|
ЧАЕПИТИЕ
Чай будет выпит, но из этого
Не следует — не надо наливать.
-Ну что там у тебя сегодня светлого?
-Не знаю, но устал переживать.
Два брата. Кто пришёл — принёс пирожные.
-Расходимся с Маринкой. — Что, опять?
-Всё, окончательно! — Их отношенья сложные
другому брату не расшифровать.
-Быть может водки? — Нет, довольно чаю.
Заварка цвета золотой кармин.
-Ты знаешь, чай глотаю, замечая,
как мерно растворяется мой сплин.
ЛЬЬВИНЫЙ РЫК
Львиный рык тяжёл, как плуг,
Как изделье из металла.
Ранен лев, рык — область мук,
Сердце бьётся, но устало.
Человек как лев, когда
Совершает нечто! Рыком
Встретит — коль придёт — беда
В мире тысячеязыком.
Человек как человек,
Львиный рык его пугает.
Жаль, каким ты будешь век
Нынешний никто не знает.
ЖИМОЛОСТЬ
Как электрон — волною и частицей,
Так жимолость — мечтой одетый куст —
Суставчата, реальна и струится
В действительность, а летний воздух густ.
Испепелит сама себя цветеньем,
Восстанет ли для новых перспектив?
Я сам себе порой кажусь растеньем,
Что к свету обращает свой порыв.
ДВОРЕЦ
Круто изогнутая лестница,
И мрамором плывущий свод.
Колонны высоки. Ну вот.
Дворец для жизни как нелепица.
Картины, бронза, люстры, много
Всего — избыточность дворца.
И как там линия итога
Живущего тут подлеца?
***
По сколу камня — формою звездчат,
И цвет коричнев — музыка струится.
Взмыв Вагнера, легенды поразят,
И снова к цели Лоэнгрин стремится.
А вот и звёзды разроняли свет,
То Моцарта звучание раскрылось —
Раскрылось, как фонтан, и ярче нет.
Вода живая для страдальцев милость.
А вот спокойно-сумрачно хорал,
Как Бах желал, изменит перспективу.
О многом мне поведал минерал,
Чью звукопись я уподобил диву.
ПО МОТИВАМ ПОМЯЛОВСКОГО
-Эй, Дохлый, ну-ка дуй в буфет,
купи запить нам пепси-колы.
Бежит, раз вариантов нет.
Градации позиций школы.
Пятиэтажный тут король,
Такие бицепсы и морда!
Глядит — аж светится, и — гордо,
Ему по нраву эта роль.
А Синий — маменькин сынок,
Но обеспечен, тоже с ними —
Кто держит масть. И одинок
Зубрила, потерялось имя.
Как в бурсе всё...ну, не секут,
Но драки ярые бывают.
-Пошёл отсюда, Дохлый, тут
не видишь, люди отдыхают.
Такая масть была всегда.
Она всегда невыносима.
Жестокость детская — беда.
Вся жизнь жестокостью гвоздима.
***
А я не надышусь тобой, Москва,
Как старый ясень надышаться может.
В проулках снова слышится мне Моцарт,
Иль золотится старая молва.
Брожу и снова впитываю свет
Былого, растекающийся всюду.
И вновь Москву уподобляю чуду.
В ней растворяться — выше счастья нет.
***
В комнате пустой стучат
Громко так часы.
Лики времени глядят
На твои усы.
Время будто вижу я
Через этот стук.
И скользнёт душа моя
В шаровой испуг.
ВРЕМЯ ШУТИТ
Увита виноградом решётка возле дома,
А в домике цыганки — ковры, диваны, плюш.
Приятна обстановка, хотя и не знакома,
Коньяк хорош к тому же и запах спелых груш.
Короткий час веселья. Петух ли клюнул в темя?
Созрело осознанье — ведь надо уходить!
Портфель весьма потёртый, естественно, не бремя,
На улице соседней тебе досталось жить.
И гражданин, мотивчик насвистывая ловко,
Минует старый скверик, где много тополей.
И вот его жилище — уверенно, не робко
Звоночек нажимает, холоп своих страстей.
Жена сейчас откроет — история готова,
Которой объяснил бы отсутствие своё.
Так важно — вы поймите! Насущно для живого
Прекрасное по сути, простецкое житьё.
Что за мегера в старом застиранном халате
Распахивает резко некрашенную дверь?
-Вы кто? Чего хотите? — не мысли о расплате,
спонтанно возникая, преследуют теперь?
-Я здесь живу! — Да что вы! — Она призвала мужа.
Детина появился, и грозен и свиреп.
-Здесь наш очаг! Ступайте, пока не стало хуже,
и вид ваш совершенно невзрачен и нелеп.
Фамилию назвавши, он слышит дикий хохот.
-Вы умерли пятнадцать? Шестнадцать лет назад.
Из комнат долетает весёлый детский топот,
А в городе, наверно, укоренился ад.
...различные строенья, известные как будто —
огни галантереи, уютное кафе.
Действительность не прячет цветные атрибуты,
Пусть смотришь на пространство изрядно подшофе.
Ведь час прошёл всего лишь! И ужасом влекомый
Бредёт по тротуару куда-то человек.
Киоск торгует прессой, не утварью церковной,
Была же рядом церковь? Сегодня ведь четверг?
Купи быстрей газету! Число найди скорее.
Полвека скрылось в бездне! Потусторонний бред!
И ветер налетает на мрачные деревья,
И нет ответа, что же случилось. Гаснет свет.
МИЛЛИОНЫ ОПРЕДЕЛЕНИЙ ЖИЗНИ
Жизнь как очередь — допустим, в кассу
За зарплатой, Жизнь как майский сад.
Как поверить сложному рассказу
Разочарований и утра?
Жизнь как ливень, хлещущий в июле.
И — как полутёмный коридор.
Как больница — но уже уснули
Пациенты. Как большой собор.
Музыка органная, благая
Уплывает прямо в небеса.
Ну а где-то ярмарка блажная
В блёстках шутовства пестреет вся.
Жизнь в убогой комнате — всё пропил
Человек, не пишутся стихи.
Жизнь анфас рассмотрена, и в профиль.
Скалятся грехи.
Миллионы брызг. И миллионы
Тех определений, что верны.
Корабли, дома, дворы, балконы,
Пена, изумрудный блеск волны.
Жизнь — грибная яркая поляна,
Солнечные пятна — здравствуй, жизнь!
Нет в тебе ни порчи, ни изъяна,
Нет в тебе осточертевшей лжи!
Жизнь аллеей в парке протянулась.
Золото! Кленовая листва!
Жизнь как дом. И ветка трепыхнулась
У окошка — хороша Москва.
Жизнь как Таллинн — черепица, кровли.
Жизнь как Вена. Музыка звучит.
Жизнь — аукцион, узлы торговли.
Или бело-синий зимний вид.
И в ветвях шиповника резвятся —
Хоть январь — ликуют воробьи.
Кипенный простор. Но золотятся
Сны твоей мечты, твоей любви.
УЛИТКА
В часах реальности песочек
Пересыпается легко.
Но явь не любит одиночек,
Их быт — не мёд и молоко.
Их бытие пробито болью,
Чернеет адская дыра.
Тоска подходит к изголовью,
Пороча дни и вечера.
Как медленно ползёт улитка,
Неся свой домик костяной —
Она, мне чудится, улыбка
Над чьей-то жалкою судьбой.
А в городе лютует осень,
Деревья в парке разорив.
И сумерки приходят в восемь,
В себе свет солнца растворив.
А не тяжёл улитке панцирь?
Темна осенняя вода.
Вчера я нёс тетради в ранце,
Сегодня борода седа.
Вода покачивает нежно
Какой-то хилый стебелёк.
Пятно улитки безнадежно
Легло в зелёный уголок.
Закрученный и скользкий мускул,
Лишённый крови и забот!
Не разглядишь — случайный мусор
На веточке к тебе плывёт.
И также ангелы не видят
Твою бессмысленную жизнь.
Мой разум скверну ненавидит.
И я, свидетель многих тризн,
Любил, терпел, страдал...И что?
Не стал ни лучше, ни мудрее.
Иду в застиранном пальто
Гулять по парковой аллее.
К прудам глубоким выхожу,
Где нету ни одной улитки.
Смотрю на воду. И сужу
Себя за грешные ошибки.
СМЕРТЬ БРЕЖНЕВА
Падал снег. Легко блестел асфальт.
Школьников с уроков отпустили —
И звенящий радостный азарт
От свободы дети ощутили.
Некрологи. Чёрный плач газет.
Дворик. Тётка с таксою гуляет.
Языки позёмки. Бледный свет.
Резкий грай реальность разрывает.
Траур. Снег. Трамвайные пути.
И разбита банка с красным соком.
Сколько ж правил вождь! Не пошути —
Злая шутка может выйти боком.
Только славословия теперь
В силе. Анекдоты веселее.
Собственных достаточно потерь
У любого в жизни по идее.
Коммунальный быт весьма убог.
Что-то пережарена картошка.
-Выпить надо. С улицы — продрог!
А, сосед? Да по чуть-чуть, немножко.
Скорби нет. Давно привычна ложь.
Темнота, как войско, окружает.
Похороны завтра. Ну и что ж?
Ритуал дела не отменяет.
Государство. Люди. Тёмный снег.
Глубина фонарного мерцанья.
Пожилой нетрезвый человек
Видит небо бездной мирозданья.
ПРАВИЛКА
По фене ботая, решают
Судьбину одного из них.
Своеобычно понимают
Значенье дней и дел людских.
Огни в столешнице блистают,
Искусственный ликует свет.
Большая зала принимает
Избравших адовый сюжет.
А маза у кого сегодня,
Тот будет первым говорить,
При этом — медленно курить.
Что тихой силы превосходней?
-Тебе я фуфел чистил, что ж
не сделал выводов?..И мрачный
стоит, измысливая ложь
проштрафившийся неудачник.
Звучат другие голоса.
Сазон своё промолвил слово —
Оно, как водится, сурово.
-Ответить должен! — Значит вся
судьба зачёркнута в момент.
Монах согласен и Карела.
Здесь просто вариантов нет —
Такая жизнь! Такое дело!
Мы сами выбираем путь,
Какой надежду отрицает.
Здесь атмосфера — не вздохнуть,
И ненависть в глазах мерцает.
Не сожалеет ни о чём
Готовый к смертному удару
Того, кто избран палачом
В пределе яви — не кошмара.
***
Нынче физики в загоне точно также,
Как когда-то были лирики в загоне.
Ну а лириков вообще не видно — даже
На обыденном не очень ярком фоне.
Изменились времена невероятно —
Почитается почётною торговля.
То ли в детство хочется, обратно,
То ли всякая столь ненадёжна кровля.
И дома кругом ветшают и идеи —
Остаётся ли надежда хоть какая?
Ах, устала голова на бедной шее —
Всё ворочал головой, обозревая...
Что увиделось окрестно? — только банки,
Только банки, только биржи, только войны.
Только наглые политики, как танки
Прут на мир, в котором неспокойно.
Вымерли все лирики когда-то,
Нынче физиков условья уморили.
С чем останетесь, весёлые ребята —
Вы, кто о свободе всё твердили?..
КАЛУГА
Парк из ветвей сплетает сеть,
Чтобы ловились ваши взгляды.
Со смотровой площадки зреть
Оку — тот шанс, как род награды.
Огромный Троицкий собор
Со столь нелепыми часами.
К рядам гостиным путь ваш скор.
А дальше — улицы с домами.
Куда по Ленина идти?
Музей художественный? Мимо.
И — вверх движение пути,
И ветхость прожитого мира.
Мотивов много...мост, овраг,
Палаты Коробовых рядом.
Сам город видит каждый шаг,
Оценивая нежным взглядом.
***
На Прохоровском поле хрипли танки,
Месили землю, тёк мазут...Тут смерть
Активно представляла явь с изнанки.
Но жизнь сумеет всё перетерпеть.
Семь лет тут не росло ничто, однако —
Одна былинка, семя, вот и две,
И вот — поля. И рожь подобье знака
Триумфа жизни даст людской траве.
ФИЛОЛОГИЧЕСКАЯ ПОЭЗИЯ
В лес иероглифов войдя, Ду Фу
Растения волшебные находит.
Вон толстый том стоит в моём шкафу.
Литературных множество угодий.
О ссоре Каллимаха ли писать...
А с кем? Не помню, память, знать, дырява.
Кентавры смотрят на морскую гладь,
Что величава. Жизнь моя корява.
Кастальский ключ, сгущённый в молоко
Глотает жадно говорливый Нафта.
И заплутать достаточно легко
В чертах литературного ландшафта.
ПАМЯТИ ТИТАНИКА
Вот роскоши реальность...Или
Дворец плавучий? Бальный зал,
Залакированные были —
Каких ещё за деньги ждал?
Плюш, бархат, пальмы и картины,
Еды изысканность. Грехи
Воплощены. А есть причины
Тут для предчувствий и тоски?
А долго ль созревала глыба
Сверкающего мощно льда?
Дворцу дана как пара, ибо
Гордыня всё-таки всегда
Потерпит крах — её накажут.
Лепная океана синь.
Пустые водные пейзажи.
А мысли чёрные отринь!
Отринь, всё будет бесподобно,
Поскольку мастер капитан.
Быт пышный изучай подробно,
И виски снова лей в стакан.
А глыба двигается мерно,
Чтоб глыбу судна размозжить,
Раз человеческая скверна
Мешает жизни светлой быть.
***
Отец, ты слышишь ли меня?
С того трагического дня
Твоей кончины миновало
Уже почти двенадцать лет.
Когда ты слышишь — дай ответ!
Ни с кем такого не бывало.
Молчит небесный океан.
А утром стелется туман,
Меняя контуры предметов.
Теперь октябрь на дворе —
Весьма красиво в октябре
Напластование сюжетов.
Отец, какие же миры
Ты обнаружил, до поры
От нас сокрытые — живущих?
Когда маршрут непредставим,
Вдвойне горчит осенний дым,
Убив мечту о райских кущах.
Всё забывается, отец,
Мудреют люди, наконец,
А нет — меняются с годами.
Картины детства далеки...
Воспоминанья не с руки,
Коль грежу новыми огнями...
И я ответа не найду,
В запоминаемом бреду
Блуждая словно в лабиринте.
Теряя множество минут,
Однако, веря в абсолют,
Что не нуждается в репринте.
К 100-ЛЕТИЮ АРСЕНИЯ А. ТАРКОВСКОГО
Свет журавлиной осени зыбок.
Звукописью осенних скрипок
Вода отливает в прудах.
Дождь сеет ленты в размокшую землю.
Но если я эту реальность приемлю,
Свет неба всегда отразится в глазах.
Единое чудо действительной жизни!
В поэзии неба — той дальней отчизне —
Мы все обретём драгоценный приют.
На плоть и на душу живущий расколот.
Но свет, даже зыбкий, докажет нам то вот,
Что душу события зла не убьют.
***
И, подводя итог, сказал —
Не доверяю я улыбкам.
Что делал я, что созидал —
Пусть судят даже по ошибкам.
В ошибках тоже скрыта соль,
Намёк другим. Но дело в главном.
И если ты исполнил роль,
Душою не кривя, юдоль
Роль отнесёт к событьям славным.
РИСУНКИ УГЛЕМ И МЕЛОМ
Зима так любит острый уголь —
Деревья будто чертежи.
Жизнь как рассказ из яви кукол,
У кукол — стёрты рубежи.
Не надо! Жизнь ты унижаешь
Определением таким.
Бел снег, и ты роман читаешь
О жизни, мысля непростым.
Роман тот с графикой, конечно.
Деревья — уголь, ниже мел.
Иди, и жизнь вбирай беспечно,
Ну что с того, что постарел?
Жизнь шибко движется, я знаю,
Летит куда-то паровоз.
Я графикой воспринимаю
Сквоженье тоненьких берёз.
Всерьёз рассказанное нечто
Мозг укрепляет. Мел кроши.
Не получается беспечно
Работать с тайною души.
 Скачать произведение
|
Работы автора: Василек и водяной Индекс опоры Сгореть стихами для других все работы
|
