|
Итальянский калейдоскоп
* * *
Где-то бродит по городу женщина в чёрном,
Наши планы считает явленьем заведомо вздорным.
В белом парке увидишь — мелькнул чёрный плащ. Станет страшно.
Вдруг за мною уже? Я свои сорок лет прожил зряшно.
Нет, не вижу плаща, показалось! мне всё-таки рано.
Я стихи достаю из сознанья — останется рана.
Зимний парк — ювелирное диво — он так филигранен!
Утешеньем, роскошный, послужит...но в случае крайнем.
Город в сфере потьмы, и собор величаво
Встроен в небо лиловое. Улицы слева и справа.
Где-то бродит по улицам женщина в чёрном,
Чтобы помнил — реальность твоя уподоблена зёрнам,
Прорастут — значит жил ты не зря. А метель завернула!
Тут органы и скрипки. И женщина снова мелькнула.
Заглянула в квадратик окна. Там за ужином пара.
Белый ветер летит над звенящим простором бульвара.
Всюду здания старые, три этажа иль четыре.
Много снега. И света достаточно в мире.
Оттого не пугаешься женщины в чёрном.
Мир конкретным считал, ну а он предстаёт иллюзорным.
Фонари золотисто мерцают, и мёд этот сладок.
Молоко расплескали повсюду. Как много загадок!
Да, загадок. Вопросов. Но всё-таки есть и ответы,
Если тянутся к сердцу прекрасные веточки света.
Амфора
Чем же амфора полна
Может быть помимо масла,
Иль прекрасного вина,
Что сопровождало мясо?
Может быть полна водой
Светло-синею морскою,
Но — пронизанной бедой —
Гибельною, шаровою.
Был кораблик сокрушён,
Разозлился Посейдон.
Амфора на дне осталась,
С рыбьей стаей сочеталась
Суммой линий много раз.
Шов разбитости чернеет.
Рыбы пялятся на нас.
Адом что ль подводным веет?
Неизведанная быль!
Позволяет гладкий штиль
Погрузиться в глубь, изъять
Нечто, что должно бы стать
Экспонатом для музея.
Станет им иль всё же нет?
Понимаешь, холодея,
Сколь велик времён сюжет.
Жаль в былое погружаться
Нам реальность не даёт —
С ней попробуй не считаться! —
Ум за разум в миг зайдёт.
А в язык вполне возможно
Погрузиться — глубину
Осознать такую сложно, —
Ей служить! её одну
Принимая, признавая!
Амфора собою пир
Обещает, украшая,
Твёрдым телом мягкий мир.
Монолог смерти
Дамы и господа! вы, вероятно, забыли,
Что ваш прогресс, компьютеры и т. п.
Моё существование в мире не отменили.
И тела ваши по-прежнему сродни скорлупе.
Что из того, что вы летаете в космос?
Высадились на Луне и в атом проникли? Вы
Как были, так и остались системой косной,
Смотрю на ваши усилия, и говорю — увы.
Думаете оттянуть мой приход, изобретая
Препараты новые, капсулы и т. д.
А у меня одежда всегда золотая,
И я, изъяв вас из тела, помещаю вас на звезде.
На одной из них, в общем — в других пределах.
И только я знаю к чему человек готов.
А у вас по-прежнему болтунов в избытке умелых,
Что не ведая сути, тратят тысячи слов.
Дом детства
Вдоль дома, чей размер велик
Идёт домой, портфель несёт,
В портфеле — пара новых книг,
А дома сын, конечно, ждёт.
Дом очень стар. Пять этажей.
А коммунальный лабиринт
Насыщен суммами страстей.
Мотаешь коридор, как бинт.
Громоздки лестницы — смотри:
Система их — почти скелет.
Грохочет лифт. Календари
Ведь не имеют силы лет.
— Здорово, па! — Здорово, сын!
Накроет мама ужин. Так.
Картошкой с мясом будешь сыт,
В еде притом находишь смак.
А Машка пьёт который день,
Алкоголичка, но добра.
Придёт к ней брат, Володька — тень
Уже почти. Болезнь остра.
Конфет Володька принесёт.
Мне как-то подарил игру,
Но поломался в ней завод.
Олег поёт — ту-ру-ру-ру,
Он весел — мастер спорта по
Метанью молота. Бугай.
Иваныч целый день в депо,
Ему и выходные — край.
А у Олега Витька-сын,
По коридору едет он
В машине — лучше всех машин!
На кухне склока — это фон.
Огромны кухни. Их шкафы!
Их тумбы! плиты, потолок.
А дяде Косте я, увы,
Пирог с яйцом не приволок.
Сижу я у часовщика,
И в механизмах роюсь я.
Ещё не выросший пока,
Не знаю норов бытия.
Слово о янтаре
Янтарь века
Едва ль пугают.
Те слёзы золотом мерцают —
Своеобычием стиха,
И мёдом — всё
В себя включают.
И жизни колесо
Не уничтожит их.
Глаза вдруг город различают,
И этот старый город тих.
В нём лестниц тьма,
Дворцов и лестниц,
Картинок летних.
А вот тюрьма.
А может здесь
Летуньи-бабочки застыли на поляне?
Коньяк в стакане
Мерцает янтарём, и весь
Ты растворишься в коньяке
Сознаньем.
Стакан в руке
Прельстит мерцаньем.
Янтарный свод
Над нами ярок.
Не видим тот
Роскошный свод
И сумму арок,
Соборов высших тех,
Столь грандиозных.
Иль нет преград для мозга
В системе матерьяльных тем и вех?
Мозг ими пренебрёг
И в результате
Постичь, не чая, смог
Мир янтарей небесных —
Наш мир в квадрате
С такою светлой бездной
Тягаться б смог?
Янтарь — он твёрд,
В нём различаю
Я натюрморт,
Но Хеду вряд ли вспоминаю.
Иль вижу порт?
Уж сам не знаю.
Цвет янтаря!
Вся сила спектра!
(тут с нашим бытом сверка
проходит зря.)
Вот в зелень дан отлив,
Вот в красный колор.
(Наш с вами гонор
не имет перспектив.)
Вообще людской
Силён довольно гонор — сын гордыни.
Серьёзно нарушенье линий
В реальности земной.
Янтарь самой
Гармонией порой
Мне кажется.
Картинка, жалко, смажется...
Янтарь игрой лучей —
Их светозарною короной —
Венчает сердце дней, —
И лечит от страстей
Мозг непокорный.
Мера мер
А словами крутить пируэты,
Имя ясности этим губя —
Всё равно, что давать советы,
Если помощи ждут от тебя.
Из окопа смотреть на реальность
Пострашнее, чем днём из окна.
Жизнь идёт, отрицая банальность —
Жизнь для сильных эмоций дана.
Письменами коры зачарован,
Ты посланье едва ли прочтёшь.
Мир был создан единственным Словом,
Но значенья его не поймёшь.
И отсюда — нельзя пируэты
Золотыми словами крутить.
Ведь немыслимо ж...скажем, сонеты
В 2О строк — мол, хочу — городить.
Нас питают незримые дали,
И от нас благодарности ждут.
Если силы дают вертикали,
Значит дни не напрасно идут.
Слово выше и славы и быта,
Потому повторяешь сто раз:
( то сердито, а то деловито,
иногда горячо, как сейчас)
а словами крутить пируэты,
имя ясности этим губя —
всё равно, что давать советы,
если помощи ждут от тебя.
Проза и поэзия
В прозе растворяются слова
Сахаром в воде, теряя самость.
Образы, чуть ясные сперва,
После набирают мерно яркость.
Образы, событья — их игра
Прозу составляет, а не слово.
А стихи? Блеснувшая игла
Строчки вдруг уколет мозг сурово.
Слово даст букет аллюзий; гроздь
Вспыхнет смысловых ассоциаций.
В крышку гроба глухо вбитый гвоздь.
Роскошь южных детских декораций.
Или — боровик под елью; свет,
Приглушённый суммой веток разных.
Или — на снегу иероглиф-след.
Или осень — двор в разводах грязных.
Жизнь по сути проза. Дни-слова
Растворятся ради дат в контексте.
Праздник был, а помнится едва.
Небо потрясло когда-то в детстве.
Смерть отца. Но 2О лет прошло.
И число забыто — помнишь сумму
Фраз — они звучали тяжело,
Суету, и общий дел рисунок.
Жизнь как проза. Мысли — как стихи,
Каждое движенье самоценно.
Если больно — промолчи, стерпи,
И стихом войди в простор вселенной.
Ниоба
На небо смотрит счастливая мать,
Она умиленьем полна —
Как детям её привольно играть!
И как им сияет златая волна!
Море и небо счастье дают,
Определяют жизнь,
В которой волшебные струны поют,
Пускай не избегнуть лжи.
Но сердце матери жалит вдруг
Высокомерья змея.
Над богиней смеётся Ниоба! И круг
Разрывается — бытия.
И в колчане бога стрелы звенят,
И в колчане богини тоже.
Острия не трогал смертельный яд —
Думать, что боги в страсти своей
Промахнуться могут — негоже.
Стрелы легко пробивают плоть
И мышцы.
И мать беднеет, теряя детей,
Но её терзают страшные мысли,
И она кричит — Я богаче тебя
Всё равно, Латона!
Ко мне куда благосклонней судьба!
- Судьба благосклонна?
Усмехается Аполлон,
И стрелу пускает,
И нового сына сражает он.
Артемида новую дочь сражает.
Их нет, их нет. Ниоба кричит.
Кровь застит свет. И душа скорбит.
Помнит мать — бегали и играли,
Диски и копья метали,
Дочери пряли.
И звучит мольба — О, Латона, оставь
Дочку одну!
На мольбу теперешнюю переправь
Тогдашнюю горе-вину!
Но стрела свистит, тетива звенит.
За богатой добычей Танат летит.
Ветер дует. Камень, белея, стоит,
Море блестит.
Воплощением горя глухой монолит
Столетья стоит.
Послание Ф. И. Тютчеву
За день у нас известий больше,
Чем получали вы за год.
Не стало меньше лжи и фальши,
Тоски, и скуки, и забот.
Но и восходы и закаты
Не изменились — лёгкий цвет,
И цвет насыщенный, богатый —
Прекрасны краски, спору нет.
И также беспредельно чисто
Порой во время похорон
Сияет небо золотисто.
Хоть слышно карканье ворон.
Гроза в начале мая глуше
Не стала. И блестит вода,
Пульсируют, бликуя, лужи.
Но, как всегда, черна беда.
Жить без царя вполне возможно —
В державе — ну а в голове?
Тогда, увы, довольно сложно —
Неважно — в Мюнхене, в Москве.
А со стихом теперь неважно,
Поскольку чувства не в чести —
Конструкции многоэтажные
Достали, Господи прости!
И графомания активна,
И ей сопротивленья нет.
Да, темнота бесперспективна,
Однако, мощно, застит свет.
В стихах духовность не приемлет
Мир современный — не нужна!
Нажива одолела землю,
Торговля всем везде важна.
Мы потребители! И вовсе
Мы не читатели стихов!
А рост души — какие прописи,
Не надобно высоких слов!
И царь небесный, исходивший
Страну родную, дарит свет —
А мы, народ уже испивший
Всю чашу зла, бормочем — нет.
Разговор с ангелом
Сад за столом я развожу,
И мне бумага будто почва.
Насколько видно, ангел, то что
Пишу
Тебе? Насколько важно? Нет?
Отчаянье проело душу.
Проело? Но сверкает свет
За тем тоннелем. Что же трушу?
Где всё находится? Цветы
Великолепной Византии,
И детства миги золотые
И школа — сгусток пустоты,
И странствия, в которых я
Участвовал — адепт фантазий?
Всё просто в памяти! А фазе
Унынья — скверне бытия —
Не верю я...
Тебя не видя, ангел, всё ж
Твоё наличье ощущаю.
И оттого порою дрожь
Идёт по телу волновая —
Ты осуждаешь трусость, лень —
Подвержен я порокам этим.
...как хорошо в осенний день
пройтись по парку...лёгкий ветер...
Усталость водкой вывожу
Из сердца — надо бы молитвой,
А не банальною поллитрой.
Пред наказанием дрожу.
О, не за пьянство — за слова,
В которых неприятье доли.
Раз боль на свете не нова,
Чего ж тогда бояться боли?
Что одиночество? Оно
Привычно и совсем не страшно.
И ночь уже течёт в окно,
А день я, верно, прожил зряшно.
И всё ж не зряшно — нет, нет, нет!
В надежу кутаюсь — тепла ли?
В том, что я вижу белый свет
Есть воля светлой вертикали.
* * *
Я шёл с процессией во сне,
Свои же похороны видел.
И было очень страшно мне,
И ужас губкой душу выжал.
И прошибал холодный пот,
И ухал в сердце страх, как филин.
Вихрилось прошлое — и вот
Тот вихрь унять я был бессилен.
И , пробудившись, осознал,
Как хрупок я — и все — на свете.
И я добрее к людям стал,
Картины сна усвоив эти.
Янтари
Целокупно в капле янтаря
Муха сохраняется веками.
А над нами пышными шатрами —
Вне густейших смол календаря —
Высится действительность мирами,
Гроздьями златого янтаря.
Ибо там — гармонии сиянье,
Той, которой люди не верны.
Там земные лучшие мечтанья
Мудростью высот воплощены.
На земле хребты больших соборов
Посреди старинных городов —
Где ветвленье улиц-коридоров
Окружает образами снов —
Верою полны, как спелый плод
Соком нам невидимых основ.
Снова закруглён итогом год —
Был то нежен, то весьма суров.
Полагаем — будет много их
Пёстрых, тихих, шумных и блажных.
Янтари сквозят над чёрной бездной,
Отрицая алчный аппетит
Этой прорвы с волею железной.
Наше бытие съедает быт.
Высоко!
А на земле усердна,
Кропотлива наша суета.
И незримо растечётся скверна,
Грезя низвержением креста.
Янтари органов, парков, храмов!
Мир, текущий выше, не даёт
Сгинуть в образинах скверных самых —
Негодяев, и убийц, и хамов —
На лучах спасение несёт
Свет янтарный, чтоб не гибли в ямах
Только человеческих забот.
Итальянский калейдоскоп
Венецианская рапсодия
1
И шепчет он — прости долги на...
Но «м» глотает. Номер люкс.
Массивна белая лепнина,
Богатство обстановки плюс.
Сам город — сад архитектуры.
Наборные фасады вслед
Глядят идущим. И структуры
Венеции глотают свет.
Закат — как выцветанье неба,
В дальнейшем — нагнетанье тьмы.
А гондолам не надо хлеба,
Раз кормят мелких волн холмы.
У голенастых свай увидишь
Ты стадо гондол — хороши.
Чужая речь — немецкий? Идиш?
С определеньем не спеши.
Кто Отче Наш читал в отеле
Давно уснул, был сильно пьян.
Но пансион милей на деле
Роскошных люксов — их изъян
Сама та роскошь, чей избыток
Помпезным прошлым отдаёт.
В кафе возьмёшь какой напиток?
Коль сыро, граппа подойдёт.
И жемчуг вместе с рыбьим жиром
Вам предлагают фонари.
На ужин — паста с мягким сыром.
Ешь, и в окошко не смотри.
Настанет утро, отменяя
Вон те фонарные ряды.
И нежным серебром играя,
День глянет в зеркало воды.
Тут волны очевидно льстивы —
Ступени лижут день и ночь.
Пилястры в завитках красивы,
Иной узор — что соьминог.
Горгульи, ангелы, колонны,
И львы святого Марка — мир,
Поправший серости законы,
Где сытость — истинный кумир.
Мосты над плавною водою!
Их изощрённая резьба.
Вода склоняет вас к покою,
При этом морщится судьба.
Как закипали карнавалы!
Клювастых масок тут не счесть.
А для сведенья счётов есть
Великолепные кинжалы.
Плащи, шинели, домино,
Иезуиты — суп телесный.
Равны — великий, неизвестный,
Худой, пузатый. Пей вино!
Насколько лев надёжный страж?
В палаццо — тайнопись богатства.
По тем хоромам прогуляться
Позволит вряд ли статус ваш.
Чернея лаком, чёрный гроб
Доставит гондола на остров.
О крышку — серых комьев дробь,
Аж содрогнётся жизни остов.
А город сам в тумане весь.
Тут неббия — молочный морок.
Следы в тумане — вроде норок.
И камень вдруг теряет вес.
Вот город грёз. В воде — тритон,
Или дракон — всё, что угодно.
А переулки в унисон
Звучат с Вивальди — благородно.
Рябь ветер запустил легко.
Дож в гондолу теперь не сядет.
Сквозяще-каменистым садом
Всё сразу на душу легло.
Жаль, коллонновожатый не
Попьёт вина, трепясь за чашей
В харчевне с кем-нибудь.
По мне
Лад поворотов мерно-частый.
Столь редкая из ниш пуста!
Повсюду чувствуется сырость.
Пусть что-то в жизни не сложилось —
Как откровение и милость
Дана Венеции звезда.
2
Здесь Аретино — бородат,
Капризен — жил когда-то долго.
Века вода хранит без толка
Чрез отражения — богат
Реестрик отражённых ей,
Уайльд иль Пруст — воде неважно.
Шик современности отважно
Берёт в полон гирлянды дней.
Вот ювелирный сад — глазаст,
Плодами жадно смотрит в душу.
Рубины красные горят,
Сапфиры просятся наружу,
Брильянты крупные глядят.
Я мимо прохожу, я трушу.
Дома окрестные — тома,
И в них история сама.
Мощён камнями круглый двор.
Нос корабля. И фонарями —
Их светом — переполнен взор.
По анфиладам же нам с вами
Едва ль пройти внутри дворца.
Великолепное величье!
Вон голова примстилась бычья —
Свет шутит с кладкою торца.
В ночи дегтярная вода
Тяжёлой массою мерцает.
Соборы ночью иногда
Влекут вдвойне — душа стенает.
В воде струятся нити звёзд,
Серебряные эти нити
Связуют с тайнами событий.
И пышно проплывает мост.
Ну, оцени же поскорей
Беллини царство, Тициана!
Отчаяние окаянно
В раю венецианских дней.
Шитьё и светопись лучей,
И облачная драпировка.
Моторка повернула ловко,
Смущая скоростью своей.
Маленькие Римские элегии
1
Колизей, чьи арки отрицают
Перспективу, видит всё вокруг.
Арки-очи на людей взирают.
Воздух под крылами птиц упруг.
Охра зданий Рима! И порою
Старых стен шафран — как новый цвет.
Небо нежно-синее! Не скрою
Кажется, волшебным римский свет.
Белизною лестница мерцает.
Голубям известна высота.
И туристов много попадает
В объектив реальности. Страдает
Оттого едва ли красота.
2
Фонтаны Рима! Где тритоны
И боги чтут свои законы —
Свои законы серебра
И брызг, летучих и летящих —
Таких живых и настоящих —
С хорошим привкусом добра.
3
Рим цезарей помпезен, но
Страдает всё же римский мрамор —
Поскольку стрёкот кинокамер
Шедевры мучит — заодно
С веками действующий тут.
Колонны...Интересней виллы —
Все в пене зелени. И силы
Деревья камню отдают.
4
Куда идти? А всё равно.
Пыль, кажется, и та смеётся.
А для мотоциклистов солнце
Милее, верно, чем вино.
Церковной утвари нашёл
Ты магазин, весьма уютный.
Случайно на него набрёл
В прогулке, праздной абсолютно...
5
Пиний зелень темновато-строго
Встроена в аквамарин, какой
Дарит воздух сферой солнцепёка.
Марево качается волной.
Церкви привлекают полумраком,
И — в какую хочешь заходи.
Пластырь для души, покрытой лаком
Будничности в мире сём двояком —
Душу до тоски не доводи.
6
Современный Рим противоречит
Риму пап. Громоздок Ватикан.
Крыш изгибы, статуи. И вечер
Кьянти льёт закатом. Будешь пьян.
7
Повсюду в Риме музыка играет.
Эстрадных я богов не выношу.
И лишь о том, что душу возвышает
Пишу, пока смотрю, иду, дышу.
Бергамский триптих
1
Розовато озеро мерцает
Изменил окрас воды закат.
Остров красотою отвечает
Взгляду. И спокоен каждый взгляд.
Здесь родился Доницетти. Город
Музыкою старою звучит.
Или же рекламой пышной молод?
Что нам современность говорит?
Красное вино пьёшь на террасе —
Где герани — тихого кафе —
Ибо много времени в запасе,
И не страшно выйти подшофе.
А отель найти довольно просто.
Труффальдино запустил дела.
Коль воспринимаешь данность остро,
То слышны стихов колокола.
2
Санта Мария Мажиоре! —
И окон стрельчатых полёт.
Колонна каждая поёт —
Днём это слышится в мажоре,
В миноре в сумерки, когда
Капеллы Коллеоне мимо
Иду, не помня славы Рима —
Близка бергамская среда.
На Пьяццо Веккиа стою.
Часы на башне, зелень в кадках.
И вдруг от ощущений сладких
Я забываю жизнь свою.
3
Ночная панорама — масса
Огней дана — мёд и янтарь.
Церквей высокий мир, и мясо
Конкретной жизни — всё как встарь.
Остров Иския
Бухты ярко-синее стекло
С пестротою катеров и лодок.
Бугенвилей виден каждый локон.
А вулкана не страшит жерло.
Эвкалипты с пальмами растут,
Апельсинов ветви тяжко гнутся.
А лимоны, кажется, смеются,
Отвергая скуку и абсурд.
Улочки струятся по холмам,
В дебри винограда упираясь.
И внезапно возникает зависть
К тем, кто близок к этим берегам.
В щель между домами вдруг нырнёт
Юркий мотороллер. Вот и замок.
Тут у дней как будто нет изнанок —
Вечный праздник, счастья точный код...
Венецианский осколок
Дом красный будто мясо,
Серебряный туман.
Зайди же в церковь — месса
Докажет: окаян.
Изломами — каналы.
И гондолы плывут.
Веков былых канаты
Уж не порвутся тут...
Послание Иосифу Бродскому
Кладбище — красивое, как город.
Сан-Микеле, колокольный звон.
Солнечный, волшебный, щедрый молот
Выковал узор на сумме волн.
Как вам вид Венеции оттуда,
Где молитвы обретают вес?
Не утратил город статус чуда
От обилья дальних тех чудес?
Ваша слава мрамором мерцает,
Новые и новые тома
Прогибают полки. Поражает
Ход сам ой судьбы, крутой весьма.
Зависть к вам живёт во всех поэтах.
Зависть — суть прореха бытия,
Много их вообще — в иных прорехах
Чёрный клок провала вижу я.
Ваши мысли потрясают часто.
Спорить! Ярость крутится в мозгу.
Утвержденья, сделанные властно,
Опровергнуть, чувствую, могу.
Ведь язык не заменяет Бога,
Пусть язык великий — всё равно!
( Вертикаль — важнее, чем дорога,
от горизонтали всем темно. )
И смиренье выбор, а не свыше
Данный дар.
Всех ангелов не счесть —
Крыши ими заняты и ниши.
А стихи — они насколько весть?
Ваши ли, иные? Или Слово
Люди разменяли на слова?
Олово заката в воду снова
Льётся, ибо жизнь всегда права.
 Скачать произведение
|
Работы автора: Василек и водяной Индекс опоры Сгореть стихами для других все работы
|
