... Удар был серьезный. Лехе показалось даже, что снесло полчерепа. Когда перед глазами перестали плыть разноцветные круги, ощутил себя Леха центром мироздания, вокруг которого достаточно быстро вращаются звезды, Луна, Солнце, Земля-матушка, станция... Гм... Станция «Таганская»... «Что за станция такая, Бологое иль Ямская? А с платформы говорят...»
— Леха, Леха, ты слышишь?! Отзовись, тудить тебя растудыть!!! Ты там живой, скотина, или как? Ну, скажи, что живой! — звенело где-то в глубине головы.
— ...Это город Ленинград, — сказал почему-то Леха, рассматривая сжатый в руке ремонтный плазменный резак. Как это он умудрился, кувыркаясь, не распороть себе скафандр?..
— Живой!!! — заорали внутри головы, заставив, почему-то трещать динамики, — Ты там не дергайся и не паникуй! Карлсон уже натягивает штанишки с пропеллером, сейчас тебя вытащит!
Леха и не собирался дергаться и паниковать. Он молча рассматривал предмет, с трудом вынутый им из щели между шлемом и блоком жизнеобеспечения. Это был не метеорит (не надо быть академиком, чтобы понять, что, будь то метеорит, рассуждали бы по сему поводу не Леха, а наши славные друзья — патологоанатомы).
Это было нечто, что вызывало какие-то волнующие душу воспоминания... Детство... Добрый отец... Где-то за школой... Училище... Да-да-да, уже теплее... Сокурсники... Танька... Наташка... Наташка или Танька?.. Выпускной... Или мальчишник?..
Выбитое ударом сознание с неприятным звоном возвращалось обратно под шлем, к предметам же возвращалась тождественность. Краем глаза Леха заметил подлетающую на автономной тяге величественную фигуру шведа Карлсона. .
А перед треснувшим от удара светофильтром плыла в пространстве на фоне Северной Африки раздутая внутренним давлением, покрытая инеем полуторолитровая бутылка пива «Оболонь»...
...Собрались в одной из лабораторий, которую с чьей-то подачи принято было именовать «кают-компанией». Причина же выбора такого места для вечерних, как правило, сборищ была прозаическая, но веская: здесь была максимальная сила тяжести на станции, и был здесь длинный лабораторный стол.
Сейчас на столе постепенно оттаивала и с хрустом прогибалась вовнутрь по причине давления бутыль с выцветшей этикеткой «Оболонь». Пятеро пытливых исследователей с умилением смотрели на этого необычного скитальца космических глубин.
— Мда, — задумчиво протянул Николай Антонович, научный работник и, в одном с ним лице, — начальник текущей вахты на этом орбитальном нужнике, — Это ж надо, сколько совпадений! Вероятность того, что совпадет орбита и скорость — ноль целых, хрен десятых...
— Ничего себе — совпала скорость, я ж как пропеллер вертелся, — угрюмо сказал Леха, присутствующий тут же, несмотря на запрет шефа, который, по совместительству, выполнял еще и роль медика.
— Плюс-минус пятьдесят метров в секунду при космических скоростях — считай, идеальное совпадение, — назидательно сказал Мишаня, бортинженер, — К тому же бутылка была пустой, иначе...
— Иначе и быть не могло, — зевая, вставил Гриша, один из лаборантов, — Какой же балбес выкинет за борт бутылку с пивом, да еще «Оболонь»?
Все заржали, даже тугой на русский швед Карлсон, что был сослан лаборантом-спасателем на «Ямал» (так называлась станция) за какой-то скандал на МКС-3. (В скандале, разумеется, была замешана женщина, или даже три сразу — космос полнился всякими слухами. На «Ямале» баб не было, и Карлсон страдал, что, впрочем, и требовалось злопамятному руководству ЕКА).
— А бутилка не есть пустой, — заявил вдруг Карлсон.
— Ага, — обрадовался Гриша, — пол-кружки наберется, когда оттает!
— Чур, мне, — мрачно сказал Леха, — Мне нужнее...
— Фи не понимает, — возразил Карлсон, — там, это, как это — бумажка...
— Да?!! — встрепенулся Николай Антонович и схватил все еще ледяную, но уже расплющенную в блин бутылку, пытаясь на свет разглядеть содержимое за коричневым пластиком, — О, Карлсон, ну у вас и взгляд — как рентген...
Карлсон скромно улыбнулся. Остальные, разинув рты, смотрели, как Николай Антонович со звериной прытью пытался сначала открутить, затем отгрызть пробку — но безуспешно: пробка намертво приплавилась к голышку. Прыгнув чуть ли не на стену, шеф добыл лабораторные ножницы и, окинув соратников хищным взглядом, произвел бутылке обрезание.
На свет пинцетом была извлечена скрученная в трубочку бумажка.
— Письмо капитана Гранта! — выдохнул Гриша.
— Карта планеты сокровищ! — возразил Мишаня.
— Последнее предупреждение пришельцев, — осторожно ощупывая голову, мрачно сказал Леха.
— Нет, это просто супер! Это сенсация! — дрожа от возбуждения бормотал Николай Антонович, — Послушайте, это же за всю историю космонавтики — первая космическая бутылка с запиской!
— А вы уверены, что это записка? — с сомнением в голосе спросил Гриша, — бумажка-то цветная...
— Я и говорю — карта! — гнул свое Мишаня.
— Тает скоро — будем узнафать, — урезонил всех Карлсон.
— Посмотрите на этикетку, — предложил Мишаня, — узнаем, какой год, а значит, — кто выкинул.
— Тэк... — В Грише проснулся эксперт, и он деловито отобрал бутылку у шефа, — Посмотрим... «Оболонь»... Разобрать кое-что можно, но, в общем-то, не очень понятно — точно такое пили и пять, и пятьдесят лет назад...
— Ты срок годности посмотри, — посоветовал Мишаня.
— М-м-м... Ого... Ого-гошеньки мои! Вы не поверите — каменный век! Годно до 20.12. 2001!
После короткой паузы начался галдеж.
— Что?!
— А что вас, собственно, удивляет?
— А разве у нас на орбите тогда было что живое. В смысле пиво-пьющее?
— У нас. насколько я помню, — нет... Разруха в стране была...
— Ты хочешь сказать, что они тогда, эта, пиво вместо спутников запускали? На спутники бабок, типа не было, а «Оболони» было завались?..
— Молчи, умник!
— А может, это американцы на своих старинных «Шаттлах». «Шаттлы» — то летали еще тогда, кто помнит, а?
— А тогда уже были «Шаттлы»?! Это такие — типа космических бипланов?
— Молчи, я сказал!
— Американцы? Пили на орбите пиво «Оболонь»?! Да их бы расстреляли за это к чертовой матери! Как изменников родины...
— А почему нет? Отличное пиво...
— А станция «Мир»? — робко спросил Леха.
— Что — станция «Мир»?
— Ну, там ведь были наши ребята...
— Историю учить надо! Станция «Мир» в это время находилась в беспилотном режиме!
Вы, историки, — снисходительно усмехнулся Николай Антонович и развернул вынутый из-за уха коммуникатор, — Посмотрим...Станция «Мир»... Ага... «Первая из двух станций серии «Мир»... Угу... С 4 апреля по 16 июня 2000 года — последняя экспедиция, март 2001 — затопление». Так вот.
— На этикетке — срок годности, — произнес мудрый, как и все бортинженеры, Мишаня, — А до этого срока — хоть год, хоть три могло пройти... К тому же на «Шаттлах» наши ребята тоже летали...
— Это прафда, — подтвердил Карлсон.
— Ладно, ладно, — сказал Мишаня, — Бумажка оттаяла, давайте зырить...
Николай Антонович бережно развернул бумажку и застыл. Это была еще одна этикетка от пива «Оболонь».
— Чур меня, — сказал Гриша и перекрестился.
— Переферните, — посоветовал Карлсон. Шеф перевернул бумажку.
На задубевшей от клейстера поверхности чем-то тонким и расплывшемся был выведен следующий текст:
«Всем, кто найдет эту записку. В сентябре 2000 года, мы специальная команда по спасению станции «Мир», в секретном порядке прибыли на орбиту. Долго пытались восстановить жизнеспособность станции, но 2 марта 2001 года потеряли связь с Землей. Станция неупавляема. Нас наверняка попытаются снять. Если это не получится — о том, что станция рухнет с экипажем, не узнает никто. Возможно, это правильно — нам нельзя терять остатки престижа по космосу. Но мы хотим, чтобы о нас узнали хоть КОГДА-НИБУДЬ... Солнечные батареи не работают. Холодно... Пьем пиво... Надеваем скафандры... Елки-палки, скафандры придется снова снимать — пили пиво... «Союз» идет на стыковку. Попробуем... Нас здесь было двое — командир и ...»
— Подписи не могу разобрать... — дрожащим голосом сказал Гриша.
— Вот это да... — протянул шеф, — Вот это открытие... Вот это будет скандал...
— Какой скандал?! — вскипел Леха, — Ребята, небось, погибли, а никто ни словом...
— Что-то мне подсказывает, что с запиской этой надо быть поосторожнее, как ты считаешь, Карлсон?
— Фам, русским, фиднее, — пожал плечами швед, — Я нитчего не фидел, нитчего не слушал...
В наступившей неловкой тишине разнесся вдруг тоскливо-скрежещущий звук. Все ощутили мягкий толчок. Раздался свист вентиляции, уши слегка заложило от перемены давления.
— О, черт, челнок присосался! — воскликнул Мишаня, — Блин, Леха! Который раз ты пропускаешь стыковку? Нас же премий лишат за нарушение техники безопасности!
— Не надо перекладывать с больной головы на здоровую... — строго сказал шеф, — Прости Леша.... Михаил — ты же видел, что Алексей не сможет принять челнок в таком состоянии!
— Да, черт... Действительно... Да куда он там из колеи денется? — пожал плечами Мишаня, — И надо-то было просто посидеть на случай внеочередной проверки... Мы ж не на станции «Мир» полста лет назад... Ой, простите, ляпнул...
Под тяжелыми взглядами товарищей, Мишаня улизнул разгружать «пирожок». За ним нехотя потянулись Гриша и Карлсон.
— Нет, ну надо же, — раздался удивленный возглас Мишани, и в грузовой люк вплыл (поскольку здесь, как раз, невесомость присутствовала) лоснящийся параллелепипед со скругленными гранями..
— Мда, «люпус ин фабулис», то есть — о сером серечь, а серый навстречь, — задумчиво протянул Николай Антонович: параллелепипед оказался упаковкой пива «Оболонь».
— У фас специальные постафки? — поинтересовался Карлсон.
— Нет, просто день сюрпризов.
«Оболонь» перетащили в лабораторию. Пиво решено было тут же распить во славу погибших покорителей космоса. Хотели было, по обычаю — не чокаясь... Но тут Леха удивленно воскликнул:
— О-о! Смотрите!
На выцветшей, но уже оттаявшей и просохшей этикетке «Оболони» теперь виднелись блеклые, но отчетливые буквы:
«Ура! Нас сняли! Летим домой! «Мир» жалко, но мы еще лучше построим! Все ништяк! Но спасли только две бутылки «Оболони». До Земли должно хватить...»
Под громкое «ура» дружно, с глухим пластиковым стуком чокнулись. Обошлось! Конечно, обошлось — это ж были наши ребята! Кто ж еще на замерзшей космической станции будет пить пиво, как не наши славные космонавты?..
И все веселились и пили «Оболонь». За неизвестных героев космоса, за Леху, который тоже теперь станет героем — по крайней мере, космических анекдотов! Жить, как говорится, хорошо!... Да и что может случиться в этом маленьком, почти домашнем, давным-давно обжитом ближнем космосе?
Конечно, если этот хулиган Гриша, что крадется сейчас, озираясь, к шлюзу для бытовых отходов, не выкинет в открытый космос очередную бутылку с загадочной запиской на обратной стороне этикетки пива «Оболонь»...
 Скачать произведение
|
