|
ДВА ВАРИАНТА ОДНОЙ СТРАННОЙ ИСТОРИИ
1
Город — сумма разностей: пестры!
Магазины! Их витрины! Скверы!
И разлив рекламы, чьи остры
Нам в глаза вонзаемые стрелы.
Теснота домов — иные сферы.
Лютеранский возникает храм,
Завладев вниманьем пешехода.
Вера есть духовная свобода,
Даденная изначально нам.
Меж конфессий умный диалог
Невозможен, знать, на свете этом.
Бедный мозг! Ему понятье Бог
Не вместить.
Однако, жарко летом.
Пешеход заходит в тёмный храм,
И — вдруг удивлённый, оглушённый
Не поймёт — что тут? И криком — Хам!
(кто его объект?) заворожённый
пешеход (устал в момент) стоит.
Вон тела атлетов в ярком свете
Синих ламп мерцают. Всё гремит.
Взрослые сияют будто дети.
Тренер? Явно тренер подошёл.
-Заниматься вы хотите? — Что вы,
о душе я думал. — И тяжёл
грохот штанги. (...снова слышу, снова)
-О душе? Да тут давно не храм.
Проходите, посмотрите... — Вряд ли
Интересно. — Неизвестно нам,
Где возникнет интерес, и в прятки
Что играть с собою? Вот станки.
Блещут полировано детали.
Гири гантели велики.
-Мне важнее в изни вертикали.
-Да? Но наша жизнь горизонталь:
деньги, пища, и, конечно, тело.
Вы всю жизнь сумеете — и смело! —
Жить без веры, скажем, иль... — А жаль!
-Да, без веры, физики, стихов,
о без пищи и воды едва ли.
-Ваше утвержденье — сумма слов,
и реальны только вертикали.
-Значит зал не люб вам? — Нет, нет, нет.
Он выходит. Улица сияет.
Сумма зданий, лип, дворов, сюжет
Будничной прогулки продолжает.
Мы не знаем точно что по чём.
Матерьяльность захватила данность.
Коли станет духа палачом —
Кончится привычная реальность.
1
Собор, но явно лютеранский
Вознёсся над домами вдруг.
Путь просто вёл среди пространства.
Собор высок. Дома вокруг.
Зайти? И стало интересно.
Дорогу перешёл, и двор
Был зелен, всё вокруг чудесно,
Всё летом дивно тешит взор.
Зашёл. Что резко оглушило?
Какой-то непонятный шум.
Грохочут штанги. Сила! Сила!
Тут зал — что потрясает ум.
Атлет подходит — тренер явно.
-Хотите покачаться? — Нет,
я о душе подумал. — Да, но
тут не собор давно. — Вот бред.
-Ну почему? Как ни банально,
но в теле ведь живёт душа.
-Но зал в соборе?..Инфернально!
Ответил грубо — Ни шиша!
Вот на станки взгляните — чудо!
Как блещут их детали...Но
Важнее кто мы и откуда!
-Ах, толком это не дано
понять кому-то из живущих!
-о...тренировки в алтаре?
Я говорю сейчас о сущем!
-А жить смогли бы ( до-ми-ре, _
откуда музычка?) без пищи?
Без массы мускульной? Ну вот,
Равны в том все — богач и нищий.
Материальность наш оплот.
Атлеты мощные качались,
Ходили штанги вверх и вниз.
Потели люди, надрывались,
И лезли будто шкуры из.
Случайный человек выходит
Весьма шокированным...Путь
Порой сознание изводит,
Подсунув адовую жуть.
БЕССМЫСЛЕННОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
В шкаф, где висит одежда заглянул.
Что за мерцанье возле задней стенки?
А стенки нет. И затряслись коленки,
И в голове поплыл какой-то гул.
Там город что ли? Сгорбился, шагнул,
И оказался прямо в белом парке.
Деревья тут сияют нежно-ярки.
Де стенка шкафа? Всё плывёт — вон стул,
А вон кусочек комнаты. Как не
Забыть, где этот вход прорезал данность?
Занятна мира нового детальность,
И любопытство новое по мне.
Дворцы встают, идут под горизонт,
Соборы — исполинские громады.
Деревья парка белые — так надо —
Без снега. И прозрачнейший озон.
Где люди? Вот один, а вон другой,
Такие же как он. Но в пёстрых юбках.
Улыбчивые — не бывали в рубках,
В боях то бишь. Зовут идти с собой.
Ведут, вот во дворец пространный вход,
Мне интересно, лестница сверкает.
И в тронном зале — вроде шах? — встречает,
Улыбчиво весьма. — Где гость живёт?
-Живу я в мире денег, так кипят
эмоции такие! Лишь нажива
в цене, определяет каждый взгляд.
Живём неправедно и некрасиво.
-Как это грустно! — А у вас? — У нас
не деньги, дружба ценится. — Такое
бывает? Или в сон попал сейчас?
Любовь и дружба. Тонкий свет покоя.
-Ну а еда? — Не требуется нам,
нам пищу заменяет акт дыханья.
-В каком я измерении? — Ты сам
поймёшь, какой тут градус мирозданья.
Да, я потом по улицам гулял,
Все улыбались, говорили нежно.
Припомнился реальности оскал
Своей, привычной, там всё безнадежно.
И всё ж искал мерцанье в парке том,
Прошёл в какое. Вот оно. Желаешь?
И через шкаф вернулся в старый дом.
В раю, привыкши к аду, так страдаешь!
***
Как Джекил с Хайдом в человеке уживаются?
Вот журналист — он умница, эстет.
Журнал высоколобый. Уши да ещё
Хвоста торчат из текстов? Вот и нет.
А вот статьи, убойны, в жёлтой прессе.
И автор — разудалый пшют. Кто он?
Бухгалтер точно знает. В интересе
К писака не один объединён —
Да, не один — богатый, властный. Что же?
Эстет и тот урод — герой один.
Тут персонажи лишком непохожи.
Вот Хайд и Джекил — кто тут господин?
Бывает и похлеще. Но в любо ли
Сидят такие пары? Не в любом?
А что на свете очень много боли,
Не отменяет умный свет притом.
ЧАША ИЗ ОНИКСА
1
Оникс ночи волокнист слоисто.
Темнота дана в прожилках звёзд.
Медленно проходит или быстро
Ночь едва ль расспросишь у берёз:
Звёздные берёзы мне по нраву.
Чаша же из оникса хранит
Тайный блеск неведомых страниц
Чей-то жизни, не познавшей славу.
Оникс чаши ценит волокно —
Белое мерцанье. Цвет коричнев.
В чаше было терпкое вино,
Пил его, и чувствовал — язычник!
Чаша. Твёрдость камня. Ночь идёт.
Медленный, речной какой-то ход.
В чашу свет звезда спокойно льёт.
2
Большое нужно начинать с нуля,
Он думает, на чашу глядя.
Как оникс обработан — для
Того, чтобы стихи в тетради
Легли потом!
Цвет волокнист.
Большая чаша.
Жаль, мелочи в пространный лист
Судьбы мы вписываем часто.
ДИАБЕТ КАК ПРИЧИНА ИСТОРИИ
Просто потому, что он не может
Жареного мяса слопать кус
Он людей бессчётно уничтожит —
Сам истерик, и мозгляк, и трус.
Диабет диктатора меняет
Область яви на тотальный бред.
Женщину тиран сейчас желает,
И не стар — да сил витальных нет.
Тем не мене, держит в подчиненье
Армию, спецслужбы и т. п.
Приступы рождают отвращенье
К подданным — к бессмысленной толпе.
Алкоголь и сладкое запретны.
Вс приказы — новый смертный штрих.
Маслятся зрачки. И, неприметны,
Адские огни мерцают в них.
ДУША
Действительность как дом и сад.
Сколь страх с потёмками союзен!
Действительность, какая над —
Душе открыта? Что там музе
Посланья, ежели душа
Вся изошла горячей болью!
Душа должна быть хороша —
С тем утверждением не спорю я...
Забор бетонный. Там завод.
Безжизненно трава сереет.
Дома напротив. Жирный кот
В окно глядит. Растут деревья.
Глаза всё видят. А душа
Насколь реальность постигает?
Я слышу ругань — Ни шиша!
Ты сам дурак — то всякий знает!
Как прикрепляется душа
К мешку телесному? Сомненья.
А крик с какого этажа? —
Опять сожрал моё варенье!
Не померещилось мне всё
Увиденное? И легка ли
Душа?
А может я — Мерсо?
И остальное всё детали...
БАБОЧКИ
1
Чем скуку разводить — полёт
Легчайшей бабочки припомни.
(Посланье на своей ладони —
текст этих линий — кто прочтёт?
Никто, ведь правильно?) Ну вот.
Смерть бабочки неразличима.
Она — и низверженье Рима.
Сравни ассоциаций ход.
Капустниц танец над кустом,
Иль нежно-жёлтеньких лимонниц.
А впрочем — выжимки бессонниц
И не должны звучать стихом.
Да, не должны. Но вот звучат.
Коричневого махаона
Зигзаг полёта. Время оно
На даче — детство. Пышный сад.
Легко ли бабочка тебе
Одолевать свои пространства?
Мне в тайны жизни не пробраться,
Осталось — ввериться судьбе.
2
Чем бабочки полёт продолжен?
Мысль, извлечённая из ножен,
Прочертит в воздухе виток.
Что означает знак незримый?
То, что наш мир пор сути — мнимый?
И каждый сердцем одинок?
Цветок...допустим, мальвы, рядом
Уже изученная взглядом
Капустница — не сядет, нет.
Порхает эта мини-птица,
Чтоб летом мог ты насладиться,
Пока течёт судьбы водица.
Привет вам, бабочки, привет!..
3
Небесная шелкография
Бабочкою дана.
Видел красивее разве я?
Только в пределах сна.
Сини разводы свежей,
Охра и золото тут.
И полёт упоительно-нежный —
Порханье минут.
О, незабвенность мига,
Его ускользание в даль.
Страницы раскроет книга,
И будет тебе печаль.
А бабочка пролетела —
Радость изведаешь вдруг.
Лето уже отзвенело,
Помнится...зелень...луг...
КОНЦЕРТ
Н. А.
Концерт воробьиный в сирени —
Весёлый, звучащий взахлёб,
Прогонит смущавшие тени
И радостью душу зальёт —
Искупит собой недостатки
Реальности, скудной весьма.
Хранит впечатленья сетчатка,
Суммируя лица, дома.
Здесь сквер, и кусты привлекают,
А в них — ликование птиц.
В дали телебашня вонзает
В белёсое облако шприц.
И камень у края тропинки
Предстанет живым существом
На тонкой и точной картинке,
Начертанной высшим пером.
Дорога домой очарует.
Хоть знаешь её назубок.
Так тайное счастье дарует
Следящий за судьбами Бог.
В МИРЕ ГОСТЬ
Взаимоотношения с вещами
Трудны, весьма трудны. Обед со щами...
Ты непременно обожжёшься, друг.
Напрасно под буфетом ищешь скрепку.
Буфет укусит. Собираясь, кепку,
Поди, найди! Искать — бесплодный труд.
Сквозняк — и вот гляди: окно разбилось.
За что воспоминанье зацепилось?
За угол детства что ли? Не пойму?
Жизнь без вещей себе не представляешь,
То запонки, то зонтики теряешь.
Как гостью ты бессонницу встречаешь.
А сон нейдёт. Не знаю почему.
Звезда тебе далёкая мерцает.
Ты полагал в тебе уже мертва и
Воскреснет вряд ли радость. Только ты
Ошибся. Мир вещей оставь, пожалуй,
Идеи интереснее — державный
Мир недоступной мозгу высоты.
Ты Иванов? Нет, нет! Скажи — Серов? Не
Уверен, говорю себе сегодня,
В тебе все голоса и вся...трава,
Какую видел. Круг судьбы очерчен.
Но день порою грустью переперчен,
Что завершится — верится едва.
Товарный мир — он дан теперь чрезмерно.
Что уголь ночи? Знаешь — он чернел, но
Опал рассвета ныне воссиял.
На все вопросы есть ответы? Или
Ты сам уже покрыт убором пыли?
По улице летят автомобили.
И что им человеческий финал?
Стихи не вещи! Но тверды порою,
А интересны мне всегда — не скрою.
И я сопротивляюсь мелочам,
Какие лезут в грешное сознанье.
И снова ночь. И всё-таки луна не
Отвратна — утомлён давно — очам.
Целительны стихи? Скорей молитвы.
В душе хранишь проигранные битвы
Себе же самому. А лучше ритмы
Грядущего ищи в себе, ищи.
Однако, настоящее условно.
И пылью много забрано углов, но
Вернёшься к пище, разогревши щи.
Они густы! — капустные детали
Отнюдь не золотые вертикали.
Кружочками нарезана морковь.
Дни не нарезать эдак вот. Досадно.
Мир создан, вероятно, был для нас, но
Сие есть обольщенье. Важен кров.
Простая мысль проколет мозг однажды.
Предметы говорят тебе — от нас ты
Не скроешься — Серов ли, Иванов,
Хоть Рабинович. Время постепенно
Пропитывает старенькие вены.
Ты копишь ощущенья суммой слов.
Везде, во всём ты прозреваешь суммы.
Пространство — сумма линий, чей рисунок
В единстве слишком сложно осознать.
Нюансы явь организуют прочно.
О смерти люди ведают заочно.
Я тягу к ней не буду отрицать.
Метемпсихоз, играющий огнями
Былого я усвоил чётко! Я не
Сошёл с ума на линии судьбы.
Но если жизнь — любовь, тоска, движенье,
Падения, огонь, стихосложенье,
И всё же — по поверхности движенье,
То для кого же радости грибы?
Грибы в лесу? О нет, не те, конечно.
Жить во плоти не сможете безгрешно.
И каждый гость. Кто хлопает дверьми?
Я в мире гость. Чего и вам желаю.
Роман забытый днесь припоминаю,
Не многими прочитанный людьми.
Финал, но ложный — вот строфы стремленье.
Получится иль нет стихотворенье?
Обманные финалы кто любил?
Вивальди вроде. Время шутит часто,
Когда сжимает вас чрезмерно властно, —
Пусть вас потешит снег игрой белил.
Светил вращенье в неизвестной бездне
Влияет ли на нас? О да! Исчезни
Тут плотью, чтоб узнать законы те —
Миров-шатров янтарных, шаровидных.
А помыслов достаточно постыдных —
Поймёшь, коль подошёл уже к черте.
А за неё ступить, конечно, страшно.
Вот звёзды в зиккурат сложились — башня
Сама играет множеством огней.
Вокруг черно. Идеи жизнь слагают.
А утром во дворе вороны грают.
А люди всё ж недаром отгоняют
Плохие мысли — ради лучших дней.
 Скачать произведение
|
Работы автора: Василек и водяной Индекс опоры Сгореть стихами для других все работы
|
