|
SCIENCE FICTION
Алексею Гравицкому
1
Космос — океанов океан,
Звёздные ветвистые атоллы.
Или же сравнение — изъян
Мозга человеческого? То и
Устрашает. Что про космос нам
Ведомо? Колышится, могучий.
Там пласты пространства, дали, кручи,
Нашим недоступные очам.
Я мечтал о плаванье! И вот
Радостная, вся в цвету планета.
Изобилье розового света,
Сад, цветущий пышно целый год.
Вот иная — чёрная весьма,
Нет воды, пустынные пейзажи.
В воздухе — слои какой-то сажи.
От фантазий не сойти б с ума.
Плоть фантазий вижу — строй томов.
Неизвестность манит нас извечно.
Космос — океан без берегов,
Главное в себе таящий нечто.
2
ПЕРЕЧИТЫВАЯ БРЕДБЕРИ
Дома прозрачны, книги все сожжены.
Менестрели огня
Выбрали в качестве жертвы меня —
Читателя — ибо книги — предел глубины.
Метафизический текст,
Его философия очевидна.
А вообще-то не-чтенье постыдно,
Отказ от книг — прискорбнейший жест.
Не к тому ли идёт
Мир, объедаясь чтивом, гламуром и глянцем?
И вот читатель уже иностранцем
В своей стране предстаёт.
Голый ландшафт, ухоженность, и дома
Прозрачны. Людские стерильны души.
И — вероятно весьма —
Что таково будущее исхоженной нами суши.
* * *
Верь чувству языка, поэт,
Ведь для тебя иного нет
Ориентира — это точно.
Смерть — тоже область языка.
Малоизучена пока.
Попробуй изучить заочно.
ПО МОТИВАМ ГОНЧАРОВА
Вот метафизика лежанья,
И лени сладкий-сладкий мёд.
Сквозь дрёму нежные мерцанья,
Кто их значенье разберёт?
Илья Ильич, не слушай Штольца,
Любое действие — провал.
От суеты какая польза?
Мир отражений. Мир зеркал.
Такая лень страхует душу
От зависти и злобы что ль?
Коль буду спать, едва ль нарушу
Балансы сил, ведь сам я — ноль.
А после грянет Casta Diva,
Музыка сердцу укрепит.
Сплетутся звуки столь красиво!
Что состояние? Что быт?
Ты помнишь, кто был Чандрагубта,
Не зная для чего живёшь.
А брюхо свежести продукта
Лишь верит. Ум пугает ложь.
И вот осенние пейзажи
Уже обрызганы дождём.
Обыкновенно всё. И даже
В том счастье, видимо, найдём.
* * *
Мифологии греческой
Виноград золотой.
Связан с долею жреческой
Тайной мудрости строй.
Что с кентаврами общего
У тебя, человек?
Храмы дивного очерка
Не забуду вовек.
Есть герои достойные
Поклонения тут.
Даже чёрными войнами
Не испортить маршрут.
Уж и ложе Прокрустово
Нам не страшно совсем.
Вижу дерево грустное —
Не утешить ничем.
Нимфа вновь превращается
В чудо-дерево тут.
Бог влюблённый отчается
Лишь на пару минут.
Но гармония лёгкая
В каждой линии есть.
А в Москве осень волглая,
Грустновато мне здесь.
ВЕНСКАЯ РАПСОДИЯ
Парк платановую тень
Дарит щедро. У фонтана
Много серебристых тем.
Лучше звукопись органа.
Это ль не калейдоскоп
Впечатлений? Звуки вальса
Интересны вам насколь?
А насколь — судьбина ваша?
Лучше осень, бронза строк,
Нежно-палевых отливов,
И дворцовый сад, где рок
Сам уж сбился в перспективах.
Сан Стефан парит...и нет,
Шпилем колет небо, или
Облака, которых цвет —
Молоко закрытой были.
Лучше снег и лёгкий звон
Снегопада — фонарями
Каждый угол озарён,
Свет поспорит с янтарями,
Проиграет им, поди.
Зимний высверк тайны смысла!
Ибо тут не все пути
Исказить способны числа.
МЕТАФИЗИКА НОВОСЕЛЬЯ
Реальность, уподобленная сланцам;
Воспоминаний розоватый цвет.
Надев пододеяльник, был испанцем,
Мечом махал — меня страшнее нет.
В квартире старой кавардак довольно
Суров, но живописен — чёрный шкаф
Без книг: изъяли их — ему не больно.
А под ногами ярко-жёлтый шарф.
В коробках серых книги и посуда,
И грузят грузовик — весьма велик.
И переезда маленькое чудо
Порадоваться пареньку велит.
На новой же квартире обстановка
Пунктирна и условна. — Стал буфет?
И грузчики здоровые так ловко
Работают, любой, видать — атлет.
В углу стоит гармошка раскладушки,
И вздрагивает мамино трюмо.
-А где твои сокровища — игрушки?
Разорванное на столе письмо.
На новоселье — курица и рыба
Ребёнку, ибо взрослое вино
Ещё неинтересно.
До изгиба
Я помню всё — действительность, спасибо! —
Мне всё пока ещё не всё равно.
Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКИЙ И ШАХМАТЫ
Мы из провинции едва ли
Наварим золотистых щей.
Такие щи порой едали,
Что соблазнился б и Кощей.
Но тут от скуки скулы сводит,
Хоть попик в проповеди твёрд.
Твёрд, а гляди — в запой уходит,
Мол, я как все — не шибко горд.
Изящество и сила шахмат!
И пыльный чернышевский мир —
Как сравнивать возможно бархат
И жёлтый, перетоплен, жир?
Да кто тут в шахматы играет?
Большая бабочка летит.
А скверик чудный! Даже гравий
Так упоительно шуршит...
ИГРУШКИ
Игрушки, их слои, их свалка!
Солдатиков белела рать!
Бой разворачивался ярко,
Насколько — и не передать.
Мне конница была по нраву,
Её знамёна, сумма пик.
Вот встали защищать державу,
Какой грозит какой-то сдвиг.
Автомобильчики различны —
Тут и пластмасса, и металл.
И двери открывал привычно,
Потом их открывать устал.
Мечи пластмассовые, сабли,
В потёртостях облезлый горн.
Они воспоминаний капли,
Не разметает взрослый гром.
УЛЕНШПИГЕЛЬ
Жирный лоск огня. И запах кухонь.
Мясо сок роняет в пасть огня.
Уленшпигель видит много кукол,
Кукловод закатит им ремня.
Зеркало порою искажает
Отраженья, если темнота
Подступает, тесно окружает.
Трубы кровель — разве высота?
Жажда инквизиции едва ли
Утолима. Вновь чернеет суд.
Дыба вас приблизит к вертикали
Тут.
Что нам философия, покуда
Есть вино, сыры и пироги!
А монахи от еды и блуда
Так от веры ныне далеки.
Уленшпигель голенаст, ногастый,
Весел грустно, с шуткой на устах.
Новый день — пусть холод зимний — здравствуй!
Отразишься как-нибудь в глазах.
* * *
Прошлое как-то надёжней, ибо будущее бесконечно.
Вон огни поездов, уезжающих в никуда.
Одиночество ночью окружает сознанье войском, и вечно
Горит мной придуманная надо мною звезда.
Мона Лиза чуть улыбается — ничто не отменит улыбку.
По фрагменту целое восстановишь едва ль.
Археолог ищет остатки былого, как следователь улику.
И мало кто в современности верит в тебя, вертикаль.
Голос, загнанный в глотку, не обретёт простора.
Прошлое тем надёжней, чем будущее страшней.
И не знаешь, всегда ли найдётся дверь в стене коридора,
По которому ты идёшь, ибо много вообще дверей.
ДИЛЕММЫ. ПОСВЯЩАЕТСЯ ИОАННУ ЗЛАТОУСТУ
Крестословицы домов покуда
Светом не разгаданы. Куда
Повернуть? Иль срезать угол? Чудо
Зимнего свечения. Вода
Чёрная небесного пошиба.
Жизнь как цепь ветвящихся дилемм.
Если на душе сейчас паршиво,
То не значит — худо всё, совсем.
Златоуст на кафедре, и мёдом
Фраз мы сыты, сладость велика.
И течёт над всеми нами сводом
Небо, нам даруя облака.
Каждая дилемма узловата,
Распусти вот этот узелок.
Кочерыжный скрип зима богато
Дарит. Но идущий одинок.
Дебри ли патристики прельщают
Против нежной лютости зимы?
Дворики Москвы сколь обольщают?
Вон сугробы — белые холмы.
Слава Златоуста! А реченья!
Коль аскет — уже понятно: прав.
Тяга к свету каждого растенья!
И...громоздок старый книжный шкаф.
То не шкаф, а дом! — различны книги
Судеб, но дилеммы есть в любой.
Огоньки далёкие, как крики —
Помоги, согрей и успокой.
* * *
В пустыне не было песка,
Лишь красные холмы мерцали.
Отца когтившая тоска
Вливалась в данность вертикали.
Отец вёл сына, вёл туда,
Где жертвы раньше приносили.
И двое слуг(что им беда!)
Шли с ними, рядом с ними были.
Каков отчаянья размах
Отца сшибающий незримо!
Холмы красны, и скалы — ах!
Как высоки. А люди — мимо.
Летит трамвай, трамвай звенит,
И современность окружает
Того, кто тот библейский вид
Лишь как умеет представляет.
Летит автобус, и идут
Четыре человека мимо.
Для них веками дан маршрут,
Дан жёстко и невыносимо.
Но ангел бел, и он уже
В полёт отправлен высшим словом.
И он — как светоч той душе,
Что вечно грезит смыслом новым.
* * *
Иль я уже растрачен, как резерв,
Растрачен, как седой июльский ливень?
От курева стал ярко-красным зев,
А мозг опять фантазией расширен.
По сердцу нитка боли? Или шов —
Шов боли? Я уже и сам не знаю,
Когда не нахожу я точных слов,
Чтоб объяснить насколько пропадаю.
ГОРИЗОНТЫ СХОЖЕСТИ
Нечто мутно-творожное
Видится из окна.
И мыслишка расхожая —
То, что жизнь лишь одна.
Горизонтами схожести
Отмечают порой
И противоположности
Факт сей жизни земной.
Но занять ведь у времени
Не удастся монет.
Край тоски знаешь ветренный,
Но иного-то нет.
Схож с судьбиною собственной
Сам ты или же нет?
И — бумажкою скомканной
В мусор — новый сонет.
ОБРАЗЫ ГОГОЛЯ
Наше былое выглядит, как руины.
Образы Гоголя
В сумме дадут население города,
Где едва ли в цене стихи, идеи, картины.
Бобриком стриженный, седоват
Городничий Ноздрёва ругает:
Мол, напился, и в том виноват.
А Коробочку от рублей раздувает.
Горечь серьёзности в сфере словесных игр,
Много острых моментов, гротеска.
Перца что ли больше, чем соли?
Хочется, чтоб человек был бесстрашным, как тигр!
Реагировал резко.
Боролся за устранения в мире боли.
Выглядел как де Бюсси
Хотя бы.
Спроси
У Гоголя, отчего вот так
Живописуют нас эти его силлабы.
То есть
Много знакомого ты найдёшь
В Манилове, Плюшкине, Хлестакове —
Все они в миниатюре в тебе.
Ты нуждаешься в слове
Для изменений в судьбе.
Петух истекает ядом обжорства.
Вишнепокромов не появится никогда.
Жизнь издалека — те же руины.
Человеческие свойства
Меняются иногда — о да!
А пока — только эти верны картины.
* * *
Занятно, что стихи рифмуются с грехами.
Потёртость на двери напоминает лес.
Насколько всё во всём, увы, не знаем сами.
Но к жизни интерес — нормальный интерес.
К БИОГРАФИИ ПОКОЛЕНИЯ
А распад и биографий
Ведь коснулся. Что почём?
В парке как и раньше гравий
Столь хорош, омыт дождём.
Комсомольский клерк? Абсурдно.
Или нравственный бандит.
В их наличье верить трудно,
Просто совесть не велит.
Биографию едва ли
Поколенья написать.
Те, кто сердцем к вертикали
Тяготеют — им понять
Сложно все наветы денег,
А без денег ты изгой.
Кто без денег — тот бездельник,
Написал поэт другой.
ЛУПА
Лупа, толстая весьма,
Пользовался ей давно.
Увеличить как тебя, зима?
Вероятно, не дано.
Через лупу в детстве поджигал
Было, хвост соломинки — горел.
Интерес к такому потерял,
Ибо, детство помня, постарел.
Ибо уж давно приоритеты
(а в душе тебе пятнадцать лет)
изменились. И не так уж лето
улучшает дней твоих сюжет.
Лупа вот — в столе её находишь,
Позабыл про толстое стекло.
Дебрями мечтаний снова бродишь,
Хоть и вырос — там тебе светло.
Иль отказ от суеты мечтаний
Признак...скажем, зрелости? Рука
Взвешивает лупу. От метаний
В жизни не устал ещё пока.
Детство. Дача. Переливы смысла.
Лупа на скамеечке лежит.
Мчатся числа, исчезают числа,
К жизни уменьшая аппетит.
ЛИК ЛИВНЯ
Трость
Шпиля, а туча куда же идёт?
Тросс
Ливня шпиль тянет, а воздух рвёт.
Снизу (мне кажется) вверх
Пружинит вода,
Как на батуте.
Жути
Много тебе предлагает среда,
человек.
Великая жуткая сила
Ливня!
Какова перспектива
Известно — ты ей осчастливлен.
Ветки и листья
Сшибает вода окрест.
Ей не к лицу повадка лисья.
Дуб издалека — поднятый гневно перст.
Всё отошло.
Что за письменность веточек на земле?
Почему-то мне тяжело
Перебирать бумаги с элегиями на столе.
ПО МОТИВАМ САВРАСОВА
Деревья голые черны,
Как будто радости уголья.
Как будто мы обречены
На вечный морок нездоровья,
Причём духовного. Вообще!
Пробьёт отчаянье сквозное.
Сметану размешав в борще,
Со смаком лопаем — и то и
Ужасно. Но — прилёт грачей!
Но — тон саврасовских пейзажей.
Когда без Бога — ты ничей,
Ты хуже, чем потерян даже.
Снег превратился в грязь, и вот
Грядёт — и скоро — обновленье.
А мысли важен ли полёт?
Иль только белое мгновенье?
Но белый цвет и чёрный цвет
В родстве — связали прочно нити.
И — вариантов просто нет:
Весна — событие событий.
Саврасов похмелился, чтоб
Писать, а бутерброд с селёдкой
Не лезет в глотку. Мнится — гроб!
Завязывать пора бы с водкой.
А без неё как с жизнью нам,
Когда чернеет, примириться?
Весна идёт. Грачи словам
Не верят. Да, не верят птицы.
Мы словом созданы, оно
Действительность организует.
И пусть в мозгу твоём темно,
Но правда света существует.
ТИГРЁНОК В ПАРКЕ
Дети в парке у забора,
Аура веселья тут.
Интересно, что маршрут
Предложил им? Я, который
В детских пятнах сам, хотя
Взрослый, подхожу к ограде.
Понимаю — дети рады,
Сам я рад, почти дитя.
Вон тигрёнок — как он мил,
Как нелеп! Могучи лапы.
Детский смех — он будто латы,
Не пробьёт покуда мир.
С дрессировщиком дружок
Полосатый. Цирк. Фургоны.
Дня прелестный завиток —
Даром каркают вороны.
ШАРИКИ ВОЗДУШНЫЕ
Шарики воздушные
Цвета детских грёз.
Ветерку послушные,
Сколь важны всерьёз?
Радовали шарики
Крепкие, пестры.
Пальцы быстро шарили —
Тоже род игры —
По тугой поверхности.
Дни — и шарик сдут.
Что до неизвестности
Будущего — тут,
В детстве — вряд ли думаешь
О таком витке.
А на шарик дунешь — и
Всё равно в руке:
Ведь на нитке держится
Над твоей башкой.
Что тебе мерещится,
Коли ты седой?
Шарики красивые
Над землёй летят.
Есть ли перспектива и
Радость у ребят?
МЫСЛИТЕЛЬ РОДЕНА
Он сам закручен будто мысль,
Всей силой мускульной закручен.
А думать как и кем обучен
Вот это угадаем мы ль?
Ему должно быть тяжело.
И взгляд, впечатанный в пространство,
Нам в размышление пробраться
Едва ль позволит. Так стекло,
Что отделяет — исказит,
Хотя б чуть-чуть. На обороте
Поднадоевшей мерзкой плоти
Быть может мысли парк царит?
Попробуйте понять — поймёте.
СУПЫ
Борщ необычайной густоты,
Ложка в нём стоит — такая масса.
Щи горячие едал с восторгом ты,
Хлеб к ним, вряд ли требующий масла.
И рассольник с потрохами густ,
В нём сметана знаком растворится.
Сколь харчо привычно? Перец с уст
Слижешь ли? Тут надобна водица.
Царская, прозрачная уха.
А бульончик? Вот в нём потроха.
И лапша куриная отменна.
Суповая гамма хороша.
Соль еды. Причём же здесь душа,
Суть души сокрыта. Несомненно.
АНГЕЛ
Хмуро утром в марте, хмуро так,
Что обилье света не представить.
Ангелов хотел вчера восславить
Строчками, каким цена — пятак.
Ангелы, играющие на
Сложных музыкальных инструментах...
В битву ль вовлечённые? Война
Вечная, расслоена в моментах.
Ангела представь хоть одного!
Вот метель припомнишь. Ангел ниже,
Ниже опускается — и крыши
Города увидит моего.
Ангел, ты ответишь мне иль нет?
Голос мой сбивается так часто.
Но порой, когда охватит счастье
Ангельский как будто вижу свет.
ЖИЗНЬ ИИСУСА
Жизнь Иисуса — оправдание земли.
(Штраус, Шлейермахер — всё напрасно,
объяснить, конечно, не смогли
тропы жизни, явленной так ясно.)
Ангелы ведь пели у пещеры.
Мерно шли волхвы и пастухи.
Путь в Египет — золотые сферы.
А кругом гудят, ревут грехи.
Вход в Ершалаим — великий город.
Пункты все пути вмести душой!
Тайной вечери тяжёлый голос,
И Христа предсмертный непокой.
Притчи — те всегда амбивалентны.
Но Нагорной проповеди лад
Даст законы — те, что несомненны.
И — не повернуть уже назад.
Сколь мы будем следовать законам?
Но — в саду опять лишь рвём плоды,
Полагая нагло — в мире оном
Быть не может черноты беды.
Как звучит Моление о чаше
Не узнают люди никогда.
Тайники времён — едва ли наше
Дело — нами правит суета.
Суд Пилата и солдат насмешки,
Той дороги ужас шаровой.
От распятья свет — сильней, чем вешний
Для людской реальности — больной.
УБИТЫЙ РАВВИН. 1918 ГОД
Раздвоенная задрана бородка,
Кадык цыплячьей шеи — бугорком.
В глазах открытых ужас замер чётко
В разрыве яви этом шаровом.
В разрезе яви, данной и жестоко
И с долею абсурда. Был раввин
Застрелен. Долго прожил. Ну а сколько?
Известно лишь властителям глубин.
Жил медленно. Любимейшую Тору
Душою каждодневно постигал.
И открывал в ней истину, которую
Так мало кто окрестно знать желал.
Корёженье реальности реально.
И смерти не боявшийся раввин
Застрелен был — жестокость так банальна.
Застрелен был без видимых причин.
И не узнать — душа его попала
В сады великолепные иль нет.
Вот тощий труп.
И страшно тем так мало
Кто продолжает здесь позорить свет.
ТОМ СОЙЕР
Забор покрашен кое-как,
Но это в принципе неважно.
Ведь красили его не раз, но
Мильон, когда читали. Мрак!
Проделок детских мрак влечёт.
Индеец Джо умрёт, конечно.
Иная вещь важна...не вещь, но
То, что с ней связано. И вот
Железки ценность возрастёт,
Иль дохлой крысы. Всё такое...
Идея — нечто золотое.
Идея детства вас влечёт?
И Том не вырастет, нет-нет,
Не верь, такого не бывает.
Для Бекки ветки отгибает,
А там, за ними ясный свет.
МЕТАФИЗИКА ПОХОРОН
На табуретах — двух потёртых,
Коричневая краска слезла,
Гроб — ясно красный. Те, которых
Смерть опалила бесполезно
Носами хлюпают. Так должно.
Есть аргументы в пользу яви?
А перечислить их не сложно —
Мы живы! Хоть живём, лукавя
С собою часто...Явь дарует
Нам наслаждения порою.
Ряд аргументов существует,
Чтоб примирить меня с судьбою.
Автобус жёлтый, старый, пыльный.
Есть аргументы в пользу смерти?
Мужик здоровый, знать, двужильный,
Взгляд серый обращает к тверди.
Смерть входом в сад увидит некто.
Гроб, задвигаемый в автобус.
На кладбище плутая, нервно —
Движенье, круглое как глобус:
Абсурда доля столь уместна —
Автобус едет.Люди немы.
А смерть разводит, если честно,
Невиданные хризантемы.
К 50-ЛЕТИЮ ВЕНГЕРСКИХ СОБЫТИЙ 1956 ГОДА
Скудоумье вместе с аппетитом
Власти отправляет танки в путь.
Новости, что набраны петитом
Горловой тоской не зачеркнуть.
Не пролезть в иное измеренье,
Ибо нам дано их только три.
Брать чужое без недоуменья
Позволяют злу календари.
Белые цветы в асфальт вогнали
Сапоги идущих в никуда.
Дёргаем за нитку вертикали —
Мы такие! Раз и навсегда!
Что нам эта Венгрия? Картинка
Малая на карте, и всего.
Привкус жизни — терпкая горчинка?
Горечи сплошное торжество!
МЫТЬЁ ПОСУДЫ
Раковина, полная воды,
Ты, её спустив, не ждёшь беды.
Пирамида той посуды мерно
Будет уменьшатся. Жир скользит.
Долго пальцы мазать не грозит
Жиру. Средство есть. Одно. Наверно.
В голове — словомешалка, бред,
Образы едва ль дал интернет,
Образы слоятся ниоткуда.
Вымыл я половник, Ток воды.
В никуда ли попадаешь ты,
Размышляя, что такое чудо?
Вновь тарелки. Ел. Не помню что.
Медленно вода течёт, зато
Тщательно всё мою. Перемою.
Смерть придёт — все сделал я дела.
Смертные уже колокола
Слышу, что склоняют ум к покою.
Ум же не склоняется никак —
Новые стихи растут. Где мрак
Свет всё одолеть стремится зряшно.
Как тарелок много было. Но
Перемыл, теперь мне — всё равно,
Зря собой пугала эта башня.
Тема для стихов посуда?нет?
Бытие пересекает бред
Что ль велосипедом? Иль машиной?
Звукопись важна. Течёт вода.
В кран не потечёт ведь никогда.
Есть законы яви. Список длинный.
Стар закон. Который? Стержневой.
Небо безгранично над тобой,
Я люблю небесное сиянье.
А посуду мыть, не то полы,
Пыль стирать да вычищать углы —
Мелочи, нюансы. Шутки, а не
Основное — чем ты будешь жив.
Скука — отрицанье перспектив.
Снег кружит за окнами. Красиво.
Если одинок, то думай над
Суммой тем и созидай свой сад —
Это вот и будет перспективой.
* * *
Дух лесной, к тебе я обращаюсь,
Прикасаясь к мшистому стволу.
Я не очень знаю — я скитаюсь
Наяву? Во сне? ( а по столу
У меня разбросаны бумаги,
Меченые ранами стихов)
Дух лесной, седой — тебе отваги
Занимать ли у каких-то снов?
Чаща раскрывается ,как книга,
Вот погрыз лосиный на ольхе.
В этой книге сколь ясна интрига?
Есть ли куст орешины в стихе?
Дух лесной смущенье вызывает
У меня. Трава так высока.
Всё-таки она не отрицает
Тонкое ветвление стиха.
ПОСВЯЩАЕТСЯ ХОЛДЕНУ КОЛФИЛДУ
В толстом свитере вязаном
Нравлюсь я сам себе.
Зимний полдень с рассказами
Снега значит в судьбе
Нечто? Думаю значит.
Холден Колфилд, а ты?
Сердце ежели плачет —
Только от красоты.
Свитер, джинсы, дублёнка.
Лесопарк столь красив.
Снег, украсивший тонко
Линии перспектив.
Горе, Холден, тот возраст —
Я его пережил.
Память вспыхнет как хворост —
Мыслью я подпалил.
Но зима так спокойна.
Сине-белая явь.
В сердце стихли все войны.
На тоску нету прав.
* * *
Фигурка рыцаря упала,
Меч вылетел. Бумаг и книг
Ведь на столе лежит немало,
Лежит и рыцарь середь них.
Вот поле боя, поле горя,
Ни латы не спасут, ничто.
Но рыцарь верной траекторией
Когда-то шёл зато. Зато.
Фигурка, а твои фантазии
Не имут смысла и т. п.
Вот разве их оттенки разные
Чуть скрасят ход по сей тропе.
ЧАША ИЗ ФАРФОРА
Чаша тонкого фарфора
В общем радостна для взора.
Чай, карминная струя.
Стенки тонкие мерцают,
Этим взор обогащают,
Чётко понимаю я.
Пил и водку я из чаши,
Ведь без водки были наши
Интересно мало — свет
Сероватый, муть дурная.
Будущего я не знаю,
Уповаю — чист сюжет.
Правду говорить легко ли?
Интересно мне — доколе
Будет всё вот так, как есть?
Человек — мешок из мяса,
От инстинктов нету спаса,
Вынужден и пить и есть.
Вынужден мечтать? Реальность
Часто — будто бы банальность.
Одеяло — тень руин.
Нечто будничное в этом.
Будем жить грядущим летом?
В том уверен не один —
Не один я! Это знаю,
В знанье есть подобье знака.
Чаша из фарфора. Так.
Рассуждения ветвятся —
Хоть порою золотятся,
Всё ж силён, как прежде, мрак.
Не выбрасывал бумаг я
Никаких — такая тяга
Прошлое чуть удержать.
Месяц-два — и всё же в мусор.
Облако — небесный мускул.
Сути не узнаем, жаль.
Сути...а чего? И снова
Чай, как вечера основа.
Мир так монотонен, хоть
Вместе с тем разнообразен.
Сам ли я тут несуразен,
Иль всего лишь эта плоть?
МЕТАФИЗИЧЕСКИЙ РАДИУС. ПОСВЯЩАЕТСЯ МАРЛОУ
Расширим радиус за счёт
Языкового умноженья.
Что мысль нам от своих щедрот
Сегодня выделит? Презренье?
Вот пьесы Марлоу. Язык
Как толща, как порода смысла.
В осенний день уйдёт старик,
Давно суммировавший числа.
Как разобраться по уму
С тес, что умеем и имеем?
Я радиус насколь пойму?
В колосьях мысли все мы зреем.
Метафизическая даль
Важна практически насколько?
Давно когда-то дирижабль
Был, верно, воплощеньем толка...
Увеличение всего
Во внешнем мире — смысла минус.
И вот, как прежде, тела вынос,
Как будто — смерти торжество.
РЫСЬ
Среди ветвей — они сплошная сеть,
Сплошная сеть, сверхскрученная сумма
Мерцанье глаз, где подоплёкой смерть,
Мерцанье глаз остро, и с тем угрюмо.
Прыжок упруг, но — будет, ну а слух
Так напряжён — серебряная нитка.
9Какик дебри были тут! Аж дух
захватит в пору Древнего Египта!)
Прыжок упруг, а жертва далека,
Терпенье рыси и границ не знает.
И жертва от колючего броска
Едва ли увернётся. Время тает.
А если жертва в чём-то с палачом —
Предположил я — схожа? Рысь, конечно,
Не человек казнящий. Что почём
Ведь рыси неизвестно. Рысь безгрешна?
Или грешит прыжком своим, но есть
Необходимо. Жертвы, жертвы.
Ствол дерева — он в клинописи весь.
Текст прочитай — таинственные перлы.
Рысь ожидает. Шкуры серый тон,
Отлив её чуть желтоват. И зелень
Как отрицанье зла — но дело в том,
Что сам его исток в веках потерян.
КОРАБЛЬ ДУРАКОВ
Лайнер качка вряд ли устрашит,
Как не устрашит бутылки в баре.
У жены от качки бледный вид,
Тут лимон поможет только в паре
С минералкой! Как всходили на
Борт высокий — высота важна.
Как тащили чемоданы, сумки,
Все — разнообразного рисунка.
Суета была тогда сильна.
- Капитан, а с курса сбиться нам
Не грозит? — О что вы! Ведь команда
Выучкой страхует вас от драм.
-Я, профессор, не имел таланта,
хоть и увлекался...Чем? — Да так:
бабочками. Летнее порханье.
- Нина, не пойму тебя никак,
Что тут привлекло твоё вниманье?
Дураки? А все мы дураки!
Вечно над пророками смеёмся,
Слушать нам великих не с руки,
Значит снова с носом остаёмся.
Лайнер догоняет горизонт.
Вишни расцвели, такая палуба.
- Я, дружок, сегодня видел голубя.
- Фантазировать, ты знаешь, не резон.
Чайки как пометки к небесам,
Небеса как текст мы прочитаем?
Синева вовсю дана глазам,
Тайну синевы едва ль узнаем.
Вишни оборвали — и давай
Петь, плясать, резвиться, грохот бубна.
Созидаем собственный свой рай.
С ним расстаться посла будет трудно.
- Капитан! — Идите к чёрту все!
- Курс какой? — Да я откуда знаю!
И в весёлом ныне колесе
Завертелось всё, что понимаю.
Крутятся вопросы бытия.
Звякают бубенчики на шляпах.
Пляшут все, пляшу со всеми я.
Жизнь моя в разрывах и заплатах.
Плакать что ли? Однова живём!
Берега не видно...и не будет.
Вишни рвём, горланим песни, пьём.
Если человек есть смесь в сосуде,
Мы сосуд охотно разобьём,
Собственной подчинены причуде.
 Скачать произведение
|
Работы автора: Василек и водяной Индекс опоры Сгореть стихами для других все работы
|
