Творчество: Владимир Писарев

Фантеркок и другие сказки

ФАНТЕРКОК — МАЛЕНЬКИЙ КУКОЛЬНИК, СЫН ПРАЧКИ

Я расскажу вам историю, которую сам услышал в детстве. Про-изошла она в одном старом-престаром королевстве, которого давно уже нет на карте Европы. Но известно, что его столицей был город Хаффенберг, а правил там в мире и благополучии король Клаус.

Так вот, на окраине Хаффенберга в крохотном домике жила прачка с сыном, мальчиком лет десяти по имени Фантеркок. Труд прачки не из легких, а заработки не велики, потому и жили они в бед-ности. Фантеркок был заботливым сыном, старался помогать маме, а в свободное время любил играть с друзьями в разные мальчишечьи иг-ры. Шумной гурьбой дети часто бегали на ярмарку, где продавалась всякая всячина и было на что поглазеть. Одна лавка кукольника чего стоила. И каких только игрушек там не было, но за каждую из них требовали денег.

Правда, Фантеркок иногда сам делал кукол — вырезал их из дере-ва. Несмотря на свою простоту, эти самоделки нравились всем его приятелям, а еще больше — девчонкам. Случалось, он даже менял их на разные редкие вещи, такие, как старый наконечник стрелы, муш-кетная пуля и другие ребячьи драгоценности.

Однажды он пошел с мамой, чтобы помочь ей отнести заказчикам выстиранное и отглаженное белье. На улице их обогнала большая се-рая карета, запряженная четырьмя конями, а из ее окошечка выгляну-ла старушка. Вроде бы обычная старушка, но какой у нее был нос! Ру-чаюсь, что за всю свою жизнь вы такого огромного носа не видели.

— Ого, ну и носище, — тихонько сказал Фантеркок.

Кто бы мог подумать, что сквозь стук колес и цоканье шестна-дцати подков старушка услышит его слова. Она велела кучеру остано-вить коней, высунула голову из кареты и голосом, полным гнева и обиды спросила:

— Как смеешь ты, мальчишка, лгать, будто бы у меня — какой-то носище?

— Простите его, бабушка, — ответила за Фантеркока мама, — ведь он еще маленький, он не хотел вас обидеть.

— Маленький? Так пусть же и останется маленьким навсегда!

Карета сорвалась с места и исчезла в клубах пыли.

Домой они вернулись с тяжелым чувством, из головы не выходи-ли злые слова старухи. Но жизнь шла своим чередом. Фантеркок ув-лекся вырезанием деревянных кукол, а мама иногда находила время, чтобы из разных лоскутков шить им наряды.

Однажды зимой, незадолго до рождественских праздников, мама заболела. Она не могла стирать и гладить белье, а ведь дома совсем не было денег. Тогда Фантеркок решил пойти на праздничную ярмарку и попытаться продать хотя бы пару игрушек, чтобы купить лекарство и что-нибудь из еды. Он взял корзину, положил туда девять самых луч-ших своих кукол, потеплее оделся и вышел из дома.

Уже смеркалось, на ярмарке было шумно и многолюдно, повсюду продавались праздничные подарки. И Фантеркок, подражая бывалым продавцам, звонким мальчишечьим голосом предлагал дамам и гос-подам купить игрушки. Вначале, как он ни старался, ничего не полу-чалось. Но вот к нему подошли молодой почтальон и его жена. Им не верилось, что мальчишка в заплатанной одежде сам делает такие за-нятные фигурки. «Уж не украл ли он их где-нибудь?» — подумал поч-тальон. Но когда Фантеркок рассказал, почему он вынужден торговать куклами, молодые супруги купили у него деревянную лошадку и всадника, бравого усача с яркой кокардой на шлеме. И представьте себе, через пару часов он все продал и радостный, возбужденный сво-им неожиданным успехом, побежал домой.

«Мама, мама! Смотри, сколько у нас денег! Теперь я смогу зара-батывать, и мы заживем лучше, правда?» — с этими словами он бук-вально влетел в дом, тут же достал из кармана и выложил на стол с полтора десятка медных монет. Мать была рада за сына. «Может, и правда, он в самом деле станет настоящим кукольником, не останется без куска хлеба?» — думала она. А Фантеркок уже начал мечтать о том, что у него будет целая мастерская с подмастерьями и, может быть, даже собственный магазин.

Утром он купил курицу, каравай свежего хлеба, кувшин молока и лекарство, а когда сварил бульон, перетопил молоко и позвал маму к столу, ей, кажется, от одной сыновней заботы уже стало лучше. Потом принялся за работу. Новых кукол тоже удалось продать, и на выру-ченные деньги Фантеркок купил инструменты: стамеску, пилку и сверло.

ДОГАДКА СТАРОГО ЛЕКАРЯ

Поправившись, мама уже реже бралась за стирку, но зато много времени тратила на кукольные наряды, а яркие лоскутки для их изго-товления можно было дешево купить у любого портного.

Фантеркок делал самые разнообразные игрушки, но наибольшим спросом покупателей пользовались деревянные солдатики и всевоз-можные зверюшки на колесиках: лошадки, кошки и так далее. Посте-пенно он овладел искусством резьбы по дереву, научился подбирать краски и ткани для кукольных костюмов. Вместе с мамой он любил пофантазировать, придумывать что-нибудь новое, оригинальное. Они стали жить веселее, а за работой часто напевали какую-нибудь песен-ку.

Через пару лет Фантеркок стал известным человеком на ярмарке, и стоило ему появиться там со своей корзиной, полной игрушек, как покупатели обступали его со всех сторон.

Только вот беда: мать заметила, что Фантеркок начал горбиться, редко поднимал голову, а друзья обогнали его в росте. «Выпрямись, сыночек, — говорила она, — не горбись. Смотри, какие статные гвар-дейцы у короля, как высоко они держат голову. Старайся, чтобы и у тебя осанка была не хуже». Но оказалось, что на спине у мальчика появился крохотный горб, который, хоть и медленно, но продолжал расти.

Несколько лекарей пытались вылечить Фантеркока, но у них ни-чего не получилось. А один старый лекарь, спасший жизнь многим жителям города, переворошил все свои книги и предположил, что причина болезни Фантеркока — злое колдовство королевы Серой горы против которого медицина бессильна, а избавить от него может един-ственный человек на свете: добрый король Густав. «Да только вся бе-да в том, — вздохнул лекарь, — что никто не знает, где его искать и есть ли он вообще на свете...»

Да, о короле Густаве слыхали многие. Говорили, что он и не вол-шебник даже, а просто человек с добрым сердцем... Вот только никто его не видел. Кто говорил, что он давным-давно умер, кто — что еще не родился, а одна старуха ведунья утверждала, что король Густав существует — и даже живет в Хаффенберге, но он... еще мальчик.

Попробуй, пойди разыщи его, этого короля Густава. Но жизнь продолжалась. И Фантеркок, как и прежде, мастерил игрушки, а мама их наряжала.

БОЛЬШОЙ УСПЕХ ФАНТЕРКОКА

Однажды дети важного придворного чиновника, советника ко-роля, услышали от своего слуги о маленьком мастере и его занятных куклах. В подтверждение своих слов слуга принес купленного у Фан-теркока деревянного крокодильчика. Это была забавная игрушка. По-тянув зеленого хищника за короткий гребенчатый хвост, можно было открыть его зубастую пасть. А если отпустить хвост, то челюсти за-хлопывались с такой силой, что могли колоть орехи. Дети были в вос-торге от такой вещицы, а слуга снискал расположение своего госпо-дина.

Вскоре к Фантеркоку пришел посыльный. Он пригласил его в дом советника и порекомендовал взять с собой только самые лучшие игрушки.

Точно в назначенное время Фантеркок пришел со своей корзи-ной, тщательно вытер ноги и дернул бронзовую рукоятку звонка у входной двери. Слуги впустили его, пригласили в гостиную, где пред-ложили сесть и ожидать хозяйку.

Удобно устроившись в огромном мягком кресле, он с интересом рассматривал резную мебель, ковры и многое другое, чего никогда раньше не видел. Но вот неожиданно открылась дверь, и в гостиную вошли жена советника с дочерью. Следом за ними вбежал и сын со-ветника, бойкий мальчуган лет четырех, который сразу же спросил: «А где игрушки?»

Фантеркок встал и поклонился.

— Здравствуй, — приветливо сказала хозяйка. — Так ты и есть тот юный кукольник? Ну что же, давай посмотрим, что ты принес.

Но дети, увидев куклы, уже начали вынимать их из корзины и ставить на стол. Они даже немного заспорили между собой, кому ка-кая игрушка достанется. Хозяйка дома, внимательно рассмотрев каж-дую вещь, спросила о цене.

— Я даже не знаю, — нерешительно ответил Фантеркок, — на яр-марке за куклу дают одну-две медные монетки...

Она от души рассмеялась и заметила, что всегда ценила скром-ность, но сейчас он не на ярмарке, к тому же у нее нет ни одной ме-дяшки. С этими словами жена советника достала из кошелька и поло-жила на стол аж целый золотой. А Фантеркок растерялся — золотую монету, целых пять крон, он видел впервые в жизни.

— Возьми. Ты заслужил, твои куклы действительно славные, — сказала она. — Но постарайся сделать для нас что-нибудь необычное. И знаешь, будет лучше, если у тебя появится другая одежда. Зайди завтра к прислуге, тебя отведут к портному и башмачнику, а я распла-чусь с ними.

На этом они расстались. Фантеркок, размахивая от радости кор-зиной и крепко сжимая в кулаке золотой, бежал по улицам Хаффен-берга домой, к маме. Она очень обрадовалась такому солидному зара-ботку. «Уж теперь мой сыночек точно не пропадет», — думала она.

Через несколько дней у Фантеркока появились новый костюм чистого сукна, крепкие башмаки и мягкая фетровая шляпа, надев ко-торые, он почувствовал себя уже не мальчишкой, а настоящим масте-ром, признанным семьей самого советника его величества короля. Чувство успеха прибавляло силы в работе. Отныне ему не нужно было ходить на ярмарку и продавать куклы, радуясь каждой вырученной медной монетке. У него появился заказчик, о котором можно было только мечтать.

Фантеркок работал полмесяца и сделал для сына советника мор-ского дракона, который извивался, как живой, а еще кораблик, капи-тана и трех матросов. Для деревянных матросов была сшита форма: красные брюки, белые куртки и шапочки, а для капитана — еще и плащ. На белых парусах судна ярко выделялись большие синие кре-сты. А для дочери советника Фантеркок сделал двух пупсиков-шутов: девочку и мальчика. Голова, руки и ноги деревянных человечков были соединены с туловищем пружинками, незаметными под одеждой, сшитой из разноцветных кусочков блестящего, тонкого шелка. Доста-точно было взять такую игрушку в руки, как она начинала размахи-вать руками и кланяться. Глядя на лица шутов и их суетливые движе-ния, просто невозможно было удержаться от улыбки.

Поздно вечером Фантеркок закончил работу, а утром тщательно завернул каждую игрушку в лоскут ткани и положил в корзину. По-прощавшись с мамой, он направился к дому советника.

Вот и парадный подъезд. Стоявший у дверей слуга приветливо встретил Фантеркока и распорядился, чтобы господину советнику до-ложили о прибытии мастера-кукольника.

А в это время вся семья советника была занята завтраком. Лишь только-только подали горячее, как в столовую комнату бесшумно во-шел лакей, приблизился к своему господину, поклонился и тихо до-ложил, что мастер принес заказанные игрушки. Тот спокойно ответил: «Пусть подождет, а игрушки мы посмотрим после завтрака». Лакей вышел, но дети, услышав ответ отца, в один голос принялись твер-дить, что они уже сыты. «Порядок есть порядок, — строго сказал со-ветник, — и не годится из-за игрушек бросать завтрак». Но его сын, своенравный мальчишка, заупрямился, начал спорить с отцом, а в конце концов расплакался, выскочил из-за стола и убежал вниз, к Фантеркоку. Фантеркок не мог запретить ребенку рассматривать иг-рушки, а слуги не имели права силой вернуть мальчика за стол. И ко-гда рассерженная мать пришла за ним, малыш уже устроил битву мо-ряков с драконом прямо на полу, в окружении почтительно вытянув-шихся слуг. Фантеркок в это время объяснял, как следует ставить па-руса, если корабль пустить в плавание в озере или, скажем, в бассей-не.

Жена советника хотела увести сына и сделать ему самое серьез-ное внушение, но, увидев его радостное, возбужденное лицо, тут же передумала. Она лишь слегка пожурила его, но при этом и приласка-ла, нежно обняла свое дитя. А сын пообещал, что так больше не будет. Итак, конфликт был исчерпан, слуги облегченно вздохнули, а нашего кукольника вскоре пригласили в гостиную. Хозяин дома вместе с же-ной и детьми внимательно рассмотрел игрушки, похвалил мастера и наградил его десятью кронами золотом. Кроме того, господин совет-ник высказал мысль, что если бы все подданные его величества коро-ля Клауса были столь добросовестны в своем труде, то его королевст-ву во всем мире не было бы равных. Конечно, это была всего лишь шутка, но слышать ее было приятно.

После этого случая прошло почти три года. Фантеркок уже не раз бывал в доме господина советника и стал желанным посетителем.

ГОСПОДИН ПРИДВОРНЫЙ КУКОЛЬНИК

Однажды шестилетний принц побывал в доме советника и увидел там множество занятных игрушек. Они ему так понравились, что он даже пожаловался отцу, что у него, принца, таких нет, а в доме совет-ника — полным-полно. Король Клаус успокоил сына и пообещал, что восстановит справедливость. Он тотчас вызвал советника и расспро-сил его о мастере, который делает столь забавные и оригинальные ве-щицы. Потом король немного подумал и отметил, что в замке есть и придворный портной, и придворный пекарь, и лекарь, а вот придвор-ного кукольника нет. «Не следует ли исправить этот недостаток?» — спросил он советника. Тот, конечно же, выразил свое восхищение мудростью короля, которая проявила себя и в решении этого важного вопроса. Лично от себя он поручился за Фантеркока и заверил короля, что этот молодой человек достоин столь высокого назначения.

Вскоре Фантеркок был вызван к очень-очень важному чиновни-ку, самому начальнику королевской канцелярии, который объявил ему, что с этого дня он назначается на должность придворного ку-кольника с жалованьем, которое просто не укладывалось в голове юного мастера: аж полторы тысячи крон золотом в год. Но Фантеркок был строго предупрежден о том, что отныне не имеет права продавать или дарить кому-либо сделанные игрушки. Все до единой он обязан сдавать господину Крюгеру, управляющему хозяйством, потому что теперь эти куклы будут являться собственностью его величества ко-роля.

На следующий день Фантеркок явился к своему непосредствен-ному начальнику, раздражительному, крикливому и толстому-претолстому господину Крюгеру. К счастью, Крюгер был в хорошем настроении, поэтому встретил его приветливо, познакомил с трудив-шимися в замке мастеровыми людьми, дал массу разных советов и на-ставлений.

Вскоре Фантеркок и его мама перебрались в новый дом и приня-лись за работу в прекрасной мастерской, о которой можно было толь-ко мечтать. Древесину для игрушек Фантеркок теперь выбирал на складе, в хозяйстве господина Крюгера. Если же там не оказывалось материала нужного качества, то господину придворному кукольнику достаточно было лишь ткнуть пальцем в подходящее дерево в лесу, а дворцовые лесорубы мигом рубили дерево и распиливали его на час-ти, причем именно так, как требовал Фантеркок. Вот каким важным человеком он стал!

Уже через десять дней он принес управляющему шесть ярко рас-крашенных птиц, сделанных из тонких кленовых пластинок. Эти иг-рушки были устроены таким образом, что могли долго кружить в воз-духе, если пустить их в полет с какого-нибудь возвышения.

Когда кленовые птицы попали в руки детей короля, дети тут же принялись пускать их из окон дворца. Птицы летали над дворцовой площадью, приземляясь то на камни мостовой, то на крыши домов, а одна из них, поднятая восходящим потоком воздуха, долго парила над замком, а потом даже перелетела через крепостную стену. Лишь после долгих поисков ее нашли в ветвях старого дерева. Ох, и пришлось же побегать дворцовой страже за этими птицами, чтобы принц и прин-цесса могли вволю развлечься.

А в это самое время король Клаус совещался со своими прибли-женными по очень важным государственным делам. Отвлеченный шумом, он спросил, что за суета творится в замке и почему слуги ла-зают по деревьям и крышам. Узнав, в чем дело, он тотчас закрыл засе-дание и пошел к детям. Ему было приятно наблюдать веселую игру с птицами, и, хотя сам он давно вышел из детского возраста, король все же не удержался и запустил одну из них, да так удачно, что она долго-долго летала над дворцом. «Да, не зря я учредил должность придвор-ного кукольника», — подумал король. Так он еще раз убедился в своей мудрости и правильности принимаемых решений.

А Фантеркок уже трудился над другими игрушками. Работал он с большим желанием, увлеченно, иногда даже ночью брался за инстру-менты, если в голову приходила какая-нибудь новая идея.

Всего лишь за год он сделал для принца и принцессы целую кол-лекцию занятных безделушек, и, несмотря на свой возраст, стал ува-жаемым человеком в замке.

Однажды он задумал сделать к дню рождения принцессы не-сколько пляшущих человечков. Подходящего материала на складе не оказалось, поэтому рано утром Фантеркок отправился в лес.

Долго бродил он по лесу, а к полудню обнаружил в чащобе род-ник. И очень кстати, так как день был жаркий, и наш господин при-дворный кукольник изрядно устал. Он решил немного отдохнуть, а заодно и пообедать взятыми из дома бутербродами. Прекрасным до-полнением к ним были и вкусная, чистая родниковая вода, и черника, заросли которой окружали родник со всех сторон.

Но стоило ему прикоснуться губами к воде, как где-то рядом по-слышался негромкий женский голос. Подняв голову, Фантеркок уви-дел лесную фею. Она спрашивала, что привело его сюда, в эту чащо-бу. Когда он рассказал о цели своего хождения по лесу, фея вдруг спросила, отчего он так горбится, не болен ли. Фантеркок рассказал о встрече с длинноносой старухой, ехавшей в серой карете, и фея под-твердила, что эта старуха и в самом деле колдунья, известная как ко-ролева Серой горы, и теперь вряд ли кто-нибудь сможет расколдовать Фантеркока.

Фее было жаль юного мастера, поэтому она решила хоть чем-то помочь ему и отвела Фантеркока к засохшему, но крепкому дубу. «Это волшебное дерево, — сказала она. — Сделанные из него игрушки ожи-вут, если тебе будет грозить опасность. Они защитят тебя и помогут в беде».

С этими словами фея исчезла, словно растворилась в воздухе. А он все же съел свои бутерброды и пошел домой, стараясь хорошо за-помнить дорогу. Но утром снова отправился в лес, чтобы отпилить от дерева лишь один сук, которого хватило бы примерно на два десятка кукол. Когда в мастерской Фантеркок очистил древесину от коры и стал распиливать на заготовки, он убедился в ее высоком качестве, так что заранее был уверен в том, что игрушки будут прочными и изящ-ными.

Работа спорилась. Уже через несколько дней были готовы пять пляшущих человечков в нарядных костюмах и клоун. Управляющий похвалил мастера. Скоро во дворце состоялся живописнейший бал. Нашего мастера не было на празднике, его не пригласили, зато его куклы были там, причем на самом видном месте, рядом с принцессой.

ЗНАКОМСТВО С ДЕТЬМИ КОРОЛЯ,

И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО

Через несколько дней после бала управляющий зашел к Фантер-коку, который в это время маленьким рубаночком обрабатывал заго-товки. Увидев своего начальника, Фантеркок прекратил работу и по-клонился. А тот, как-то странно улыбаясь, оглядел все вокруг и не-ожиданно сказал: «Знаешь что, малыш, мне нужна хорошая, занятная игрушка, наподобие вот этой лошадки. Она просто прелесть, просто прелесть, хе-хе... Видишь ли, неделю назад я купил новый, прекрас-ный особняк. И хочу украсить гостиную какой-нибудь занятной дере-вянной безделицей. Я думаю, ты не против того, чтобы в моем доме была одна из твоих игрушек...»

Фантеркок вежливо ответил, что и так обязан все игрушки отда-вать ему, Крюгеру, но все они — собственность короля, и только ко-роль может разрешить управляющему взять деревянную лошадку до-мой. Тогда, изобразив на лице удивление, Крюгер напомнил Фантер-коку, что его судьба во многом зависит от добрых отношений с на-чальством, и мастеру лучше не спорить с управляющим. А Фантеркок ответил, что вовсе и не спорит, но твердо знает, что игрушки принад-лежат его величеству королю Клаусу, об этом ясно сказал сам началь-ник королевской канцелярии. «Ну хорошо, хорошо, дорогой мой Фан-теркок! Теперь я убедился в том, что ты точно знаешь свои обязанно-сти и строго их выполняешь. Я ведь только хотел проверить тебя. Да, именно — проверить», — угрюмо заключил Крюгер и скроил на своем лице подобие улыбки, хотя было видно, с каким трудом он скрывает раздражение. Тут он повернулся на каблуках, мгновение постоял спи-ной к Фантеркоку и быстрыми шагами вышел из мастерской.

После разговора с Крюгером даже работа не ладилась, рубанок шел неровно, а в руках не было прежней уверенности. А все потому, что на душе было беспокойно. Среди мастеров управляющий пользо-вался дурной славой. Фантеркок не раз слышал, что если уж Крюгер разозлится на кого-нибудь, то рано или поздно найдет способ навре-дить человеку — такой уж он был злопамятный.

Шло время, и однажды принцу и принцессе захотелось посмот-реть, как работает придворный кукольник. Ведь интересно узнать, как из безжизненных деревяшек получаются пляшущие человечки, пры-гающие лягушки и скачущие лошадки. Вскоре маленькая карета, за-пряженная парой белых пони, отвезла детей короля к дому придвор-ного кукольника.

Для Фантеркока и его мамы визит столь высоких особ был ог-ромной неожиданностью, они даже растерялись, не зная, что и пред-ложить гостям. А дети с интересом осматривали мастерскую и задава-ли юному мастеру столько вопросов, что он не успевал отвечать. Кроме того, принц попросил его сделать целый взвод солдатиков и четыре маленькие пушечки, а принцесса — игрушечный дворец с ме-белью, да так, чтобы можно было переставлять мебель и передвигать человечков, обитателей дворца. Фантеркок пообещал все это обяза-тельно исполнить, а гости попрощались, сказали, что приедут еще раз, сели в карету и уехали.

И действительно, через несколько дней они снова навестили Фан-теркока, потом — еще и еще раз. Им нравилось бывать в доме куколь-ника, хотя королева не одобряла этих визитов. Она считала, что чле-нам королевской фамилии не пристало бывать в гостях у простолю-дина да еще проводить время среди верстаков и тому подобных пред-метов. Но ее терпению пришел конец, когда принц попробовал сам распилить деревянный брусочек и поцарапал палец на левой руке. Она сочла поведение мастера дерзким: мало того, что он вовлекает детей в недостойные занятия, так еще и сделает их калеками.

— А вдруг мой сын не просто поцарапал бы пальчик, — рассуждала она, — но и вовсе его отпилил? Ведь все могло случиться!

Она немедленно вызвала управляющего и потребовала, чтобы он образумил кукольника, а если сочтет необходимым, то и наказал его.

Крюгер, конечно же, воспользовался этим случаем, чтобы при-помнить Фантеркоку историю с деревянной лошадкой, и приказал вы-сечь его розгами, да еще на неделю посадить на гауптвахту. А короле-ве с удовольствием доложил, что горбатый уродец примерно наказан и впредь ему будет неповадно. Весь остаток дня Крюгер был в пре-красном настроении: во-первых, он угодил королеве, а во-вторых, отомстил упрямому мастеру. Честно говоря, солдаты дворцовой охра-ны, которым было приказано высечь Фантеркока, лишь делали вид, что бьют его. Они от души жалели доброго парня, к тому же страшно не любили этого противного господина Крюгера. Тем не менее, Фан-теркок не мог смириться с унижением и несправедливостью и, отбыв на гауптвахте назначенную Крюгером неделю, решил вернуться с ма-мой на окраину города, в родную лачугу.

НОЧНЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ ВО ДВОРЦЕ

Меж тем во дворце стали происходить странные вещи. Однажды ночью охране, совершавшей обход здания, послышалось, будто бы в одном из залов тихо, но звонко, отчетливо цокают копыта лошади. Было слышно, что лошадь то скачет рысью, то переходит в галоп. Стараясь не шуметь, солдаты приблизились к закрытым дверям. Сквозь толстую дубовую дверь доносились какие-то тоненькие голоса и тихое ржание коня. Бравые гвардейцы были не робкого десятка, но тут им стало не по себе. Однако делать нечего, надо же было узнать, что там происходит. Перекрестившись, они потихоньку открыли дверь и осторожно вошли в зал — и никого там не нашли... Окна были плотно закрыты, на диване сидели четыре деревянные куклы, а рядом с камином стояла маленькая игрушечная лошадка. «Господи, не иначе как нечистая сила», — рассудили гвардейцы, быстренько вышли, а дверь закрыли на замок. С нечистой силой лучше не связываться, по-этому они даже не стали говорить об этом случае своему капитану, хотя и были обязаны докладывать обо всех происшествиях.

Теперь почти каждую ночь обитатели замка слышали странные тоненькие голоса, и прислуга решила, что во дворце завелись домо-вые. А однажды произошло нечто и вовсе немыслимое: поднявшись утром с постели, королева увидела на двери спальной комнаты неров-ную надпись: «Королева — злая и жестокая». Боже, если бы вы ее ви-дели! Порывы гнева сменялись потоками слез, в общем, ей было очень-очень плохо. Придворный лекарь прописал королеве полный покой и валериановые капли, хотя пользы от такого лечения было ма-ло.

Жандармы тщательно изучили надпись и пришли к выводу, что она сделана ребенком, причем с помощью обычного уголька из печи или камина. Но детей, кроме принца и принцессы, во дворце не было, поэтому тайна преступления так и не была раскрыта, а начальник жан-дармерии получил от его величества короля большой нагоняй.

Не успела королева оправиться от нервного потрясения, как через несколько дней, незадолго до рассвета, точно такая же надпись была обнаружена охраной прямо на большом зеркале в бальном зале двор-ца. Жандармы обыскали буквально каждый закуток, все кладовки, гардеробы, кухню и другие помещения, но опять никого не нашли. Тогда начальник жандармерии решил лично все осмотреть. И пред-ставьте себе, старый, опытный служака обратил внимание на одну, вроде бы пустяковую, вещь: рядом с зеркалом сидел маленький дере-вянный клоун, а на его ярком шелковом костюмчике были отчетливо заметны пылинки золы. И пальчики правой руки, эти крохотные розо-вые пальчики, были испачканы углем.

До начальника жандармерии, конечно, уже не раз доходили раз-говоры прислуги о странных тоненьких голосах, раздающихся по но-чам во дворце, но сейчас все это обретало совершенно новый смысл. «Неужели эта надпись — дело рук куклы?» — подумал он. К тому же ему показалось, что клоун смотрит на него живыми глазами. Пред-ставьте себе, маленькими, но совершенно живыми глазами! О боже, страх сковал старого сыщика. Взять игрушку в руки он побоялся. То-гда он позвал из коридора первого попавшегося жандарма и тихо-тихо прошептал ему: «Вот что, приятель, возьми-ка ты этого клоуна и брось в камин, а мы посмотрим, что из этого получится». Ничего не подозревавший служака, удивленный таким приказом, подкрутил свои огромные усы, пожал плечами, взял клоуна в свою широченную ла-донь и бросил в камин, где с вечера тлели угли.

Но тут произошло такое, что жандарм подпрыгнул чуть не до потолка, а у его начальника ноги затряслись мелкой дрожью: упав в камин, маленький человечек тут же вскочил на ноги, а затем, пере-прыгивая через горячие головешки, добежал до задней стенки камина и стал карабкаться вверх по дымоходу.

— Сюда! Все — ко мне! — срывающимся голосом кричал начальник жандармерии.

Прибежавшие солдаты не сразу поняли, что здесь произошло, но когда попытались достать убежавшую игрушку, было уже поздно. Из дымохода слышался веселый голос клоуна. Он на ходу сочинял и звонко читал стихи-дразнилки:

Вы за королеву злую,

Что не спит в постели,

Деревяшечку живую

Сжечь дотла хотели.

Но я спасся от огня,

Дяденьки усатые.

Не достанете меня,

Черти полосатые.

— Рано радуется, — проворчал главный жандарм. — Из дымохода он может выбраться только на крышу. Вот там-то пуля его и достанет!

Дворец окружили поднятые по тревоге стрелки лейб-гвардии, а вскоре в вышине, на самом гребне крыши, показалась крохотная фи-гурка клоуна, трудно различимая в утреннем полумраке. Началась стрельба из мушкетов. Сквозь грохот выстрелов слышались лязг спус-ковых механизмов, звон шомполов и отрывистые команды: «Зар-ряжай! Прицел р-ровнее! Пли!» Стремительно летели вверх пули, а вниз — осколки вдребезги разбитой черепицы. Но, когда пальба пре-кратилась и пороховой дым рассеялся, найти клоуна так и не смогли, он исчез...

А днем прислуга обнаружила пропажу еще нескольких кукол. Как вы уже догадались, это были куклы, сделанные из древесины волшебного дуба. Спасаясь от расправы, они сбежали из замка.

А уже через час после этого Фантеркок был арестован и заточен в камеру для самых опасных преступников, расположенную в высокой башне. Вход в башню охраняли жандармы. В камере было единствен-ное узенькое окошечко, но и в нем — решетка. Наш юный мастер не выдал секрет волшебного дерева, и никто не мог доказать его вину во всей этой истории. Тем не менее, участь Фантеркока была ужасна, он понимал, что из башни его уже никогда не выпустят.

ФАНТЕРКОК ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА ПОИСКИ КОЛДУНЬИ

Однажды ночью, когда над городом гремела гроза и лил ливень, Фантеркок проснулся от осторожного стука в дверь камеры и увидел торчавшую из-под нее металлическую пилку. Перепилив замок, он от-крыл дверь. На ступенях лестницы стояли солдатики, клоун и другие куклы, сбежавшие из дворца. Они принесли длинную, крепкую верев-ку. Перепилив и оконную решетку, Фантеркок прижал к себе своих маленьких спасителей и выбрался из башни. Больше всего на свете ему хотелось побежать домой, к маме, но он понимал, что там его сра-зу найдут. И он поспешил в сторону леса, чтобы спрятаться от жан-дармов.

Наконец-то он углубился в темный, мокрый лес. К утру дождь кончился. Утомленный и мокрый до нитки, Фантеркок забрел в самую чащу и, наконец, решил немного отдохнуть, устроившись у основания могучей ели. Пока он спал, игрушки собрали ягоды черники, малины и земляники, чтобы он хоть немного подкрепился. Вот такие заботли-вые были у него друзья!

Наш юный кукольник сразу и не подумал, как долго ему придется прятаться в лесу. Возвращаться домой было нельзя — это означало не-избежный арест и тюрьму. А выйти из леса и жить под чужим именем тоже опасно — больно уж приметная была у него фигура.

И даже его старая знакомая, лесная фея, узнав о том, что с ним случилось, только вздохнула.

— Едва ли я смогу тебе помочь, — печально сказала она. — Вот если бы удалось освободить тебя от заклятья королевы Серой горы... Но только кому это по силам? Ведь она боится лишь одного человека на свете: доброго короля Густава. Правда, никто никогда его не видел, никто даже не знает, где его владения. Да и вообще, может быть, тако-го короля и нет на белом свете, а разговоры о нем — просто вымысел.

— А если мне самому попытаться найти колдунью? — спросил Фантеркок.

— Вряд ли ты добьешься своего, даже если найдешь ее, — ответила фея. — Кроме того, попасть в ее владения непросто. Дорога туда про-легает через Синий лес, Черное болото и тайный лабиринт, полный опасностей.

Но Фантеркок все же решил добраться до колдуньи и попросил фею приглядеть за игрушками. Он взял с собой только клоуна, чтобы веселее было в пути. А фея на прощание подарила ему маленький ме-шочек с волшебными ягодами облепихи. Съев одну ягодку, можно было на несколько минут стать невидимым.

Прощаясь с куклами, Фантеркок поцеловал и приласкал каждую из них. Грустно было расставаться со своими маленькими спасителя-ми. А они молчали, как и положено деревянным игрушкам, ведь именно сейчас Фантеркоку не грозила беда, он не нуждался в помощи и защите. Только крокодильчик чуть-чуть скривил свою зубастую мордочку и грустно нахмурил глаза, сделанные из стеклянных буси-нок. А у стройной танцовщицы, одетой в пестрый восточный наряд, на щеках блеснули две крохотные слезинки. Остальные куклы стойко перенесли расставание, хотя очень беспокоились за Фантеркока, ведь многие из них считали его своим отцом, а некоторые старшим братом. Фантеркок попрощался с феей, еще раз улыбнулся оставшимся с ней игрушкам и направился в сторону Синего леса.

ЧТО ЗНАЧИТ ПРОЯВИТЬ ЗАБОТУ О ЖИВОМ СУЩЕСТВЕ

Долго брел Фантеркок по дебрям Синего леса. Все сильнее чув-ствовался тяжелый запах болотной воды. Гнилой валежник крошился под ногами, впереди слышалось громкое, разноголосое кваканье ля-гушек. «Наверное, это и есть Черное болото», — подумал он. Как и где искать вход в лабиринт, он не знал, но продолжал идти вперед. Не-сколько раз он проваливался в болотную жижу и всерьез подумал, что не выберется из этой трясины.

Вдруг ему показалось, будто за пазухой, где лежал клоун, разда-ется редкое, тихое кваканье. Он достал своего маленького попутчика и с удивлением обнаружил, что в кармашке его шутовского костюм-чика кто-то действительно квакает. Оказалось, там была крохотная деревянная лягушечка. Она-то и подала голос, опасаясь, что ее папа утонет в Черном болоте, — она считала себя доченькой Фантеркока.

Лягушечка спрыгнула с руки своего «папочки» на ближайшую кочку и принялась громко квакать, насколько позволяло ее маленькое горлышко. Скоро вокруг нее собралось много болотных лягушек, и у них, судя по всему, завязалась очень интересная беседа. Правда, Фан-теркок ничего не понял из их разговора, так как не знал лягушачьего языка. Наговорившись со своими подружками, «доченька» узнала много полезного.

Дальше идти было нельзя — сплошная топь. Чтобы добраться до входа в лабиринт, нужно вернуться назад и пройти вдоль болотного ручья. Кроме того, лягушки рассказали, что вход в лабиринт стережет Рыжая ведьма. Впрочем, она не такая уж и злая, постоянно чихает и кашляет, к тому же все время жалуется, что лишена приятного обще-ства, даже пошутить не с кем.

Делать нечего, пришлось возвращаться назад. В конце концов Фантеркок пришел к небольшому островку, окруженному густыми за-рослями камыша. Несколько оживляя унылый болотный пейзаж, там росли осины и две маленькие березки. Пробираясь через камыши, Фантеркок услышал чиханье и кашель Рыжей ведьмы, а вскоре и уви-дел ее. Сухая, скрюченная фигурка примостилась на пеньке у самой воды. Давно не знавшие гребня огненно-рыжие волосы спутались и свисали до земли. Конечно, ведьма давно почуяла приближение пут-ника, но как ни в чем не бывало продолжала что-то бормотать себе под нос...

Фантеркок остановился, не решаясь идти дальше. А старуха изо-бразила улыбку и, стараясь быть поласковее, позвала:

— Иди сюда, не бойся. Здесь сухо. Я угощу тебя клюковкой, ее тут вон сколько.

Нашему кукольнику не нужна была клюква, но он принял при-глашение, поприветствовал хозяйку острова и справился о здоровье. Предложив гостю присаживаться на лежавшее рядом бревно, ведьма посетовала на частые простуды, сырость местного климата и скуку болотной жизни. Тем временем Фантеркок снял башмаки, вылил из них набравшуюся воду и поставил рядом, чтобы они хотя бы чуточку просушились. А она с интересом рассматривала обувь, ведь сама-то была совершенно босая. Узнав, что он ищет вход в лабиринт, она сра-зу предупредила, что пропустит туда только с разрешения королевы Серой горы, а ему пока придется побыть здесь, на острове.

Потом она то ли от скуки, то ли из обычного женского любопыт-ства принялась расспрашивать Фантеркока о его жизни: кто он, откуда и так далее. Узнав, что он — мастер-кукольник, она тут же заинтересо-валась, что это означает, ведь кукол у нее никогда в жизни не было. Но недаром же говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз ус-лышать. Фантеркок достал из-за пазухи клоуна, а тот принялся весе-лить старуху. Он ходил колесом, прыгал и квакал, как лягушка, кри-чал петухом, лаял собакой на все лады, проделывал разные фокусы. Я уж не говорю, какие гримасы он при этом корчил. Будучи истинным поэтом, деревянный человечек не мог ограничиться таким представ-лением. Он явно был, что называется, в ударе, четверостишия сыпа-лись из него одно за другим:

Здравствуй, милый уголок!

В сырости такой

Я до ниточки промок,

Но пока — живой.

Здесь не лужа и не речка.

А трясины каша.

В общем, этого местечка

Нет на свете краше.

Находясь на острове, он не мог обойти стороной такие «досто-примечательности», как сплошной комариный рой и оглушительный хор лягушек:

Нет здесь дома, клумбы, грядки,

Кур, овечек и коров.

Но зато у нас в достатке

Тучи, тучи комаров.

То не барабаны бьют,

Не грохочут пушки.

Так на острове поют,

Квакают лягушки.

Потом клоун несколько раз прошелся колесом и, стоя на руках вверх ногами, внимательно оглядел ведьму, после чего выдал:

Как на Черном на болоте

Рыжая красавица.

Эта мне красавица

Очень-очень нравится!

— Вот ведь маленький, а смышленый-то какой, — растаяла старуха.

Фантеркок не поленился и сделал для хозяйки острова скамеечку, даже украсил ее резьбой. Усевшись на скамью, ведьма почувствовала себя значительно лучше, стала реже чихать и кашлять. К вечеру он вырезал из осиновых поленьев два башмака. Рыжей ведьме они при-шлись как раз впору, и, надев их и притопнув ногой, она едва не про-слезилась от радости. Еще один день ушел на строительство домика, который Фантеркок соорудил из связок камыша. Поселившись в нем, старуха впервые по-настоящему заулыбалась. За долгие годы никто не проявил такой заботы о ней, и, махнув рукой на службу, она отвела Фантеркока к узенькому колодцу, где и был вход в лабиринт. Кроме того, она рассказала много интересного о владениях королевы Серой горы.

Во-первых, она предупредила Фантеркока о том, что лабиринт таит в себе множество ловушек, но для того, чтобы избежать их, нуж-но всегда идти именно туда, где страшнее. А если испугаешься и свер-нешь в сторону, то пропадешь, так и останешься под землей. Во-вторых, Фантеркок узнал, что владения королевы представляют собой заколдованный край, населенный призраками. Там постоянно моросит дождь, небо затянуто мглой, днем не видно Солнца, а ночью — Луны и звезд. В королевстве множество скал и ущелий, а также всевозмож-ных пещер, соединенных подземными проходами, по которым днем и ночью ходят призраки и смотрят, чтобы никто не нарушал покой их повелительницы. На вершине самой большой скалы — замок, сложен-ный из серых каменных глыб. По ночам призраки устраивают короле-ве праздник. Всю ночь они водят хороводы вокруг ее трона и поют песни, больше похожие на вой зимней бури, а она при этом сидит, словно каменная статуя.

А еще королева мнит себя первой красавицей на белом свете. Именно поэтому в ее владениях запрещены зеркала. В прежние вре-мена она объездила весь мир, заказывала зеркала в лучших мастер-ских, но ведь требовалось такое, в котором она могла бы видеть отра-жение первой красавицы, а не старухи с длинным носом. Увы, даже самые лучшие мастера не могли выполнить такой заказ, поэтому ради своего душевного спокойствия ей пришлось просто-напросто запре-тить зеркала...

ТАЙНЫЙ ЛАБИРИНТ И ЕГО ОБИТАТЕЛИ

Спустившись до самого дна колодца, Фантеркок оказался в нача-ле подземного коридора, стены которого были сложены из камней, а кое-где из старых бревен. Местами древесина начала гнить, а, как из-вестно, гнилушки светятся в темноте, что позволяло видеть близко расположенные предметы.

Через несколько часов он дошел до первого разветвления коридора и в подземной тишине услышал неясные шипящие звуки. Они разда-вались из низенькой, узкой галереи. Вскоре оттуда стали выползать огромные гадюки. Сплетаясь в клубки, подползая все ближе и ближе, они представляли жуткое зрелище. Честно говоря, Фантеркок здорово испугался. Первым его желанием было убежать прочь, но он вовремя вспомнил наставления Рыжей ведьмы и остался на месте. С трудом преодолевая страх и отвращение, стараясь не наступать на извиваю-щихся чешуйчатых тварей, Фантеркок потихоньку двинулся вперед, в страшную галерею, а гадюки, к его удивлению, быстро расползлись по своим норам.

Через некоторое время он оказался в небольшом зале, в центре которого стоял стол, накрытый обветшалой, наполовину истлевшей скатертью. На столе стояли старинные кубки и два серебряных кув-шина. А вокруг, на полу, лежало несколько человеческих тел, основа-тельно изъеденных крысами, которых здесь было очень много. При появлении Фантеркока крысы стали носиться по полу, сталкиваясь друг с другом и издавая противный писк.

В зале было два выхода. К одному из них можно было пройти вдоль стены, а вот к другому идти было страшновато, так как при этом пришлось бы перешагнуть через трех покойников. Но наш от-важный кукольник уже твердо решил пойти вперед, через зал. Когда он хотел было перешагнуть через первого мертвеца, одетого в рос-кошный, расшитый золотом камзол, тот неожиданно чихнул и недо-вольно проворчал: «Дьявол! Опять пыль в нос попала!» У Фантеркока от страха ноги подкосились, и он случайно наступил обитателю под-земелья на ногу, а точнее, на истлевшие кости, оставшиеся от ноги. Кости рассыпались в прах, а покойник жалобно застонал и начал мед-ленно подниматься с пола. Зашевелились и остальные, даже совер-шенно изъеденный грызунами карлик, от которого, кроме скелета, почти ничего не уцелело. Но Фантеркок, перепрыгивая через подни-мающихся мертвецов, быстро добежал до выхода из зала. А они не-много побранили его вслед за доставленное беспокойство и снова по-валились на пол.

Не мог угомониться только пострадавший покойник, ведь Фан-теркок полностью лишил его левой ноги. Выхватив из ножен кинжал, он хрипло крикнул:

— Эй, Браун! Сделай милость, одолжи мне костыль! Я должен проучить наглого парня!

При этом другой мертвец, огромный одноногий толстяк в потер-том военном мундире и треуголке, приподнялся с пола и швырнул своему приятелю костыль.

— Смотри, Саймон, как бы этот мальчишка не отшиб тебе и вто-рую ногу! А я вот уже почти двести лет без ноги, — проворчал толстяк, прислонился головой к ножке стола и опять затих.

С кинжалом, зажатым в изгрызенной крысами руке, опираясь на костыль, хрипло выкрикивая угрозы и проклятия, обиженный покой-ник медленно ковылял за Фантеркоком, а тот, спотыкаясь в темноте, со всех ног побежал дальше.

Вскоре он поравнялся с большим проломом в правой стене кори-дора. В его глубине светились две яркие красные точки, это были гла-за огромного паука-людоеда. Чтобы преодолеть этот участок пути, нужно было пробраться через гигантскую паутину. Приблизившись к паутине, Фантеркок увидел на ней мертвые человеческие тела, а вни-зу, на полу, — целые груды костей, сломанную шпагу и два тронутых ржавчиной пистолета. Видимо, побывавшие здесь путники пытались защититься от паука, но не смогли одолеть это чудовище, покрытое ярко-зеленым панцирем, из которого торчали длинные, острые ко-лючки.

Пройдя через змеиную галерею и зал с мертвецами, Фантеркок убедился, что нужно лишь преодолеть страх, чтобы миновать очеред-ную опасность. Однако все оказалось не так просто.

Затаив дыхание, он потихоньку приближался к паутине. Когда до нее осталось десять-пятнадцать шагов, паук начал медленно переме-щаться по толстым, липким нитям своей сети, при этом в подземной тишине его панцирь издавал леденящий душу скрип. Фантеркок оста-новился, ноги слабели от страха и усталости. А чудовище, все так же медленно перебирая колючими лапами, поднялось до потолка коридо-ра и остановилось как раз над той его частью, где можно было про-браться через паутину. Все: паук неподвижно повис, ожидая очеред-ную жертву. Что было делать? Идти на верную смерть? Прислонив-шись к стене, Фантеркок пытался сообразить, как преодолеть очеред-ное препятствие. Вдруг он услышал злобную ругань ковылявшего вслед за ним покойника.

— Наглый мальчишка! Ты посмел наступить на ногу старому Сай-мону. Да ты хоть знаешь, кто я таков? Я Саймон-медный кулак! Капи-таны кораблей в Южной Атлантике трепетали, услышав мое имя, а ее величество королева Англии назначила приз в сто тысяч фунтов стер-лингов за мою голову, — бранился старый пират.

И тут Фантеркок очень кстати вспомнил о волшебных ягодах об-лепихи, достал одну из них, съел и тут же пропал.

А вот и одноногий мертвец показался из-за поворота. Продолжая ругаться, он проковылял мимо, а через несколько секунд из-под по-толка на него стремительно прыгнул паук, мгновенно свалил на пол, опутал свежей пахучей нитью и поволок в свою нору.

Улучив момент, Фантеркок со всех ног бросился вперед и юркнул между липкими нитями паутины. Добежав до ближайшего поворота, он остановился, чтобы немного отдышаться после столь жуткого ис-пытания. Мокрая одежда прилипла к телу, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Но вдруг неизвестно откуда взявшийся ветерок принес немного свежего воздуха. Какое же это чудо — обыкновенный свежий воздух, особенно после душной, затхлой атмосферы подземе-лья. Но только откуда он взялся? Внимательно присмотревшись, Фан-теркок увидел в конце коридора тусклые блики света и какие-то мок-рые ступени. «Неужели выход из лабиринта?» — подумал он.

УДИВИТЕЛЬНОЕ ПРЕВРАЩЕНИЕ КОЛДУНЬИ

Да, это была лестница, неровные каменные ступени которой вели вверх, это был выход из лабиринта, это были владения королевы Се-рой горы. Фантеркок поднялся по лестнице и оказался в небольшой пещере. Выглянув наружу, он осмотрелся и был невольно поражен открывшимся перед ним пейзажем. В бескрайнем пространстве сплошь и рядом громоздились голые скалы, а на самой большой из них стоял серый замок с высокими зубчатыми стенами, подъемным мостом и множеством башен. Казалось, он упирается в само небо, та-кое же угрюмое и серое. В полнейшей тишине, не переставая, шел мелкий, холодный дождь.

Фантеркок решил немного отдохнуть и прикорнул в углу пеще-ры, но вскоре его разбудили странные звуки — то ли тихий плач, то ли стоны... Натерпевшись страха в лабиринте, он на всякий случай съел ягодку облепихи, чтобы стать невидимым, и вовремя: из темного раз-лома в пещеру вошли два призрака. Серые лица обитателей заколдо-ванного королевства казались безжизненными, и, что особенно любо-пытно, их большие, плоские глаза были лишены зрачков.

Осмотрев все вокруг и убедившись в том, что и здесь никто не нарушает покой ее величества, они двинулись дальше, а Фантеркок за ними. Пройдя по подземельям, он увидел много интересного. В неко-торых пещерах протекали бурные потоки воды, а в одной из них был водопад, давший начало реке, дно и берега которой были сплошь усыпаны золотыми самородками. Часто встречались россыпи драго-ценных камней, причем некоторые алмазы и изумруды были столь ве-лики, что Фантеркок не мог оторвать их от земли.

Однажды ему встретилось спиленное дерево, каким-то образом оказавшееся под землей. Руки мастера соскучились по работе, и во время небольшого привала он вырезал ножом пару пупсиков-голышей. И так уж получилось, что на следующий день призраки на-шли деревянных человечков и тут же отнесли их во дворец. Однако днем королева отдыхала, а поэтому призраки успели хорошо разгля-деть пупсиков. И странное дело, их мертвые, плоские глаза вдруг ста-ли оживать, на них появились зрачки.

Увы, когда королева вышла из своих покоев, чтобы открыть оче-редной ночной праздник, и ей преподнесли пупсиков, она при виде такого подарка аж вся затряслась от гнева и грозно воскликнула:

— Где вы взяли эту мерзость, это уродство, и как смеете мне да-рить? Разве вы не знаете, в ком заключена истинная красота?

Ее несчастные подданные, конечно же, поняли, что королева подразумевает свою собственную «красоту», но почему-то промолча-ли. Их молчание привело королеву в ярость. Она строго отчитала всех присутствующих и потребовала, чтобы неизвестный злодей, осме-лившийся нарушить ее покой, в течение дня был пойман и доставлен в замок живым или мертвым.

Но поиски были тщетны. То ли волшебные ягоды спасали Фан-теркока, то ли призраки не проявили должного усердия, но приказ так и не был выполнен. Так получилось, что в разгар этих событий Фан-теркок случайно подслушал разговор двух призраков.

— Ох, задал же нам работу этот злоумышленник, — тяжко вздыхая, жаловался первый из них. — Ищем-ищем, а все напрасно.

— И чем они королеве не понравились, игрушки эти... — отозвался второй. — Лично я ничего более красивого в жизни не видел.

— Тише ты!

— А что я такого сказал?

— «А что я такого сказал», — передразнил первый призрак. — Ты что, не знаешь, кто у нас самый красивый и, кстати, самый добрый?

— Ой, действительно! Самая красивая и добрая — наша королева, — громко поправился второй и на всякий случай оглянулся.

— Даже зеркала не могут передать всю ее красоту! — поддакнул первый призрак. — Лучше бы этот злодей вырезал из дерева нашу ко-ролеву во всей ее красе!

Слушая их, Фантеркок начал догадываться, что за серой внешно-стью этих странных существ в действительности скрыты изуродован-ные люди. Несчастные люди, которых чья-то злая, лютая сила сделала призраками...

К следующему вечеру деревянная статуэтка была готова. Конеч-но, не имея перед собой натуры, Фантеркок не мог точно передать внешность колдуньи, но главное было схвачено: огромный конусооб-разный нос, глаза-бусинки и чахлые кудряшки, свисающие из-под чепца.

Представьте себе, когда призраки наткнулись на столь неожидан-ную находку, они с трудом поверили своим глазам. Ведь они твердо знали, что королева — первая красавица на всем белом свете, что внешность ее неповторима, а тут — на тебе! Позабыв обо всем, громко обсуждая бесценное изваяние, они поспешили в замок.

Вот и большой зал дворца. Постепенно он набился до предела, а призраки все прибывали — всем хотелось присутствовать при вруче-нии королеве такого прекрасного подарка. Сколько же было аплодис-ментов, ликования, всеобщего восторга, когда она вошла и уселась на трон. Глядя на своих воодушевленных подданных, она подумала, что они наконец-то поймали злоумышленника, и поэтому одарила их снисходительной улыбкой. Но когда ей преподнесли статуэтку, она натурально остолбенела. В остановившемся взгляде своей повели-тельницы призраки обнаружили что-то такое, чего никогда раньше не видели, — это был страх.

Овладев собой, она слабым движением руки выпроводила их вон, но после этого случая призраки стали замечать, что буквально с каж-дым днем королева становилась все ниже и ниже ростом, а на кончике ее длинного носа появилось черное пятнышко, которое постепенно росло и превращалось в некоторое подобие шарика.

Как-то раз, собрав своих подданных еще раз, она их долго и нуд-но бранила, а потом железным голосом спросила, не сомневается ли кто-нибудь в том, что она добра и хороша собой, как никто другой на белом свете. Так и не дождавшись ответа, королева закрыла глаза, протяжно застонала, как будто бы ей было очень больно, и медленно удалилась в спальную комнату. Правда, при этом сама женственность и добродетель с такой силой захлопнула за собой дверь, что с потолка на головы призраков посыпались куски штукатурки.

На следующий день они вновь собрались, но королева не появля-лась. Призраки забеспокоились. Настроение у всех было ужасное, примерно, как у собаки, которую бросил хозяин. Они решились по-тревожить свою повелительницу и робко постучали в дверь ее спаль-ной. Потом — еще раз. Набравшись смелости, они приоткрыли дверь и увидели, что вместо королевы на постели почему-то лежит... крыса. Да-да, самая обыкновенная крыса! Находясь в полном замешательст-ве, один призрак шепнул другому: «Смотри, крыса забралась в по-стель...» Крыса же, услышав эти слова, вдруг пронзительно запищала: «Крыса, крыса, крыса, и-и-и-и», с визгом спрыгнула с постели и через залы, коридоры и лестницы выскочила из дворца.

ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО КОРОЛЬ ГУСТАВ

Лишь стоило крысе выбежать из замка, как случилось невидан-ное: над серыми скалами загремел гром, засверкали молнии, поднялся сильный ветер, а моросящий дождь перешел в настоящий ливень. Це-лый шквал воды обрушился с неба на землю, а вскоре ветер разогнал тучи, и землю осветило яркое летнее Солнце. Произошло чудо: на месте голых камней выросли травы, деревья и кустарники, повсюду зашелестела свежая листва, а неизвестно откуда взявшиеся птицы ви-ли гнезда, лаская слух обитателей этого края своим щебетанием.

Выйдя из замка, под утренними лучами Солнца призраки вдруг обрели человеческий облик. Люди начали узнавать друг друга. Дети обняли родителей, а родители — детей. Радостные, взволнованные они спешили к родному очагу, их дома снова появились там, где когда-то были построены.

Фантеркок выбрался из подземелий и достал из-за пазухи клоуна и лягушку, чтобы и они посмотрели, как преобразилось все вокруг. Они с удивлением глядели на зеленый солнечный край, полный горо-дов, городков и деревушек, в которых жили, оказывается, веселые, добрые люди. Но они удивились еще больше, взглянув на Фантеркока. Он так изменился: выпрямился, стал высоким и плечистым молодым человеком!

Тут он взял своих верных друзей на руки и пошел к замку, кото-рый отныне трудно было узнать. Оранжевые черепичные крыши и сложенные из красного кирпича зубчатые стены ярко выделялись на фоне голубого неба, шпили на башнях были украшены золотыми флажками, а окна и бойницы — окантованы резным камнем. Издалека замок казался большой-пребольшой игрушкой.

Многочисленные каменные столбы, стоявшие у главных ворот замка, мгновенно превратились в рыцарей, одетых в начищенные до ослепительного блеска доспехи. По команде своего капитана рыцари построились ровными рядами, а он вышел навстречу Фантеркоку, це-ремониальным шагом приблизился к нему и обратился с громким приветствием. Но при этом он почему-то все время называл нашего кукольника королем Густавом, и никак иначе. Вот тут-то Фантеркок и вспомнил слова лесной феи о загадочном короле Густаве. Избавив жителей этого живописного края от злой колдуньи, он неожиданно стал обладателем богатого королевства, а к тому же хозяином пре-красного замка.

Но в мыслях он был далеко отсюда — ведь несколько лет назад расстался с мамой и ничего не знал о ее судьбе. На следующий день он взял с собой отважного клоуна, деревянную лягушечку и выехал из своего замка в сторону Хаффенберга. Оказалось, что сейчас, после ис-чезновения колдуньи, можно ездить туда по самой обыкновенной до-роге. Когда он проезжал мимо Черного болота, деревянная лягушечка проквакала, что хотела бы поблагодарить своих подружек за помощь. Он отпустил ее и попросил передать привет не только лягушкам, но и Рыжей ведьме. Вернувшись, деревянная лягушечка поведала неверо-ятную историю, которую ей рассказали болотные подружки. Оказыва-ется, что в то самое время, когда над серым замком гремела гроза, Рыжая ведьма вдруг куда-то исчезла, а на ее месте появилась светло-волосая девчонка. Она тут же вспомнила, что ей давно пора идти до-мой, там ждут родители. Так что от ведьмы осталась только резная скамеечка. Теперь на ней сидят лягушки, причем по очереди, так как на всех сразу места не хватает. И в самом деле, невероятная история!

Через несколько дней король Густав был в Хаффенберге. Он сра-зу же поспешил к родной лачуге, где и нашел маму. А как вы думаете, узнала ли она своего сына, бывшего карлика и горбуна в молодом, статном короле? Кто подумал, что нет, тот ошибся: узнала в тот же миг и тут же расплакалась, но это были слезы радости. Пока мама со-биралась в дорогу, сын направился с визитом к королю Клаусу.

Король Клаус с удовольствием принял столь достойного гостя. Конечно, никто не разглядел в нем бывшего придворного кукольника, но сам он узнал и повзрослевшего принца, и принцессу. В честь коро-ля Густава был дан обед, а потом его пригласили посетить богатую дворцовую оранжерею. Это была увлекательная экскурсия. Принцесса рассказала много интересного из жизни растений, а гость внимательно ее выслушивал. Вдруг он увидел своих старых знакомых: в глубине беседки, укрытой побегами диковинного вьюнка, на мраморном сто-лике лежали две деревянные куклы, когда-то сделанные его собствен-ными руками. Он не удержался и спросил, что это за игрушки. А принцесса рассказала ему грустную, таинственную историю о при-дворном кукольнике, этом маленьком, сгорбленном, добром человеч-ке.

И принцессе, и ее внимательному собеседнику этот день запом-нился на всю жизнь, и не случайно. Так уж получилось, что они сразу понравились друг другу. А вечером гость обратился к королю Клаусу с тем, что намерен взять в жены его дочь и просит согласия на этот брак. Тот ответил, что предварительно хотел бы побывать во владени-ях короля Густава с ответным визитом.

Тогда наш герой попросил матушку срочно поехать в его замок, ведь нужно было подготовить торжественную встречу короля Клауса и его семьи. Через несколько дней пути она была на месте, где была принята подобающим образом. Портные сшили для нее нарядные пла-тья, старались и шляпницы, и ювелиры. А ей оставалось лишь делать примерки.

Но вот в замок прискакал вестовой и доложил, что его величество король и гости пересекли границу королевства. Тем временем король Густав и его спутники из окна кареты любовались живописной мест-ностью и беседовали на разные интересные темы. Король Клаус, на-пример, много рассказывал о Хаффенберге, а потом поведал одну лю-бопытнейшую историю. Оказывается, примерно месяц назад таинст-венно исчез господин Крюгер, управляющий хозяйством. Но и это не все! В спальной комнате его дома обнаружили очень странную, неве-роятно толстую крысу. И откуда она могла только взяться? Прислуга гонялась за крысой по всему дому, да так и не смогла ее прибить. Из-воротливая тварь сумела-таки удрать на улицу. Никто так и не понял, куда исчез управляющий, и как в его спальной оказалась такая тол-стенная крыса. Вот уж, действительно, и чего только не случается в Хаффенберге!

Но вот из окон кареты стал виден замок короля Густава. На фоне гористой местности и ясного летнего неба он представлял собой кра-сочное зрелище. Когда кавалькада миновала главные ворота, неожи-данный грохот чуть не оглушил всех — это крепостная артиллерия зал-пом из всех орудий приветствовала короля и его гостей.

В тот же день король Клаус дал положительный ответ на вопрос короля Густава. Оставалось только решить, в каком из двух коро-левств устроить церемонию бракосочетания. Но окончательное слово было за женихом и невестой, а им не хотелось откладывать столь важное государственное мероприятие. Поэтому королю Клаусу при-шлось изрядно задержаться в гостях, и лишь после веселого и пышно-го свадебного торжества он с женой и сыном вернулся домой, в Хаф-фенберг.

КУКЛЫ ВОЗВРАЩАЮТСЯ ДОМОЙ

Король Густав часто навещал тестя, и всегда в Хаффенберге его ждал радушный прием. Один раз во время такого визита, ночью, он надел простую одежду и пошел в лес. Ноги сами вели его по знако-мым тропинкам. Вот и родник, окруженный зарослями черники... Фея обрадовалась королю Густаву и поблагодарила его за сделанное доб-ро. Когда он спросил об оставленных им куклах, она ответила, что все они возвратились домой, в свое дерево. Тогда он направился к вол-шебному дубу. Как ни странно, он нашел его не засохшим, а живым. Мощные ветви дали приют птицам, сквозь шелест листвы из гнезд доносились тоненькие голоса птенцов.

Неожиданно королю показалось, будто бы одна веточка сказала другой:

— Ой, смотри, мой папочка Фантеркок пришел! Я так по нему со-скучилась.

А вот и другая зашелестела:

— Наконец-то я дождалась старшего братца — мы очень давно не виделись.

Он нежно погладил их, а они мягкой листвой касались его плеч и лица.

Вернувшись из леса, он спросил своего отважного клоуна и ля-гушечку, не скучают ли они по своим друзьям и подружкам, остав-шимся в лесу. А они грустно ответили, что им, конечно, и здесь хоро-шо, но ведь у каждого есть свой дом... Тогда он отнес их к волшебно-му дубу, попрощался с ними, расцеловал их обоих, а они при этом чуть было не разревелись. Тут он посадил их на ветви дерева, и уже через несколько секунд вместо лягушки выросла маленькая веточка, а вместо клоуна — другая, но только чуть-чуть побольше.

Каждый раз, приезжая в Хаффенберг, он обязательно ходил в лес, чтобы навестить своих маленьких друзей, слушал живой шелест лист-вы и с благодарностью вспоминал доброту деревянных кукол.

Вот и все. В заключение этой истории могу лишь добавить, что король Густав до конца своих дней был счастлив в супружестве и про-жил долгую жизнь.

И еще, кстати, чуть было не забыл: жена короля Клауса, кажется, о чем-то все же догадалась и больше никогда не наказывала своих слуг.

ЦАРЬ И СТАРИК

В далёких местах, за высокими горами несёт свои воды быстрая, бурливая река. Над водопадом нависла огромная скала, а на скале чернеют руины старой крепости.

Много лет назад в крепости жил грозный царь, повелитель этого края. И вот однажды позвал царь своего верного слугу, садовника по имени Ерофей, и велел ему возле крепости парк заложить. Отправился Ерофей в лес. Идёт, по сторонам поглядывает, саженцы для парка присматривает, да вдруг остановился — человека незнакомого увидал. Вот он, старец невысокий, худенький, седенький, и лицо-то всё в морщинах, словно яблочко печёное. Да в убранстве необычном: одеж-да из полосок бересты соткана, на голове венок, из листьев кленовых сплетённый, а в руках посох с набалдашником в форме змеиной голо-вы.

Стоит старец возле большого камня, по которому вьюнок сте-бельки свои тоненькие пустил. Улыбается старец, под нос себе что-то нашёптывает. Потом ладошку сухонькую к уху приложил, к цветоч-кам вьюнка наклонился, слушает что-то, головой кивает.

Удивился садовник, отродясь такого не видывал. «Что же это? — думает. — Разве может человек с цветами разговаривать?»

Тут он к старцу подошёл, поздоровался и спрашивает:

— Дозволь узнать, добрый человек, кто ты. Как звать тебя?

— Лесной житель я, — отвечает старец, — и зовут меня Боровиком. Об одном одолжении хочу попросить. Коли ты царский садовник, то возьми спелые зёрна вьюнка да посей их вдоль стен крепостных. Больно мрачна, угрюма ваша крепость, словно хищная птица над кра-ем нашим нахохлилась. А вот взойдут из зёрен ростки, поднимутся вверх по стенам, укроют крепость живым покрывалом, и уподобится она большому саду, усыпанному цветами.

Тут старичок с побегов вьюнка спелых коробочек набрал. Вот они, коробочки: сухие, ребристые, внутри зернышки что погремушеч-ки побренькивают, а снаружи иголочки острые во все стороны торчат. Отдал Боровик коробочки Ерофею и на прощание одно лишь сказал:

— Знаю я, что доченька у царя есть, царевна Мария. Пусть же бу-дут ей подарком эти зёрна...

И вернулся Ерофей в крепость, запряг в телегу коня, за землёй в плодородную долину поехал. Три недели землю возил, вдоль стен крепостных укладывал, потом разрыхлил её хорошенько, коробочки колючие разломал, семена из них извлёк да в землю и высыпал.

Прошло несколько лет. Разросся вьюнок, по крепостным стенам побеги пустил, нежным зелёным кружевом, россыпями голубеньких цветочков украсил кирпичную кладку. Теперь крепость выглядела со-всем по-другому, она утратила свою былую угрюмость и, более того, радовала взор всякого путника, оказавшегося в этих местах.

И всё бы хорошо, так и жил бы грозный царь в этой крепости, если бы однажды не повстречал Боровика.

А случилось это в лесу, во время весёлого пира, учинённого ца-рём по случаю удачной охоты. Пир как пир: здравицы в честь госуда-ря звучат, шуты да скоморохи его веселят, каждый стрельбу его мет-кую славит. Хмелен царь, благодушен, да только вдруг слышится ему, будто бы зовёт его кто-то, будто бы по имени окликивает.

Удивился он, руку в перстнях приподнял, застолье угомонил. Осмотрелся вокруг, глядь, а неподалёку в малиннике старик Боровик стоит, на охотников с укоризной посматривает, головой покачивает.

— А тебе чего надо? — спрашивает царь.

— Скажи, премудрый повелитель, можно ли живность ради заба-вы губить. Ведь вы и половину того, что нынче набили, с собой не увезёте, в лесу побросаете.

Рассердился государь, очи свои насупил и Боровику в ответ:

— Верно говоришь: и дичи взяли много, и позабавились изрядно — на то и охота. Но одно лишь пойми, старик, мне в этом деле советов не надобно. А коли ты поучать меня вздумал, то знай, что я в долгу не останусь. Прикажу взять тебя да на цепь посадить, да в клеть упря-тать!

Усмехнулся старичок и всего-то в ответ:

— Понапрасну гневаешься, государь, понапрасну стращаешь. Хоть и властелин ты этого края, но знай, что меня тебе не одолеть...

Обомлел государь от дерзости такой, помолчал-помолчал да, не долго думая, велел собаками старца травить. Псов с поводков спусти-ли, те с весёлым лаем на старика было бросились, но он им лишь по-сохом пригрозил, так они мигом и присмирели, хвосты поджали, на место воротились. Егеря их опять поднимают, поводками стегают-хлещут, плетьми бьют, а всё попусту, — видать, побаиваются псы ста-рика. А тот повернулся да в глубь леса ушёл.

Государь же пуще прежнего гневается, досаду на егермейстере своём отливает, требует Боровика изловить. С царем не поспоришь, и пришлось старому егермейстеру во главе охотничьей команды в пого-ню пуститься. А Боровик время зря не теряет, всё дальше и дальше уходит, царевых людей в болото заманивает. В камышах-тростниках мелькает, через пенёчки замшелые скачет, по брусничным полянкам, по россыпям грибов мухоморов поторапливается, а охотники — сле-дом. И теперь уже трудно сказать, как оно получилось, что егермей-стер, с кочки на кочку перепрыгивая, на змеиное гнездо наступил, на целый клубок болотных гадюк. Испугался он, прочь отпрянул, но на беду свою оступился да прямо в трясину и рухнул. Пока охали охот-ники, пока ахали, над ним уже и ряска болотная сомкнулась. Так и пропал егермейстер!

Приуныли егеря, с пустыми руками к повелителю своему верну-лись. То-то рассердился он! Вот ругает их, уму-разуму учит, а сам и не поймёт, то ли слышится ему, то ли в самом деле старичок его снова окликивает. Умолк царь, прислушался, голову вверх задрал да Боро-вика в кроне старого клёна разглядел — вот он, злыдень этакий, паль-чиком грозит, охотников наказать обещается.

Не удержался государь, самолично за лук взялся. Стрелу пустил, а она-то в ветвях заплутала да обратно, прямо на голову ему и свали-лась, благо лишь, что не острым концом. Застонал он, за макушку ушибленную схватился да тут же повелел клён рубить, чтобы злодея наконец-то достать.

Боровик же над пришибленным царём потешается, всё шуточка-ми его осыпает, а охотники тем временем за топоры взялись, дерево рубить начали. Рубят, но не знают, что в дуплах клёна гнёзда осиные сокрыты. Скоро вылетели потревоженные осы, звонким роем людей окружили, жалить принялись.

Суматоха! Собаки воют, лошади мечутся, а охотники топоры побросали, царя на коня усадили да из леса прочь. Но осы-то разъяри-лись, не отстают. Лошади скачут неровно, из стороны в сторону бро-саются, а всадники один за другим на землю так и летят. Сам государь на дороге меж конских копыт оказался, ушибся сильно. Дальше ехать верхом побоялся, до самой крепости пешком шёл.

Да, не думал он так возвратиться... Мрачен, грозен, словно туча чёрная. В покои свои шагает, зубы стиснул, видеть никого не желает. А тут навстречу ему жена и дочурка. Увидала Мария отца, сразу к не-му на руки да пташкой щебечет:

— Милый папенька, ты мне зверюшек из леса привезти обещался: оленёнка, зайчонка, ежа. Где же они?

— Злой старик помешал, — хмурится отец, — а то были бы тебе зверюшки.

— Вот жалость, — огорчается Мария. — А я им и постельки, и корм приготовила. А сейчас, папенька, давай на главную башню поднимем-ся. Давно я там не была.

Хоть и утомился государь, хоть и не в духе, а отказать любимой доченьке не может, вместе с ней и царицей в башню, на винтовую ле-стницу идёт.

Надо сказать, что каждый такой подъём был для Марии своего рода подарком. С высоты открывался вид на живописный, цветущий край. Вот от горизонта до горизонта высятся укрытые лесами горы. Между ними таятся ущелья, пёстрыми коврами простираются долины. И реки словно огромные серебряные змеи скользят меж гор и холмов.

Мимо башни степенно плывут облака, то и дело мелькают пти-цы, слышно жужжание пчёл и гудение шмеля. И пчёлы, и шмели, и осы — все кружат вокруг голубеньких цветочков вьюнка, поднявшего-ся от земли до самого верха башни. А в каждом цветке угощение: нек-тар и пыльца.

Вот пчёлка юркнула в молоденький, едва распустившийся бутон, собрала нектар и тут же обратно. Шмелю-толстяку труднее — он и лап-ками лепестки раздвигает, так и сяк в цветок протискивается, а поло-сатая попка и прозрачные крылышки всё равно снаружи торчат.

Тут царевна набралась смелости и пальчиком по крылышкам его погладила. И боязно ей, и смешно, а шмель жужжит недовольно — кто это, мол, его тревожит.

Царь тем временем велел слугам пшена принести. Вот и новая забава дочурке: пригоршню зерна наберёт, руку вперёд вытянет, сто-ит, ждёт, пока какая-нибудь отважная пичужка осмелится корм взять. Вот одна подлетит, зёрнышко схватит и тут же прочь, вот ещё одна, а потом уже и другие, глядя на них, расхрабрятся, всё пшено из ладош-ки перетаскают.

Весело царевне, весело царю, и время за забавой быстро летит.

Но вот день прошёл, наступила ночь. Спит маленькая царевна, и снится ей сон. Вот она будто бы не в спаленке своей, а в огромном бу-тоне. Мимо неё плывут облака, вверху солнышко светит, а где-то да-леко-далеко внизу — земля, укрытая ярким ковром, сотканным из лу-гов, лесов, рек и озёр. Вдруг вовнутрь цветка с оглушительным жуж-жанием влетает большущая, размером с человека, пчела.

— Здравствуй, Вьюнок! — жужжит пчела.

— Здравствуй, пчёлка, — отвечает Мария, с этими словами берёт кувшин с душистым нектаром и потчует гостью.

Но тут прилетает новая гостья: огромная оса, а следом за ней и полосатый, мохнатый шмель-толстяк, и все угощаются нектаром, и все благодарят царевну, и все называют её не иначе как Вьюнком.

Вот такой удивительный сон снится Марии, и спит она мирно, с доброй улыбкой на устах.

Спит и царь в опочивальне своей, и ему снится сон. Снится, буд-то бы идёт он по болоту, с кочки на кочку переступает, через гнёзда змеиные перешагивает. И вдруг почудился ему знакомый голос, голос егермейстера погубленного.

— Наконец-то ты пришёл, — стонет егермейстер, — наконец-то из трясины меня вызволишь...

Заколыхалось болото, и высунулась из него рука, чёрной тиной облепленная. Испугался царь, прочь попятился, хотел было сбежать, да не тут-то было! Утопленник его за ногу хвать да к себе, в самую трясину тянет.

Пробудился государь, в холодном поту с постели вскочил, на колени перед иконами пал. Помолился, с именем божьим в устах сно-ва было прилёг, а заснуть-то не может. Всё мёртвый егермейстер ему мерещится, всё насмешки Боровика чудятся.

— Ну, Боровик! — сердится царь. — И во сне мне покоя не даёшь!

Тут он встал и немедля, среди ночи, витязя своего лучшего по-звал. Велел ему в лес пойти, чтобы вредного старикашку изловить да в тюремный подвал упрятать.

Облачился витязь в латы железные, сел на коня и тотчас в путь. Но только вот что интересно: когда выезжал он из крепости, вдруг по-чудилось ему, будто бы голоски какие-то тоненькие раздались. Уди-вился он, прислушался. «Нет, — думает, — не иначе как померещилось. Не иначе как вьюнок у стены крепостной листочками шелестит». Не знал воин, что вьюнок от беды уберечь его хотел. «Не езжай в лес, — говорил вьюнок, — Боровика не ищи, всё одно не поймаешь». Да жаль, не расслышал витязь этих слов.

И поехал он в места далёкие, в леса нетронутые, и старика Боро-вика выследил, на поляне его приметил, когда тот спелыми орехами белок кормил. Выследил, да только вот изловить-то так и не сумел. Увлёкся витязь погоней, целый день вслед за Боровиком по глухома-ням дремучим, по чащобам да буреломам плутал, а под вечер сам в ловушку, в глубокую волчью яму, угодил. Свалился на дно ямы, уда-рился крепко, бока-то наломал. Сколько раз ни пытался из ямы вы-браться, а всё напрасно — только синяков да шишек ещё больше набил. А старик тут как тут, наверху, по краю ямы прохаживается да всё пальчиком воину грозит, всё погубить его обещается.

Тут ещё напасть: откуда ни возьмись змеи огромные приползли, вокруг ямы так и кишат, шипят, зубы свои ядовитые скалят.

Пригорюнился молодец, сидит, смерти дожидается. Благо старик ни с того ни с сего пожалел его, змей отогнал, потом верёвку крепкую в яму спустил, а сам неведомо куда сгинул.

Выбрался воин из ловушки, с пустыми руками обратно в кре-пость пошёл. Воротился к царю, всё как есть доложил, повинился в том, что приказ не выполнил. А тот его выслушал да тут же прочь и выгнал. Да с досады кулаком по столу хрястнул.

Сидит государь сам не свой, никак успокоиться не может, всё обидой своей мучается, всё об одном и том же думает, как бы старцу отомстить. И вдруг вспомнилось ему то, о чём не раз жители дальних деревень сказывали. А сказывали они, будто бы в дремучем лесу, не-подалёку от заброшенного кладбища, колдун объявился, да к тому же с двумя взрослыми сыновьями, и что этот самый колдун для силы не-чистой людей будто бы похищает.

«Вот кто Боровика погубить сумеет», — смекнул царь и тут же снова витязя позвал. Воротился витязь к повелителю своему, а тот и говорит:

— Хоть и виноват ты передо мной, Боровика изловить не сумел, но вину свою искупишь, коли в далёких лесах колдуна да обоих его сыновей отыщешь, коли всех троих сюда, в крепость, в железах при-ведёшь.

Воин тотчас на коня, к заброшенному кладбищу поспешил. Пять дней и ночей без отдыха скакал, до далёких деревенек добрался, наро-дец местный расспросил и узнал, что начали люди здесь пропадать с той поры, как появился в окрестных лесах хромоногий колдун. Как-то раз видели его с двумя сыновьями в еловом бору, недалеко от холма, на вершине которого и было старое кладбище.

Дождался витязь ночи, коня в деревне оставил, сам в лес напра-вился. Не спешит, через буреломы да завалы осторожно, бесшумно пробирается. Вышел к ручью, что между камней у опушки векового бора поблёскивал, и вдруг послышались ему возгласы весёлые, смех молодецкий да звон мечей.

Замер воин, дыхание затаил, прислушался. Вроде бы всё спо-койно вокруг: молчит залитая лунным светом опушка, бесшумно вьёт свои струи ручей, и лишь трава нет-нет да мягким шелестом нарушит ночную тишину, лишь комар над ухом прозвенит.

Но вот опять откуда-то издалека голоса донеслись, и снова булат зазвучал. Выждал воин немного, огляделся по сторонам да прямо на звуки и пошёл. Крадётся, каждый шаг вымеряет.

И вот подобрался он к оврагу, со всех сторон ельником зарос-шему. Возле оврага стоит большой шалаш, у шалаша костёр тлеет, а возле костра два молодых мужика с мечами забавляются. Оба высо-кие, статные, с криками весёлыми, с прибаутками друг на друга что петухи наскакивают, бой потешный устроили. Вдруг один из них меч в землю вонзил и говорит:

— Что-то задержался отец у хозяина. Может, сходим на кладби-ще?

— Идти-то недалёко, — отвечает другой, — всего-то на холм под-няться. Да только надо ли хозяина попусту тревожить?

Тут они опять за мечи взялись, молодецкую забаву с новой си-лой продолжили, а витязь оглядел холм, что возле оврага возвышался, да, не мешкая, на вершину его поспешил.

Вот и старое кладбище. Всюду среди деревьев кресты покосив-шиеся да камни надгробные, мхами, лишайниками поросшие. Сквозь кроны деревьев тусклый лунный свет пробивается, и во всём этом кладбищенском полумраке такая тишина стоит, что волей-неволей хо-лодок по спине пробирает — вот уж, действительно, мёртвая тишина...

Вдруг из-за густых, высоких зарослей крапивы голоса какие-то раздались. Прокрался воин через крапиву — глядь, а возле старой мо-гильной ограды гадкое, мохнатое чудище сидит. Рядом невысокий, сутулый старец седовласый стоит — не иначе как колдун.

Тут чудище откуда-то из-под земли не то ларчик, не то сундучок извлекло и старцу говорит:

— Отправляйся за добычей, Агап, да поторапливайся. Вот тебе и задаток за труды: перстень с яхонтом да серёжка золотая.

Старец, которого чудище Агапом назвало, награду смиренно принял, перстень при лунном свете разглядел, за пазуху его засунул, глаза-то поднял да витязя в крапиве ненароком приметил. То-то испу-гался, прочь попятился. А чудище, воина увидев, тотчас с земли вско-чило, с рёвом звериным на него прыгнуло. Но боец-удалец не промах, меч из ножен выхватил да лапищу когтистую отсёк, с ног зверя сбил, а сам за стариком Агапом в погоню.

Недолго гнался, колдуна настиг, рот ему рукавицей заткнул, свя-зал крепко да обратно поволок. Притащил на то самое место, где впервые его увидал, на землю бросил, стал чудище мохнатое разыски-вать. Вот и ограда проржавевшая, вот и лапища когтистая отрублен-ная, а чудища-то... нет, и ларчик неведомо куда пропал, как сквозь землю провалился. Облазил воин всё кладбище, всё вокруг обшарил, да так ничего и не нашёл.

Вернулся он во дворец, всё как есть царю доложил, колдуна Ага-па в острог сдал да снова в путь, теперь уже за сыновьями его. Скачет себе дорожкой извилистой меж сопок и горок, меж лугов и лесов. Вот уже и до оврага недалеко, всего-то версту-другую ехать осталось, и свернул молодец в заросли орешника, чтобы к жилью колдовскому незаметно подобраться.

Но вдруг откуда-то издалека перезвон непонятный донёсся, по-звякивание какое-то странное. То ли колокольчики звенят-заливаются, то ли сбруя серебряная побренькивает, то ли ещё что — толком не раз-берёшь. А звон-то всё громче и громче, всё ближе и ближе, и вот уже вылетел из-за деревьев мешок здоровенный, да мешок-то невиданный, из блестящих, тоненьких колечек железных сплетённый.

Кружит мешок над орешником, словно хищная птица добычу высматривает, и вдруг зев свой страшный разинул, камнем к земле устремился, на витязя с высоты обрушился. Тот было за меч, да по-пусту — и сообразить толком не успел, как уже в плену оказался.

Вот лежит он, железом опутанный, чуть ли не до смерти заду-шенный, стиснутый так, что ни шевельнуться, ни вздохнуть, ни слова сказать. А тем временем из-за деревьев сыновья колдуна вышли, вои-на полуживого из мешка вытащили да верёвками скрутили. Мешок в ларчик медный упрятали, ларчик чудовищу на кладбище отнесли, са-мого же молодца к шалашу своему отволокли да к столбу крепко-накрепко привязали.

— Попался, — говорят, — удалец! Не напрасно мы тебя дожида-лись, знали, что вернёшься.

Молчит воин, зубы стиснул, ни слова в ответ, а сыновья агаповы опять за своё.

— Хоть и отважен ты, — говорят, — и смерть в глаза не раз пови-дал, а жить-то всё одно хочется! Вот если придумаешь, как родителя нашего из острога вызволить, тогда пощадим тебя, так уж и быть. На раздумье тебе — день да ночь, а коли путного ничего не скажешь, то на кладбище тебя отнесём, хозяину отдадим — уж он-то тебя помучает...

Но вот день прошёл, ночь наступила. Сыновья колдуна возле ко-стра прикорнули, а витязь, по-прежнему к столбу привязанный, стоит, утра дожидается. И грустно, и жутко ему. От одной мысли, что завтра его чудищу гадкому на растерзание отдадут, не по себе делается. Сто-ит он, горемыка, мыслями тяжкими себя изводит, но вдруг видит, как из ельника змея выползает, да змея-то длины неимоверной, сажени две, если не три будет. Вся белого цвета, только вдоль хребта зелёная линия ломаная. Подползла она к молодцу, ноги его обвила, всё выше, к самому лицу подбирается. Вот и глазищи свои страшные в очи ему уставила, языком раздвоенным в голову, в шею, в грудь ему тычет, а потом... вдруг в верёвки вцепилась, стала их рвать-терзать, пока не перегрызла. Освободила воина и тут же прочь уползла.

Удивился он, никак в толк взять не может, что же это за змея та-кая, откуда взялась она и с какой такой стати среди ночи сюда наведа-лась. «Ну да ладно, — думает, — змея змеёй, а приказ-то царский я пока не выполнил». Тут он к сыновьям колдуна подкрался, за чубы их ух-ватил, головами друг о друга стукнул, связал обоих да из леса пово-лок.

По пути Боровика повстречал. Стоит Боровик на опушке леса, а возле ног его белая змея вьётся, та самая, что ночью к жилью колдов-скому приползала. Змея к старику словно кошка ластится, а он улыба-ется, по голове её поглаживает да всё похваливает. И догадался ви-тязь, что неспроста она его выручила, что старик Боровик её прислал. Тут он к Боровику подошёл, земной поклон ему отвесил, за дело доб-рое поблагодарил. А тот лишь посмеялся да на прощание одно сказал:

— Добро помни и добром на него отвечай.

На том они и расстались.

Но вот вернулся воин к царю, честь честью обо всём доложил, в том числе и о ларце медном, и о мешке колдовском, что у чудища мохнатого на кладбище спрятаны.

— Я, — говорит, — нынче денёк отдохну, а завтра поутру снова в путь, теперь уже за чудищем.

Выслушал государь молодца, похвалил, щедро деньгами одарил, но потом призадумался, за плечо его обнял и так рассудил:

— Оно, конечно, и верно. Надо бы зверя того кровожадного из-вести, дабы не поганил землю нашу святую. Но боюсь я за тебя — сердце так и ноет, беду чует. К тому же на границах нынче неспокой-но, басурман того и гляди с набегом нагрянет, а ты, лучший витязь мой, то за колдуном, то за детьми его который день разъезжаешь. Те-перь вот за чудищем каким-то навострился — негоже так!

Умолк царь, витязя по плечу похлопал, велел ему отдыхать, все-мерно силы копить, к подвигам грядущим готовиться — с этим и вы-проводил. А сам, не долго думая, в острог к колдуну направился.

Вот и подвал, вот и камеры тюремные, вот и злодей-чернокнижник в кандалах на коленях стоит, старый, неумытый, тощий — ну сущий скелет! — к тому же калека хромой. Глаза свои в пол уста-вил, лишь изредка голову подымет, словно волк исподлобья зыркает.

Оглядел его государь, посохом пнул да с укоризной спрашивает:

— Ну что, так и будешь молчать, злыдень? Так и не сознаешься, что людей для силы нечистой похищал? Мало тебя допрашивали, ма-ло мучили, что ли?

Молчит злодей, съёжился в страхе, еле дышит, а царь своё гнёт:

— Да пойми же ты, несчастный, убогий, как бы ты ни хитрил, как бы ни крутил, а ведь я упрямство твоё обломаю! Вот прикажу сыно-вей твоих допросить. Да по всей строгости допросить-то, с железом калёным! Да на твоих-то глазах!

То-то застонал чернокнижник, то-то завыл, задрожал словно листок осиновый, до самого пола согнулся. А царь усмехнулся и гово-рит этак вкрадчиво:

— Можно бы, конечно, и по-хорошему, можно бы деток твоих и на волю отпустить, кабы службу ты мне сослужил...

Замер узник, не дышит, весь в слух ушёл, а государь наклонился к нему и спрашивает тихонечко:

— Знаешь ли ты лесного жителя по имени Боровик? Сможешь ли изловить его?

— Смогу ли Боровика изловить? — переспрашивает колдун. — Ед-ва ли, государь. Он не прост, старец этот, — его сам лес защищает...

— Ну что же, — сердится царь, — тебе виднее. Но только одно уч-ти: нынче деток твоих прямёхонько к палачу отведут. Будешь знать, супостат окаянный, как повелителю своему перечить!

Что было делать Агапу, как не согласиться? И велел государь из темницы его выпустить, но в напутствие вот что сказал:

— Иди, да только чтобы без обмана! Дело сделаешь — сыновей отпущу, а коли вздумаешь в бега податься, то знай, что оба они на костёр пойдут.

И вышел злодей-чернокнижник из подвалов тюремных, и в лес направился. Только ворота крепостные миновал, и сам не знает поче-му, зачем, но невольно взор свой к вьюнку обратил, что по стенам вверх поднялся. Оглядел цветочки его, к шелесту листвы прислушал-ся, но так ничего и не расслышал. Не расслышал, но почуял недоброе, призадумался, постоял с минуту на месте, вздохнул горестно и снова в путь.

Вот пришёл он на старое кладбище, надгробный камень, зарос-ший лишайником, отыскал, по камню постучал, и тотчас чудище од-норукое из-под камня вылезло.

— Что-то давно тебя не было, — говорит чудище, — давно добычу ты мне не носил. Вот ларец возьми да возвращайся скорее.

Взял Агап медный ларчик да тотчас в глубь лесную направился, три дня Боровика выискивал, а на четвёртый день возле речки его приметил. Сидит Боровик у самой воды, рыб кормит. Те перед ним так и пляшут, из воды выскакивают, угощение на лету хватают.

А колдун тем временем медный ларчик открыл, мешок желез-ный из него вынул, на траве расстелил, шептать заклинания принялся. И зашевелился мешок, задрожал, каждым колечком заискрился, зев свой страшный распустил, сорвался с места, на Боровика подобно хищной птице налетел. Вот уже наземь его свалил, вот поглотил и к ногам Агапа приволок. А тот мешок на спину взвалил да из леса прочь.

Идёт злодей, поторапливается, царю добычу несёт, а на душе-то неспокойно. Сам не знает, в чём дело, но погибель свою предчувству-ет. Странные звуки отовсюду слышатся, словно каким-то непонятным шипением лес наполнился. Догадался он, в чём дело, да только позд-но: змеи из нор повыползали, Боровику на выручку спешат. Вот уже окружают Агапа, уйти не дают. Заметался он по чащобам-буреломам словно лис, по оврагам закружил, а всё попусту — куда ни пойди, всю-ду гадюки навстречу!

Бросил он мешок свой, на ель вековую забрался, а змеи за ним. Настигли его, жалить принялись. Застонал Агап, заголосил да на зем-лю-то и рухнул.

Тут уже и Боровик из мешка выбрался, каждую гадюку добрым словом одарил, каждую по головке погладил. Колдуна, этого старца-калеку оглядел да вдруг пожалел его, решил к жизни воротить. Пово-лок его в жильё своё, что в пещерке меж корней старого бука устрое-но было. Взялся за мази, за настои целебные, в каждую ранку, в каж-дый змеиный укус их втирает. И ожил колдун, задышал, глаза открыл.

День за днём идёт, а Боровик всё злодея выхаживает: кормит, поит, травяными отварами исцеляет да перевязки меняет. Медленно выздоравливает Агап, никак на ноги встать не может, а ведь надо бы, да поскорее — ведь сыновья-то его у царя в остроге остались. Беспоко-ится он за детей своих, и не напрасно.

А царь тем временем в крепости его дожидается. День ждёт, дру-гой ждёт, неделю, месяц ждёт, но тот всё не возвращается. «Не иначе как в бега подался, — думает государь, — не иначе как терпение моё испытывает». Тут он палача позвал да велел костёр соорудить, сыно-вей колдуна огню предать.

И пошёл палач к железному столбу, страшному столбу, что ря-дом с крепостью в землю врыт был. И напилил палач смолистых круг-ляков еловых, высокую кладку в основании столба сложил. Сыновей колдуна из темниц вывел, цепями к столбу прикрутил да костёр-то и поджёг — приказ царский выполнил. А царь из окошечка потайного казнь созерцал да всё приговаривал: «Так вам, семя колдовское! Что-бы государя обманывать неповадно было!»

После казни возвратился царь в покои свои, а там доченька его дожидается.

— Папенька, миленький, — спрашивает царевна, — что за дым чёр-ный в небе кружил? Что за крики страшные из-за стены крепостной слышались?

Обнял государь царевну, ничего в ответ не сказал и, чтобы успо-коить её, на любимое место, на башню, повел. Там и птицы щебечут, и пчёлы, и шмели жужжат, и зелёный жук бронзовик, толстячок-пухлячок этакий, под сенью вьюнка копошится. Смотрит Мария на цветочки голубенькие и вдруг говорит:

— Ой, папенька, что я вспомнила! До чего чудный сон мне снил-ся! Снилось, будто бы я вьюнок.

— Вьюнок? — удивляется отец.

— Да, вьюнок! И пчёлы в гости ко мне прилетали, и осы, и шме-ли. А вот скажи, папенька, кем лучше быть, царевной или вьюнком?

Разулыбался государь, умилился, дочурку свою обнял, по голов-ке погладил.

— Ты посмотри, — говорит, — взгляни на всю эту землю обиль-ную, на эти леса и поля, на горы, озёра, реки, — и сама поймёшь, кем лучше быть. Ведь всё это, Мария, по наследству твоим станет...

Тут царевна пожелала владения родителя своего в подзорную трубу оглядеть, благо на башне таковая как раз имелась. Вот забава Марии, всё-то ей как на ладони видно, все дали дальние. Смотрит она да обо всём тут же отцу рассказывает:

— Вон, папенька, на озере гуси плавают. На дереве белочка оре-шек грызёт, а у ручья ежиха с ежатами. У реки зайчишки по поляне бегают, такие смешные. А вон старичок седенький из леса вышел, к нам сюда по дорожке идёт, прихрамывает.

— Старичок? — насторожился царь. — Прихрамывает? Господи, неужто чернокнижник?

Прильнул к трубе — точно, хромоногий колдун из леса вышел, в сторону крепости идёт, поторапливается.

Что делать? Как быть? Позвал царь стражников, велел Агапа схватить, снова в темницу упрятать. Вот уже видно, как из крепости всадники выскочили, навстречу чернокнижнику помчались, вот уже схватили его, связали, обратно спешат.

Государь же с башни сошёл, дочурку к матушке отвёл, а сам в темницу, к Агапу направился.

— Где Боровик? — колдуна спрашивает. — Почему не изловил? Для чего я тебя выпустил, коли ты с пустыми руками вернулся?

— Что с сыновьями моими? — вопрошает Агап. — Живы ли они?

Молчит царь, нахмурился, глаза опустил, а колдун, на мучителя своего глядючи, видно, понял всё, лишь заплакал, застонал жалобно да тут же замертво и рухнул.

Вернулся государь в покои свои, вина с досады выпил, в кресло напротив камина уселся. Сидит, задумался, на огонь в камине погля-дывает, зелёное вино потягивает. Сидел-сидел да и задремал, и отче-го-то приснилось ему, будто бы сидит он вовсе и не в кресле, а на вы-соченной кладке дров. Снится, что покойный Агап с факелом в руках к дровам крадётся. Встать бы царю, прочь убежать, да только руки-ноги отчего-то не слушаются. А колдун уже факел к дровам подно-сит...

Пробудился царь, с кресла вскочил, дрожь в теле унять не мо-жет, лица на нём нет. А за окном уже ночь, небосвод звёздами усыпан, и огонь в камине давно погас.

Промучился государь до самого утра, глаз так и не сомкнул. А утром лекарь к нему пришёл, кубок с лекарством успокоительным принёс. Но царь лекарство выплеснул, кубок на пол швырнул да лека-ря уму-разуму учит:

— Коли ты о здоровье моём печёшься, то знай, что сейчас мне ле-карство одно — это месть: месть за все муки мои, за дерзость стари-кашки лесного, за насмешки его! Пока в клетке его не увижу, не будет мне покоя. Коли хочешь ты мне добра, то пойди в лес да излови его!

И отправился лекарь в лес, чтобы хитростью Боровика взять, да на палец перстень с секретом надел, а в том перстне — порошок усып-ляющий.

Вышел он среди ночи за ворота крепостные, и вдруг неведомо откуда тихий шёпот раздался, будто бы кто-то ему на самое ухо ска-зал: «Остановись, человек. На погибель идёшь». Огляделся лекарь, но так и не понял, чей голосок только что услыхал. Не по себе ему стало, страх душу сковал, а деваться-то некуда — на то и воля царская, чтобы всему по ней быть.

И пустился он в дальний путь, и забрался в чащобы, в леса бес-крайние, старика Боровика отыскал да сразу с просьбой к нему:

— Помоги, старец, коли можешь. Расхворалась царевна Мария. Который день кашлем мучается, не ест, не пьёт, совсем извелась до-ченька царская. Сделай одолжение, смилостивься, дитя исцели.

Выслушал Боровик лекаря, в домик свой отвёл и дал ему бере-стяной туесок с сушёными ягодами.

— Вот возьми эти ягоды, — говорит, — да тёплый настой приго-товь. Царевну настоем пои — и через день-другой хворь с неё как ру-кой снимет.

Благословил Боровик лекаря на доброе дело да прежде чем рас-прощаться, накормил-напоил его, заодно и сам поел. А лекарь-то вре-мени зря не терял, в питьё благодетелю своему порошок подсыпал.

И заснул Боровик мёртвым сном, а лекарь из его жилья вылез да бегом к царю. И нагрянули в лес среди ночи стражники, старика Бо-ровика схватили, в мешок упрятали, в крепость отвезли. И спали осы в гнёздах, и спали змеи в норах, и некому было за старика вступиться.

Проснулся он лишь на второй день. Огляделся, никак понять не может, как это он в клетке железной очутился да ещё в каком-то под-вале.

Но вот царь самолично в подземелье пожаловал и спрашивает:

— Ну что? Чья взяла? Вот будешь теперь до конца дней своих на воде да на хлебе сидеть. Узнаешь, как государю дерзить!

А Боровик ему в ответ:

— Отпусти меня с Богом, премудрый повелитель. Я тебе за милость такую бочку, полную золота, дам.

— И где же бочка эта?

— Под тем самым клёном, где осы тебя и твоих людей искусали. Но учти, что без моего разрешения золото тебе не взять — осы не под-пустят.

Нахмурился царь, взглядом сердитым узника окинул и говорит:

— Это мы ещё посмотрим. Нешто я на ос твоих управу не найду?

Тут он из темницы вышел и, не долго думая, приказал клён вме-сте с осиными гнёздами сжечь.

Сказано-сделано. Люди царевы телеги сеном нагрузили, тёмной ночью в лес поехали, целые стога под клёном соорудили да подожгли. То-то пламя заиграло, то-то столб огня в небо поднялся. Осы в гнёз-дах от жара нестерпимого проснулись, зажужжали, заметались, да только поздно, так вместе с деревом и сгорели.

Утром государь велел пепелище разрыть, сокровища разыскать. Разрыли землю, здоровенную бочку на свет божий вытащили, а в боч-ке золотых монет полным-полно.

То-то обрадовался царь! Обрадовался и тотчас решил по случаю поимки Боровика праздник учинить. Созвал гостей со всего царства своего, велел столы накрыть да гулять три дня и три ночи кряду.

Вот уже и веселье кипит. Столы яствами ломятся, вино рекой льётся, гости повелителя своего славят, здравицы в его честь звучат. Только вдруг в разгар пиршества, среди ночи из тёмного коридора крик какой-то раздался. Громкий, жуткий крик! Оказалось, что гадюка каким-то образом во дворец забралась, да лекаря, того самого, что старика Боровика хитростью взял, и ужалила. И умер лекарь в муках.

Как узнал государь, что случилось, так тотчас велел клетку с Бо-ровиком из темницы вытащить, во дворе крепостном поставить. По-дошёл к клетке и спрашивает:

— Признавайся, злодей, твоих рук дело? По твоему наущению змея лекаря погубила, праздник мне испортила?

А старичок помалкивает, ни слова в ответ.

— Отвечай же! — гневается царь. — А не то велю тебя в реке уто-пить!

Но тут садовник Ерофей слово взял, за Боровика вступился:

— Не вели, государь, старца немощного казнить. Ведь это он зёр-на дал, зёрна того прекрасного вьюнка, что крепость твою украшает.

— Вот оно что? — сердится царь. — Коли так, Ерофей, то возьми топор да немедля вьюнок этот и выруби!

— Не могу, — отвечает Ерофей, — рука не поднимется.

Осерчал государь пуще прежнего, приказал витязю своему за топор взяться, а тот в ответ:

— Не гневайся попусту, государь, не губи вьюнок, старика поща-ди. Он же меня пощадил, из волчьей ямы вызволил. А в другой раз, кабы не Боровик, отдали бы меня чудищу на растерзание.

Тут уж царь не стерпел, позвал слуг своих верных, для всякого дела пригодных, да приказал садовника и витязя в острог упечь, а клетку со стариком прямо с крепостной стены в водопад, в бурливые воды сбросить.

Сказано-сделано. Садовника и витязя в тюрьму заточили, клетку с Боровиком с крепостной стены в реку сбросили. Взялись царевы слуги за топоры да пошли вьюнок изводить. Вот рубят они его, топо-рами в поте лица машут, но с каждым ударом чудится им тихий плач, стоны слышатся.

— Попусту трудитесь, — лепечет умирающий вьюнок. — Спелыми зёрнами земля вдоль стен усыпана, каждому зёрнышку время взойти придёт...

Да жаль, не услышали государевы слуги этих слов.

Сам же царь в опочивальню удалился, с досады вина выпил да спать лёг. И приснился ему сон.

Высоко поднялся вьюнок, тонким зелёным кружевом укрыл ста-рую башню от основания и до самого верха. Поблёскивает, колышет-ся, волнами играет свежая листва, нежным шелестом отзывается на лёгкое дыхание ветра. На самом верху башни Мария, любимая дочур-ка. Стоит себе, улыбается, птиц из ладошки своей крохотной кормит. Но только что это? Змея по стене ползет, пасть свою страшную разе-вает, Марию ужалить хочет...

Проснулся государь, с постели вскочил да к дочурке бегом. В спаленку её вбежал, и показалось ему, будто бы гадюка по полу пол-зёт, к детской кроватке подбирается! Закричал он, дитя из постельки выхватил да скорее прочь. Тут и стража в спаленку ворвалась, чтобы саблями змею изрубить, да только оказалось, что вовсе и не змея это, а поясок от платьица детского.

Царевна же, среди ночи пробудившись, на отца глядит, понять ничего не может.

— Что с тобой, папенька? — спрашивает. — Отчего не спится тебе? И отчего головушка твоя белой стала? Каждый волосок словно инеем покрылся...

— Сон дурной приснился, доченька, — отвечает царь, — оттого к тебе и пришёл.

— А мне гадюки снились, — лепечет Мария, — такие страшные... Уж коли так случится, папенька, что приползут сюда змеи и умру я от их укусов, то вели похоронить меня возле башни. Там, где вьюнок свои корни пустил.

Молчит государь, зубы стиснул, совладать с собой не может.

С той поры потерял он покой. Повелел охранникам день и ночь возле царевны быть, от всякой напасти её беречь. Сам которую ночь не спит, словно привидение по крепости бродит, и всюду змеи ему мерещатся.

И вот однажды в тихую лунную ночь поднялся он на крепост-ную стену, на ту самую стену, с которой Боровика в реку сбросили, и послышалось ему, будто бы тот из глубины водопада его окликивает, к себе зовёт.

Дивится царь, ушам своим не верит. «Да как же это? — думает. — Нешто жив старик? Быть того не может!» Тут он на потайную лестни-цу пошёл, что к самой реке вела, к водопаду. Спустился он вниз, к ос-нованию скалы, а там вода ревёт, гудит, да так, что уши закладывает. Сквозь шум воды тоненький, ехидный голосок Боровика пробивается:

— Обманул ты меня, премудрый повелитель. Обещался на хлебе да на воде держать. Воды-то у меня здесь предостаточно, а вот хлеба который день нет...

Замер государь, голосу Боровика внимает, а тот своё гнёт:

— Ты самолично на дно речное ко мне явись да хлеба принеси, а уж я-то в долгу не останусь — доченьку твою тревожить не буду. Ни единой змеи, даже самой маленькой змейки, к ней не подошлю.

Тут царь словно очнулся, вверх по ступеням поспешил, скорее в пекарню дворцовую. Взял каравай хлеба побольше, обратно поторап-ливается. Спустился вниз, перекрестился, на ревущий поток воды ещё раз глянул, в тёмную бездну водопада взор безумный устремил, того и гляди с караваем в руках туда бросится. Но тут голос Боровика снова раздался:

— Одумайся, — говорит Боровик, — понапрасну себя не губи. О доченьке подумай, каково ей без отца будет.

Оторопел государь, взглядом вокруг порыскал да прямо напро-тив себя, за водопадом, врага своего разглядел. Вот он на камне сидит да пальчиком, как и прежде, грозит.

— Как же это? — кричит царь. — Как же уцелел ты?

— Это уж моё дело, — отвечает старец. — А тебе, премудрый пове-литель, одно лишь скажу: живи, но только помни этот урок!

Тут Боровик встал да в сторону леса ушёл.

Царь же в покои свои возвратился, но жить в крепости более не смог. То ли страх перед Боровиком, то ли обида, то ли совесть его му-чили — трудно сказать, — но уехал он в другие края. Покинули люди крепость, и пришла она в запустение.

Вот и конец истории. Прошло много-много лет. Но по-прежнему шумит на реке водопад, и руины крепости высятся на скале, и голу-беют над ними цветочки вьюнка.

И где-то на дне речном меж камней покоится старая ржавая клеть, и где-то в чащобе, у основания могучей ели, от которой теперь остался лишь большой трухлявый пень, лежит железный мешок кол-довской.

ЦАРЬ, ДЕВИЦА И СЕРЕБРЯНАЯ СПИЦА

Скакал по лесу всадник, царский гонец, а дело к вечеру шло. И ос-тановился он заночевать в сосновом бору, на берегу тихого озерца. Прилёг у костра, ночь переспал, но ещё до зари проснулся, оттого что послышалась ему песня. Откуда-то издалека чистый, нежный девичий голосок доносится.

Удивился добрый молодец, кто же это в такую рань песни распева-ет. Тут он вдоль берега прошёлся, сквозь камыши прокрался и девицу увидал — вот она на пенёчке сидит, белый, пушистый платок вяжет. В руках у неё спицы, а вот клубка почему-то нет. Пригляделся гонец и глазам своим не поверил — она, оказывается, платок... из туманов ут-ренних вяжет. Из тех самых туманов, что над озером кружатся и по берегу космами белыми текут.

Красив платок, слов нет, а девица ещё краше. И красота её какая-то особенная, небесная, какой и вообразить невозможно.

Хотел было он спросить, как звать её, да единого словечка вымол-вить не успел. Испугалась девица, тут же платок свой на плечи наки-нула, в мановение ока облачком обернулась и в небеса поднялась. Так и не узнал гонец её имени.

Но вот приехал он в столицу, об увиденной девице царю рассказал, о дивной её красе, о чудо-платке, а царь выслушал его и говорит:

— Коли встретил ты её наяву, коли спьяну тебе всё это не привиде-лось, то возьми егерей моих лучших, девицу излови да ко мне приве-зи. Вот так!

Вышел гонец из покоев царевых, собрал отряд и к озеру направил-ся. Добрались до места, в камышах засаду устроили. Устроили, да только попусту — в последний миг девица из рук егерских ускользну-ла. И единственное, что им досталось, — это серебряная спица, кото-рую они тотчас царю и отвезли.

Оглядел государь спицу, в руках покрутил и говорит:

— Спица как спица. Одного не пойму, почему холодом от неё веет — что мороз в студёную зиму, аж до костей пробирает.

Тут он призадумался и так рассудил:

— Как бы там ни было, но девица эта у меня во дворце будет. Но коли вы, молодцы удалые, службу сослужить не сумели, то что же мне, старому-хворому, остаётся? Придётся самому ехать.

Егеря взор потупили, со стыда-то покраснели, а царь лишь хмык-нул недовольно, головой седой покачал да велел карету готовить.

Вот приехал он к озеру, вдоль берега со спицей в руках прохажива-ется, девицу высматривает. Углядел-таки, высмотрел, подкрался к ней и молвил елейно, с улыбкою:

— Здравствуй, милое дитятко. Не твою ли спицу слуги мои, негод-ники этакие, к рукам прибрали?

Девица на царя с опаской посматривает, платочек свой на плечи накинула, а царь опять за своё.

— Возьми свою спицу, — говорит. — Не сердись на слуг моих нера-зумных. А в знак дружелюбия дозволь пригласить тебя на мои имени-ны. Ровно через неделю съедутся в столицу гости, цвет дворянства моего, и будешь ты, красавица, не просто гостьей, а настоящим укра-шением праздника. Не откажи старику, не огорчай душу мою доб-рую...

— Хорошо, — отвечает девица. — Ровно через неделю жди меня, царь-государь.

Тут она в облачко превратилась и в небеса поднялась, а царь в ка-рету сел да обратно уехал.

Но вот прошла неделя, и съехались во дворец именитые гости. И состоялась торжественная церемония, но потом в большом зале за ог-ромным столом был устроен пир. Обильный и весёлый пир.

И в разгар веселья, когда все уже разомлели от еды и питья, вдруг прохладный, свежий, приятный ветерок пронесся над дворцом. И за-хлопали отчего-то оконные рамы, и зашумели деревья во дворцовом саду, и густой туман заполнил праздничный зал. И вышла из тумана пригожая девица. И платье на ней, и кокошник, и туфельки — всё се-ребром, жемчугами искрится, а на плечи белый кружевной платок на-брошен.

— Здравствуй, царь-государь, — молвила она, — дозволь погостить у тебя...

А царь молчит, сидит словно каменный, глаза на неё уставил. И дворяне молчат, красотой невиданной любуются.

Молчат минуту, молчат другую, молчат третью, а девица смеётся.

— Что же, — спрашивает, — так мне и стоять? И местечка для меня не найдётся?

Тут-то дворяне словно очнулись, повскакивали, разом к гостье подбежали, каждый место ей своё уступает, каждый в свою сторону тянет. И Бог знает, чем бы всё это кончилось, если бы царь не повелел кресло для гостьи принести и рядом с собой поставить.

Сидит он во главе застолья, слева от него царица, справа — девица. Сидит счастливый, довольный, глаз с девицы не сводит.

Терпела царица, терпела, да не вытерпела.

— Скажи-ка мне, — спрашивает, — супруг ты мой верный, уж не све-ло ли шею тебе? Уж не позвать ли лекаря?

А государь молчит, девицу глазами так и ест.

Взгрустнула царица, встала да прочь ушла, а следом за ней и при-дворные дамы, и жёны дворянские. А девица ни с того ни с сего вдруг пожелала, чтобы кто-нибудь из гостей сплясал, душеньку её потешил.

Тут-то и началось: заиграла музыка, все дворяне как один из-за стола вышли, в пляс перед гостьей пустились. Руками машут, ухают, сапогами топают — каждый показать себя хочет.

Гостья довольна, смеётся, и царь вместе с ней, а самого-то озноб до самых костей пробирает. Холодом, снегом от девицы веет, точь-в-точь как от спицы её серебряной.

Терпел царь, сколько мог, а потом велел-таки шубу соболью при-нести. Надел шубу, а гостья спрашивает:

— Хорошо ли тебе со мной, царь-государь? Не наскучила я тебе?

— Ой как хорошо! — отвечает царь, а сам велит слугам ещё одну шубу принести, теперь уже бобровую.

— Хорошо ли тебе со мной, царь-государь? — спрашивает девица в другой раз. — Не наскучила я тебе?

— Хор-р-р-рошо, — отвечает царь, а у самого зубы так и стучат.

Тут он велел ещё одну шубу принести, медвежью. Сидит уже в трёх шубах, а девица всё за своё:

— Хорошо ли тебе со мной, царь-государь? Не наскучила я тебе?

А он молчит-помалкивает, ни словечка в ответ!

Обиделась гостья, из-за стола вышла, тут же облачком обернулась да прочь из дворца.

Тут и музыканты умолкли, и дворяне после долгой пляски на пол повалились, а царь сидит себе в трёх шубах, но почему-то вместо носа у него... самая настоящая сосулька торчит.

Испугались слуги, царя-батюшку на руки подхватили да скорее в баню отнесли. День его парили, два дня парили, а всё без толку — оз-ноб его как и прежде трясёт. Год его парили, два года парили — опять не помогает.

И лишь на третий год царя отогрели, насилу от погибели уберегли. И вернулся он на престол, и царством-государством своим долго пра-вил. Но о девице-красавице более не вспоминал — видно, запамятовал.

ШАРМАНКА

Шел солдат с войны, шел в родные края, к невесте своей. «Вот вернусь, — думает, — сразу за свадебку. И заживу счастливо». Шел-шел да заглянул на ярмарку, чтобы подарок невесте купить. Вдруг подхо-дит к нему старик и говорит:

— Ты, я вижу, человек добрый. Так купи у меня шаманку и попу-гая.

— Шарманку и попугая? — удивился солдат. — Зачем они мне?

— Вчера умер шарманщик, — отвечает старик. — И инструмент, и попугай остались без хозяина. Купи, я ведь дорого не возьму.

— Купи, не пож-ж-жалеешь, — скрипучим голосом поддакнул по-пугай. — Не пож-ж-жалеешь.

Взял солдат птицу, на плечо себе посадил, на другое плечо шар-манку взвалил, отдал старику последние деньги и дальше пошел.

К вечеру до моста через реку добрался. А у моста какой-то тол-стяк сидит, все вздыхает да охает. Увидел его солдат, поздоровался и спросил, нет ли, мол, поблизости какого-нибудь жилья, где переноче-вать можно.

— Можно бы и на мельнице моей переночевать, — отвечает тол-стяк, — да меня самого оттуда выгнали.

— Если ты мельник, — удивился солдат, — то кто же тебя с собст-венной мельницы прогнал?

— Да черти и прогнали!

Тут мельник горестно головой покачал и добавил:

— А ведь сам виноват, все отыграться хотел! Речные черти меня в карты играть затянули. Так я деньги все проиграл, потом три бочон-ка пива, потом все запасы зерна и муки, потом конюшню вместе с ко-нями, ну а потом уже и мельницу...

— Плохо дело, — отвечает солдат, — но все-таки попробую добро тебе вернуть.

И направился солдат к мельнице, что в лесочке на берегу реки стояла. Подошел, в дверь постучал.

— А тебе что надо? — спрашивают черти.

— В карты хочу сразиться, — отвечает солдат.

— А деньги у тебя есть?

— Денег нет, но зато шарманка есть, а она дороже всяких денег.

Тут он вошел, возле стола сел и инструмент завел. И полилась старая, добрая мелодия, и черти тут же замерли, глаза вытаращили — никогда до этого шарманки не слушали.

Прокрутил солдат одну мелодию, прокрутил вторую, третью, а потом и спрашивает:

— Ну как, вместо денег годится?

— Годится! — отвечают черти.

И пошла игра.

Сам главный черт взялся за карты. Как ни старается черт, а вы-играть никак не может. Не поймет он, в чем дело, а дело-то в том, что попугай на плече у солдата сидит, умные советы ему на ухо нашепты-вает. И проиграл черт вначале деньги, потом пиво в бочонках, потом и муку, и зерно, и коней, а под конец и мельницу. Все просадил, а отыг-раться-то хочется! И велел он чертенятам приволочь сундучок, что в глубоком омуте под корягой спрятан.

Притащили сундучок и высыпали из него пуда два золотых мо-нет, перстни да ордена, украшенные драгоценными камнями.

Но всего этого богатства хватило ровно на час игры. Солдат зо-лото и прочие драгоценности в ранец уложил да снова сыграть пред-лагает.

Огорчился черт, до того расстроился, что один рог у него отва-лился. А солдат, на эти страдания глядя, пожалел его да по доброте душевной шарманку ему и отдал.

Обрадовались черти, развеселились, инструмент схватили да с мельницы прочь.

Тут и мельник-толстяк в хозяйство свое вернулся, принялся солдата благодарить, всякой снедью да пивом потчевать. А потом уго-ворил его на недельку-другую в гостях остаться.

— Поживи на мельнице, — говорит, — отдохни, сил наберись. А уж сколько дичи в окрестных лесах, и говорить нечего — поохотишься на славу...

И зажил солдат у мельника. Зажил в свое удовольствие — ел да спал, да охотой пробавлялся.

И так уж получилось, что в это самое время, в эти самые места сам король пожаловал — поохотиться. Как обычно, он взял с собой свою единственную доченьку, красавицу-принцессу.

И затрубил в лесу охотничий рог. Три дня длилась королевская охота, а потом на берегу реки был устроен пир. И во время пира принцесса пожелала на лодке покататься. Вместе с ней в лодку сели два ее давнишних поклонника: граф фон Брюккен-Штуккен и лорд Бульк.

Только отплыли от берега, как вдруг вода в реке волнами по-шла, и выплыли черти рогатые. Зубастые, пучеглазые, лохматые — жуть, да и только! Ухажеры принцессы мелкой дрожью затряслись, а черти лодку перевернули, принцессу схватили и неведомо куда уво-локли.

А на берегу все в ужасе. Король кулачками пухленькими потря-сает, требует доченьку спасти, но никто вокруг, даже его отважная стража, и та в реку полезть не решается.

И вдруг из леса, со стороны мельницы, на коне мчится солдатик. С коня соскакивает, перед королем навытяжку и рапортует:

— Прибыл на крик да шум, ваше величество! Нет ли здесь побли-зости неприятеля какого?

— Да при чем тут неприятель? — гневается король. — Черти до-ченьку мою уволокли!

— Да как же они осмелились только? — сердится солдат. — Вот я их сейчас проучу!

Тут он опять на коня, шашку наголо и на полном скаку в реку бултых! И забурлила, закипела река, целый шторм поднялся, словно в океане.

Вот из-под воды черт выскочил, подлетел высоко-высоко и об-ратно плюх! Вот сразу два подлетели, а потом и целых три. А вот и конь перепуганный между волн мелькнул и снова исчез. А вот и сол-датик пушечным ядром вылетел, и два черта следом — зубами в ногу ему вцепились, — и все трое обратно в реку упали.

Но наконец-то вода успокоилась, и выехал из реки молодец-удалец на коне с принцессой в руках. Мундир на нем весь в клочья изорван, сабля пополам сломана, а одного сапога и в помине нет.

Тут король к доченьке своей любимой бросился, а она, бедняж-ка, и признаков жизни не подает: бледная что полотно, не дышит со-всем и глаз своих не откроет. Как ни пытались в чувство ее привести — все напрасно.

И тогда солдат за дело принялся. Усы свои подкрутил, принцес-су крепко обнял и еще крепче поцеловал, так, что ее поклонники чуть от зависти не умерли, — и задышала принцесса. Тут он еще раз ее по-целовал — и сразу личико ее порозовело. Ну, а уж когда и в третий раз поцеловал, так она и глаза открыла.

А король солдатика по плечу похлопал и этак назидательно го-ворит:

— Вот что, удалец, ты того... особо не увлекайся. Службу сослу-жил — оно и слава Богу.

— Вот именно, ваше величество! — дружно поддакнули фон Брюккен-Штуккен и лорд Бульк, успевшие к тому времени выбраться из воды. — Как только он осмелился целовать вашу дочь? Неслыхан-ная дерзость!

— Да за это в тюрьму его! — возмущенно воскликнул лорд Бульк.

— А еще лучше повесить! — выпалил фон Брюккен-Штуккен.

— А еще лучше наградить Орденом Лазурного Бантика, — подвел итог король.

Все вокруг умолкли, просто окоченели от зависти — ведь Орден Лазурного Бантика был наивысшей наградой в королевстве. И этого ордена был удостоен лишь единственный человек на свете, родной дядя короля.

Так или иначе, но через три дня в столице, в королевском замке, состоялась торжественная церемония. Сам король вручил солдату ор-ден, выполненный в форме банта, сплошь усыпанного алмазами и сапфирами. Потом состоялись грандиозный парад и пир, причем, со-гласно церемонии, виновник торжества все время находился рядом с королем, по правую руку от него.

После пира, прощаясь с солдатом, король спросил его:

— Скажи честно, удалец, столь роскошный орден тебе, наверное, и не снился?

— Отчего же, ваше величество? — спокойно ответил тот. — Точно такой же орден у меня в ранце лежит, вместе с остальным золотом.

Изрядно удивившись, король велел принести ранец солдата. От-крыв его, он и в самом деле обнаружил точно такой же орден.

— Это же орден, которым я наградил своего дядю! — гневно вос-кликнул король. — Известно ли тебе, солдатик, что мой дядя исчез в лесу при оч-чень странных обстоятельствах? Уж не ты ли убил моего дядюшку, чтобы завладеть этой драгоценностью?

Тут он снова порылся в ранце и нашел там фамильный перстень своего дядюшки, а потом и еще один.

— Теперь все ясно! — заключил король.

Как ни оправдывался солдат, как ни отпирался — все тщетно! Его тотчас заковали в цепи и отвели в тюрьму.

Утром сам король пришел допросить узника. Однако, услышав от солдата, что тот выиграл орден и другие драгоценности в карты, причем у чертей, король решил проверить, так ли оно на самом деле. Он тут же сел в карету, усадил рядом солдата и отправился к реке.

Вот и берег реки. Солдат позвал чертей, и вскоре из-под воды вылез однорогий черт, тот самый, которому он шарманку подарил.

— Отвечай, — обратился к черту король, — правда ли то, что сол-датик Орден Лазурного Бантика от тебя получил?

— Правда, — отвечает черт.

— Так это вы, злодеи, дядю моего погубили и орден его присвои-ли? — выпалил король.

— Ничего подобного, — отвечает черт. — Дядя ваш жив и здоров. Он в долговой яме сидит.

— В какой такой долговой яме?

— В нашей долговой яме, — спокойно отвечает черт. — Дело в том, ваше величество, что он нам и денежки проиграл, и фамильные перстни, и ордена, и еще задолжал изрядную сумму.

Тут король на минуту-другую дара речи лишился, а потом как рявкнет:

— Врешь ты все! Неужели мой дядюшка такой уж отпетый кар-тежник, что в долговую яму попал, да еще к водяным чертям? Прика-жу вот речку осушить да племя ваше поганое извести, чтобы впредь королю не дерзили!

Видит черт, что дело плохо. И решил он понапрасну с королем не препираться, и велел дядюшку его безо всякого выкупа отпустить. И вот вывели из воды старого картежника, и расплакался он на радо-стях, и принялся солдата благодарить.

— Если бы не ты, — говорит, — сидеть бы мне под водой до самой смерти, до конца моих дней сырой рыбой и лягушками питаться.

Что было делать королю, как не наградить солдата еще одним Орденом Лазурного Бантика? По этому случаю была устроена новая церемония, состоялся еще один парад и еще один пир.

И во время пира король — только подумайте! — предложил сол-дату должность тайного советника. Приближенные короля просто не верили своим ушам. «Должность тайного советника — какому-то сол-дату? — с возмущением думали они. — Да он же этикета не знает!»

Но больше всех были огорчены фон Брюккен-Штуккен и лорд Бульк. Первый из них тихо плакал, а второй весь как-то надулся, по-багровел лицом, выпучил глаза и засопел, как бык перед тореадором.

И тем не менее солдат стал тайным советником. И сама прин-цесса пожелала обучить его придворному этикету. И так уж получи-лось, что во время одного из уроков ей сделалось дурно. Трудно ска-зать, в чем была причина, но она совершенно натурально лишилась чувств. А что было делать тайному советнику, как не прибегнуть к старому, доброму лекарству? Три крепких поцелуя — и принцессе сра-зу же стало лучше.

Узнав о случившемся, король не на шутку забеспокоился о здо-ровье своей доченьки. Он немедленно позвал ее и, поговорив с ней, твердо решил, что наилучшим выходом из создавшегося положения является — что бы вы думали? — ну, конечно же, ее брак с молодым, симпатичным тайным советником.

Но у недавнего солдата уже была невеста, которая дожидалась его возвращения с войны. Когда он честно сказал об этом королю, тот за словом в карман не полез:

— Я найду твоей невесте нового жениха, генерала или министра! Чем плохо?

— Но как же я могу жениться на принцессе, не будучи дворяни-ном? — спросил солдат.

— Я пожалую тебе титул герцога, — возразил король.

— Но ведь я всего лишь солдат...

— С сегодняшнего дня ты маршал! Годится?

И понял солдат, что никакие отговорки ему не помогут. На сле-дующий день он уже примерял новенький маршальский мундир, ко-торый в сочетании с двумя Орденами Лазурного Бантика составлял весьма эффектное зрелище. Еще через день он должен был получить титул герцога, и вскоре непременно стал бы зятем короля, если бы в ход событий не вмешался уже известный нам мельник.

А дело было так. Став маршалом, солдат на пару дней отпро-сился у короля, чтобы съездить на речку, с мельником в карты сра-зиться. Взял с собой попугая, ранец с золотом, приехал к мельнику, о судьбе своей рассказал, а тот его выслушал и так рассудил:

— Если ждет тебя невеста, и если она по-прежнему мила твоему сердцу, то неужели мы выход из положения не найдем? Ты, солдатик, переоденься в простую одежду, забирай золото и попугая да иди себе домой, в родные края. Но маршальский мундир оставь мне, а я все ос-тальное устрою.

Переоделся солдат, ранец с золотом за спину, попугая на плечо, с мельником попрощался и домой отправился. А тот маршальскую форму взял и положил ее под ракиту у самой воды.

Но вот три дня прошло. Солдат домой шагает, а король его во дворце дожидается. Ждал-ждал да рассердился, тут же в карету сел и на мельницу поехал. Приехал и спрашивает мельника:

— Скажи-ка мне, мельник, навещал ли тебя мой маршал, кавалер двух Орденов Лазурного Бантика?

— Навещал, ваше величество.

— А где же он тогда?

— Да вот пошел вечерком к реке искупаться, но так и не вернул-ся.

Поразмыслил король и решил на всякий случай вдоль берега пройтись. И, конечно же, на маршальскую форму наткнулся. Тут он решил для верности чертей расспросить, позвал их и говорит:

— Скажите мне, черти, правда ли то, что молодой маршал в ва-шей реке купался?

А черти и не знают, что ответить. Но тут главный черт решил-таки наврать королю — не иначе как из вредности — и отвечает:

— Истинная правда, ваше величество! Приходил сюда молодой маршал и в реке купался. Да только утонул маршал, сейчас он в омуте под корягой лежит.

— В таком случае принесите его сюда! — требует король. — Же-лаю видеть утопленника.

— Пожалуйста, ваше величество, — отвечает черт, — извольте по-лучить все, что от него осталось.

Тут он вытащил какой-то скелет, с незапамятных дней лежав-ший в реке, и к ногам короля положил.

При виде скелета король только охнул тихонечко, глаза ладош-кой прикрыл, в карету прыг и прочь умчался.

А солдат добрался до родных мест, купил большой, прекрасный дом, женился на своей возлюбленной и наконец-то зажил в мире и счастье.

Что касается мельника, то он живет по-прежнему. Только вот в карты с чертями не играет, потому что перестали черти к нему наве-дываться — целыми днями под берегом сидят, целыми днями шарман-ку слушают. Вот так-то.

ЭМИЛЬ И ЭРИК

МАЛЕНЬКИЕ ПОГОРЕЛЬЦЫ

Есть у меня давнишний приятель, старый библиотекарь. Он страшно любит рассказывать всякие занятные истории. Вот послу-шайте одну из них — может быть, и вам она покажется интересной.

Так вот, много-много лет назад в столице одного королевства жил часовщик по фамилии Торвил. Он был совершенно одинок и в свои преклонные годы находил единственное утешение в работе. Не было таких часов, которые он не смог бы починить, и жители города знали, что, если принести господину Торвилу любые, даже самые ста-рые-престарые часы, то он обязательно найдет неисправность и уст-ранит ее.

Часовщик жил в небольшом собственном доме, а соседнее здание занимал богатый ювелир. Этот ювелир всего несколько лет назад обосновался в городе, вел уединенный образ жизни и не держал даже прислугу. Изготовленные им кольца, браслеты, подвески и другие ук-рашения не отличались особым изяществом, но зато какие в них были камни! Клиенты не раз спрашивали, откуда он берет такие роскош-ные, чистейшие алмазы и изумруды, многие из которых имели весьма своеобразные оттенки и отличались каким-то особым, неповторимым блеском.

— О-о! Господин ювелир, и откуда у вас эти прелестные алмазы? Вот уж, действительно, чистой воды! — спрашивает какая-нибудь куп-чиха, получая готовое колье.

— Ах, скажу только вам по секрету, — доверительно шепчет он. — В молодые годы я пользовался успехом у девушек — это их слезы...

— Какие удивительные алмазы, да такие крупные, — изумленно говорит сам герцог или граф, получая комплект украшений для своей супруги. — Из каких мест это чудо, если не секрет?

— Никакого секрета, ваше высочество, — не моргнув глазом, отве-чает ювелир, — прямо с неба. Как-то ясной, лунной ночью, когда весь небосвод был усыпан звездами, моя лошадь в пути потеряла подкову. Мы еле добрались до ближайшей кузницы. Кузнец тут же принялся выковывать новую подкову, да с такой силой работал молотом, что небо дрожало, и звезды одна за другой сыпались прямо к моим ногам. Честно скажу, я не смог удержаться от искушения и собрал три-четыре дюжины, да простит меня Господь за этот грех.

Надо сказать, что каждый раз, отвечая на подобные вопросы, ювелир отделывался какой-нибудь шуткой, ни одного из своих клиен-тов он так и не удостоил серьезного ответа. И вообще, в этом человеке было много странного. Но однажды, совершенно неожиданно, он по-гиб в огне пожара, и тоже при странных обстоятельствах. Это случи-лось в рождественскую ночь. Пожарные были бессильны что-либо сделать. Заливая водой дымящиеся головешки, они сетовали между собой, что никогда не видели ничего подобного — пламя сразу же ох-ватило все здание от основания до самой крыши. А у соседей, свиде-телей этого несчастья, сложилось впечатление, будто бы мгновенно вспыхнуло все без исключения, в том числе и кирпичная кладка, и даже каменные ступени крыльца.

Сразу после пожара Торвил нашел у двери своего дома кошку и двух пропахших дымом котят — они чудом спаслись от огня.

— Эх, горемыки, — обратился он к маленьким погорельцам, — ведь так и замерзнете на улице. Заходите, так уж и быть, живите теперь у меня, в прихожей.

Кошка, кажется, все поняла и, лишь только он приоткрыл дверь, тут же перенесла своих детенышей в дом и устроилась с ними в уго-лочке, по соседству с веником и шваброй. А часовщик тем временем согрел немного молока, налил его в блюдце, туда же положил кусочек пшеничного хлеба и отнес это «рождественское угощение» в прихо-жую.

Утром он взял небольшой деревянный ящик и сделал из него до-мик, чтобы кошке и котятам было теплее. Отныне у часовщика появи-лись новые хлопоты — нужно было и накормить постояльцев, и погу-лять с ними, а с котятами и поиграть.

Котята, внешне одинаковые, различались своим нравом. Один из них был очень ласков, любил пошалить, а другой отличался незави-симым характером, неторопливостью и степенностью. Торвил решил дать им имена. Первого он назвал Эриком, а второго — Эмилем.

ЗАГАДОЧНЫЕ ДРАГОЦЕННОСТИ

Однажды утром, как обычно, часовщик принес кошке и котятам завтрак, тарелочку молочной каши. Они тут же выбрались из своего домика и принялись за еду. Он тем временем надевал башмаки, как вдруг заметил на полу, рядом с собой, какой-то яркий, прозрачный камень размером примерно с перепелиное яйцо. «Вот так камень. Как он сюда попал? — удивился Торвил. — Надо бы спросить у ювелиров, что это такое». Когда же он пришел к владельцу ближайшего ювелир-ного магазина и показал свою находку, тот чуть было в обморок не упал — такого крупного и чистого алмаза он не видел ни разу в жизни.

— Откуда у вас это богатство? — поразился хозяин магазина. — Ведь этот алмаз сам по себе представляет огромное состояние. А если его еще и обработать? Такому бриллианту просто не было бы цены.

— Да в том-то и дело, что я нашел его в прихожей.

— То есть как в прихожей? Вы ничего не путаете, уважаемый гос-подин Торвил?

— А что мне путать? Вот сегодня и нашел, рядом с башмаками, теми самыми, что сейчас на мне.

Владелец магазина, перегнувшись через прилавок, недоуменно оглядел башмаки часовщика, но его сомнения от этого ничуть не рас-сеялись.

На том они и расстались. Но на следующее утро, спускаясь в прихожую с тарелочкой каши, Торвил сразу же заметил еще один ал-маз. Кошки, как ни в чем не бывало, мурлыкали и с аккуратностью, свойственной этим чистоплотным животным, принялись за свежень-кую, сладенькую молочную кашку, а часовщик поднял с пола голубо-ватый, лучистый камень и, удивленно пожав плечами, пытался сооб-разить, откуда он мог взяться.

Прошел еще один день, и утром, на том же самом месте, рядом со своими башмаками, Торвил нашел изумруд. Выйдя из дома и внима-тельно рассмотрев его в лучах солнца, он не нашел ни единой тре-щинки, никаких вкраплений — чистота была просто поразительной.

Почти каждое утро на одном и том же месте он находил все но-вые и новые камни, и через несколько месяцев стал обладателем про-сто фантастического богатства. Это стало известно жандармам; они несколько раз приходили к нему домой, подолгу расспрашивали о найденных драгоценностях, осматривали прихожую, но так и не смог-ли ничего толком понять. Тогда они решили установить наблюдение за домом.

Каждую ночь жандармские сыщики видели, как из маленького окошечка, что рядом с входной дверью, выскакивала кошка, а через два-три часа обязательно возвращалась обратно. Однажды при лунном свете они заметили, как в зубах возвращавшейся кошки что-то ярко блеснуло. «Уж не драгоценный ли камень?» — подумали жандармы и стали гоняться за ней. Однако поймать ее так и не удалось, но кошка, понимая, что домой ей все равно не попасть, бросилась бежать в сто-рону окраины города. Сыщики добросовестно гнались за ней по ноч-ным улицам, дворам и переулкам, изрядно выбились из сил, а в конце концов один из них выхватил из-за пояса пистолет и с первого же вы-стрела убил ее. Гремя сапогами, жандармы подбежали к кошке и тут же, рядом с ней, нашли алмаз нежно-розового оттенка. Новые допро-сы часовщика ничего не дали, а тайна его драгоценностей так и оста-лась тайной.

Котята остались сиротами; Торвил от души жалел малышей и по-прежнему заботился о них.

СЫНОВЬЯ ГОСПОДИНА ТОРВИЛА

Однажды утром к дому часовщика пришел высохший, немощный старик. Видимо, он был тяжело болен — все задыхался и без конца за-катывал глаза. Оперевшись на косяк двери, он слабо постучал в нее. Когда Торвил открыл дверь, старик тихо-тихо, из последних сил обра-тился к нему:

— Здесь ли живет мудрейший под луной и искуснейший власти-тель часовых механизмов господин Торвил? Да будет благословенно его имя в веках...

— Да, это я, — удивленно ответил часовщик, не привыкший к по-добному обращению в свой адрес. — Что вам угодно?

— Здравствуй, глубокоуважаемый мастер, — еле слышно прошеп-тал старик. — Я молю тебя о помощи.

— Вы, видно, тяжело больны, поэтому побудьте пока у меня, а я позову лекаря. Проходите в дом, я помогу.

— Нет, нет! Лекарь мне не поможет. Нужно срочно починить ча-сы. Я заплачу столько, сколько ты пожелаешь.

Старик повел Торвила в гостиницу. В номере, где он остановился, лежал ящик, а в ящике большие напольные часы, да такие необычные. Действительно, на них было несколько циферблатов с непонятными значками и надписями, выполненными древней арабской вязью, а от-литый из золота корпус имел вид города с множеством мечетей и дворцов — это была очень тонкая работа. Кроме того, каждое окошеч-ко в каждом из зданий могло открываться, при этом из него высовы-валась или человеческая фигурка, или какая-нибудь крохотная золотая зверюшка.

Мастер тут же принялся за работу, а старик прилег на постель — видно, ему и в самом деле было плохо.

— Может быть, все же позвать лекаря? — спросил часовщик.

— Нет! — упорствовал старик. — Нужно чинить часы.

Несмотря на свой многолетний опыт, Торвил с трудом разобрался в сложном механизме, а владелец часов все торопил и торопил:

— О несравненный мастер, о мудрейший из мудрейших, о великий благодетель и спаситель! Умоляю тебя, почини часы, иначе я умру.

Голос его звучал все тише и тише, вот он уже закрыл глаза, за-молчал и лишь изредка вяло и беззвучно шевелил губами.

Но, наконец, неисправность была найдена — чуть-чуть сместился один из драгоценных камней, служивших опорой осям шестеренок. Торвил легко устранил дефект, часы вновь пошли, а их владелец бук-вально на глазах начал приходить в себя. Он несколько раз глубоко вздохнул, медленно встал с постели и открыл глаза. Тут же он стал наливаться силой, лицо его помолодело, на щеках заиграл румянец, а седые волосы почернели и завились кудрями.

С лучезарной улыбкой он подошел к мастеру, громоподобно рас-хохотался и обнял его за плечи, да с такой силой, что у того чуть было сердце не остановилось.

— О великий исцелитель, я обязан отблагодарить тебя! Скажи, сколько я должен за твои труды. Не стесняйся, назови любую сумму.

— Да мне, вроде бы, денег и так хватает, — ответил часовщик — он догадался, что его необычный клиент — колдун, и побоялся брать с не-го деньги.

— То есть как хватает?

— Да мне много не надо — я же один живу...

— Совсем один?

— Да, один. Вот только двое котят у меня. Одного зовут Эмиль, а другого — Эрик.

— Эмиль и Эрик, — задумчиво произнес владелец часов. — Пре-красные имена... Но все же, как мне отблагодарить тебя? — снова спросил он и вдруг вытаращил глаза — видно, в голову ему пришла ка-кая-то идея. — А хотелось бы тебе иметь детей?

— Да что там! Поздно мне жениться, — ответил часовщик. — Так и умру один.

— Нет! Будут у тебя детки, будут! Знай, что Гаррат не обманет те-бя! — Садись-ка в это кресло, закрой глаза и думай о своих прекрас-ных, крохотных, пушистых котятах. А потом увидишь, что получится.

Пока Торвил сидел в кресле, колдун открыл на корпусе часов ма-ленькое окошечко, из которого тут же высунулась крохотная кошачья голова. После того, как маятник совершил семь колебаний, окошечко само захлопнулось.

— Все, мой благословенный друг! Иди, тебя ждут сыновья! — вос-кликнул Гаррат и вновь расхохотался, да так громко, что прохожие на улице остановились и с удивлением, а кто и с испугом смотрели на окна гостиницы.

Торвил попрощался со своим необычным клиентом и хотел было отправиться домой, но тот остановил его и доверительным, вкрадчи-вым тоном предложил:

— А деньги-то возьми — теперь они тебе пригодятся.

Тут он протянул вперед правую руку и, издав резкий, гортанный звук, сжал кулак — и вот он держал туго завязанный мешок, полный золотых монет. Затем протянул левую руку и точно так же, из ничего, сотворил второй мешок золота.

— Бери! Они твои. И помни щедрость Гаррата.

— А как же я донесу их? — спросил часовщик. — Мне это просто не по силам.

— Донесешь без труда, о мой чудеснейший исцелитель, — это не простые мешки. Возьми их в руки и убедишься, что Гаррат говорит правду.

И в самом деле, Торвил легко поднял оба мешка. Выходя из гос-тиницы, он вновь услышал громовой смех своего клиента и подумал: «Вот уж колдун так колдун — столько золота откуда-то взял. К тому же он сказал, что теперь у меня будут дети. Только где я их встречу и как узнаю?»

Он приближался к своему дому. Подойдя к двери, поставил меш-ки у порога, достал из кармана ключи, как вдруг услышал доносив-шиеся из прихожей мальчишечьи голоса:

— Эрик, когда же папа придет? Так есть хочется!

— А ведь и правда, Эмиль, я тоже не наелся. Целое блюдечко ка-ши съел, но совершенно голоден.

— Ну ничего, вот вернется, покормит нас, тогда пойдем на улицу. Там столько деревьев — есть, где полазить.

— А сколько там карнизов да черепичных крыш — вот бы где по-гулять.

«О господи, неужели там дети? — поразился часовщик. — Эмиль и Эрик — это же имена моих котят... Получается, что Гаррат и в самом деле не обманул меня!» От волнения он запутался в ключах, но, нако-нец, открыл дверь и тут же попал в объятия двух мальчишек, крепы-шей лет семи-восьми.

— Папа, папочка, — наперебой затараторили они, — наконец-то ты пришел. Мы есть хотим!

Торвил в полном смятении уронил ключи, позабыл о мешках с золотом — не так-то просто сразу ощутить себя отцом. В горле у него пересохло, голова шла кругом, он окончательно растерялся и никак не мог сообразить, что же ему сейчас делать. «Они голодны! — наконец дошло до него. — Господи милостивый, что же я стою на месте?» Тут он приготовил обед, накормил детей, а после обеда пошел с ними гу-лять. С этого дня его жизнь совершенно изменилась — она приобрела новый cмысл.

Шло время. Дети подросли, настала пора учиться какому-нибудь ремеслу. Эрик любил все яркое, блестящее, и поэтому пошел в обуче-ние к мастеру-витражисту. До чего же интересно было в мастерской! В специальных печах выплавлялось стекло, в него добавляли различ-ные красители, а потом отливали разноцветные вставки для секций витражных рам. Узорчатые рамы мастер заказывал в кузнечном цехе.

А Эмиль в силу своего характера считал работу со стеклом не-серьезной, даже легкомысленной, поэтому пошел учиться в кузнеч-ный цех. «Что такое стекло? — рассуждал он. — Уронил и — дзинь! — нет его. Другое дело — железо или медь. Одним словом, металл есть ме-талл».

Братья прилежно учились, а через несколько лет, овладев своим ремеслом, основали собственную витражную мастерскую. Эмиль вы-ковывал узорчатые рамы, а Эрик работал по стеклу. Братья любили свое дело, для которого требовались и трудолюбие, и мастерство, и фантазия. Действительно, не так-то просто изготовить витраж: внача-ле нужно придумать сюжет, подготовить эскиз, разделить его на сек-ции, подобрать для них цвета, а уже потом исполнить весь замысел в стекле и металле. Эрик был большим выдумщиком. Он никогда не применял плоские стекла, а отливал их или выпуклыми, или вогнуты-ми, или волнистыми, что позволяло создать игру света, которая при-ковывала взгляд всякого зрителя, даже простого прохожего, случайно взглянувшего на окна, украшенные витражами.

Самое трудное, считал Эрик, это подобрать цвета стеклянных секций, ведь их правильное сочетание и позволяет воссоздать свойст-венную для природы гармонию. В этом деле ему помогали имевшиеся в доме драгоценные камни. С разрешения отца он отобрал около три-дцати камней разных цветов и оттенков, часто раскладывал их на сто-ле, задумчиво менял местами, стараясь найти новые, оригинальные комбинации, создающие яркую и выразительную игру света. Эти кам-ни он всегда носил с собой, хранил их в кожаном мешочке, спрятан-ном во внутреннем кармане куртки.

А часовщик, глядя на своих сыновей, от души радовался их каж-дому новому успеху, гордился ими и не раз с благодарностью вспо-минал колдуна Гаррата, одарившего его такими прекрасными детьми.

БЕСЦЕННЫЕ КАМНИ ОТ ЧАСОВ

Однажды утром Торвил был разбужен настойчивым стуком в дверь дома. «Господи, кому я потребовался в такую рань?» — думал он, спускаясь в прихожую. Открыв дверь, он увидел еле живого, совер-шенно изможденного Гаррата.

— Гаррат? — изумленно воскликнул он. — Входи! В любое время дня и ночи ты дорогой гость в моем доме.

Однако колдуну было явно не до визитов — снова сломались его часы. Торвил тут же собрался и отправился с ним в гостиницу. Вни-мательно осмотрев часы, он пришел к выводу, что кто-то подменил несколько драгоценных камней в механизме, причем, судя по всему, это было сделано очень давно. «Для ремонта нужны хорошие, круп-ные алмазы, — подумал часовщик. — Да только где их взять?» Но тут он вспомнил о драгоценностях, когда-то принесенных кошкой, быст-ренько сходил домой и вернулся с парой дюжин отборных камней.

Пока полуживой колдун лежал на постели, Торвил разложил ал-мазы на столе, выбрал наиболее подходящие из них и установил в ме-ханизм. Шестерни начали вращаться, стрелки двинулись, часы пошли. Гаррат, как и в прошлый раз, налился силой, сердечно поблагодарил мастера, а потом поинтересовался, откуда у него такие драгоценности. Тот стал рассказывать историю о кошке и котятах, а Гаррат тем вре-менем взял со стола один из камней и принялся его разглядывать. Но вдруг он издал какой-то страшный, сдавленный вопль, выпучил и без того огромные глазищи и, задыхаясь от гнева, схватил мастера за пле-чи да так стиснул, что бедняга тут же потерял сознание. Когда он оч-нулся и открыл глаза, то увидел склонившегося над ним колдуна. Зло-веще взглянув на Торвила, Гаррат спросил:

— Откуда кошка брала камни?! Отвечай!

— Не знаю! Клянусь всевышним, не знаю! — испуганно отвечал часовщик. — Об этом меня много раз спрашивали жандармы, а теперь и ты. Так что мне сказать, если я и в самом деле не знаю, откуда она приносила драгоценности?

Тут колдун затрясся от злости и снова зашептал:

— Видишь ли, о любезнейший, искуснейший и мудрейший, это мои камни. Лет двадцать назад меня обокрал мой казначей. Я так до-верял ему, а он, негодяй, сбежал, прихватив с собой целый сундук с сокровищами! Но, что самое ужасное, он похитил несколько алмазов из моих священных часов и, как ты сам смог убедиться, подменил их. Я дам тебе хоть тысячу сундуков отборных камней, каких только по-желаешь, о часовщик, но только верни алмазы от часов!

— Я бы рад вернуть, но у меня их нет. И я не знаю, где скрывается твой казначей...

— О горе мне! — с отчаянием в голосе возопил Гаррат. — Моего ка-значея наверняка нет в живых.

— Но почему? — удивился Торвил.

— Дело в том, что, обнаружив пропажу сундука с камнями, я счел казначея обычным вором и наколдовал, чтобы он сгорел в собствен-ном доме, причем в рождественскую ночь. Знай я тогда, что он к тому же подменил бесценные алмазы в часах, я бы объездил весь белый свет, нашел бы его и заставил вернуть украденное. Да теперь поздно! О горе мне! Горе мне!

Колдун замолчал, он закрыл глаза и лишь изредка из стороны в сторону покачивал головой. А часовщик, выслушав его стенания, не-вольно вспомнил о пожаре в доме ювелира. Действительно, это про-изошло в рождественскую ночь, да и кошка принесла своих пропах-ших дымом котят наверняка из сгоревшего дома. Все совпадало. «Точно! Этот ювелир и сбежавший казначей Гаррата — одно и то же лицо», — подумал он и тут же высказал свою догадку колдуну. Тот словно очнулся, выслушал Торвила, потом немного подумал и тихо сказал: «Этой же ночью мы вдвоем перероем все пепелище. Камни должны быть найдены!»

Однако, как они ни старались, поиски ровным счетом ничего не дали. Правда, Гаррат нашел-таки небольшой, довольно мутный алек-сандрит. Внимательно рассмотрев его при свете факела, он со злостью в голосе произнес: «Да, это он! Вылитый казначей! Лживый, нечистый на руку, жалкий человек. Не случайно александрит с такой легкостью меняет свой цвет!» Презрительно усмехнувшись, он швырнул камень на землю. Выслушав этот монолог, Торвил так и не смог понять его смысл, но предпочел не расспрашивать колдуна.

Когда они вернулись в гостиницу, Гаррат задумчиво взглянул на часовщика и сказал:

— Драгоценности где-то спрятаны, причем не так уж далеко отсю-да — ведь кошка приносила их почти каждую ночь. Верно? Там же и алмазы от часов. Их надо найти, но я хочу, чтобы этим занялся ты, а мне пора возвращаться домой, в мой в замок. И еще вот что: я заберу с собой твоих детей.

— Но помилуй, оставь Эмиля и Эрика в покое. Они-то здесь при чем?

— Я хочу быть уверенным в том, что ты старательно ищешь кам-ни, — хитро прищурившись, ответил Гаррат. — А как только они най-дутся, сыновья тотчас вернуться домой.

— Но ты же колдун! Я боюсь за детей.

— И совершенно напрасно. Им будет хорошо в моем замке. Оба — прекрасные мастера своего дела, так пусть же поработают у меня, а я щедро заплачу. Ты, о мудрейший часовщик, поговори с ними об этом. Будет лучше, если дети поедут по доброй воле, а то ведь возьму да обращу их снова в котят; хвать обоих — и в мешок...

— Видно, делать нечего, — после короткого раздумья согласился Торвил и пошел за сыновьями.

А Гаррат тем временем вытянул вперед обе руки, взял из воздуха два мешка золота и поставил их в угол комнаты.

Когда часовщик вернулся с Эмилем и Эриком, колдун выжал из себя радостную, приветливую улыбку и громко обратился к ним:

— О прославленные мастера! Я просто очарован вашими чудес-нейшими, живописнейшими витражами. Право же, им нет равных под луной. С детства люблю все такое яркое, искристое, блестящее, сияющее всеми цветами радуги! Наконец-то я смог приехать сюда и обратиться к вам с добрым предложением. Я прошу вас поехать ко мне в замок и украсить каждое, даже самое маленькое, окошечко вит-ражом. Вот и аванс — два мешка золота. Вам будет хорошо у меня — отец может подтвердить это, ведь мы с ним старые друзья.

Зная о согласии отца, Эмиль и Эрик попрощались с ним и в тот же день, собрав инструменты, уехали с колдуном.

СТАРЫЙ ЗАМОК В ЛЕСУ

Вот и замок, расположенный в глубине дремучего леса. Единст-венным постоянным обитателем этого мрачного сооружения был слу-га Гаррата, пожилой, но крепкий, атлетического телосложения муж-чина по имени Фабиас. Он был одновременно и стражником, и коню-хом, и поваром, и садовником. Гаррат не задерживался здесь, он по-стоянно разъезжал по делам, а Фабиас, как истинный хранитель замка, редко покидал его, да и то, в основном, чтобы добыть дичи к столу, — он был, к тому же, искусным охотником и прекрасно знал здешние места.

Для витражей требовались металл и стекло. Фабиас рассказал юным мастерам о подземной кладовой — в ней хранилось огромное количество всевозможных железных предметов, которые можно было пустить в дело. Что же касается песка для выплавки стекла, то его бы-ло полным-полно в овраге, рядом с замком.

Три недели были потрачены на строительство мастерской, а по-том Эмиль и Эрик отправились в кладовую за железом. Надо сказать, что в замке было множество подземных ходов, коридоров, подвалов, потайных дверок и лестниц. Гаррат заранее предупредил братьев, что-бы они не проявляли излишнего любопытства и не забирались в под-земелья без спроса. По его словам, он и сам толком не знал, что там находится, — замок был построен давным-давно и даже неизвестно, кем.

Так вот, Эмиль и Эрик вошли в одну из угловых башен замка, от-крыли низенькую дверку — Гаррат дал им ключ — и при свечах стали спускаться вниз по каменной лестнице. Потом они шли по коридору мимо множества дверей, окошечек, за которыми ничего не было вид-но, и, наконец, оказались перед массивными решетчатыми воротами, над которыми, прямо под сводчатым потолком коридора, был прикре-плен потемневший от времени рыцарский шлем.

Братья с трудом отворили тяжеленные ворота и вошли в кладо-вую. Она представляла собой довольно большой зал, сплошь завален-ный доспехами и всевозможным холодным оружием. Чего там только не было! Вперемежку с кинжалами и боевыми топорами лежали ог-ромные двуручные мечи, а груды шлемов, щитов и панцирей выси-лись до самого потолка. «Вот бы все это богатство в музей, — пора-зился Эрик. — И откуда оно здесь?» Целый день братья выносили из подземелья и складывали возле мастерской оружие и доспехи — пред-стояла большая работа, требовалось много металла.

Наконец они приступили к своему любимому делу. Уже через три недели Гаррат принял у них первую работу, большой витраж, на котором был изображен берег моря и рыцарь, сражающийся с драко-ном. Колдун похвалил мастеров, щедро наградил их деньгами и ска-зал, что витражи придадут замку совершенно новый, нарядный, праздничный облик.

Шло время. Вот уже целых два года братья трудились над зака-зом Гаррата и заработали изрядную сумму денег. Однажды они уста-навливали витраж в оконном проеме крепостной башни, как вдруг, совершенно неожиданно, услышали детский плач. Но откуда он мог доноситься? Ведь в замке, кроме их самих, Гаррата и Фабиаса, никого не было. Башня соседствовала с густым, непроходимым лесом, вплот-ную подступавшим к крепостной стене. «Может быть, ребенок где-то рядом, в чащобе?» — рассудили Эмиль и Эрик и по веревке спустились вниз. Там, у основания заросшей мхами и лишайниками башни, их ожидала страшная находка, низенькое зарешеченное окошечко — от-туда и доносился голос заточенного в подземелье ребенка. Это была девочка лет пяти, но там же, в подвале, были ее мама и трехлетняя се-стренка. Приникнув к решетке, несчастная женщина рассказала брать-ям, что колдун, хозяин этого замка, вот уже больше года держит и ее, и детей в неволе, все допытывается, где спрятаны драгоценности, буд-то бы похищенные ее кузеном.

Она совершенно поседела — горе состарило ее. Каково было ви-деть, как без солнечного света чахнут ее дети? Много раз просила она колдуна, чтобы он сжалился над детьми, отпустил хотя бы их, но все тщетно.

— Пусть я умру здесь, — говорила она, — но пощади моих малых дочерей. За чьи грехи они медленно гибнут в подземелье?

— Как за чьи? За грехи твоего кузена, — отвечал колдун. — Он слу-жил у меня казначеем, я доверял ему, а он меня обокрал, похитил бес-ценные алмазы от часов. Вот вспомнишь, где они спрятаны — тут же отпущу вас на все четыре стороны.

Конечно, Гаррат понимал, что она вряд ли знает что-либо о по-хищенных камнях, но все равно держал в заточении и ее, и детей — жестокость его была безмерна.

Однажды братья решили сделать девочкам куклу. Эрик отлил из цветного стекла голову, туловище, руки и ноги игрушки, а Эмиль вы-ковал для каждой стеклянной детальки ажурную стальную оправу и соединил их между собой. Получился человечек, сиявший и блестев-ший всеми цветами радуги.

Когда маленькие узники получили этот подарок — Эмиль осто-рожно просунул его через решетку, — их лица впервые за долгое вре-мя заточения озарились доброй детской улыбкой, бесхитростной и неповторимой — словно два маленьких солнышка навестили мрачное подземелье. Взяв куклу в руки и медленно поворачивая ее из стороны в сторону, сестренки любовались яркой, переливчатой сменой цветов и оттенков, чудной игрой множества радуг, гулявших в стеклянном человечке.

— Как вы его назовете? — спросил Эрик.

— Солнечным зайчиком, — ответила старшая девочка. — Это наш сыночек.

— И мой тоже? — спросила младшая.

— Да, и твой. Это наш сыночек.

Каждой из них хотелось взять куклу в руки, обнять и приласкать, побаюкать и уложить в постельку. Девочки тут же соорудили кроват-ку из соломы и вскоре уложили «сыночка» спать, при этом младшая укрыла его одеяльцем — для этого сгодилась детская косыночка, — а старшая тихонько напевала ему незатейливые колыбельные песенки. Отныне стеклянный человечек был окружен любовью и заботой.

КОРОТКИЙ, НО ПОУЧИТЕЛЬНЫЙ УРОК

Однако Гаррату стало известно о стеклянном человечке, и он в тот же день решил погубить мастеров, осмелившихся хозяйничать в его замке, но потом все-таки передумал. «Я уже погубил казначея, — размышлял он, — а что проку? У кого теперь спросить, где спрятаны алмазы от часов? Вот убью этих мальчишек — тоже пользы не будет. Пока они нужны живыми. В конце концов, мне не жалко, чтобы у девчонок в подземелье была кукла. Какой от этого вред?» Но, чтобы поправить свое настроение, он решил преподать мастерам небольшой урок. Колдун подошел к мастерской, где в это время трудились бра-тья, позвал их и, указав на лежавшую рядом груду оружия, сказал:

— Выберите мне, многоуважаемые мастера, хороший, острый меч.

— Здесь много таких, — ответил Эмиль. — Вот, например, прекрас-ный двуручный, острый словно бритва. Его удар не выдержат никакие латы.

Тогда Гаррат положил руку на наковальню и, глядя Эмилю в гла-за, спокойно предложил:

— Вот моя рука. Сможешь ли ты отрубить ее? Попробуй...

— Но зачем?!

— Руби и увидишь, что будет.

Эмиль осторожно провел острием меча по руке Гаррата, но она осталась совершенно невредимой.

— Руби! Я приказываю!!!

Эмиль размахнулся и рубанул по руке колдуна, но на ней не ос-талось ни малейшей ранки, ни даже следа от удара. Гаррат лишь рас-хохотался и насмешливо воскликнул:

— Неужели ты так слаб, о кузнец, что не в силах сделать такого простого дела? Если хочешь, попробуй еще раз.

Эмиль собрал все силы и рубанул еще раз, да так, что меч разле-телся на части, а наковальня развалилась пополам. Перед ним стоял совершенно невредимый, по-прежнему хохочущий Гаррат.

— Ну что же, ты молод и полон сил, дорогой Эмиль, — примири-тельно сказал он. — А теперь дай-ка и мне меч, все равно какой.

Эмиль выбрал примерно такой же двуручный меч и подал колду-ну. Гаррат молча взял меч, неторопливо огляделся вокруг и остановил взгляд на многометровом гранитном валуне, лежавшем рядом с кре-постной стеной. «Вроде бы крепкий орешек», — с хитрой улыбкой за-метил он, подошел к валуну и почти без замаха рассек его на две час-ти, а потом еще и еще раз.

Это зрелище ошеломило братьев, они не верили своим глазам — клинок врезался в гранит, словно нож в масло.

Гаррат молча вернул меч Эмилю и, задумчиво взглянув на брать-ев, сказал:

— Ну что же, дети, трудитесь дальше. Не буду больше отвлекать вас от работы. Но помните этот урок... И еще вот что: вам нужно нау-читься владеть оружием — это пригодится в жизни. Да, пригодится в жизни. Завтра я уезжаю по делам, но, как только вернусь, найду время заняться вами.

ВЕРНЫЙ СЛУГА ФАБИАС

Однажды, когда Гаррат был в отъезде, в мастерскую пришел его слуга и попросил братьев отремонтировать арбалет, свое любимое охотничье оружие. Эмиль тут же принялся за дело. Они разговори-лись.

— А вы, хоть и молоды, но мастера настоящие, — заметил Фабиас, — приятно посмотреть, как работаете. А ваши витражи — просто чудо, особенно в солнечную погоду.

— Делаем, как умеем, — степенно ответил Эмиль.

— Хозяину они тоже нравятся, — продолжал Фабиас. — Так что будьте уверены, он достойно вознаградит вас за труды.

— Мы уже получили задаток, — вступил в разговор Эрик, — целых два мешка золота, да еще сверх того изрядную сумму.

— Вот видите, щедрость его воистину безгранична.

— А сколько он платит вам, если не секрет, уважаемый Фабиас? — поинтересовался Эрик.

— Мой труд не требует оплаты.

— То есть как? Почему?

— Я никогда не посмел бы взять деньги с моего господина. Я слишком многим обязан ему.

— Интересно, может быть, он избавил вас от неизлечимого недуга или спас от неминуемой гибели? — недоверчиво спросил Эрик. — Вы уж извините меня, если этот вопрос показался вам дерзким.

— Дело в том, юноша, что ты почти угадал, — задумчиво ответил Фабиас. — У меня есть сын. Единственный сын, он лет на тридцать старше тебя. Господь дал его мне, но тут же разлучил с любимой же-ной — она умерла при родах. Ребенок стал единственной отрадой моей жизни, я боготворил его, но однажды словно дьявол вселился в маль-чишку: он стал во всем перечить мне, смеялся над стариками, унижал слабых и — о стыд! — радовался чужому горю. Я не находил себе мес-та, жизнь превратилась в ад. На моих глазах из моего собственного сына рос отъявленный негодяй, но я ничего не мог поделать! Но, сла-ва богу, однажды ко мне на ночлег попросился путник. Это был Гар-рат; и сын сразу же проникся к нему каким-то особым уважением, это чувствовалось во всем. А утром, поблагодарив меня за ночлег, Гаррат сказал, что может взять мальчика в обучение, — глядишь, через не-сколько лет из него выйдет торговец, самый настоящий купец. И что вы думаете? Так оно и получилось! Теперь мой сын богач, уважаемый человек. Гаррат образумил его, вывел в люди, а мне вернул покой и радость жизни. Так могу ли я брать с него деньги?

Братья с интересом выслушали рассказ Фабиаса. Как им показа-лось, во всей этой истории была какая-то тайна.

Но тут Эмиль закончил ремонт арбалета и, возвращая его закон-ному владельцу, дружелюбно спросил:

— Так когда вы опробуете арбалет в деле, уважаемый Фабиас? Ко-гда мы полакомимся окороком кабана или оленя?

— Сегодня — едва ли, а вот завтра — это уж точно.

На том они и расстались, а следующим вечером вновь собрались, но уже за дружеским столом — слуга Гаррата сдержал свое слово. Он, не торопясь, рассказывал об охоте, о повадках здешней дичи, об осо-бенностях стрельбы из лука и арбалета, а братья, наработавшись за день в мастерской, с изрядным аппетитом воздавали должное егер-скому искусству рассказчика. Запеченный кабаний окорок с соусом из чеснока и барбариса пришелся им явно по вкусу.

За разговором, как бы невзначай, Эрик заметил:

— Да, это уж точно, леса здесь дремучие и дичи в них хватает. Но представьте себе, уважаемый Фабиас, как-то раз, работая на крепост-ной стене, мы услышали плач ребенка. По-моему, плакала девочка. Как вы думаете, может быть, в чащобе, что соседствует с замком, по-мимо кабанов, оленей и зайцев обитают и малые дети?

За столом на какое-то время установилась тишина.

— Об этом лучше спросить самого Гаррата, — нехотя ответил Фа-биас. — Он здесь хозяин.

— Жаль, конечно, что он сейчас в отъезде, — продолжал допыты-ваться Эрик, — но я не думаю, Фабиас, чтобы ему понравились подоб-ные расспросы.

— Не знаю, может быть, мне не следует рассказывать это, — нере-шительно произнес Фабиас. — Ну да ладно... В замке есть камера, в которую мой хозяин заключил самого дьявола, воплотившегося в об-лик женщины и двоих детей.

— А вы уверены в том, что это и в самом деле дьявол? — спросил Эмиль.

— Конечно, уверен! Ведь сам Гаррат сказал мне об этом!

— А вы хотя бы видели этого дьявола?

— Нет! И видеть не хочу! Дьявол многолик, о юноши, и способен разжалобить любое сердце, поэтому держитесь подальше от него — вот мой совет.

Фабиас встал из-за стола, попрощался с мастерами, пожелал им доброго сна и отправился на вечерний обход замка. И Эмиль, и Эрик видели, что переубеждать его бесполезно, — слуга был настолько пре-дан Гаррату, что находился в его полной власти.

ЛЕТОПИСЬ ЗЛОДЕЯНИЙ КОЛДУНА

На следующее утро братья взяли масляный фонарь и в очередной раз отправились в кладовую за железом. Когда они шли по подземно-му коридору мимо многочисленных дверей, Эрик не смог сдержать любопытство, приоткрыл одну из них и посветил фонарем в темноту — там была совершенно пустая комната, но в ее глубине виднелась ни-ша, а в ней другая, очень маленькая дверка.

— Интересно, куда она ведет? — прошептал Эрик. — Вот бы по-смотреть...

— Слушай, братец, пойдем-ка лучше за железом, — недовольно от-ветил Эмиль. — Как бы нам не заплутаться в этих комнатках и дверках.

— Ну подожди немного, вот посмотрю — и все.

— Ладно, но тогда пошли вместе — фонарь-то у нас один.

Пройдя через комнату по старому, скрипучему, изрядно про-гнившему полу, братья осторожно открыли дверку. Там начиналась какая-то лестница; на ее ступенях лежали две мертвые летучие мыши и несколько золотых монет.

— Ого, золото! Интересно, что же дальше будет? — прошептал Эрик и, не спрашивая брата, медленно пошел вниз по лестнице.

Эмилю лишь оставалось следовать за ним — как ни пытался он от-говорить любопытного братца, все напрасно. Чем ниже они спуска-лись, тем чаще встречались рассыпанные по ступеням монеты. В кон-це концов братья оказались у входа в большую комнату. В ней, гро-моздясь друг на друге до самого потолка, лежали какие-то огромные ящики и сундуки, каждый высотой с человеческий рост.

— Как ты думаешь, что в них? — тихонько спросил брата Эрик.

— Это не наше дело, — рассудительно ответил Эмиль. — Мы не у се-бя дома.

— Слушай, подержи фонарь, а я все же посмотрю, что там.

Удержать Эрика было невозможно. Он поставил фонарь на пол и стал карабкаться вверх по сундукам. Добравшись до самого верхнего из них, он попытался открыть крышку, но она была слишком тяжела. Тогда Эрик изо всех сил толкнул ее, но она при этом лишь чуть-чуть подпрыгнула, а вот сундук сдвинулся с места и начал соскальзывать вниз.

— Осторожно, Эрик! — крикнул Эмиль, но было уже поздно.

Со страшным грохотом, кувыркаясь, сундук свалился и проломил гнилой бревенчатый пол. В образовавшуюся бездну рухнуло еще око-ло дюжины ящиков, и — о ужас! — вслед за ними и Эрик.

— Эрик! Эрик, где ты? — кричал Эмиль. — Ты хоть слышишь меня?

— Да слышу, слышу, ап-п-чхи! — раздался снизу голос брата. — Помоги мне выбраться.

Эмиль посветил фонарем в глубину пролома, но ничего толком не разглядел — искрившаяся в лучах света пыль сплошной пеленой за-стилала все и вся. Когда пыль немного улеглась, он увидел рядом, почти под ногами, выступавшие из темноты углы провалившихся ящиков. Некоторые из них не выдержали удара; из образовавшихся трещин ручейками сыпались золотые монеты.

Взяв в руку фонарь, Эмиль осторожно полез вниз, на выручку своего любопытного братца, и вновь услышал его голос.

— Ух ты, вот это да! — восторженно повторял Эрик. — Ты только посмотри, куда мы попали!

Действительно, помещение, в котором оказались братья, пред-ставляло собой довольно большой круглый зал, уставленный всевоз-можными антикварными ценностями. В запылившихся шкафах висе-ли какие-то невообразимые, расшитые золотом наряды. Грудой лежа-ли огромные подзорные трубы, а может быть, телескопы. В беспоряд-ке стояли золотые и серебряные вазы, кувшины, канделябры. В бес-численных ларцах, сундучках и шкатулках хранились браслеты, серь-ги, кольца и другие украшения. Здесь же стояли четыре бочки вина и несколько мраморных статуй.

— Вот уж настоящий музей, да и только! — продолжал восхищать-ся Эрик. — Но где же здесь вход?

В зале была единственная дверка, но она вела в крохотную, со-вершенно непримечательную комнатку со сводчатым потолком и го-лыми, лишенными каких-либо украшений, стенами. В центре комнат-ки стоял овальный столик, а на нем подсвечник со свечой и большая книга в позеленевшем медном окладе.

Эмиль поставил фонарь на столик, рядом с книгой. Странная это была книга: ни названия, ни оглавления, ни единого слова, все до еди-ной страницы чистые. Пока он разглядывал эту достопримечатель-ность подземелья, Эрик взял со стола свечу, открыл стеклянное око-шечко фонаря, поднес черный фитилек свечи к горевшему в фонаре огоньку и зажег ее. Комнатка озарилась ярко-зеленым светом, а на от-крытой странице книги тут же появилось изображение, причем дви-жущееся. Братья увидели какой-то роскошный дворец, а рядом с ним, под сенью пальм, маленький бассейн, в котором купается ребенок, мальчик лет пяти. Вдруг в зарослях кустарника, у стены дворца, появ-ляется — кто бы вы думали? — Гаррат! Он закрывает лицо руками, бы-стро уменьшается в размерах и превращается в маленькую змейку. Вот ребенок выходит из воды и, видимо, утомленный купанием, ло-жится на траву, но змейка тут как тут. Она жалит его и быстро уполза-ет! Вот уже видно, как суетятся перепуганные слуги, как лекарь хло-почет над телом ребенка, но все напрасно — он мертв.

Изображение исчезло. Братья молча взглянули друг на друга, им было явно не по себе от увиденного. На следующей странице их взору предстали верблюды, нагруженные шелками, золотом и серебряной посудой. Караван идет по пустыне вдоль отрогов гор. Но друг на вер-шине скалы появляется Гаррат. Раскинув руки, он медленно повора-чивается на месте и превращается в смерч. Погонщики гонят верблю-дов к большой пещере, чтобы укрыться от смерча, но там их ожидает засада; из-за камней выскакивают разбойники. Вот после кровавой схватки бандиты празднуют победу, здесь же Гаррат, он поздравляет их главаря с богатой добычей.

Эрик открыл следующую страницу. Братья увидели, как вдоль скалистого берега моря идет торговое судно. На берегу появляется Гаррат, он превращается в огромную волну, и тут же начинается шторм. Пенистые валы гонят судно на рифы. Вот оно разбито, и мо-ряки, спасая грузы, переносят их на берег. Вечер, моряки сидят у ко-стра, но вдруг появляется все та же банда. После короткого боя раз-бойники с ликованием встречают Гаррата, а он вновь поздравляет гла-варя банды, они обнимают друг друга.

— Может быть, хватит? — хмуро спросил Эмиль. — И так все ясно.

— Хорошо. Посмотрим еще страницу — и все!

Эрик перевернул лист. Появилось изображение высокой скалы. На вершине стоит Гаррат. Он поднимает голову вверх и вдруг пре-вращается в черный шар, который увеличивается в размерах и посте-пенно приобретает облик огромной грозовой тучи. Туча стремительно движется в сторону большого восточного города. Начинается гроза, одна за другой обрушиваются молнии, вот уже весь город в огне, а его жители, спасаясь от пожара, собираются на берегу реки. Но тут появ-ляются разбойники. Вот уже невольничий рынок; главарь банды про-дает захваченных жителей города в рабство. Рядом с ним довольный, улыбающийся Гаррат.

— Эта книга — летопись злодеяний Гаррата, — заключил Эмиль. — Кому мы служим!? Помнишь, как он обещал научить нас владеть оружием? Интересно, какую судьбу готовит нам этот негодяй...

Эрик погасил свечу и снова поставил ее на стол. Братья выбра-лись из подземелья и тут же, пока колдун был в отъезде, решили пока-зать книгу Фабиасу. Они нашли его в одном из двориков замка — по утрам он упражнялся в стрельбе из арбалета.

Увидев мастеров, он добродушно приветствовал их:

— Здравствуйте! Что-то не слышу молота в мастерской. Куда, ду-маю, вы запропастились?

— Да мы опять за железом ходили, — хмуро ответил Эрик. — На-шли кое-что интересное. Очень занятная книга: что ни страница, то о вашем господине и его делах. Не хотите взглянуть?

— Книга о Гаррате? — удивился Фабиас. — Любопытно... Так где же она?

Вместе с братьями он спустился в подземелье. Эрик зажег свечу и открыл первую попавшуюся страницу книги. Перед их глазами пред-стали жуткие сцены злодеяний колдуна. Но вот появилось изображе-ние главаря банды, при этом лицо Фабиаса неузнаваемо изменилось, это была какая-то гримаса ужаса, отчаяния и беспомощности. Он за-крыл глаза ладонями и громко, протяжно застонал.

— Что с вами? — испугался Эрик. — Вам плохо?

Эмиль погасил свечу, а слуга Гаррата жалобно, с мукой в голосе произнес:

— Мой сын — главарь банды. Его руки в крови невинных людей! О горе мне! Чем я прогневал всевышнего?

Тут он затих. Наконец-то до братьев дошло, что в главаре банды он узнал своего единственного сына.

— Может быть, вы ошиблись? — спросил Эрик. — Может быть, это не он?

Фабиас только покачал головой. До конца осознав увиденное, он уже не мог говорить. Лишь выйдя из подвалов, он немного пришел в себя и тихо сказал:

— Вы открыли мне страшную правду. Теперь я знаю, как посту-пить, когда Гаррат вернется в замок.

— Дорогой Фабиас, — обратился к нему Эрик, — не торопитесь дей-ствовать, я очень прошу вас. Гаррат — колдун, он расправится с вами.

— Но он заслуживает смерти! И именно я должен его уничто-жить! Он сделал моего сына разбойником, пособником в своих крова-вых злодеяниях!

— Но Гаррата не одолеть силой...

— А мой арбалет!? Стрела прошьет этого негодяя насквозь.

— Едва ли. Оружие против него бессильно.

— Так что же, спокойно терпеть его?

— Не горячитесь, Фабиас, — это лишь погубит всех нас, и тогда Гаррат, как и прежде, будет творить зло. Мы должны взять его хитро-стью. Будьте благоразумны, постарайтесь вести себя так, как будто ничего не произошло. Хорошо?

— Хорошо! Я обещаю...

ПОСЛЕДНИЙ АЛМАЗ ГАРРАТА

Следующим утром Эмиль и Эрик были заняты заготовкой дров. Взяв топоры, они отправились в лес. И так уж получилось, что в их отсутствие в замок вернулся Гаррат.

Пока Фабиас распрягал коней, хозяин расспрашивал его о масте-рах: где они сейчас, не скучают ли по отцу, как им живется в замке, как идет работа, какие витражи сделаны за последние дни. Выслушав ответы на все свои вопросы, Гаррат немного помолчал, а потом с со-жалением в голосе отметил:

— Все это хорошо, мой добрый и верный слуга, мой отважный Фабиас. Но мне не нравится, что ты почему-то прячешь свои глаза, свои прекрасные, честные глаза. Раньше я такого не замечал...

— Просто мне немного нездоровится, — уклончиво ответил Фаби-ас. — Извините меня, хозяин.

— И седины у тебя прибавилось. Заметно прибавилось. Так что же произошло в мое отсутствие?

— Да все как обычно, хозяин.

— А ведь у меня добрая весть. Твой сын выгодно купил большую партию отменного товара. Он шлет тебе поклон и добрые пожела-ния...

Услышав о сыне, Фабиас невольно закрыл глаза и еще ниже опустил голову, что не ускользнуло от пристального взгляда колдуна.

— Вот оно что? — грозно воскликнул он. — Что тебе известно о сы-не? От кого? Отвечай!

Фабиас понял, что выдал себя. Он не боялся смерти, но душу ре-зануло чувство невыносимой досады — из-за его неосторожности мог-ли погибнуть Эмиль и Эрик. Что было делать? Тут его взгляд непро-извольно остановился на груде оружия, лежавшей неподалеку, возле мастерской.

— Так что же ты молчишь? — переспросил колдун. — Отвечай, даю тебе ровно одну минуту!

Терять было нечего, Фабиас схватил первый попавшийся меч и бросился на Гаррата. Все свои силы и праведный гнев он вложил в мощнейший удар, который должен был бы рассечь колдуна пополам, но тот лишь расхохотался и насмешливо спросил:

— Не утомился ли ты, мой любезный Фабиас? Не пора ли и от-дохнуть?

Тут он повернулся на месте и мгновенно превратился в смерч. Ревущий поток подхватил Фабиаса и стремительно поднял в воздух. Несколько секунд — и он исчез в вышине. Смерч утих так же внезапно, как и начался. Вновь появившись в человеческом облике, Гаррат дер-жал в руке огромный алмаз. Он внимательно, не торопясь, рассмотрел камень и, не найдя в нем ни малейшего изъяна, задумчиво заключил: «Ну что же, он был честен и полон отваги, этот Фабиас».

Вечером, когда Эмиль и Эрик вернулись из леса, Гаррат принялся расспрашивать их о Фабиасе. Больше всего его интересовало, расска-зывал ли Фабиас что-либо о своем сыне, а если рассказывал, то что конкретно. Но и Эмиль, и Эрик — оба твердили, что разговоров с Фа-биасом на эту тему не было, что они будто бы впервые слышат о том, что у него есть сын. Но, когда братья спросили колдуна о Фабиасе, почему его нет в замке, Гаррат лишь недовольно поморщился и нехо-тя ответил, что слуга ушел в лес, чтобы добыть что-нибудь к ужину: несколько зайцев, уток или пару гусей.

Так и не дождавшись Фабиаса, братья отправились спать, хотя в эту ночь ни один из них не смог уснуть. А утром, едва рассвело, они нашли в замковом дворе арбалет Фабиаса, и им стало ясно, что Гаррат обманул их, сказав, будто бы слуга ушел на охоту — он не мог уйти в лес без своего любимого оружия.

И в это самое время до слуха братьев донесся бой часов — тех са-мых золотых напольных часов, что стояли в покоях колдуна, в одной из башен замка.

И тогда, взяв арбалет и стрелы, Эмиль и Эрик взобрались на кре-постную стену и осторожно, вымеряя каждое движение, подкрались к небольшому стрельчатому окошечку, расположенному под самой крышей башни.

Заглянув в окошечко, они увидели Гаррата, стоявшего на коленях перед своими часами. Гаррат молился, и до чего же странные были его молитвы.

— О мои благословенные часы, — тихо повторял он. — О повелите-ли моего сердца! Я заставлю Торвила найти украденные казначеем камни! Об одном молю: ходите без остановки — и Гаррат будет жить вечно...

Но вот, закончив молитву, он встал с колен, низко поклонился часам, потом медленно вышел из своих покоев и спустился в замко-вый двор. А Эмиль зарядил арбалет, просунул его в окошечко, тща-тельно прицелился и спустил курок. И раздался резкий хлопок тетивы, отрывистый свист стрелы и, наконец, гулкий, громкий удар — это стре-ла пробила золотой корпус часов. И тут же снизу, из замкового двора братья услышали отчаянный вопль Гаррата. Схватившись за сердце, с выражением муки на лице он замер посреди двора, но потом, собрав последние силы, еле передвигая ногами, побрел обратно, в свои по-кои.

— Часы... — еле слышно шептал колдун. — Мои часы! Что случи-лось? Отчего мне так больно?

Тем временем Эмиль перезарядил арбалет и выстрелил еще раз — и стрела угодила прямо в циферблат. И посыпались золотые стрелки, и заскрипели перебитые пружины, а снизу, из замкового двора по-слышался новый вопль Гаррата. Он уже не мог идти и, с трудом удерживаясь на ногах, звал юных мастеров:

— Эмиль! Эрик! Где вы? Запрягайте коней, вам нужно съездить к отцу — нужно срочно починить часы...

Но тут Эмиль выстрелил третий раз — и из часов посыпались шес-теренки. А колдун тотчас рухнул на землю, и сердце его останови-лось.

Покончив с Гарратом, братья спустились с крепостной стены и в первую очередь освободили пленниц колдуна: сестренок и их маму, но при этом они не стали искать вход в камеру, а попросту выломали оконные решетки и вытащили пленниц из-под земли. Потом они за-прягли коней в прекрасную карету, на которой раньше разъезжал Гар-рат, и отправились в путь. В первую очередь отвезли домой сестренок и их маму, а потом и сами вернулись в родной город, к отцу.

Это была радостная встреча. Часовщик до поздней ночи засидел-ся с сыновьями за столом, а они все рассказывали и рассказывали о своих приключениях. Утром братья уже трудились в мастерской — жизнь шла своим чередом. Как и прежде, от заказчиков не было отбоя, а изготовленные Эмилем и Эриком витражи украшали лучшие дома города.

Мастерство братьев было оценено по достоинству, со временем они возглавили городской цех витражистов. Оба обзавелись семьями, жили честно и счастливо до конца своих дней.

А колдун канул в небытие. И часы его уже никогда не пойдут — покидая страшный замок, братья разобрали часы по деталям, а по пу-ти домой разбросали их одну за другой в разные стороны.

Вот и вся история. Не знаю уж, насколько она правдива, но, на всякий случай, вот мой совет: если где-нибудь поблизости от дороги вам доведется найти в земле колесико от часов, то заройте его еще глубже.

ЯНТАРНЫЙ КОРАБЛИК

ЗАВЕЩАНИЕ НИЩЕГО

Жил в большом портовом городе вдовый купец. Был у него един-ственный сын, мальчик лет десяти по имени Вилли. Как-то раз купец оставил сына на попечение Барбары, своей кузины, а сам отправился к берегам далекой Америки за табаком, сахаром, кофе. Настало время вернуться купцу, а его все нет и нет. Шли дни, недели, месяцы, но он так и не возвратился домой, и корабль его пропал.

Что было делать? Мальчику по закону принадлежало большое наследство: и склады с товарами, и магазины, и торговые суда, но он был слишком мал, чтобы распорядиться всем этим добром. Поэтому тетушке Барбаре пришлось опекать Вилли до его совершеннолетия.

При всей своей строгости и скупости Барбара была очень набож-на, ежедневно водила Вилли в церковь, самозабвенно слушала пропо-веди, подолгу молилась. Она определила Вилли в церковный хор, по-сле чего не раз была удостоена похвалы капельмейстера собора за столь способного и благочестивого воспитанника.

Почти каждый раз, направляясь из дома в церковь или возвраща-ясь домой, Вилли и тетушка встречали одного и того же нищего. Это был дряхлый старик. И в дождь, и в жару, и в стужу он сидел на тро-туаре поблизости от перекрестка, протягивал к прохожим избитую медную кружку, невнятно бормотал молитвы и просил подаяния. Ху-дое, морщинистое лицо, беззубый рот, беспорядочные космы седых волос, истрепанная одежда, костыли — весь его вид вызывал чувство жалости в юной душе Вилли. Глядя на старика, он невольно вспоми-нал нравоучения святых отцов о христианской добродетели, о любви к ближнему, о сострадании и милосердии.

Однажды Вилли увидел, как к нищему подбежал мальчишка-оборванец, ловко выхватил из медной кружки монетку и бросился наутек. Старик только обиженно покачал головой, а потом, глядя вслед оборванцу, не замечая проходившего мимо Вилли, вдруг зло-радно рассмеялся и изрек:

— Ну вот, еще один попался!

Дома Вилли спросил тетушку, что могли бы означать слова «еще один попался», но она лишь махнула рукой и сказала, что старик, вид-но, лишился рассудка, оттого и говорит столь странные вещи.

Однажды поздней осенью, вечером, возвращаясь домой, Вили и тетушка снова увидели его. С неба валил густой снег, растрепанную голову старика облепило белыми хлопьями, а он, надрывно кашляя, опираясь на костыли, пытался подняться с мокрого тротуара. Нищий обессилел, он просил редких вечерних прохожих о помощи, но тщет-но. Одни просто обходили старика, а другие отводили глаза в сторону и шли мимо, будто бы не замечая его.

— Тетушка, надо помочь пожилому человеку, — робко произнес Вилли, — а то ведь замерзнет. Слышишь, как он кашляет?

— Пойдем-ка скорее домой, племянничек, — ласково отвечала она. — Как бы нам самим не замерзнуть. А этого нищего уже никто не спа-сет. Видно, Господь призовет старика к себе. Видно, время пришло.

Дома тетушка накормила племянника ужином и отправила спать, а вскоре и сама легла. Вилли никак не мог заснуть — ему было стыдно, что он не помог старику, было стыдно за тетушку. Но вот Барбара крепко уснула; Вилли оделся и, стараясь не шуметь, осторожно вышел из дома.

По-прежнему валил густой снег. Нищий сидел на том же месте, он уже не пытался подняться и, казалось, смирился со своей участью. Увидев Вилли, он сразу, без слов, понял, что тот пришел на помощь.

— Поблизости отсюда есть заброшенный сад, — сказал он. — Вы, мальчишки, летом лазаете туда за сливами. А в саду старый сарай — вот там-то я и живу.

Когда они добрались до сада и, наконец, вошли в сарай, нищий тут же повалился на лежавшую в углу солому.

— Спасибо тебе, добрый мальчик, — устало произнес он. — Я от-благодарю тебя за помощь. А сейчас оставь меня одного.

На этом они расстались, но рано утром Вилли принес нищему го-рячее молоко в большой кружке, закутанной в теплый шерстяной пла-ток, и еще хлеб с маслом.

Старик был очень плох, он с трудом узнал Вилли. Беспрестанно кашляя, он сказал:

— Ты снова здесь, добрый мальчик. Правда, мне уже не помочь, но ты пришел не напрасно. Я открою тебе три тайны. Во-первых, у меня есть перстень, чудо-перстень. Стоит кому-нибудь стащить мо-нетку из моих подаяний, как он становится моим должником. Благо-даря перстню я могу вызвать любого из должников и потребовать, чтобы он вернул мне именно ту самую монетку, которую украл. Да-да, именно ту самую и никакую другую. А если он не сумеет вернуть, то я могу заставить его украсть для меня то, что мне захочется.

Старик достал из кармана совершенно непримечательный, изряд-но потертый медный перстень, надел его на средний палец левой руки и произнес: «Эй вы, должники, явитесь ко мне все разом!» Тут же, словно из-под земли, в сарае появились двое мальчишек лет десяти-двенадцати.

— Вот что, отныне у вас будет новый хозяин! — с презрением в го-лосе обратился к ним нищий. — А теперь убирайтесь! Глаза бы мои вас не видели!

Мальчишки тут же исчезли, словно растворились в воздухе.

Старик снял с пальца перстень, отдал его Вилли и продолжил:

— Но имей в виду, что каждый из них исполнит только одно пору-чение. Теперь о второй тайне: мои прежние должники рассчитались со мной и принесли немалые богатства, они хранятся в сундуках, спря-танных под развалинами старого форта, что на острове, недалеко от-сюда. У основания самой низкой башенки есть яма, из которой растут колючие кусты облепихи. Нужно залезть в яму, пробраться через ко-лючки, и тогда ты попадешь в лаз, который и приведет к сокровищам. Ты можешь тратить их по своему усмотрению. И, наконец, третья тайна. Там же, в небольшом железном сундуке, лежит шкатулка, а в ней янтарная брошка в виде кораблика. Она принесет тебе счастье, большое счастье, если ты останешься честным и добрым человеком. Вот и все.

— Но как же я смогу остаться честным и добрым, если буду за-ставлять мальчишек красть? — удивился Вилли.

— В том-то и дело, — ответил старик, — пустив в ход перстень, ты сможешь разбогатеть, заставишь должников воровать, а если будешь просить подаяния, то число должников будет расти, — ведь всегда най-дутся мелкие воришки, которые позарятся на твои медяки. Но тогда тебе не нужен янтарный кораблик. Обе эти вещицы, и перстень, и брошка, достались мне от покойного дедушки. Я решил стать бога-тым, потому и воспользовался перстнем. А ты сам решай, что лучше. Прощай, завтра мы едва ли увидимся...

Сжимая в руке перстень, Вилли отправился домой. Он долго размышлял над словами нищего и решил следующим утром снова на-вестить его. Так он и поступил, но еще до рассвета придя в сарай, на-шел старика мертвым.

Вернувшись домой, Вилли дождался пробуждения Барбары и сразу спросил ее:

— Тетушка, что нужно сделать, если человек умер?

— Как что? Его нужно отпеть в церкви, похоронить, — удивленно ответила она. — А почему это тебя заинтересовало? Кто-то умер?

— Да, этой ночью умер нищий. Тот самый старик.

— Умер-таки? Ну что же, такова воля господня, — равнодушно произнесла она и перекрестилась. — Но это, дорогой племянничек, нас не касается. Не нам же хоронить его. Похороны стоят денег, немалых денег.

— Но старик оставил мне состояние.

— Состояние? — Барбара недоверчиво улыбнулась. — И что же это за состояние? Дюжина медяков или, может быть, две дюжины?

— Я и сам не знаю, сколько там денег. Нищий сказал, что сундуки с сокровищами спрятаны на острове, под развалинами старого форта. Я найду эти сокровища, и тогда у нас будут деньги на похороны. Можно мне сейчас же пойти туда?

Но тетя молчала. Она лишь вытаращила глаза и, затаив дыхание, внимательно слушала Вилли.

— Сундуки с сокровищами? — наконец прошептала она. — Конечно же, дорогой племянничек, надо по-христиански похоронить человека, обязательно надо. Не бросать же мертвого в сарае. Я сейчас же собе-русь, и мы вместе отправимся на остров.

Пока тетя одевалась, Вилли достал из кладовки масляный фонарь, хорошенько заправил его, а в карман сюртука положил огниво. Нако-нец они вышли из дома.

Вот и берег моря, а невдалеке — заросший кустарником остров, в центре которого темной, мрачной громадиной высились руины старой крепости. Вилли и тетушка на лодке добрались до острова и, раздви-гая кусты, беспрестанно озираясь и прислушиваясь, пошли к развали-нам.

В полнейшей тишине шел мокрый, редкий снег. Почерневшие от сырости стены форта, ржавые решетки подвальных окон, безжизнен-ные бойницы — все это тревожило, тяготило душу; и Вилли, и Барбара невольно ощутили какое-то беспокойство, даже страх, чувство неиз-вестной опасности.

Надо сказать, что среди горожан этот островок пользовался дур-ной славой. Поговаривали, будто бы когда-то давным-давно разбой-ники держали здесь пленников в ожидании выкупа, а тех, кто пытался бежать, казнили на виселице.

— Интересно, какая же башня здесь самая маленькая? — тихо спро-сил тетушку Вилли. — Ведь сокровища под ней.

— Давай-ка один разочек обойдем вокруг форта, — так же тихо от-ветила она, — тогда все и увидим.

Добравшись до крепостной стены, они пошли вдоль нее в сторо-ну главных ворот.

— Тетушка, а что, если из этих ворот кто-нибудь на нас ка-ак на-бросится? — вдруг с опаской прошептал Вилли.

— Да помолчи ты! И так на душе кошки скребут. Черт меня дер-нул пойти сюда, — ответила Барбара и перекрестилась. — А все этот попрошайка, все из-за него. До чего же место страшное. И город, вро-де бы, рядом, а случись что, так никого не дозовешься. Кричи, не кри-чи — все одно.

Но вот они дошли до ворот. Затаив дыхание, Вилли высунулся из-за угла и заглянул в них. О Боже, в глубине двора он увидел поко-сившуюся, потемневшую от времени, но самую настоящую виселицу. От неожиданности он тут же повернулся и бросился наутек, тетушка Барбара за ним, и кто знает, чем бы все это кончилось, если бы тетуш-ка не оступилась и не свалилась в какую-то яму, прямо у основания одной из башен крепости.

Вилли вернулся, помог Барбаре подняться и, пока она стонала и жаловалась на ушибы, внимательно осмотрел и башню, и яму, и воз-вышавшиеся над ней старые, густые, наполовину мертвые кусты об-лепихи. Он достал из кармана огниво, зажег фонарь, осторожно спус-тился в яму и осветил основание башни. Сквозь плотный, колючий кустарник были видны каменные блоки фундамента, но под ними чернела какая-то пустота.

Прикрыв глаза рукой, он протиснулся через колючки и оказался в начале какого-то лаза. «Тетушка, подожди меня, я скоро вернусь!» — крикнул Вилли, разгреб сухую листву, изрядно засыпавшую лаз, и, освещая путь фонарем, на четвереньках полез в подземелье.

Наконец он достиг цели. Под самым фундаментом башни была пещера, а в ней четырнадцать сундуков. В большинстве из них храни-лись золотые монеты и слитки, в трех сундуках — всевозможные юве-лирные украшения, а один был доверху наполнен драгоценными кам-нями. В железном сундучке наряду со старинными золотыми монета-ми Вилли нашел шкатулку, а в ней большую янтарную брошь. Чья-то умелая рука выточила из цельного куска лучистого, переливчатого слоеного янтаря двухмачтовый парусник.

— Вот он, янтарный кораблик, — подумал Вилли. — Может быть, это мое счастье.

Он снял с шеи платок, бережно завернул в него янтарную брошку и положил ее во внутренний карман сюртука. Тут он услышал какое-то непонятное сопение, доносившееся из лаза. Оказалось, это тетушка Барбара не вынесла томительного ожидания и, превозмогая страх, решила вслед за племянником добраться до сокровищ. Кряхтя и жа-лобно охая, она влезла в пещеру, но, едва увидев открывшиеся перед ней богатства, буквально потеряла дар речи. Потом, словно опомнив-шись, она строго, с раздражением в голосе сказала Вилли, чтобы он ни к чему здесь не притрагивался.

— Ты еще мал, а потому не сможешь распорядиться всем этим добром, — поучала она племянника. — Ведь по своей детской наивно-сти ты раздашь его всяким проходимцам, а то и просто потеряешь.

— Я лишь хотел взять денег на похороны старика, — оправдывался Вилли.

— Да уж не беспокойся, уплачу я за похороны, — почему-то серди-лась тетушка. — А теперь, дорогой племянничек, полезай-ка наружу, подожди меня рядышком с ямой, а я здесь хорошенько все рассмотрю. Для твоего же блага, племянничек.

Вернувшись домой, тетушка Барбара выполнила обещание, упла-тила за похороны нищего. Став обладательницей сокровищ, она ре-шила, что называется, пожить для себя: в лучших салонах заказывала наряды, купила роскошный экипаж, наняла многочисленную прислу-гу, взялась за строительство нового, богато украшенного дома в самом центре города, а потом и загородной виллы. Богатство окончательно вскружило ей голову, и тетушка решилась на строительство замка.

Она наняла лучших архитекторов, инженеров, мастеров и потре-бовала, чтобы они построили такой замок, который не уступал бы по своему величию замку самого короля. Строительство началось, но уже через год стало ясно, что найденных на острове сокровищ не хва-тит, что замок обойдется значительно дороже. Кроме того, у тетушки скопилась целая пачка неоплаченных счетов. Что было делать? Она решила расспросить Вилли, не оставил ли нищий еще какие-нибудь ценности.

— Дорогой племянничек, ведь ты знаешь, как я люблю тебя, — го-ворила она. — Вспомни хорошенько, что рассказал старик перед смер-тью. Не может такого быть, чтобы все свои богатства он спрятал в пещере. Где-то еще есть, это уж точно. Постарайся вспомнить, помоги своей тетушке. Ты же видишь, как мне тяжело. Ведь кредиторы обра-тятся в суд, и бедную, старую Барбару посадят в тюрьму. Неужели ты хочешь причинить мне зло?

Вилли не желал ей зла, но и не мог ничем помочь. Однако, когда он рассказал тетушке о том, каким путем нищий нажил свои богатст-ва, она тут же стала выпрашивать медный перстень.

— Неужели ты совсем меня не любишь? — жалобно спрашивала она. — Неужели я не заботилась о тебе, не кормила и не одевала? А кто водил тебя в церковь, кто определил в церковный хор? Ах, Вилли! Почему ты такой жестокий и неблагодарный? Ведь я не заставляю те-бя иметь дело с этими воришками, должниками старика. Они обокра-ли бедного, убогого человека. Так с какой стати прощать им этот грех? Пусть вернут свой долг... хотя бы мне.

Выслушав эту тираду, Вилли твердо решил не уступать тете, — он понимал, что, завладев перстнем, она призовет к себе мальчишек-должников и заставит их воровать.

А Барбара, расстроенная упрямством племянника, вдруг зарыда-ла, схватилась за сердце, повалилась на пол и, закатив глаза, просто-нала:

— Бессердечный, я умираю из-за тебя, из-за твоей жестокости. Ой-ой, вот уже сердце остановилось, уже смерть пришла. Господь не про-стит тебе этого греха. Прощай, любимый племянничек. Прощай, Вил-ли.

Увы, Вилли не смог вынести эту ужасную сцену.

— Ладно, заберите перстень, — тихо сказал он, — в моей комнате, в нижнем ящике комода. Я не хочу, чтобы вы из-за меня умерли.

Барбара тут же вернулась к жизни, вскочила с пола и побежала в комнату племянника. Вскоре она возвратилась с перстнем в руках, са-модовольно улыбнувшись, надела его и громко произнесла:

— Где вы, мои дорогие должники? Идите к своей хозяйке.

И вот перед ней предстали все те же двое мальчишек, которых Вилли видел в сарае у нищего накануне его смерти. Они подросли, повзрослели, — ведь с того времени прошло более двух лет.

Глядя на их испуганные лица, тетушка невольно рассмеялась.

— Так вот, ребятки, — ласково молвила она, — мне нужно много-премного денег. Вам придется основательно потрудиться, иначе мне не построить замок. Большой, величественный, очень красивый замок. Поэтому скоро я снова приглашу вас, а пока можете идти. Всего вам доброго, должники.

Когда мальчишки исчезли, Барбара прямо-таки залилась смехом, а Вилли с укоризной в голосе произнес:

— Едва ли этот перстень принесет вам счастье, тетушка. Отдайте его обратно.

— Ну что ты, племянничек... Тебе-то он зачем?

— А затем, чтобы вы не заставляли мальчишек воровать.

— Что ты сказал? — удивленно воскликнула Барбара. — Это я за-ставляю их воровать? Как у тебя язык повернулся сказать такое? Сей-час же проси прощения!

— Я виноват лишь в том, что отдал вам перстень, — упорствовал Вилли. — Своим притворством вы обманули, перехитрили меня, и те-перь эти воришки оказались в вашей власти. Какую судьбу вы им го-товите, тетушка, на какие преступления пошлете?

— Ах ты грубиян! — возмутилась Барбара. — Убирайся и сиди в своей комнате, пока не одумаешься! И носа не высовывай. Я покажу тебе, кто здесь хозяин.

Вилли пришлось подчиниться. Придя в свою комнату, он достал из комода янтарный кораблик, поднес его к настольной лампе, внима-тельно рассмотрел и невольно подумал: «Нищий сказал, будто бы брошка может принести счастье. Но где оно? Кругом алчность, жес-токость, подлость». На душе было невыносимо гадко и безысходно.

С этого дня его жизнь изменилась, стала скучной и однообразной. Он редко выходил из дома и почти все время проводил у себя в ком-нате.

Однажды ночью он был разбужен голосами, доносившимися из гостиной. Вилли поднялся с постели, потихоньку подкрался к двери гостиной, чуть-чуть приоткрыл ее и увидел сидевшую в кресле тетуш-ку. Но, что самое интересное, здесь же, прямо перед ней, стояли все те же двое мальчишек.

— Вот видите, как нехорошо вы поступили, — шумно вздохнув и укоризненно покачав головой, обратилась к ним Барбара. — Вы огра-били бедного, пожилого, больного человека. А ведь он и без того был несчастен: страдал от голода и стужи, унижался перед людьми. Вы должны искупить этот грех.

Еще раз оглядев должников, она указала пальцем на одного из них и не спеша, с расстановкой сказала:

— Ты пойдешь к ростовщику, господину Нойбергу. Он живет не-далеко отсюда. Так вот, заберись в его дом и выкради из сейфа драго-ценности! Ну как, тебе все ясно?

Мальчишка лишь безропотно кивнул головой и тут же исчез.

Немного подумав, тетушка обратилась ко второму должнику:

— А ты пойдешь и ограбишь... королевскую казну!

— Едва ли я сумею это сделать, — с сожалением в голосе ответил он. — Вы посылаете меня на верную смерть, мадам.

— Но ведь ты обворовал нищего!

— Да, примерно три года назад я стащил у него монетку. Не знаю, где она сейчас. В тот день было очень холодно, я замерз и проголо-дался, поэтому потратил ее в ближайшей булочной.

— Сразу же и потратил? — притворно удивилась тетушка.

— Да, купил пшеничную булку.

— Пшеничную булку? — возвысила голос Барбара. — А о старике ты подумал? Разве он не был голоден? Так смелее, юноша! Пришло время рассчитаться за украденную монетку.

Мальчишка умолк, он лишь виновато опустил глаза и тут же ис-чез. Но что было делать Вилли? Собрав всю свою волю, он осмелился открыть дверь в гостиную.

— Племянничек? — удивилась тетя. — Ты, наверное, пришел, чтобы попросить прощения за свою дерзость?

— Отдайте перстень, — робко произнес Вилли, — Я все слышал.

— Что-о-о? — возмутилась Барбара. — Ты еще и шпионить за мной вздумал? Прочь отсюда, подлый мальчишка! Видеть тебя не хочу.

Как ни пытался он убедить ее вернуть перстень, да только еще больше рассердил. В конце концов она силой отвела Вилли в его ком-нату, заперла на ключ и пригрозила, что не выпустит до тех пор, пока он не одумается и не попросит прощения.

Оказавшись в запертой комнате наедине с самим собой, Вилли размышлял обо всем происшедшем. Мучило, не давало покоя чувство собственной вины во всей этой истории. Но что было делать? Неожи-данно для себя он понял, что ему нет места в этом доме, в этом род-ном и привычном жилье, что оставаться здесь было бы просто невы-носимо. Он достал из комода янтарный кораблик, потом оделся и, по-тихоньку открыв окно, выбрался на улицу. Немного постояв возле дома, но так и не решив, куда пойти и что делать, он медленно побрел в сторону городского парка.

Время от времени он останавливался, вновь и вновь обдумывал случившееся, но каждый раз убеждался в том, что вернуться к тетуш-ке просто не сможет. Не сможет, какие бы испытания не ожидали его впереди.

Тих и пустынен ночной город. Лишь случайный прохожий, слов-но тень, бесшумно промелькнет в тусклых лучах фонарей, лишь ред-кий патруль конной стражи цоканьем копыт нарушит покой погру-зившихся в полумрак улиц. Вилли уже миновал несколько кварталов и, успев привыкнуть к ночной тишине, вздрогнул от неожиданности, когда вдруг услышал раздавшиеся из-за угла отчаянные вопли, злоб-ный собачий рык и лай. Вот зазвенело разбитое стекло, отчетливо по-слышались новые и новые крики, потом громкий топот и храп коней, строгие голоса стражников.

Вилли заглянул в ближайший переулок и увидел богатый, обли-цованный гранитом дом, а рядом с ним стражников и какого-то стари-ка в халате, судя по всему, хозяина этого дома.

— Вы, как всегда, опоздали, — с раздражением в голосе бросил стражникам старик. — Что бы я делал без моих собачек...

— Так где же грабитель, господин Нойберг? — спросил его коман-дир патруля. — Он жив?

— Мои люди не успели оттащить псов, — нехотя ответил старик. — А у бульдогов мертвая хватка, и вы прекрасно это знаете, сержант.

Тут из подъезда вынесли окровавленное тело грабителя.

— Надо же, совсем мальчишка, — удивленно заметил сержант.

— Мальчишка? — сердито переспросил Нойберг. — Этот мальчишка только что очистил сейф и едва не ушел через окно. Собаки поднялись в последний момент, и если бы не они, то за одну ночь я мог стать бедняком!

Услышав имя хозяина дома, Вилли сразу же вспомнил беседу те-тушки Барбары с должниками. «Нойберг! — с ужасом подумал он. — Это тот самый ростовщик, о котором она говорила. А мертвый маль-чишка — первый из должников!» От одной этой догадки мурашки по телу пошли. Сам не зная зачем, Вилли повернулся и побежал прочь, все быстрее и быстрее, пока не оказался в заброшенном саду, где ко-гда-то умер нищий старик. Остаток ночи Вилли провел в сарае, а ут-ром от нечего делать пошел к берегу моря.

Вот и порт, как всегда шумный, многолюдный и многоязычный; где грузят, где выгружают, где причаливают, а где отдают швартовы. Вволю наглядевшись на окружавшую его кипучую, деловитую круго-верть, проходя мимо портового рынка, Вилли вдруг услышал новость, о которой, кажется, все вокруг только и говорили.

— Ну и времена! — удивлялся булочник. — Просто в голове не ук-ладывается. Попытка ограбления казны!

— Да еще в одиночку, — вторил продавец копченой рыбы. — Надо же до такого додуматься.

— Вот она, современная молодежь! — возмущался торговец соло-ниной. — Ни стыда, ни совести! Во время казни, когда этого юнца та-щили к палачу, он кричал, будто бы вся его вина состоит в том, что он украл монетку у нищего.

Было ясно, что речь шла о втором мальчишке, о последнем долж-нике Барбары. «Потащили к палачу, — с ужасом повторил про себя Вилли. — А ведь в этом есть и моя вина».

ФЛАМИНГО

Пройдя вдоль причалов, Вилли оказался на окраине порта. Здесь начиналось кладбище кораблей. Оно представляло собой по-своему живописное, но одновременно и грустное зрелище. Тут и там выси-лись остовы старых, отслуживших свой век судов. Многие из них еще держались на плаву, время от времени скрипели почерневшей, рас-трескавшейся древесиной и, казалось, разговаривали друг с другом.

— Не так уж все плохо, — рассуждал огромный, видавший виды барк. — Мы ребята хоть куда. Нам бы только обшивку подновить, за-менить ванты да поставить новые паруса — и хоть завтра в дело.

— Что верно, то верно! — подтвердил изрешеченный ядрами фре-гат со снесенной мачтой и обгоревшим капитанским мостиком. — Помню последний бой. Ох, и задали мы жару неприятелю! А что ны-нешняя расфуфыренная молодежь? Ей такое и не снилось...

Эти ветераны флота еще скрипели, а тем временем многие другие уже осели на дно, и из-под воды виднелись только кромки бортов, па-лубные надстройки да покосившиеся мачты, местами украшенные клочьями парусины. Волны тихо перекатывались через заросшие во-дорослями палубы, мирно плескались у пробоин, при этом отовсюду доносились жалобные вздохи и всхлипывания: «Жизнь прошла... Как быстро летит время... Неужели это все?»

Некоторые корабли, каким-то образом оказавшиеся на суше, бы-ли наполовину занесены песком и почти полностью разрушены. Они молчали.

У кромки прибоя, возле самой воды, Вилли увидел старую чайку с перебитым крылом. Она не могла летать, и поэтому вынуждена была кормиться мелкими мертвыми рыбешками, которых море время от времени выбрасывало на сушу.

Вдруг неожиданная волна ударила о берег, опрокинула птицу и потащила ее в море. Она несколько раз отчаянно взмахнула одним крылом, но так и не смогла выбраться и вскоре была накрыта новой волной. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не Вилли. Он вытащил чайку из воды, отнес на берег, усадил на торчавший из песка обломок шпангоута и, заглянув в черные бусинки птичьих глаз, грустно произнес:

— Бедная птичка, и тебе не повезло в жизни, и ты не знаешь, что такое счастье. А ведь старик сулил его мне...

Тут Вилли достал из кармана янтарный кораблик и еще раз раз-глядел его в лучах Солнца. Как ему показалось, чайка тоже заинтере-совалась брошкой. Наклонив голову, вытянув шею, она внимательно рассматривала яркую, блестящую безделушку, а потом вдруг издала пронзительный крик и выхватила ее из рук Вилли. Спрыгнув на зем-лю, птица бросилась бежать.

Как ни пытался он поймать ее, все тщетно. Чайка умело прята-лась среди обломков кораблей и постепенно уводила его все дальше и дальше от порта. Пробежав за ней через все корабельное кладбище, Вилли заметил, что она все время вела его в одном и том же направ-лении. Видимо, в этом был какой-то смысл. Птица по-прежнему не выпускала из клюва янтарную брошку, но Вилли уже не пытался дог-нать ее, а просто шел следом.

Пройдя несколько часов через дюны, они оказались на берегу бухты, расположенной у основания невысокой скалистой гряды. Бухта была сплошь забита обломками судов. Похоже, что здесь тоже когда-то было кладбище кораблей, но только очень уж старое.

Вилли потерял чайку из вида, огляделся вокруг и вдруг увидел ее на корме какого-то ветхого судна, прочно вросшего в прибрежную гальку. На его избитом, растрескавшемся корпусе не было названия, но зато главное, что сразу же бросилось в глаза — это явное сходство с янтарной брошкой.

Тем временем чайка спустилась, подошла к Вилли и положила брошку к его ногам. Потом уселась поблизости от корабля, закрыла глаза и задремала. «Жаль, что птицы не умеют разговаривать, — глядя на нее, подумал он. — Ведь она не случайно, не просто так привела ме-ня в эту бухту». Тут он решил немного отдохнуть, сел на лежавшие рядом деревянные обломки и незаметно уснул.

Проспав аж до самой полуночи, он был разбужен пронзительны-ми криками суетившейся вокруг чайки. Она клювом хватала его за одежду и тянула в сторону моря. Оглядевшись вокруг, Вилли сразу заметил, что ветхое судно, совсем недавно стоявшее рядом с ним, ку-да-то исчезло, словно его никогда здесь и не было, но зато в море, не-далеко от берега, виднелся точно такой же, но только совершенно но-вый корабль, очень красивый, словно большая-пребольшая игрушка, к тому же украшенная светящимися кружочками иллюминаторов, ярко-желтыми квадратиками окон палубных надстроек и огнями на мачтах. На белоснежных бортах играли блики лунного света; золотом отлива-ла надпись, означавшая имя корабля — «Фламинго».

Подойдя к самой кромке прибоя, Вилли увидел приблизившуюся к берегу шлюпку с гребцами и рулевым на борту.

— Так ты и есть обладатель янтарного кораблика? — спросил его рулевой. — Тогда садись в шлюпку. Нам по пути.

Через несколько минут Вилли был на борту «Фламинго». Капитан корабля, пожилой, но подтянутый офицер по имени Лансен, построил команду и тут же, на палубе, представил своему юному гостю матро-сов, судового врача и кока. Потом капитан встал за штурвал, скоман-довал сняться с якоря и поднять паруса. Матросы четко, без суеты де-лали свое дело.

Но вот «Фламинго» вышел в открытое море; Лансен передал штурвал рулевому, потом внимательно взглянул на Вилли и, немного подумав, сказал:

— Если хочешь, отныне можешь считать себя членом экипажа.

— Настоящим матросом? — недоверчиво спросил Вилли.

— Настоящим моряком, — уточнил Лансен, — для начала юнгой.

Тут капитан распорядился, чтобы все, кроме рулевого и впере-дсмотрящего, спустились в кубрик. Когда все собрались, он разложил на столе старую, видавшую виды карту, разгладил ее на сгибах, потом вдруг недоуменно пожал плечами и сказал:

— Видите ли, друзья, у меня возникает странное чувство, словно на борту «Фламинго» чего-то недостает, словно мы совершенно забы-ли взять с собой нечто крайне необходимое. Что бы это могло быть?

Тут он остановил свой взгляд на Вилли и добавил:

— Нам не хватает главного. Нет верного курса, который приведет «Фламинго» к цели...

Вилли понял, что от него ждут ответа. Но что он мог предло-жить?

— Я попал сюда благодаря янтарной брошке, — как бы оправдыва-ясь, сказал он. — Это все, что я могу сообщить.

— Вот и хорошо, — заключил капитан, — значит, нужно обратиться к брошке.

Вилли достал из кармана янтарный кораблик и положил его на карту. К его удивлению, кораблик медленно повернулся на месте и указал курс зюйд-вест. Вилли не поверил своим глазам. Он снова взял янтарную брошку, повернул её в противоположном направлении и опять положил на карту. Результат не заставил себя ждать — и в этот раз кораблик принял прежнее направление.

Все стало ясно. Лансен занял свое место на капитанском мостике, матросы принялись за паруса, и «Фламинго» лег на курс, указанный янтарным корабликом.

Но вот прошла ночь, прошел день, потом — еще ночь и еще день. Минула неделя, еще и еще одна, а «Фламинго» все шел и шел преж-ним курсом. За это время Вилли заметно окреп, многому научился, привык к удобной, ладно скроенной морской форме. Он успел подру-житься с моряками, увидел массу нового, интересного, и ни чуточки не жалел о том, что расстался с тетушкой Барбарой.

Однажды вечером, когда Солнце уже клонилось к горизонту, раз-дался пронзительный крик впередсмотрящего: «Земля! Остров прямо по курсу!»

Действительно, впереди показался остров. Над скалистыми бере-гами возвышались живописные, укрытые лесами горы, за ними про-сматривались величественные очертания какой-то усеченной конусо-образной махины, по всей видимости, вершины потухшего вулкана. Но самое интересное заключалось в том, что этого острова... не было на карте. Не было — и все! Лансен взял подзорную трубу, внимательно оглядел открывшееся перед ним побережье и обнаружил у основания горы старый, полуразрушенный дом, а рядом с ним — колодец. Капи-тан решил высадиться на сушу, чтобы пополнить запасы пресной во-ды.

Но вот «Фламинго» приблизился к острову. На воду спустили шлюпку, и вскоре Лансен и несколько моряков, среди которых, ко-нечно же, был и Вилли, ступили на берег. Вскоре они дошли до ко-лодца, заглянули в него, посветили фонарем, но так ничего и не уви-дели. Бросили вниз камень, прислушались, но опять без толку — так ничего и не услышали. Тогда Вилли вызвался спуститься в колодец на веревке, чтобы определить, наконец, есть в нем вода или нет. Двое матросов держали веревку, а Вилли, крепко вцепившись в нее руками, медленно опускался все ниже и ниже, пока не увидел в стенке колодца некое подобие дверки. Дверка давала начало какому-то коридору. Вилли осветил ее фонарем, как вдруг услышал позади себя чей-то жа-лобный стон и слова: «Нет, не будет мне покоя. За что эти муки?»

Едва не свалившись вниз от неожиданности, он обернулся и уви-дел — что бы вы думали? — некое полупрозрачное существо, парившее в воздухе. Это был призрак. Едва совладав с собой, Вилли спросил:

— Если вам действительно плохо, уважаемый, то не следует ли обратиться к лекарю? На нашем корабле прекрасный врач, он не от-кажет вам в помощи.

Призрак озадаченно посмотрел на своего неожиданного гостя и грустно изрек:

— О юноша, давно не слышал я добрых слов, слов участия. Но врач не поможет. Лишь одно принесет мне покой — месть за мою смерть.

— То есть как — за вашу смерть? — удивился Вилли. — Кто-то со-бирается убить вас?

— Нет, юноша. В том-то и дело, что меня... уже убили. Восемна-дцать лет назад Хинклер со своими разбойниками захватил мой замок. Эти негодяи убили не только меня, но и всех моих слуг. Мое тело сбросили в море на съедение рыбам и моллюскам, и то, что ты видишь перед собой, — лишь призрак, мятежный дух, но не более того.

Тут Кроффорд — так звали призрака — рассказал о своем замке, попавшем в руки пиратов, возглавляемых разбойником по имени Хинклер. Оказалось, что в подвале замка, расположенного на проти-воположном конце острова, устроена тюрьма, в которой Хинклер в ожидании выкупа держит более пятидесяти пленников. Там же, рядом с тюрьмой, находится склад артиллерийского и ружейного пороха. Но, что самое интересное, из того самого колодца, в котором обитал при-зрак, можно было попасть в подвалы замка через тайный коридор, вход в который только что заметил Вилли.

— Я давно бы мог взорвать пороховые погреба и уничтожить бан-ду Хинклера, — завершил рассказ Кроффорд, — но я не хочу смерти не-счастных узников.

Тут Вилли попросил Кроффорда подняться вместе с ним к капи-тану Лансену, чтобы решить, как освободить узников и наказать пира-тов.

Так они и сделали. В итоге Кроффорд взялся отвлечь внимание разбойников, чтобы моряки смогли вывести пленников из тюрьмы в подземный коридор и отвести в колодец, а оттуда переправить на борт «Фламинго». Потом Кроффорд взорвет пороховой погреб, таким обра-зом уничтожит пиратов и обретет долгожданный покой. Обсудив с моряками все детали предстоящей операции, Кроффорд повел их по подземному ходу.

А в это время во дворе замка царило веселье. Вино лилось рекой. Возле крепостной стены в кресле восседал Хинклер. Надо сказать, что у этого старого разбойника было целых две клички: Кабельтов и Цик-лоп. Первую из них он получил за свой исполинский рост, а вторую — после того, как однажды в бою лишился правого глаза.

В этот раз, сидя в мягком, правда, дырявом и довольно замусо-ленном кресле, он безразлично созерцал развлечения своих подруч-ных. Рядом шла игра в кости, чуть подальше — в карты. В центре дво-ра за длинным дощатым столом под звон стаканов раздавался хмель-ной, совершенно невообразимый рев, означавший пение. То и дело вспыхивали ссоры, шумные склоки, переходившие в потасовки. В общем, веселье как веселье, все как обычно.

Но вдруг с крыши замка прозвучал голос Кроффорда:

— Эй, ребята, нельзя ли потише? Вы мешаете мне спать. А ведь я как-никак хозяин этого замка.

Разбойники все как один умолкли и задрали головы вверх. На гребне крыши была отчетливо видна какая-то худенькая фигурка. Хинклер поднялся из кресла, а потом, как бы между делом, без спеш-ки, достал из-за пояса пистолет, взвел его, прицелился и спустил ку-рок. Прогремел выстрел, вслед за ним раздался громкий, ехидный смех Кроффорда.

— Э-эх, мазила! — потешался он. — Когда же ты научишься стре-лять, Циклоп? Ну-ка пальни еще разок, хотя бы из уважения к хозяину замка.

— Не знаю, кто ты, — зловеще пробасил Хинклер, — но только не хозяин замка. Хозяин — я, а прежний владелец уже восемнадцать лет как на том свете. Скоро и ты там будешь.

Не дожидаясь команды, пираты открыли беспорядочную пальбу. Каждому из них хотелось «снять» с крыши этого дерзкого, неизвестно откуда взявшегося шутника и таким образом угодить Хинклеру, но все напрасно. Как и прежде, Кроффорд преспокойно разгуливал по черепичной кровле и донимал бандитов всевозможными задиристыми репликами. Пули одна за другой прошивали его насквозь, но он не об-ращал на это ни малейшего внимания. Наговорив пиратам массу раз-ных колкостей, осыпав их обидными, язвительными шуточками, он — представьте себе! — принялся ловить пули и швырять их в Хинклера. Первая — мимо, вторая — тоже мимо, а вот третья угодила ему прямо по макушке. Вот была потеха! Старый разбойник взревел словно мед-ведь и, нащупав на голове мгновенно выросшую шишку, пришел в неописуемую ярость. Тут он приказал выкатить во двор мортиру.

— Ну что, ребята, угостим этого парня пушечным ядром? — злился Хинклер. — Для хорошего человека ничего не жалко. Так ведь?

— Угости-угости, мазила! Долг платежом красен, — продолжал ве-селиться Кроффорд и наградил Хинклера еще одной шишкой, теперь уже на лбу.

Но вот раздался артиллерийский выстрел, вслед за ним рокот ле-тящего ядра, а потом — грохот вдребезги разбитой черепицы. Порохо-вой дым рассеялся; Хинклер взглянул на развороченную крышу, удовлетворенно кивнул головой и изрек: «Кажется, готов... Пошутил — и хватит!»

— Ну что? — вновь донесся голос Кроффорда. — Я же говорил, что мазила. МА-ЗИ-ЛА! Теперь это будет твоя третья кличка!

Порыскав взглядом по стенам и крышам, Хинклер нашел своего обидчика; в этот раз он преспокойно сидел на флюгере, украшавшем шпиль одной из башен замка.

Разбойники вновь принялись заряжать мортиру. Тем временем Кроффорд спустился в подвал и, обнаружив, что все пленники успели благополучно покинуть тюрьму, снова вернулся на крышу и громко крикнул:

— Послушай, Хинклер, а ведь тебе не зря дали кличку Кабельтов. И вовсе не потому, что ты такой дылда. При всей своей необразован-ности ты должен знать, что каждый кабельтов делится ровно на сто фатомов. Так вот, как бы и тебе не пришлось разлететься на сто кус-ков!

— Ну это уж слишком! — взревел Хинклер. — Эй, ребята, полезай-те-ка на крышу да схватите этого шутника! По-моему, он что-то за-мышляет!

Пираты бросились выполнять приказ, да только Кроффорд вдруг куда-то исчез, словно провалился, а через мгновение мощнейший взрыв буквально разнес замок по кирпичам. Это было впечатляющее зрелище, это был финал истории Хинклера и его шайки.

Тем временем «Фламинго» снялся с якоря и пустился в обратный путь. На палубе корабля царило всеобщее ликование. Бывшие узники от души благодарили и обнимали своих освободителей, среди кото-рых был и Вилли. А он, радуясь вместе со всеми, вдруг подумал: «Старик не обманул меня. Янтарный кораблик и в самом деле принес счастье».

Но совершенно неожиданно сквозь окружавший его веселый шум и гам Вилли услышал лишь один, единственный голос, тот самый, ко-торый он узнал бы среди многоголосья тысячной толпы, — голос отца!

Да, он не ошибся, среди узников был и его отец. Так уж получи-лось, что, пройдя по подземному ходу до берега моря, в кромешной темноте переправившись на борт Фламинго, они не смогли узнать друг друга. Но сейчас они встретились, они снова были вместе. Надо ли говорить о счастье отца и сына, обнявших друг друга после всех пережитых невзгод и испытаний.

Быстро летело время, и настал день, когда они вернулись в род-ной город. Пришел час расставания с «Фламинго» и его славным эки-пажем. Были и слова благодарности, и добрые пожелания, и друже-ские объятия. Капитан Лансен отправился в новое плавание, а отец и сын — домой.

Проходя знакомыми улицами, Вилли невольно взглянул на то са-мое место, где когда-то нищенствовал старик, и увидел там... тетушку Барбару в лохмотьях, с медной кружкой в руке. Бессмысленным, ка-ким-то нечеловеческим взором она окинула своего племянника и ку-зена, но, кажется, даже не узнала их.

Вернувшись домой, Вилли сразу разыскал медный перстень — он был в одной из тетушкиных шкатулок, — тут же побежал к берегу мо-ря, а там, широко размахнувшись, забросил его в воду.

Вот и все. Трудно сказать, может быть, со временем кто-то и на-шел перстень, поднял его с морского дна.

И еще, кстати. Однажды мне повстречался нищий. Нищий как нищий — ничего особенного. Но на руке у него был... медный, позеле-невший от времени перстень. Конечно, едва ли это тот самый, кото-рый Вилли когда-то получил от старика. Впрочем, как знать.

Скачать произведение

Работы автора:

Росомаха и другие сказки

Реликвии капитана Киплина

Карлик и другие сказки

все работы

Публикации:

Сказки сборник

Сказки

Бронзовый щелкунчик

2004 — 2024 © Творческая Мастерская
Все права на материалы, находящиеся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе об авторском праве и смежных правах. Любое использование материалов сайта, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается. Играть в Атаку