|
КАРТИНЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ
1
В окопах серая вода,
Земля раскисшая буреет.
А ночью ни одна звезда
Не загорится. Не сумеет.
Атака утренняя зла.
Стреляют наугад солдаты.
Простор подобием стекла
Расколют битв дурные даты.
А воздух порохом смердит.
Совсем измученное тело
Потеет, мается, дрожит,
И сердце бьётся очумело.
Всё кончено. Не ты убит,
Раз пуля мимо пролетела.
2
Стоят, потравленные газом,
Лежат, наполненные смертью.
Глаза открыты до отказа
Под нежно-голубою твердью.
Валяется чужая каска,
Полунаполнена водою.
Смерть — нежеланная развязка,
Живому лучше, я не скрою.
Трава пожухлая буреет.
И даже от стволов деревьев
Как будто инферналом веет.
Полуразрушена деревня.
И каждый человек дуреет
От бесполезного движенья.
3
Плывут с аэропланов бомбы
Что капли. Вот разрушен дом.
Обломки стен, квадраты, ромбы,
И пыль горячая столбом.
И раненый ползёт, стеная,
Разорвано осколком брюхо.
И смотрит древняя старуха,
Реальность не воспринимая.
Из ружей по аэропланам
Стреляют, в них не попадая,
И упования теряя,
Не веря генеральным планам,
Себе уже не доверяя.
А осень — бездна золотая.
4
Австрийцы массою серели,
Венгерские уланы мчали.
И люди в битве сатанели,
А лошади надрывно ржали.
Я помню схватку боевую —
Мелькали часто палаши.
Я более не существую —
Есть только страх моей души.
И сабли острые звенели,
И брызги белые летели,
И увязал в телах металл.
Трава, пропитанная кровью.
Убитый выстрелом в надбровье,
Подъесаул с коня упал.
5
Повезло, если сабля
Рубанула по каске.
Крови малая капля
Удалит от развязки.
Поле брани ужасно —
Кровь, мозги и мундиры.
Всё сегодня опасно
В недрах жирного мира.
Офицеры, солдаты
Растеряли надежды,
Их питавшие прежде.
Все уныньем распяты.
И прельщает былое —
Золото-золотое.
6
Пулемёты косили
И чечекали яро.
Если жизнь — форма дара,
То за что погубили
Нашу молодость ныне?
Снова роем окопы.
Воздух горше полыни.
Ярость в сердце Европы.
Вот враждебная масса
Человечьего мяса.
Кто останется целым?
Лица кажутся мелом.
Пуля плоть разрывает.
Аль молитва спасает?
7
Кони мёртвые и люди,
Бурая в реке вода.
Мимо путь осенний труден,
Колея грязна всегда.
Вот машина с генералом,
И ругает генерал
Подчинённого с накалом —
Так ни разу не кричал.
Смертный ужас прожигает
Человека до кости.
Кто на веру уповает?
Да уже никто почти.
...ибо что там впереди
ведь никто вообще не знает.
8
Рукопашный страшный бой,
Штык в живот вонзится мягко.
Изо рта выходит тяжко
Звук последний, нутряной.
Нож мелькает, ранит плоть,
И кулак ударит мощно.
Грязно, страшно, мерзко, тошно.
Иль того хотел Господь?
Сухари сейчас горчат.
Сумеречное свеченье.
Бой истлел. Оглох солдат.
А другой лишился зренья.
Кто победе будет рад?
Может — чахлые растенья?
9
Нас в Пруссии побили сильно,
В Румынии случилось то ж.
Мадьяры шли весьма обильно.
Казакам не пристала дрожь.
Серошинельные потоки
Затопят заурядный мир —
Такой привычный, столь жестокий.
Нам в Польше не нашлось квартир.
Эх, самогону бы сейчас!
О чём ветвящийся рассказ
Вояки? — он о жизни! Всё же
Надеюсь — ворочусь домой,
К жене, далёкой и родной.
Живу, надеждой мозг тревожа.
10
Здесь растерзано сознанье
У любого, то есть боль
Всё заполнила. И роль
Каждого , как угасанье.
В сердце у меня огонь
Еле видимый зачахнет.
Вот костёр. Ожёг ладонь.
И едою вкусно пахнет.
Харч армейский надоел,
Мяса б жареного что ли!
Одурев от личной доли,
До невиданности смел,
Будет биться человек,
Чтоб продлить короткий век.
11
Свинец свистит,
Болит душа,
Ах, как болит!
Едва дыша
Стрелял солдат,
Попал солдат,
Погиб солдат,
Коль выжил — рад.
Судьба моя!..
Дороже нет! —
Усвоил я
За много лет.
И страшен свет
Небытия.
12
Силы иссякают постепенно —
Выкачала их война.
Захлестнула целую вселенную
Страшная, она.
Жизнь совсем явленье малоценное
В наши времена.
И война идёт едва ль священная —
Адская война.
Гаубица глухо ухает.
Сердце звоном
Пухнет истовым.
Лошадёнка еле трухает.
Всё условно в мире оном
В силу точного и злого выстрела.
13
Тяжёлый запах мертвечины,
Людские потные тела.
Есть для отчаянья причины.
По ком звонят колокола?
Бинокли, сабли...Покорёженный
Жестоко мир.
Полк до отряда уничтоженный.
Отряд, истрёпанный до дыр
Бредёт в глухую неизвестность.
И чахлая чужая местность,
Где редколесье сосняка,
Уродлива. И нет грядущего.
И кто поддержит отстающего?
Никто не поддержал пока.
14
Но всё закончится когда-то,
Как утверждает Соломон —
Войною был бы удручён
Такой, тяжёлой и проклятой.
Людей сраженья истрепали.
И беды траурные шли
Сплошной волною — покрывали
Так много уголков земли.
Галиция и Польша рядом,
И Пруссия так близко то ж.
Синеет небо, зреет рожь.
Действительность предстала адом
На неизвестно сколько лет.
И тихо гаснет денный свет.
ТЕРРИТОРИЯ ЗИККУРАТА
1
Нам пресное досталось время —
Его никак не полюбить —
Однообразна суета.
Уж лучше прошлого варенье
Употребляя, позабыть,
Что всё проходит, всё тщета.
И вот пригрезятся просторы,
Где торжествует зиккурат.
Плутают улиц коридоры,
Проходит воин, бородат.
Коль мысли суть рабыни вздора,
Мудрец — ты сам в том виноват.
Привет тебе — о, Вавилон!
Громоздкость стен! Размах колонн!
Действительность необычайна!
Мы в воды прошлого войдём —
Они расскажут о своём,
И станет — их — понятна тайна.
2
Так высоко и птицы не летают.
Приходит ночь. Потом грядёт рассвет.
И люди в перспективу попадают,
Которой нет.
Сознанье отбирает краски —
Те, что ему близки.
Как зиккураты высоки —
Они, поди, из мира сказки.
А как ничтожен дольний мир
С его вознёю муравьиной.
И появляется причина
Ценить фантазий каждый миг.
3
(...есть Венеция — как образ
красоты...Есть мистика и вера.
А неверье суть разбитый остов
Бытия — разбитый властью зверя.
Чёрный-чёрный лак стекла ночного.
Веры нет объёму инкунабул.
Помню я зачем, что полвосьмого
Ручка вдруг упала на пол?
Иль неверье погруженье в недра
Плоти — всё вокруг материально!
Ночь отнюдь не исключает ветра.
Есть волокна мысли — инфернальны.
Ночь — движенье мерное к рассвету.
Истина движенья сколь известна?
Из того, что жив реальность эту —
Что окрест — не вывесть, если честно...)
4
(...шпионские страсти — в туалете аэропорта
на туалетной бумаге беглая надпись.
Проститутка-агент. Как тебе? Сикось-накось.
Пейзаж интереснее натюрморта.
Кто-то катит в чужую страну за кафедрой
И благополучьем. Сколь дилижанс надёжен?
Обнажённые ветки кажутся графикой.
Мозг в ассоциациях непредсказуемо-сложен.
Приехавший обосновался,
Оставшийся выиграл нечто.
Сколь неверие слепота, а сколь
Страсть к себе? С чем ты остался —
Живший всегда бессердечно,
Считавший — выдумана чужая боль?
Актёр играет на сцене не по-настоящему.
Синий цвет неба сулит потьму.
Зло наползает подобно древнему ящеру,
Но победу одержать неспособно, и знаю я почему...)
5
Я восходил на эти стены
В ярчайшем уголке вселенной,
Оттуда солнце наблюдал,
А о грядущем сколь мечтал?
И ведал тайну сокровенну,
А также — истинную цену
Всему, что видел я вокруг.
И воздух был весьма упруг,
Пластами окружая башню,
Чей день, мистически-вчерашний,
Забыт реальностью, забыт.
И косный торжествует быт.
ЛЕСТНИЦА
1
Лестница, влекущая наверх,
Обещает спуск в пространство ночи.
Не в тебя ль упёрлись чьи-то очи
Жалкий, одинокий человек?
Мистика даёт свои плоды.
От падений в сердце много метин.
Лопнет мозг. Предчувствие беды
Хуже, чем беда, чем лютый ветер.
Лестница? О, где она? О, где?..
Я куда по сути забираюсь?
Можно ли довериться звезде,
Если обманула? Просыпаясь
Стоит ли порадоваться, друг?
Или мизантропия изъела
Душу? Каждый день тяжёл, как плуг.
Тело же изрядно постарело.
Холодно. Звучат твои шаги.
Безответно небо. Во громада!
В тёмном свете не видать ни зги,
Да, наверно, правильно...так надо.
2
Рассохлась лестница в саду,
По ней на крышу не залезешь.
Я снова в дачный мир войду,
Но как реальность им измеришь?
Вот парники, вот огород,
В котором любо схорониться
От многочисленных забот
И скудной роли очевидца.
А что же Лествичник сказал
О правде мира сокровенной —
Плюс несомненной,
И отменяющей финал?
Не то, не то...Где зиккурат?
Обрушен, и в душе усталость.
И сколько мне ещё осталось
Мне не расскажет дачный сад.
ЭЛЕКТРИЧКА
1
Гремит электричка, увозит
Людей в городок у реки.
Вагоны синеют — природе
Едва ли близки...
Они на вокзале уместны,
Но кончился город уже.
И что настроенье посредственно?
И муть воцарилась в душе?
Леса, перелески, овраги —
Весна развернулась легко.
Вон слышится шорох бумаги,
А кто-то достал молоко.
Состав ...комфортабельный даже.
Надейся на лучшее, друг.
Ты — малый кусочек пейзажа
Огромного мира разлук.
Доедешь до цели. Додремлешь,
Смотреть надоело в окно.
И день промелькнёт электричкой,
И станет темно.
2
...извиваются змеёй дребезжащие вагоны ты останешься собой в мире оном это так и пустяки все поездки ну куда же деться
друже от тоски от своей душевной сажи...
3
В детстве было интересней
Городишки посещать.
Самый воздух мнился песней,
Ты о смерти мог не знать.
Рай вокзальный! — он зелёный,
Синеватый! Всё прошло.
Просто душные вагоны,
И на сердце тяжело.
ПОЧТА
1
Судьба письма любого мне
Занятной кажется вполне,
Как интересна мне дорога,
Которая маячит за
Листком, чей текст узнать нельзя,
Что там? — сколь мало или много?
Есть поздравительный стандарт,
Тут вряд ли прозвенит азарт,
Есть сообщенья поважнее.
А сам-то пишешь? Да кому...
Одолеваю полутьму
Стези, ищу где посветлее...
2
Коридор, потом контора,
Стёкла толстые блестят.
В ящиках — обилье вздора,
Письма мёртвые лежат.
Упакованы в конверты,
Похоронены в гробах.
Будем, будем все у смерти
На незримых берегах.
3
Рожки трубили, мчались кони,
Всё это сгинуло, прошло.
Святой на старенькой иконе,
Взирает очень тяжело.
Ты просто в маленькой квартире
О почте вздумал размышлять.
Зачем? Ведь всё конечно в мире,
И тлена так сильна печать...
4
Хлопнут штемпелем, испортят марку.
Адрес разберут,
Несмотря на хитрую помарку.
И до цели ваш конвертик довезут.
Тёте Мане в Киев — это дольше
Ждать, конечно, чем в Калугу дяде Пете.
В поздравленьях не бывает фальши,
Хоть её достаточно на свете.
Бандероль толста — философ книгу
В Польшу ныне шлёт свою.
Разливается, подобно соловью
В письмеце, толкует про интригу
В мире интеллектуальном,
Не банальном.
Перед праздником почта трудится
Будто вол.
Адвокатишка вечно судится,
По характеру — зол.
Шлют варенье,
Шлют печенье.
Шлют в Воронеж, Вязьму, Ригу —
Этот шлёт большую книгу.
Сувениры? Без сомненья.
На столах стоит парадная еда —
Холодец, салаты, сёмга, крабы.
Почта надрывается — беда!
Вам вот так бы.
Пишем письма ныне реже —
Интернет, как новый свет,
Нам давно уже забрезжил —
Что бумага? Что конверт?
Всё-таки порою пишем —
Как и что, и чем по сути дышим.
Жалко, что друг друга редко слышим.
В КАЛУГЕ
КАЛУЖСКАЯ ЭЛЕГИЯ
Здесь жили родственники дяди —
Стареет дом, запущен двор.
Мой детский мир давно украден,
Ведь возраст действует, как вор.
Я старым храмом очарован —
Он возведён в два этажа
И нежно небом окантован,
Чтобы работала душа.
А булочной большие стёкла
В рисунках — булки, калачи.
В чужом окошке песня смолкла —
И где теперь её лучи?
Растут колонки из асфальта,
Как исполинские грибы —
Из них и пьют не без азарта,
Устав от будничной ходьбы.
-В твоих поступках смысла нету!
-А твой совет — белиберда!
Мешают внутреннему свету
Чужие ссоры иногда.
Проспект, стремящийся куда-то.
Овраг под каменным мостом.
И редко радостные даты
Отменят мысли о былом.
А деревянные домишки
Противоречат скоростям.
И возятся в пыли детишки,
Презрев запреты милых мам.
УЛИЦА НАБЕРЕЖНАЯ
Я помню все детали тех стареньких домов,
Сереющую реку и параллельный ритм
Её однообразных зелёных берегов
С дорогою, ведущей...да нет, совсем не в Рим.
Домишки обветшали, и жёлтый цвет гнетёт.
Мутнеющие стёкла ломают денный свет.
Бельё висит. На лавке свернулся рыжий кот.
На яблонях и грушах плодов красивых нет.
В узлы не заплетутся над миром облака,
Они продолговаты и связаны с дождём.
Но раз не обмелела до наших дней Ока,
То жизнь не оскудела ни мёдом, ни теплом.
***
Во дворе девятой школы
Много щебня и травы.
Мне сегодня коридоры
Плохо помнятся, увы.
Не забыть, однако, классы.
Окна тусклые блестят,
Нежно вечер принимая —
Золотящийся закат.
Мятлик, лопухи. Поганки —
Не губи их! Удержись!
...просто долгой оказалась
очень маленькая жизнь.
УЛИЦА ДАРВИНА
На улице имени Дарвина
Достаточно старых домов.
Реальность, какая подарена,
Не терпит оценочных слов.
А вот монастырь — и отстроенный.
На клумбах пестреют цветы.
И смотришь на мир, успокоенный
Сейчас созерцанием, ты.
Изломами улица движется.
Дворы, тут сирень отцвела.
А дуб — исполинская ижица.
На ниточку памяти нижутся,
Как бусинки, смысла слова.
РОМОДАНОВО
Ромоданово — особая страна,
Пышно-светлая, пронизанная солнцем.
На участке каждом зелень, как волна,
Накрывает, и ликует, и смеётся.
А домишки здесь пестры. Два этажа —
Это редкость — низкорослые домишки.
И повсюду летом возятся детишки,
И у каждого вибрирует душа.
А на грядках — репа, свёкла да чеснок.
Парники порой размерами смущают.
А крыжовник! А смородина! Сверкают!
И приветствует тебя любой листок.
Люди ходят часто в гости, водку пьют,
На столах грибы и разные соленья,
И свежьё и мясо жареное тут.
После будет густо-сладкое варенье.
Буколическая жизнь — она свежа.
Кто расскажет про работу в огороде?
Наломаешься! Звенит сейчас душа,
Ни к чему ей даже мысли о свободе.
Разговоры? Ни о чём! О быте, что ж,
Мы в нём варимся — о быте, о машине,
О рыбалке — помешал немного дождь.
Дребезжит цикада. — Где? — Никак в малине!
Дома скарб весьма убогий, вот кровать,
И на ней когда-то бабушка скончалась.
Табуретка, тумба, шкаф — перечислять,
Так охватит заурядная усталость.
Ночью спать всего уютней в гамаке,
Перед сном приятно пялиться на звёзды,
Что текут, уподобляются реке,
А мечтой войти в теченье — слишком поздно.
ПАМЯТИ А. К. МАТОВОЙ
Аида сокращает расстоянье
Меж древним царством и Калугой в миг.
И матовского голоса сиянье
Включается в просторный горний мир.
В Большом блистала Матова в тридцатых.
Зал замирает, и триумф грядёт.
И театралов не было завзятых,
Не ведающих, как она поёт.
Но скромная в быту — нелепа слава!
Пластинку уничтожила свою.
Воистину — спокойна, величава,
Ведь суета — помеха бытию.
На Пятницком могилы очень близко
Друг к другу расположены порой.
А Матовой здесь нету обелиска —
Не нужен ей — была такой простой!
Теперь она поёт в иных высотах —
Земная пыль осталась далеко.
В раю ведь нету надобности в нотах,
А дух звучит свободно и легко.
РЕМАРКА
На ум приходит на досуге —
Провинция всегда права,
Там ярче солнце и трава,
Звучней банальные слова.
Но как прожить всю жизнь в Калуге,
Когда моя земля — Москва.
МЫ ЖИЛИ В ЕГИПТЕ
1
Сады из надписей сияют
Лазурью, киноварью, охрой.
Сознанье мало изменяют.
Вот раб глядится рыбой дохлой.
Ну да — рабы какие люди?
У пирамиды масса тел.
А что за жидкость в том сосуде?
Ты от жары густой вспотел.
Вельмож почти безмерна власть.
А колоссальные доходы
Дают иллюзию свободы.
Страшит ли крокодилья пасть?
Жрецы хранят все тайны от
Непосвящённых...Или — худо.
Однако, с ощущеньем чуда
Поэт живёт.
2
Тащат блоки тощие рабы,
Громоздят усердно пирамиды —
В жёстких лапах собственной судьбы
Не рассмотришь солнечные виды.
Плодородный Нил всегда течёт.
Крокодил стал божеством жестоким.
Лабиринт, конечно, не пройдёт
Человек случайный, одинокий.
Есть гармония великих городов,
Виноградников, вино сулящих.
В сумме быстромчащихся годов
Тайну жизни всё-таки обрящем.
3
Из камня — изваянья.
В них лишь покой, в них нет дерзанья.
Велик могучий пантеон —
И государству нужен он.
И колесницы полетят терзать
Врагов опять.
4
Десятник хлещет иудея.
Лук с хлебом, пиво на обед.
Как стержень нам важна идея.
Детали сложатся в сюжет.
И камни открывают силу,
Раз мозг упорен, как стрела,
Что цель найдёт, как перспективу,
Верша неправые дела.
5
Нет сладости сильнее винограда,
И нет цветов красивее левкоев.
Писец — он не выходит из покоев,
От свитка не отводит долго взгляда.
Вода вина прозрачнее. Законы
Судьбы неведомы. Бессмертны фараоны.
Династии идут как будто волны.
А жизнь заложница безвестной воли.
6
У нас теперь бессчётно сумасшедших —
Идёт бродяга, бормоча под нос.
Мы знаем — смерть есть дар метаморфоз.
А жизнь составлена из дней прошедших.
Но дельта Нила обещает рай
Земной, раз плодородной будет почва.
За годы и века постигли то что
Любая вера уведёт за край...
Кто ловко бальзамирует тела,
Тот знает силу соли и растворов.
Купцы богаты — тёмные дела!
А записи для неучёных взоров
Как сыпь песка...В пустыне ярок свет,
И сам Озирис на дела людей взирает, —
Так мыслит фараон в пространстве лет,
Какое тьма всемерно поглощает.
7
Число определит судьбу.
Узнает дерево резьбу.
Ладья узнает нежность вод —
Всё происходит в свой черёд.
Судья земной суров и строг.
А на весы взирает бог.
Немотен Сфинкс. И тяжело
Познать всеобщее числа —
И ритм его расшифровать.
Коль ночь идёт — то надо спать.
СВЯТЫЕ
КСЕНИЯ ПЕТЕРБУРЖСКАЯ
Андрей Феодорович! Яблочко возьмите!
Хотите пирожок? Иль творожку?
Пожалуйста! Скорей! Благословите!
Болезнь из тела изымите —
Изводит злая боль в боку.
Торгует люд. Она легко проходит,
Не брезгуя предложенным ничем.
В былом — житьё, банальное совсем,
Но вот скончался муж. Что происходит?
Сознанье изменяется; душа
Звучит теперь молитвой постоянной.
В реальности, едва ли осиянной,
Жить надобно спокойно, не спеша.
А имя мужа навсегда взяла.
Вы слышите? Гудят колокола.
Теперь, спустя две сотни лет идут
В её часовню с просьбами любыми.
С благоговеньем произносят имя,
И верят — верный выбрали маршрут.
Тогда по Петроградской стороне
Она, как ангел света, проходила.
Предсказывала, немощных целила —
Сгорев в метафизическом огне,
Восстала новой, силу получила.
Стоят дома, убогие весьма.
В них скудный быт, калечные предметы.
В них стёрто-заурядные сюжеты.
И очень долго тянется зима.
А Ксения хранила чудный свет —
Молилась ночи напролёт усердно.
Коль есть вопрос, то будет и ответ.
Печалиться не следует чрезмерно.
И если не слагался чей-то век,
То Ксения супругу находила.
Как перст не существует человек,
Ведь одному — не жизнь вообще: могила.
Мы пестуем святые имена,
Иначе грош цена любым идеям,
Которыми страдаем и болеем,
Пусть неуютны наши времена.
А Ксения живёт и слышит нас,
И если худо — часто помогает,
Всех любит, никого не осуждает,
Творя добро уже в бессчётный раз.
ИОАНН РУССКИЙ
Солдату воинства Петрова
Известна вражеская власть.
Сильней врагов святое слово —
И, значит, веру не украсть.
А мир, представленный подробно,
Всегда свою скрывает суть.
Но злая воля не способна
Влиять на сокровенный путь.
И ходит в греческую церковь
Тайком, украдкой Иоанн.
И рабства разрывает цепи,
Узрев духовный океан.
А мощи стали чудотворны,
Ведь высший суд неотвратим.
А свет, идущий от иконы,
Нам светит, слабым и дурным.
МАРК ГРОБОКОПАТЕЛЬ
В пещерах жил Гробокопатель,
Молился и работал он.
Не дремлет древний неприятель,
Но мир едва ли обречён.
И трупы понимали Марка.
Цветут небесные миры,
Ему они сияют ярко —
От нас, заложников страстей,
Они закрыты до поры
Истёртой суетностью дней —
В которых мерзко, смрадно, жарко...
АНДРЕЙ РУБЛЁВ
Иконописные сады
В соборе дивно расцветали —
Людские души поднимали
Над чёрной немощью среды.
Был сокровенным каждый миг
Труда тяжёлого, земного.
Постиг небесных стран язык
Монах, творящий в цвете — Слово.
Жестокосердна татарва,
Раз много крови проливает.
Но жизнь идёт. Растёт трава,
Рассвет ночную тьму меняет.
Сиянье Троицы святой
Сердца от скверны очищает —
Так мир небесный прорастает
В земной, кромешный и больной.
***
А как начал Опт рубить деревья,
Через воздух сумма синих крыл
Куполом нависла, чтоб движенья
Бес того не прекратил.
Сумма душ, загубленная Оптом
Крыльями овеяла его.
Яростно, и кротко, и с восторгом
Он работал...Плох был? Ничего!
Чистою водою покаянья
Грязь извёл...И Оптина стоит.
Старчество — величие мерцанья.
Садом духа нам даётся скит.
Мне всего милее Анатолий
Младший, пусть Макарий и велик,
И велик Амвросий. Аналогий
Тут не надо. Старец не старик.
Оптина. И столп святого света,
Жалко мы не различаем это.
***
Матронушка, Матронушка —
Будь нам будто солнышко,
Маленькое солнышко —
Согревай теплом.
Матронушка, Матронушка,
Спрями дорожку — путана,
Облегчи душу — питана
Таким прогорклым злом!
СТИХИ О ПЕТРАРКЕ
1
Отшлифовав очередной сонет.
Лауре недоступной посвящённый —
С улыбкою глядит на белый свет,
Красотами его заворожённый.
Лаура что? Мечта да идеал,
Есть женщины весёлые, хмельные,
Ночь проведёшь — и радостно устал,
Что ночь! Минуты с ними то ж шальные!
Идёт он к проституткам, им стихи
Едва ль нужны — интересуют деньги.
Не думают, что бременят грехи.
Проводит часто сладко с ними день и
Ночь, а потом, пустой и облегчён,
Шлифует строки новые, шлифует.
Так на контрасте он и существует,
Действительностью солнца прокалён.
2
Он латинист и нумизмат,
А для сонетов страсть потребна.
Где взять объект? И сам не рад
Той ситуации — ущербна.
Но кошка у него живёт,
Мерцает зелено глазами.
Лаурой звать, и кошке вот
(вы, верно, догадались сами)
он пишет первый свой сонет,
второй и далее, играя
с реальностью, которой нет,
а представляет — золотая.
3
Трактат на середине вдруг
Забуксовал, глядит философ
Перед собой, презрев досуг,
И не решив своих вопросов.
Философ, нумизмат, поэт,
Эстет, ценитель редких тканей.
Чего в сознанье только нет!
Плюс высверк неизвестных граней.
Хозяин! Около него
Сидит, пушиста очень, кошка.
В глазах мерцает торжество —
Хозяин, отдохни немножко,
Она как будто говорит,
И напиши сонет, хозяин.
Сонет? Кому же? Строгий быт.
Вон облака качан разварен.
А кошку ту Лаурой звать.
Ясна ли подоплёка?
Слово
Позволит знаками играть,
Хотя порой оно сурово.
ИТАЛЬЯНСКАЯ МУЗЫКА
СТРАВИНСКИЙ В ВЕНЕЦИИ
Петрушки нет на карнавале!
А разной музыки полно.
Откуда выстрел из пищали?
Иль просто хлопнуло окно?
Быт прочно спрятало оно.
Рябь на воде, как будто ноты.
Те знаки как расшифровать?
Вот это — дивные фаготы,
А вот валторны! И опять
Сиянье скрипок! Свет работы! —
Не всем дано её понять.
Прозрачный воздух раздробится
О купола и о дворцы.
И карнавал вокруг ярится —
Шуты, пройдохи, подлецы —
Все в масках. Только нет Петрушки!
Не жаль. Ведь чувства тут — игрушки.
ЗИМА В ПИЗЕ
Серо-стальное небо над
Простором города прозрачно.
Наклоном башня однозначно
Не испугает. Зимний лад.
Так непривычно — где же снег?
Чертёж деревьев между зданий.
В основе храма крест. И нет
Отчаянию оправданий.
Бел храм и башня — снежный свет.
Ажурное колонн сквоженье
Дарует к небу приближенье.
Змея туристов. — Мой совет:
Молчи и делай! — Слышу я
Родную речь на верхотуре.
И верю я архитектуре —
Высокой ноте бытия.
ОСЕНЬ В ЛИВОРНО
Как называется вот этот парк?
Разносится вороний резкий карк.
И медь на солнце вспыхивает здесь,
Звуча преображеньем. Ну и весь
Вложусь я в наблюдение сейчас.
Любуюсь я тобой, Ливорно. Класс!
Восторг от каждой улицы твоей
В мозгу звучит сильней календарей.
Рай ювелирный видел за стеклом,
Но им не соблазнился я притом.
Автобус едет. И такси за ним.
От сигареты утекает дым.
Линяет небо, дав лиловый цвет,
И лучше цвета не было и нет.
ГЕНУЯ
От генуэзского червонца
Мне взгляд никак не отвести.
Он словно маленькое солнце
Умеет радостью цвести.
А генуэзские солдаты
Везде сражались в старину.
Сверкала Генуя богато,
И золото текло в казну.
Залив. Его изящный вырез.
Аквамаринова вода.
И мотоциклов рёв, их выезд,
От современности — куда?..
Истёрты камни. Вот апсида
Собора — зеленеет мох.
И потрясение от вида
Завитый лабиринтом мозг
Не испытать вот здесь не мог.
ДОЖДЬ ВО ФЛОРЕНЦИИ
Дождь во Флоренции, и Арно
Мутнеет прямо на глазах.
Вот перечёркнутая арка,
А вот фонтан совсем зачах.
И красный купол мутновато
Теперь глядится. А Давид
В полупрозрачный кокон спрятан.
Вода как музыка звучит.
И город хуже стал едва ли:
И в целом, и его детали.
***
Медуза купола Сан-Марко
По водам воздуха плывёт.
В рыб обращён на миг народ,
Переживающий сколь ярко
Действительность зимы? — она
Мерцает скупо, приглушённо.
И голуби заворожённо
Сидят на крышах. И дана
Реальность, что не позабыть.
Вода сереет. Мощь собора.
Коль жизнь — подобье коридора,
Как дверь последнюю открыть?
ПАДУЯ
Как светит палая
Листва в старинном парке, ты ответишь, Падуя?
И современность, столь отсталая,
Глядела, как листва, сверкая, падала.
Остались римские
Постройки — код руин узнать получится?
В любой отгадке есть немного риска и
Отваги. Городок благополучия.
Но церкви старые,
Где фрески Джотто, манят —
Смолой застынут в памяти, и стану я
Иным. Да и любой богаче станет.
 Скачать произведение
|
Работы автора: Василек и водяной Индекс опоры Сгореть стихами для других все работы
|
