:
— Я считаю, что призраки, о которых мы так наслышаны, но большинство в их существование попросту не верит, тем не менее существуют. Но это не порождение каких-то темных сил, не вечное блуждание безвинно убиенных душ, которые не могут найти успокоение, а обычное физическое явление. В основе его лежит голограмма, сотворенная самой природой.
Тут необходимо напомнить механику получения обычной фотографии. Для этого нужна фотокамера, которая фиксирует на фотопленке излучение, рассеиваемое объектом, но при этом трехмерные предметы регистрируются в виде плоских двухмерных изображений. Голограмма же представляет собой метод получения объемного изображения, основанный на интерференции волн. То есть на фотопленке фиксируется не только амплитуда, но и фазы световых волн, излучаемых тем или иным объектом. А для этого на фотопленку одновременно с волной, рессеиваемой предметом, направляют с помощью лазера вспомогательную волну.
— Как же сама природа «выпекает» голограммы из ничего? — спросил я Алексея Николаевича. — И потом, насколько я знаю, все голограммы, сотворенные человеком, статичны, а призраки движутся, издают какие-то шумы...
— Да, обычные голограммы статичны, — согласился мой собеседник. — Но есть и движущиеся объемные картинки — с их помощью, например, анализируются быстро протекающие процессы в ядерной физике. Ну а природа — она всегда мудрее человека. Она давным-давно изобрела то, к чему мы только-только ищем подходы. Сейчас я это проиллюстрирую...
Луна в роли лазера
— 21 июля позапрошлого года я в очередной раз приехал в Луговое, — продолжает свой рассказ Алексей Бутаков. — У меня там друзья, я заночевал у них. А рано утром направился к бывшей усадьбе Скалона. Почему выбрал это время? Потому что знаю: в роли лазера солнце может выступать либо только на рассвете, либо на закате — именно тогда оно имеет фиксированную амплитуду и фазу. И вот, когда я поравнялся с озером, тогда-то все и началось...
Началось все с тумана, клубящегося над водой. Его структура стремительно уплотнялась, и Бутаков увидел то, что так долго хотел увидеть, — призрачную хозяйку усадьбы Людмилу Скалон. Это была она — Алексею Николаевичу доводилось держать в руках ее фотографии. Но контакта между человеком и призраком не состоялось, да и не могло состояться — в этом Бутаков уверен на сто процентов.
— Как может фотография, хоть и трехмерная, что-то сказать? — как бы спрашивает он сам себя. И сам же отвечает: — Нет, такого просто не может быть.
— А как же голос, который вроде бы вас окликал? — поинтересовался я.
— Когда человек соприкасается с непознанным, он невольно приписывает данному явлению такие свойства, которыми оно не обладает. Почему так бывает? Потому, что это настолько необычно, настолько не укладывается в какие-то общепринятые рамки, что очевидцы уже не в состоянии быть объективными. Упал, к примеру, в этот момент камешек с обрыва, зашуршала трава, а я принял это за оклик. И не случайно, что все рассказы об аномальщине в деталях не совпадают. В тот момент, когда творится что-то не поддающееся анализу, продолжают происходить явления повседневные. Они накладываются друг на друга, и это еще больше затрудняет понимание того, что совершается на самом деле.
Действительно, доводы эти опровергнуть трудно. Но был у меня в запасе еще один вопрос на засыпку.
— Вы говорите, что ночью привидений-голограмм возникнуть не может, потому вы и ищите встречи с ними либо рано утром, либо на склоне дня, — сказал я. — А как же тогда понимать ночную встречу Людмилы Скалон со своим двойником?
— В роли лазера выступила в тот раз луна, — ответил Алексей Николаевич. — «Запечатлев» один раз голограмму хозяйки усадьбы, она при определенных условиях вновь и вновь может вызвать к жизни это изображение. Но только условия настолько быстро меняются, что повторяются крайне редко. Для этого нужна точно такая же температура воздуха, влажность, направление ветра — и таких исходных параметров набирается несколько десятков. И все они должны совпасть! Если обратиться к теории вероятности, то такой случай может представиться в среднем один раз в тысячу шестьсот лет! Но ведь на самом деле все это происходит гораздо чаще. Почему? Никто не знает.
 Скачать произведение
|
Работы автора: Новогодние байки Эхо тысячелетней тайны ДЕД МОРОЗ ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ все работы
|
