(сны, которые не сбываются) Пролог. Приход В тумане песчаного моря, У черной, разбитой стены Услышать кусок разговора Создателя и Сатаны. Темнота и теснота. Движения вялые и скованные. Влажность преступает все мыслимые и немыслимые границы. Дышать совершенно невозможно. Мысли медленно движутся по разомкнутой спирали, приходя из темноты и уходя в нее же. Ни одна из них не завершена, ни в одной не чувствуется конечного смысла или связи с какой-либо иной мыслью. Где-то по ту сторону вечности звучат чьи-то голоса, незнакомые и бесконечно родные... — Он будет моим. — Коль сумеешь сплести Завет для Героя из грез. — Я выбрал. Тебе меня не обойти. Рожденному в мире угроз не будет позволено Путь свой сменить иначе, как в смерти. — Пусть так. Кто держит души серебристую нить в дрожащих от боли руках, не выберет худшую участь. — О нет — он чувствует Зло и Добро. Я знаю, что вызвал ты Черный Рассвет; меня не застанешь врасплох. Он выберет верно: и чур, не мешать! И так уж не раз и не два являлись тут всякие... — Это — Игра. У них есть свои права. — Возможно. Но все-таки дело важней, чем два или три очка. Согласен? — Конечно. А старых друзей предупрежу я. Пока. Забвение приходит раньше, чем узнавание участников диалога. Серый туман длится долго, много дольше, чем обычно. Вырывает из него острая вспышка боли. Страх. Движение. Боль. Снова и снова, в неизвестность, разрывая на пути все нити собственной судьбы. Вселенная кричит от боли, извиваясь и истекая кровью. Это не предсмертные судороги. Но и до них недалеко. Во времени, в пространстве ли — недалеко. По меркам Вселенной. Она чувствует это, но не может передать; ибо Вселенная умеет только молчать, а молчание ее говорит лишь одно: «Ом!» Боль становится непереносимой. Рывок. Судорожный вдох. Крик. Крик радости и облегчения. Пьянящий воздух наконец наполняет легкие, заставив ребенка заплакать — теперь уже от счастья... Так зарождается жизнь. И смерть. Еще не сон, уже не явь. Нереальный мир На грани меж сном и явью Узреть тот, запретный час — И сотни заветных желаний Исполнены будут тотчас. Бледное рассветное солнце, раздражающее слипшиеся глаза. Вспоминаются остатки сна — смутные, неясные картины; которые, однако, чем-то привлекают, манят вернуться в нереальный мир грез, где сны — реальны, а видящий их становится кем угодно, от раба до властелина, и при этом всегда сознает, что все происходящее с ним — не более чем грезы, а значит, можно позволить себе расслабиться и не придерживаться правил, так связывающих в реальной жизни... В голове, заполненной туманом, пробегают отзвуки слов, сказанных неведомо кем и неведомо когда: От древних рас остались сказки и легенды, От волшебства — лишь шарлатанство и гоненья; И солнца луч из золотого стал бесцветным — Для вас пришла эпоха Черного Рассвета! Сны реальны ровно настолько, насколько в них верят. Когда говорят, что сон есть отражение иной, отличной от нашей реальности, в которую может проникнуть лишь чистый разум, но не плоть, — означает это только то, что говорящий сам не знает, о чем говорит. Оно и к лучшему: каждый видит сны, но далеко не каждому следует знать о том, какая связь существует между миром грез и миром яви. Мысли свободно плавают вне тесных рамок реального мира, перехватывая слова, автор которых счел за лучшее остаться безвестным: От древних сил осталась тень былой утраты, А от Богов — лишь алтари и муки Ада; И вот огонь разит направо и налево — Для вас пришла эпоха Дня Святого Гнева! Грезы, мечты, видения, миражи, мороки; много названий имеют образы, порожденные нереальным миром снов. И очень мало число тех, кто властен не только узреть их, но и отделить от сонного тумана. Стихи неведомого поэта, оставшегося за гранью сновидения, упрямо стучатся в окно наполовину проснувшегося разума, не то отдаляя пробуждение, не то желая поведать нечто такое, на что не хватило запомнившихся картин сна... Зима приходит после летних солнцепеков, Сковав сердца цепями страха и упрека; Поднялась Чаша, чтоб принять златую кровь — И наступило время Сумерек Богов! Слова бессмысленны, если нужно описывать нереальный мир. Краски художника и резцы скульптора также не помогут, ибо слишком тонка ткань сновидений для грубых инструментов реального мира. Музыканты, поэты, художники и прочие «артисты душ» веками обманывали доверчивых зрителей, когда обещали им «прикосновение к тайному». И этот обман — из тех, что считаются «ложью во спасение». Потому что лишь для Знающего прикосновение сие не окажется гибельным. Если повезет. Обычному же смертному в эти материи вообще лучше не соваться. Но как же часто мы, настаивая на своем праве выбирать свою собственную дорогу и набивать о преграды свои собственные шишки, отказываемся слушать советы Знающих и лезем туда, где не только погибаем сами, но и тащим за собою половину мироздания! Принесены Судьбе все мыслимые жертвы, Порядок с Хаосом вкушают мед бессмертья, Дух побежденных свой штандарт уносит прочь — Цикл завершен. И мир навечно канул в Ночь... Строки уходят в серый туман сна, оставшегося где-то далеко позади. Туман медленно исчезает, возвращая разум в край реальности — твердой реальности, от которой никак, никогда и никуда не сбежать, сколько ни старайся. И все же иногда... Да, иногда нам грезится, что существует Путь туда, где всякий — всякий, а не только Избранные! — властен действовать по собственному усмотрению и отвечать лишь перед самим собой, самым строгим и самым справедливым судьей из всех возможных. Но это — лишь грезы, которые реальны только в нереальном мире сна. И не потому ли иногда нам так не хочется просыпаться? Видение первое. Чародей 1. Курган, Меч и Имя В кошмар Нереального Мира Нырнуть — и найти в глубине Останки Искателей Силы, Застрявших в сегодняшнем дне. Ночь. Полнолуние. Серебряные лучи лунного света заставляют предметы выглядеть нереальными, размытыми. Мир вокруг кажется призрачным, и даже звуки собственных шагов слышатся как-то иначе. Тропинка, огненной проволокой пылающая в голове, оканчивается у подножия древнего кургана. (Собственно, тропинки здесь и нет — так, раз в месяц какой-нибудь любитель острых ощущений подойдет к холму, вспомнит обрывки рассказанных бабкой преданий, трижды сплюнет через левое плечо и уйдет от греха подальше. В затаившееся внутри Зло он, естественно, не верит, но и проверять свою правоту не решается, ибо в глубине души боится того, что сказки окажутся правдой...) Шесть раз обойти вокруг кургана, двигаясь слева направо — против вращения солнца. Тишина и взгляды невидимых наблюдателей давят на плечи свинцовым грузом, однако ни останавливаться, ни даже менять темп нельзя — иначе все придется начинать сначала, причем шансов на успех будет еще меньше. Каждый шаг левой ноги совпадает с ударением на словах забытого сказания. Из-за этого идти еще труднее, а могильный холм с каждым кругом становится все больше, нависая над дерзким пришельцем. Вот и завершающая фраза. Глухо скрипит отодвигающаяся в сторону плита, из недр кургана веет запахом тлена. Крепко схваченные корнями трав и полевых цветов земляные склоны достаточно плотны, чтобы по ним можно было подняться туда, к вершине. Не так уж высок холм — с обычный двухэтажный дом. Не так уж круты склоны, но подниматься вверх становится все тяжелее, словно к ногам привязаны чугунные слитки. Грубо отесанный надгробный камень на ощупь кажется ледяным. Неподвижный ночной воздух также прохладен — но это всего лишь обычная прохлада середины осени, а не жуткий мороз, царящий в недрах потустороннего Царства Тьмы. Привыкшие к темноте глаза начинают различать ступени лестницы, уходящей вглубь. Они словно возникают из ночного мрака, становясь все отчетливее... все реальнее... Пора спускаться. Из подвешенного к поясу шелкового мешочка ты извлекаешь матовый шарик — крупную янтарную бусину. Лунный свет мягко касается ее — и, остановленный начертанным на мешочке Знаком, остается внутри. Вскоре желтоватый камень сам начинает слабо светиться, и этот холодный свет достаточно силен, чтобы видеть то, чего человеку как раз видеть не следует. Если он хочет остаться в здравом уме. Вниз, пронзая лучами волшебного светильника хищную пелену сумерек. Она готова сожрать душу пришельца, и останавливает ее только то, что впереди тебя ждет куда более ужасная участь, нежели потеря души или разума. На тринадцатой ступеньке лестница обрывается. Янтарный луч озаряет древнюю усыпальницу — укрепленную каменными плитами комнатку шагов шести в ширину. В дальнем ее конце стоит то, что мифы называли Черным Троном. На самом деле это лишь грубое сиденье из черного камня, не похожего ни на обсидиан, ни на базальт; но взгляд приковывает не сиденье, а тот, кто его занимает. Возможно, он был человеком. Когда-то. Возможно, стоящий справа от Черного Трона странный ящик содержит то, что он хотел захватить с собою в Посмертие. Выяснять это у тебя нет времени. Окутывающие зловещую фигуру полоски ткани выглядят бурыми. Некоторые источники утверждают, что вначале они были темно-красными — потому что ритуал требовал, чтобы их вымочили в горячей человеческой крови. Это также останется нераскрытой тайной — узнать истину уже не у кого. Когтистые пальцы усеяны кольцами из неведомого металла. Какое из них принесло хозяину смерть, а какое — вечную жизнь? И этого не выяснить — без риска разделить его печальную участь. На коленях мертвеца покоится короткий меч-акинак в ножнах. Кожа их сильно тронута плесенью, но прозрачный камень в рукояти мерцает так же, как и в день создания этого оружия. Руки мертвеца судорожно содрогаются, а в пустых глазницах загораются алые огоньки. С сухим хрустом рвущихся тканей он подымается с трона и направляется к незваному гостю, сиречь к тебе. Драгоценные камни диадемы на его вытянутой голове сверкают тем же кровожадным пламенем. Но в воздухе появляется Слово. Оно не гремит, не вспыхивает огнем или волшебным светом. Оно всего лишь заставляет мертвого короля передать свой меч живому магу и опуститься перед тобой на колени, склонив увенчанную Венцом Власти голову. Огни в его глазницах теперь зеленые. Переменив владельца, древний бронзовый клинок беззвучно покидает ножны и одним движением отсекает голову мертвеца. Та глухо падает наземь. Тело еще несколько мгновений находится в прежнем положении, потом с шорохом оседает на каменный пол. Цвет огней-глаз меняется на красный, но слишком поздно. Янтарный светильник, вылетев из твоей ладони, сам становится сгустком очистительного огня — и высохшая за бесчисленные века мумия вспыхивает подобно пропитанной нефтью тряпке. Мертвец сгорает дотла сверхъестественно быстро. Его голова, находившаяся в самом очаге, нисколько не пострадала и по-прежнему злобно взирает на тебя своими алыми глазами. Ты убираешь меч в ножны, аккуратно подвесив их на пояс, и поднимаешь с пола голову, держа пальцы подальше и от скалящихся челюстей, и от кровавого сияния Венца Власти. Ты знаешь: смертному не следует прикасаться к этой штуковине, проклятой еще до своего создания. Если его не прельщает участь стать безвольной марионеткой Темных Сил. Или, что еще хуже, обладающей волей марионеткой. Положив мертвую, но неупокоенную голову на Черный Трон, ты отходишь на несколько шагов назад и удовлетворенно киваешь, словно художник, оценивающий свое творение. В голове всплывают строки древней легенды: Кровью рдеют руны предсказанья: Власть — в руках Носителя Венца. Ты криво усмехаешься — и завершаешь стих: Так пускай же собственным курганом Мертвый царь владеет до конца! (Это не было заклятьем. Это не было даже пророчеством. Однако именно эти слова остались в памяти людей, каким-то образом проведавших о поединке в могиле. Хотя ни один из его участников никогда не рассказывал о происшедшем...) Ты поднимаешься по лестнице. Тени больше не стоят у тебя на пути: напротив, они выстроились у выхода в два ряда подобно почетному караулу. Когда же могильная плита задвигается на место, сумеречные воины прошлого растворяются в розовых лучах утренней зари. Ты вдыхаешь резкий, холодный воздух; и тьма отступает, чтобы не вступать в открытый бой с силами дня. Уходит и твоя сила, однако подступившая слабость тебя не пугает. Ты знаешь, что к ночи сила вернется, ибо другого выхода нет ни у нее, ни у тебя. А сейчас — в путь. Первое испытание пройдено, и следует получить награду. Имя. Это одеяние ты видел прежде только один раз, когда (исключительно по незнанию) попытался вычистить висящие в шкафу одежды учителя. Об этом событии до сих пор напоминают следы ожогов на левой руке. Учитель не стал убирать их — и ты знаешь сам почему. Волшебные металлические символы на мягкой черной ткани переливаются и медленно меняют свои очертания. Учитель прекрасно знает, что ты успешно выдержал испытание (хотя бы потому, что ты жив), но согласно ритуалу ты должен подробно описать все события, причем так, чтобы каждое предложение таило в себе благодарность тому, кто обучил тебя «всем тайнам мироздания». В этом сложнейшем искусстве ты уже практиковался и без особого труда слагаешь слова в требуемой последовательности. Легкий кивок учителя заставляет твое сердце гордо вспыхнуть. Подойди, без слов говорит он. Ты — не торопясь, с молчаливым достоинством оправдавшего надежды ученика — исполняешь это повеление. Исполняешь и следующее, но тут в твоей душе появляется сомнение: зачем вдруг учителю понадобился древний меч-акинак из кургана? Впрочем, он почти сразу же рассеивает твои подозрения. Ты опускаешься перед ним на правое колено и склоняешь голову, а учитель легонько касается твоих плеч плоской стороной клинка. И при этом произносит слово. Нет, не Слово — Имя. Твое Имя. Акинак. И ты поражаешься — не тому, как странно звучит это имя. Нет, ты удивляешься, почему именно ТЫ получил его, учитывая известное любому ученику пророчество о «колдуне-клинке». И, набравшись наглости, задаешь этот вопрос. На лице учителя появляется тень улыбки, и несколько слов проясняют всю ситуацию. А тебе становится стыдно: ты и сам знал все, о чем он говорил, но выводы сделать не смог. Все прочее тебе известно и без того: не обладая Именем, ты мог пользоваться лишь одним Знаком или Словом одновременно. Теперь ты властен употреблять столько символов, сколько сможешь удержать. И это дает тебе право называть себя колдуном. Пусть даже учеником — «ученик чародея» все же звучит менее престижно, чем «колдун-ученик». Во всяком случае, для знающих. И эта мысль наполняет тебя торжеством: теперь ведь ты и сам принадлежишь к Знающим. Более того, тебе известно то, чего не знает — и никогда не узнает — ни один из них. Никто не знает, что означает пророчество о Венце Власти. А тебе это известно — ибо ты, в некотором роде, составил его сам. Чего не ведает даже твой учитель. Вот еще одна причина для торжества. Наступит время — и подобные мелочи перестанут трогать тебя, оставляя холодным и равнодушным, каким представляется людям любой черный маг. Смертные даже не подозревают, НАСКОЛЬКО они правы... Сегодня — твой день. И ликование выглядит вполне естественным. Ты наслаждаешься этими мгновениями, даже зная, что расплата за счастье неотвратима и пропорциональна отступлению от норм. Ты тратишь остатки сил на иллюзии, волшебной сферой обступающие тебя. Ты вызываешь духи менестрелей прошлых эпох, и они слагают в твою честь прекрасную оду. Ты щедро раздариваешь свои ученические обереги юным ученикам, только вступившим на Путь, и небрежно отмахиваешься от восхищенных, по-детски наивных фраз, не давая им повода заподозрить, как приятно тебе слышать эти слова. Слова искренней благодарности. В точности такие же, какие когда-то бормотал и ты. В той же самой ситуации. Когда-нибудь те из них, кто останется в живых, окажутся на твоем месте. И будут вести себя точно так же. Как это, вне сомнений, когда-то делал твой учитель. И его учитель... Тебе не хочется думать о тех, кто не доживет до этого дня. Труден Путь, и кровавым пятнам на нем несть числа. Эта кровь принадлежит по большей части тем, кто сопротивлялся Идущим по Пути, но есть там и их кровь, и ее немало. Кровь — это сила. Поэтому любое Испытание увеличивает силу тех, кто прошел его. В противном случае оно повышает мощь Стража, чьей первоочередной задачей является помешать Идущим. Но чем бы ни завершилось Испытание — побеждает Путь, ибо с каждой каплей пролитой на Испытании крови возрастает Его объединенная сила. Ты не раз уже задумывался над тем, что движет Стражами и почему они избрали для себя подобный удел. Сталкиваясь с ними, ты всегда убеждался в том, что собственной воли они не лишены, а в силе не уступают тем, кому должны противостоять (иной расклад, очевидно, был бы бессмыслицей); и тем не менее Стражи никогда не пытались обратить силу Пути в собственную силу. Они не стремились к Вершине, и это приводило тебя в недоумение. Каждое существо стремится к победе; пусть в чем-то бесконечно малом, пусть в никому не нужном виде деятельности, но об этой победе оно мечтает. Страстно. А иногда — само не подозревая о своей мечте. Стражи же были лишены этого качества. Напрочь. Что удивляло, ведь все прочие чувства они благополучно сохраняли. Эти мысли даже посреди празднества в твою честь впускают холод и сумрак в твое сердце. Ты замечаешь на себе сочувствующий взгляд — и, гневно подняв голову, натыкаешься на глаза учителя. Знаю, молвит он — опятьтаки без слов. Потерпи. Еще не время. Знаю, учитель, безмолвно отвечаешь ты. Но придет час... Не пытайся обогнать ветер, замечает один из его спутников — похоже, тоже Адепт. Не пробуй объять землю, приручить огонь или достичь дна моря. Это столь же невозможно, как и поймать тень. Ты покорно киваешь, но в голове вдруг возникает дерзкая идея. И ты начинаешь понимать, что Адепты отнюдь не всеведущи и могут ошибаться. Когда-нибудь ты докажешь им, что ни одна из этих пословиц не является истинной. Но для этого тебе нужно знать больше. И приобрести хотя бы ранг мастера-чародея. Что ж, эту цель ты поставил перед собою не сию минуту и даже не в тот день, когда появился в Башне Темного Стекла... 2. Грот Обманутых Надежд Забыть все мечты и раздоры, Отбросить сомненья и боль — И в зыбкие выйти просторы, Играя последнюю роль. Рассвет. Легкий ветерок. Мороз впивается ледяными пальцами в нос и щеки, однако большего сделать не в силах — четыре Знака на тонкой черной накидке вынуждают его униженно отступить, и тело не испытывает холода. Чистое ребячество, но кто сказал, что колдун обязан испытывать в походе мелкие житейские неудобства — даже если перед ним поставлена особо важная цель? Уставом Пути такое применение сил не возбраняется, а все прочее не имеет значения. И то, что учитель не приветствует подобный расход могущества по мелочам, никого не волнует. По крайней мере, не волнует тебя. Сейчас. Железные Горы возвышаются перед тобой несокрушимой темной стеной, лишь кое-где «оживленной» белыми полосами слежавшегося снега. Вершины их невероятно далеки, и венчающего их призрачного голубого льда не касалась еще рука смертного. К счастью, твоя цель — не этот лед. Она заметно ближе, в одной из пещер у подножия этого хребта. Но где именно, вот вопрос? Черных отверстий здесь сотни, а на поиски у тебя есть всего несколько часов: с наступлением ночи тебе следует находиться подальше от невидимого рубежа, окаймляющего Железные Горы. Стража спит только один день в году, и ты не случайно избрал именно его: при бодрствующей охране добыть требуемое был бы не в состоянии даже Адепт. Наверняка ты этого, конечно, не знаешь — и знать не можешь, — но после детального изучения имеющейся в библиотеке Башни информации сделать иной вывод не представляется возможным. Занимающийся день не позволяет тебе использовать всю твою силу, так как пик могущества приходится на полночь. Однако знания остаются с тобой всегда, а их применение вовсе не ограничено временем суток. И ты чертишь на снегу Знак — символ Проводника. Почти вся твоя мощь уходит на его вызов и удержание. Теперь, случись нападение, ты сможешь защищаться лишь силой собственных рук: последние капли могущества должны быть использованы у самой цели. Хотя сила собственных рук — это не так уж и плохо. В особенности, когда эти руки держат клинок, добытый в памятном кургане. (После того, как учитель дал тебе Имя, древний акинак сам избрал тебя своим хозяином и напрочь отказался храниться в арсенале, предпочитая остаться с тобой. Учитель что-то говорил о Чарах Истинного Владения, однако ни ты, ни твои приятели-колдуны не смогли обнаружить и следа этих Чар. Разумеется, упомянуть о возможной ошибке учителя вслух не осмелился никто — он, быть может, и стар, но характер его с годами не стал мягче!) Следуя за парящим в воздухе Проводником, ты пересекаешь заснеженную пустошь. Предусмотрительно надетые сапоги из саламандровой кожи (как водится, сшитые неведомо кем и неведомо когда — учитель получил их в подарок от одного из Адептов с запада) не оставляют на пушистом белом покрывале никаких следов. Стражи, конечно, смогут определить, что здесь кто-то прошел, но им ни за что не выяснить, кем именно был этот «кто-то». Навряд ли их ясновидение действеннее, чем у Следопытов Потаенного Царства, а те доселе не могут определить личность того, кто сыграл грязную (хоть и безвредную) шутку с одним из Серых Князей. Эти воспоминания на мгновение заставляют тебя усмехнуться, возвращая хорошее настроение. Тоже немаловажно, кстати. Нападения не происходит, и ты благополучно достигаешь одной из пещер. Проводник останавливается и требует платы. Несколько драгоценных секунд уходит на переговоры, а затем Знак пропадает. Не надейся, он еще вернется — однако случится это не раньше, чем ты будешь готов заплатить по счету. В отличие от многих других символов Пути, Знаки-Проводники довольно сговорчивы и обычно согласны работать в кредит. Потому что обмануть Проводника — равносильно тому, чтобы вырезать печенку у себя самого. Тупым ножом. Прозрачный кристалл в рукояти меча служит слабым подобием светильника. Ты делаешь шаг вперед, брезгливо рассекаешь свисающие с потолка космы паутины (паук, к счастью, уже много веков здесь не обитает — подох от холода) и осматриваешься. Проводник не обманул. Стены пещеры выложены множеством костей и черепов, образующих своеобразную инкрустацию по черному камню. Грот Обманутых Надежд. Последнее пристанище одного из племен Старого Мира и место их последнего сражения. Победители из уважения к памяти врагов оставили их тела на месте, но из ненависти к ним же слегка... поработали над расчлененными трупами. Ты криво усмехаешься: стиль работы чародея, который проделывал эту «операцию», тебе знаком по многочисленным легендам. Возможно, когда-нибудь ты сравняешься с ним — не в известности, так в мастерстве. Слава Безымянного не была дутой, но стояла она на такой череде совпадений (истинных совпадений, а не выходок Сил), какая происходит примерно раз за десять эпох. Учитывая, что значительную часть своих подвигов он свершил каких-то три века назад, шансов повторить путь Безымянного у тебя не больше, чем занять место Верховного Адепта прямо сейчас, безо всякой подготовки. Ты отворачиваешься от настенного костяного орнамента и тщательно исследуешь пол в поисках скрытого прохода, который, как ты отлично знаешь, должен быть именно здесь. Знак-Искатель позволил бы тебе найти требуемое за несколько секунд, однако призвать его сейчас означает потерпеть неудачу — сил у тебя в обрез. Наконец ты находишь нужное место и, вставив острие меча в едва заметную щель, осторожно подымаешь тяжелую плиту. Из черного провала вырывается облако затхлого воздуха, и ты с превеликим трудом сдерживаешь кашель: один звук может погубить все. Вскоре воздух очищается, и бледный свет выхватывает из темноты ступени, спирально уходящие вниз. Удивление твое длится не более мгновения: хотя плита имела в ширину не более двух шагов, потайной проход кажется тебе куда шире — по идущей вдоль его стен винтовой лестнице спокойно могут пройти трое, и посередине остается еще достаточно места. Ты начинаешь осознавать, что племена Старого Мира имели такую власть над «неизменяемым» пространством, какой нипочем не достичь ни Адептам Пути, ни магистрам всех прочих направлений Единого Искусства. Уменьшившийся в размерах (или ступив на увеличившуюся лестницу), ты спускаешься вниз, используя меч в качестве светильника. Однако в случае атаки он может быть применен и по-иному — те, кто вынудят тебя сделать это, весьма пожалеют о своем недостойном поведении. Если тебе будет угодно предоставить им сию возможность. Шорох режет обостренный слух не хуже булатного лезвия. Ты прикрываешь ладонью светящийся кристалл и до боли в глазах всматриваешься во тьму подземелья. Твой враг засекает тебя в тот же самый миг, что и ты замечаешь его, но у тебя преимущество, так как ты ожидал этой встречи. И ты полностью используешь это преимущество, всего-навсего передвигая ладонь по рукояти. Неяркий свет кристалла здесь, в вечной темноте, бьет в его змеиные глаза с силой полуденного летнего солнца. С раздраженным шипением он отползает назад, и ты чувствуешь, что света он боится гораздо больше, чем какого-то пришельца, вооруженного жалким мечом. Ты делаешь быстрый рывок вперед и заставляешь противника понять свою ошибку; ты еще успеваешь прочесть тень ненависти и уважения в подернутых смертной пленкой глазах. Переступив через труп, ты продвигаешься дальше с удвоенной осторожностью. Здесь, к счастью, нет традиционного лабиринта и комнат со множеством хитроумных ловушек; в противном случае тебе бы пришлось оставаться в подземелье до тех пор, пока Стражи наверху не заснут вновь, или пока ты не найдешь другого выхода. Или, что куда более вероятно, пока родичи убитого нага не найдут тебя. Коридор выходит в обширную камеру. В центре возвышается сооружение, которое просто обязано быть Камнем Змея; этой надписи, как ни странно, на нем нет, но из тех же книг ты помнишь, что назывался зловещий идол нагов именно так. А на алтаре лежит то, что привело тебя сюда. Око Мертвого Бога. Волшебный камень невелик, чуть больше крупного ореха. В неверном свете кристалла-светильника он кажется желто-бурым; рассмотреть его более пристально ты, конечно же, не успеваешь. Вкладывая всю силу в Знак Освобождения, ты внутренне готовишься к землетрясению, извержению вулкана или пыльной буре — все зависит от того, какими чарами насыщена эта область подземелья. К немалому твоему удивлению, весь эффект ограничивается пронзительным звуком лопнувшей струны. Знак Освобождения, в котором осталась прорва неизрасходованной энергии, проходит сквозь стену и устремляется к ближайшему источнику магической силы, дабы нейтрализовать ее. Что ж, одним колдуном-нагом будет меньше. Если бы в тебе осталась хоть капля силы, Знак обратился бы против тебя... Ты кладешь Око в мешочек и со всей возможной скоростью устремляешься к выходу. Подземелье начинает дрожать, а с потолка падают мелкие камешки. Ты переходишь на бег, и вибрация усиливается. Когда ты достигаешь подножия винтовой лестницы, в стенах колодца уже зияют многочисленные трещины, а ступени покрыты массой выбоин и держатся только на честном слове. Не в правилах магов полагаться на честное слово, но другого выхода у тебя в данную минуту нет — и ты буквально взлетаешь по ненадежной опоре, рушащейся прямо у тебя под ногами. Теперь ты хорошо понимаешь, что значит выражение «ходить по острию ножа». С трудом задвинув плиту-крышку на место, ты утираешь со лба пот и позволяешь себе отдохнуть с минутку. Минуту, не больше, потому что снаружи видны багряные лучи заходящего солнца. А значит, сон Стражей уже настолько чуток, что они могут проснуться в любую секунду. Нет, потерпеть неудачу сейчас — позор! Ты выскакиваешь из пещеры и мчишься напрямик, не разбирая дороги. Сейчас главное — удалиться от гор как можно дальше. В глазах у тебя темнеет, воздух кажется наполненным тысячами иголок. Сердце прыгает как у насмерть перепуганного зайца. Еще немного, уговариваешь ты себя. Сзади слышен хруст. Не оглядываться, вперед! В дюжине шагов впереди появляется нечто вроде призрачной фигуры, образованной вихрем снежинок. Ты рассекаешь ее надвое, и лезвие меча мгновенно покрывается коркой льда. Еще два снежных призрака. Правая рука совершенно обледенела. Ты даже не чувствуешь собственных пальцев; не будь древний акинак волшебным, он давно бы уже выпал из ослабевшей ладони. Вот еще один — этот кажется более реальным. А, какая разница... Ты делаешь неловкий выпад, и лезвие меча со скрежетом входит в ледяную глыбу. Противник наносит в ответ мощный боковой удар, который отбрасывает тебя на несколько шагов — к счастью, вперед. Не пытаясь продолжать бой, ты вскакиваешь и ковыляешь дальше, с трудом превозмогая рвущую боль в груди. Но уйти тебе не суждено — еще несколько шагов, и ноги отказывают окончательно. Ты переворачиваешься на спину, чтобы встретиться со смертью лицом к лицу. Ледяные Стражи — их действительно так много? Или это лишь твой предсмертный бред? — медленно подходят к тебе. И останавливаются, не доходя до бессильно распростертого на снегу тела каких-нибудь полутора шагов. «Барьер!» — приходит озарение. Выиграл, улыбаешься ты им в лицо, и теряешь сознание. Приходишь в себя ты уже поздно ночью, когда сила темноты бурлит в твоей крови. Начертив перед собой Знак Целителя, ты наскоро заживляешь сломанные ребра; конечно, до полного выздоровления пройдет еще не один день (и не одна ночь), но, по крайней мере, ты сможешь отвлечь свое внимание на более важные проблемы. Проверив, сколько сил принесла тебе сегодняшняя ночь, ты с облегчением констатируешь, что их вполне достаточно для задуманного и чертишь на снегу Знак Перемещения, вызвав в голове образ Башни. Немногим колдунам удавался этот Знак, один из тринадцати Высших; то, что ты сумел взять его под контроль, наполняет тебя едва ли не большей гордостью, чем сознание успеха миссии в целом. Пронзив черный кошмар Бездны стрелой собственного духа, разума и тела, ты появляешься в своей комнатке на шестом этаже Башни. Ни одному из учеников, насколько тебе известно, еще не удавалось так быстро пройти Испытание Третьей Ступени. Интересно, думаешь ты, какова будет реакция учителя? Ты нарушил практически все его инструкции, начиная с правил поведения и заканчивая техникой безопасности. Победителей не судят, успокаиваешь себя ты. Если только их признают победителями, возражает твоя недоверчивая половина. Завершив спор на этой оптимистической ноте, ты выходишь в коридор и спускаешься вниз, в Зал Теней — учитель в это время должен находиться именно там. Какая награда тебя ждет теперь? Даже если ты будешь официально назван чародеем: даст ли тебе одно это звание возможность сделать еще несколько шагов по Пути, или необходимы дополнительные условия? К примеру, очередное Испытание? Ты криво усмехаешься, что стало для тебя давней привычкой. В самом деле, когда это Путь открывал свободный проход к новой вершине, не подарив предварительно тебе (как и кому бы то ни было) радость встречи с новым, доселе невиданным «приключением»... Медные двери мягко скользят в стороны, пропуская тебя внутрь. Каков бы ни был вердикт — ты готов услышать его. Сочтешь ли ты возможным подвергнуться взысканию — уже другой вопрос... 3. Страж Сумеречного Круга В неистовом реве оваций, В гуденье безумных фанфар Увидеть сквозь блеск декораций Ход Стража — и встретить удар. Ты — Посвященный Пути. Это значит, что Адепт Варгон больше не имеет права именоваться твоим учителем. Равно как и любой другой обитатель Миров Яви. Отныне ты сам себе хозяин, и Башня перестала быть твоим домом, превратившись во временное пристанище, комнату в постоялом дворе. Превыше твоей воли только Небо — и Путь. Могущество Пути не принадлежит этому миру, но не подвластно оно и Потусторонней Стране, которую некоторые люди называют Преисподней. Силы этого мира (за редким исключением) подконтрольны богам; и именно это некогда послужило причиной, по которой несколько талантливых магов-самоучек открыли проход в иной план бытия, где и сгинули. Но сгинули не так, как обычно погибают те, кого поглотила Бездна. Они не утратили ничего, кроме осколка живой души. Это перерезало их связь с богами и позволило уйти в другие миры целиком, не оставив в этом ничего. Прошло немного времени — и некоторые из них вернулись. Изменившись настолько, что лишь самые близкие к ним люди узнали их. Изменение то затронуло не тело, но разум. Однако вернувшиеся чародеи вовсе не казались безумцами. Напротив, в их словах и мыслях теперь была ясность и четкость, свойственная далеко не каждому из мудрецов (и уж точно не присущая им самим до путешествия в иной мир). И еще одно отличало их, видевших Иное. Странная, необоснованная боязнь движущихся теней... Наткнувшись на эту мысль, ты начинаешь понимать, какое Испытание подкинул тебе Путь на этот раз. Еще несколько секунд — и тебе кажется, что все предыдущие были лишь детской игрой. И это чистая правда. Нарисовав в воздухе Знак Предназначения, ты попутно проверяешь, все ли долги отданы, все ли вопросы закрыты. Одним фактом своего появления Знак дает положительный ответ, и ты поручаешь ему задание. Символ Пути озадачен: такого «заказа» ему ранее выполнять не доводилось. Это тебя вполне устраивает, и ты, подтвердив формулировку приказа, отсылаешь Знак прочь — во времени ни он, ни ты не ограничены. Главное, чтобы все было сделано на должном уровне. Ты готовишь полное походное снаряжение и заказываешь в лаборатории Башни несколько флаконов с различными эликсирами — конечно, ты мог бы приготовить их и сам, но надо же помогать подмастерьям алхимиков делать вид, будто они также приносят пользу... Так как твой кредит в полном порядке (еще бы!), заказ оказывается у тебя в комнате всего через две с половиной минуты. Проверив качество и свежесть смесей (вполне удовлетворительно), ты прячешь флаконы в потайные карманы: применение их оправдано только тогда, когда окружающие этого не замечают. Затем ты спускаешься в одну из пустующих в дневное время учебных комнат и устанавливаешь вокруг себя несколько кристаллов Малых Стражей; для твоей цели нет нужды тревожить самого Стража, находящегося в подземных чертогах Башни и охраняющегося строже Булавки Бессмертия владыки Потусторонней Страны, Кощея, сына Вия Слепца. Затем ты открываешь свое сознание Великой Пустоте, предложив ей изучить все уголки твоего разума, включая и те, что обычно открывать не принято. Да, остается опасность, что один из обитателей Пустоты заинтересуется благоприятствующей возможностью проскользнуть в Мир Яви, поселившись в твоем разуме и в скором времени заполнив его целиком (ой, наивный...), однако Малые Стражи подадут тревожный сигнал при первых же признаках подобной угрозы. Так что риск вполне приемлем. Когда твой разум полностью включается в черную музыку Пустоты, ты обрываешь контакт и остаешься с полным запасом энергии, равной которой не существует ни в этом мире, ни в каком-либо из других (по крайней мере, известных тебе). Именно то, что необходимо для похода в тот мрачный край, откуда возвращаются далеко не все Посвященные. Перед тобой появляется Знак Предназначения и докладывает о выполнении задания. Информация тебе не очень нравится, но ты ожидал и худшего. Благосклонно кивнув, ты отсылаешь Знак туда, откуда он появился впервые. Теперь дело только за тобой. Полностью экипировавшись, ты идешь в Камеру Перемещения и активизируешь один из покоящихся там Знаков Замены, послав предварительно Стражу Башни сообщение о необходимости строжайшего контроля за Вратами: обитатели того мира даже в Преисподней не относятся к числу желанных гостей. Шагнув в открывшуюся перед тобой черную дыру, ты какое-то время чувствуешь изучающий взгляд Пустоты, однако взглядом дело и ограничивается — вы уже знакомы. Затем тьма рассеивается, и ты оказываешься у края Провала, в начале Дороги Обреченных. Это место ты ранее видел на одноименной гравюре в одном из тех фолиантов, которые не предназначены для глаз учеников (потому ты, собственно, и добрался до искомой книги; что бы ни говорили мудрецы древних времен, но любопытство — великая вещь, в особенности для чародея...). Художник был талантлив и общее впечатление передал совсем неплохо. Это несколько подготовило тебя ко встрече с этими местами, однако перо и угольный стержень бессильны передать то, что чувствуешь сейчас ты. Прежде всего, ты осознаешь, что Дорога Обреченных не начинается от края Провала. Она здесь заканчивается. Второй твоей мыслью становится щекочущее ощущение того, что ты в этом месте не один. Впрочем, к последнему ты приготовился и с нужными словами чертишь в воздухе Знак Истинного Зрения. Стражи Барьера мгновенно понимают, что обнаружены — эх, тебе бы такой дар! — и к твоему горлу устремляется острие. Ты остаешься в живых лишь потому, что заранее внушил себе нереальность противников и их неспособность причинить тебе вред. Они отступают, и тогда ты сковываешь их Знаком Цепей, дополненным Руной Постоянства Isa; эти парализующие чары спадут очень нескоро, и у тебя появляется возможность перевести дух и беспрепятственно продолжить свой путь. Умерщвление ЭТИХ Стражей сделало бы тебя кровным врагом всего этого мира, поскольку они охраняют его не только и не столько от подобных тебе искателей могущества... Ты оставляешь в стороне развалины городов, возведенных прислужниками Богов Старого Мира еще в те века, когда тот мир не называли Старым. Ты проходишь мимо капищ и алтарей, иные из которых до сих пор источают жуткий и притягательный запах крови. Осколки реликвий Старого Мира томно хрустят под подошвами твоих сапог, но и это не отвлекает тебя от конечной цели. Сколько времени прошло с момента твоего появления в этом мире, ты никак не можешь узнать: окружающие сумерки даже Истинное Зрение рассеивает лишь частично, а солнце (или его аналог) здесь отсутствует. Голода, жажды и усталости ты также не чувствуешь и не удивляешься этому. Сейчас ты во всем подобен собственной тени, а разве тень поддается таким мелочам? Миновав Серебряные Врата, в прошлой эпохе оплавленные Повелителями Огня, ты сворачиваешь направо, покидая Дорогу Обреченных, и пересекаешь Чернолесье. От леса, собственно, здесь остались в лучшем случае обугленные пеньки — Повелители Огня не щадили и эти края, — но гнетущая аура Древних, владык Старого Мира, не покинула территорию Их прежнего местопребывания. Ты стряхиваешь щупальца кошмаров и ужасов, пытающиеся опутать тебя и завлечь в вечный сон, и быстро чертишь в воздухе Знак Разорванных Цепей. Удаляющийся вой, полный обиды и ненависти, заставляет замереть весь мир, но не тебя. Ты пристально вглядываешься вдаль, где из сумрака возникает каменное кольцо, озаренное мерцанием Вечно Живущего Пламени, зажженного там в ознаменование завершения Великой Войны. С облегчением вздохнув, ты идешь вперед, чтобы переступить границу священного круга и встретить Стража. Подобно тебе, он облачен в черные одеяния, на которых тщательно вышиты защитные руны и Знаки. Подобно тебе, он несет в сердце оставленную Бездной метку рока. Подобно тебе, он следует извилистым поворотам Пути. Подобно тебе, он не ведает своей цели. Ты узнаешь его лицо в неверном свете костра. И тебе хочется завыть от отчаяния, подобно неупокоенным призракам из Чернолесья. Почему, думаешь ты, ну почему этой встрече суждено было состояться именно сейчас? Сейчас, когда ты еще не достиг ранга мастера? Сейчас, когда ты как никогда близок к... Да. Именно в этом и кроется причина. Потому что мастера определяет не Искусство — вернее, не только Искусство. Мастер, прежде всего, должен быть удачлив. Ну-ну. Если ты сможешь убраться отсюда живым, это будет не просто удачей. Это будет настоящим чудом. Золотые глаза со зрачками в форме песочных часов встречают твой обреченный взор. Тонкие губы искривляются в подобии усмешки. Тихий голос, идущий как бы со стороны, а не изо рта, скрипит: — Ты еще не смирился со смертью? — Нет, — отвечаешь ты. — Напрасно. Это важнейшее событие в жизни любого человека. — Возможно. Но я надеюсь избежать этой чести. Страж испускает странный звук, напоминающий смесь хрипа, клекота и шипения, и ты далеко не сразу понимаешь, что таким образом он, еще при жизни вырвавший из себя все чувства, смеется. — Как же ты еще наивен и глуп... Что, по-твоему, есть величайшая сила во Вселенной? Честолюбие? Жажда мести? Одержимость одной идеей за счет подавления остальных? Нет, думаешь ты. Он согласно кивает. — Это жизнь. И смерть. — Ты назвал две силы. — Ты знаешь даже меньше, чем я думал... — Страж смотрит на мечущееся пламя, и его золотые глаза видят там нечто такое, чего ни ты, ни любой другой — простой смертный или маг — увидеть не способны. — Это не две разных силы. Это две стороны одной. Той Силы, которая одолевает все в этом мире... — Все ли? — переспрашиваешь ты, уловив нотку сомнения в его голосе. — Иной раз Морана-Смерть отступает пред волей тех, кто должен остаться и завершить начатое дело. И даже те, кто ушел в Царство Мертвых, могут вновь появиться на земле — по собственной воле или по зову близких, не столь важно. Так что величайшей силой Смерть никак не является. — А этого я и не утверждал. Смерть сама по себе не имеет столь уж великого могущества. Но вместе с Жизнью... Ты знаешь, какие из известных чудовищ считаются самым большим злом? И самой трудной задачей для Истребителей Нечисти? — Живые мертвые. Кстати, совершенно зря: ведь их так просто отправить в могилу навсегда. Серебро, чеснок, осиновый или дубовый кол, некоторые травы, огонь — я уж молчу о Знаках. Средств масса, и значительная часть их доступна любому. — Так. Но только это — всего лишь первый слой пирамиды. Вершину же видели немногие... и никто из них не ушел живым. — Никто, кроме тебя? — Никто, — подчеркивает он, — я в том числе. Путь не может использовать живых Стражей. Только воскрешенных из мертвых, познавших обе стороны бытия. Если ты погибнешь, ты также можешь оказаться на месте одного из Стражей. — А если погибает Страж? — осмеливаешься ты задать вопрос, звучащий сейчас, мягко говоря, недипломатично. — Что происходит тогда? — Тогда, — улыбается он, — ему приходится вновь принимать участие в нескончаемой кутерьме, именуемой Жизнью. Но что в этом плохого, недоумеваешь ты. — Понятия «хуже» и «лучше» тут неприменимы, — говорит Страж. — В языке Пути нет этих слов. Есть «возможность» и «необходимость». — А также «противоречивость». — Верно. Ты неплохо изучил Путь. Если бы ты так же внимательно изучал то, сквозь что этот Путь проходит, ты мог бы даже победить меня. Однако этой частью обучения ты пренебрег. — «Не мы идем по пути, но Путь проходит сквозь нас», — произносишь ты старую пословицу. — Познавать самого себя — это важно, не спорю. Но, быть может, есть и кое-что помимо этого? — Что же это, о кладезь сокрытых знаний? — Путь и движение к его завершению. — Которого нет и не может быть. — Вот именно. Какой смысл совершать то, что уже сделано тысячами Ищущих до тебя и будет осуществлено тысячами Ищущих после тебя? Нет, если и делать что-то, то только Невозможное. Страж вскидывает голову. — Не слишком ли рано ты начал идти к Невозможности? — Ну, второго шанса может и не представиться... — усмехаешься ты, незаметно перекладывая из кармана в левую руку склянку с Жидким Огнем. — «ВозМОЖность» предполагает наличие мощи. Мощь опирается на Знаки. Знаки имеют нечто общее с «преднаЗНАЧением». Каковое есть Цель, а ее достичь по определению невозможно... — Что и замыкает логическую цепь, — кивает Страж. — Ты выдержал Испытание. Можешь идти. Только прежде запомни — Путь не имеет ни конца, ни начала. — Это мне говорили и ранее. — А теперь представь себе то, что не имеет ни начала, ни конца, но выглядит как одна относительно прямая линия. — Окружность? Кольцо? — Кольцо имеет внешнюю и внутреннюю стороны. Путь — нет. — Понял, — говоришь ты, — это та штука, которую изобрел один из ученых павшей Империи Средиземноморья. Как ее там... а, вспомнил — лента Мебиуса. — Как следует запомни: если призвать этот Знак в момент смерти, она не заберет тебя. А ты станешь Стражем. Подобная участь тебя не прельщает, но упоминать об этом незачем — он и так знает все твои возражения. Потому что еще не позабыл те времена, когда сам был человеком. Ты пересекаешь сумеречный край, отбиваясь от следующей по пятам своры призрачных Охотников, призванных оскорбленными твоим дерзостным поведением хозяевами Чернолесья. Знаки вспыхивают в сумраке, разя наповал и оглушая, но Охотники не отстают: обещанная за твою голову награда заставляет позабыть обо всем. Что ж, ты готов помочь им встретить свою судьбу. Добравшись до Серебряных Врат, ты чертишь в пыли Знак Стального Кольца и обнажаешь меч: Охотники теперь должны будут сражаться с тобой один на один, если пожелают достичь цели. Некоторые из них, осознав подобную необходимость, растворяются в сумерках, но большинство остаются у границ защитного круга. Первый пересекает черту — и падает, обезглавленный. Второй бросается вперед, спотыкается о труп сородича и разделяет его печальную участь. Третий шагает осторожно, заранее вытащив собственное оружие, но свет кристалла ослепляет его, и Духи Серебряных Врат с радостью принимают очередную жертву. Четвертый массивнее и сильнее предыдущих Охотников, и ты, не желая рисковать, швыряешь в звероподобную морду склянку с Жидким Огнем. Призрак начинает гореть, испытываемая им боль, ты знаешь, невероятна; ударом клинка ты прекращаешь его мучения и с усмешкой Неумолимого Жнеца приглашающе киваешь прочим: мол, теперь ваш черед встретить Истинную Смерть. Они переглядываются и отступают. Ты пожимаешь плечами, достаешь из кармана флакон с Кровью Демона и осушаешь его. Твои глаза обретают дикий блеск, а скорость и реакция возрастают раз в пять. Охотники ничего не успевают предпринять: сбросив Знак Стального Кольца, ты связываешь Знаком Цепей сразу четверых и приканчиваешь еще двоих. Части Охотников удается сбежать, однако опасности они уже не представляют. Повествования об этом поединке будут ходить по сумеречным мирам очень долго, и всякий новый пересказ добавит им массу новых черт. Правда, главной из них там не будет. Сквозь накидку ты потираешь грудь, где нарисован обжигающий кожу Знак Воина, и стираешь его: это сейчас несложно, ибо в действие он был приведен именно Знаком Стального Кольца. Вызывать один символ вместо двух или трех — прием крайне полезный при недостатке времени. Что при Испытаниях случается очень даже часто. Собственно, только так и вырабатывается способность моментально находить среди многих ответов единственно правильный... Пройдя по Дороге Обреченных еще немного, ты находишь защищенную от влияния обитателей сумрака Поляну Иллюзий, окружаешь себя символом Концентрации и производишь ритуал Обратной Замены. Щупальца Бездны касаются твоего разума, удостоверяются в его идентичности с тем, который пришел в этот мир, и отправляют тебя обратно. Черный провал холода, музыки и боли на этот раз не столь долог: тебя стараются поскорее отослать на родину, ибо, с удивлением осознаешь ты, твое присутствие причиняет Бездне страдания. Выйдя из транса, ты встречаешь настороженный взгляд Адепта Варгона, позволяешь ему проверить твое состояние (мало ли ЧТО могло, поработив твой разум, вторгнуться в этот мир...) и удовлетворенно киваешь в ответ на незаданный вопрос. Адепт кланяется. Ты удивленно поднимаешь бровь, и он объясняет, что в тот мир отваживались пройти лишь немногие из Посвященных, и еще меньше их вернулось обратно в своем уме. Так какой же у тебя теперь статус, интересуешься ты. Мастер, усмехается Варгон. Теперь ты не обязан называть его Адептом. Конечно, сам ты Адептом не стал (если вообще когда-либо достигнешь этого ранга), но и статус мастера-чародея достаточно высок для того, чтобы обращаться к бывшему учителю просто по имени. В чем-то ты теперь превосходишь его. У тебя, впервые за столько лет обучения, есть возможность сделать собственный выбор. Внезапно ты понимаешь, что снова стал человеком, ибо право выбора — это единственное, что отличает человека от остальных обитателей этого мира. Только одно беспокоит тебя: права неотделимы от обязанностей, и коль скоро ты можешь сделать свой выбор, тебе наверняка придется сделать его. Но — хвала всем Богам, не сейчас. 4. Рожденные-под-Звездами Оставить стремление к власти, Сменить Колесо на Весы, Из целого выделить части — И в путь, не смотря на часы. Кнарр медленно отходит от берега. Седой кормщик Арнод-Орел машет рукой, желая тебе удачи. Ты киваешь в ответ и поворачиваешься к морю спиной. О его беспокойных лазурных водах и лежащих за ними населенных краях следует забыть — по крайней мере, на время. Впрочем, земля, куда ты прибыл, также не может называться необитаемой. Изумрудные Острова — не пустыня, не бесплодная скала и не ледяная тундра, а ведь человек оседает и в намного более негостеприимных районах. Однако же ни единого человеческого поселения в пределах этого мира нет. Сейчас — нет. Когда-то таковые были. Возможно, будут снова. Но для этого твоя миссия должна завершиться успехом. На что шансов практически нет: коренные обитатели Изумрудных Островов устали от людей и использовали свое могущество (весьма немалое!) для быстрого разрешения межрасового конфликта. Тебе пришлось избавиться от обычной черной одежды Ищущего, защищающей от чего угодно куда лучше гэльской кольчуги, альмейнской дощатой брони или панциря разрушенной Империи Средиземноморья; ты даже не имеешь права воспользоваться защитными Знаками или прихватить с собой нужные эликсиры. Таков был уговор, и ты дал слово не нарушать его. (Не то чтобы ты никогда не лгал — греха болезненной правдивости в твоем сердце нет и быть не может, — просто правда, как обычно, оказалась более сильным оружием. Ложь хороша, если ты можешь свободно говорить с собеседником, не опасаясь получить стрелу в спину; когда твоя жизнь и сообщенные тобою сведения для него важнее твоей смерти. В противном случае лучше подчиниться его моральному кодексу, а обитатели Изумрудных Островов не выносят обмана и прекрасно умеют его различать...) Ты пересекаешь узкую полосу нейтральной территории, принадлежащей народу моря во время прилива, а народу суши — в часы отлива. Пройдя около сотни шагов вдоль края леса, ты находишь уходящую в его глубину тропинку и ступаешь на земли, враждебные человеку. Теперь — враждебные. Лесной народ — одна из древнейших рас этого мира. Они появились на земле до рождения человека и познали кошмары Старого Мира куда ближе его. Это они обучили людей многим ремеслам — плотницкому и кузнечному делу, магии и лекарскому искусству, рисованию и грамоте, архитектуре и поэзии... (Ты, конечно, не раз и не два слышал, что всем этим знанием люди обязаны Богам — однако летописи Серой Башни содержали иную информацию, причем подтвержденную столькими фактами, что не поверить им означало бы предать собственные способности к аналитическому мышлению.) Рожденные-под-Звездами (так именовали себя жители лесов) и люди были союзниками и в том великом сражении, когда с Богами Старого Мира было покончено. Вместе они бились против превосходящего числом врага и одержали победу. После этого они вели долгую борьбу с остатками рас Старого Мира — змеями-нагами, оборотнями-г'нолла, бесформенными-шогготами, гарпиями-шантаками, и другими племенами, чьих имен и облика история не сохранила. Победа досталась дорогой ценой, но зато теперь земля принадлежала им. Однако детей у лесного народа рождалось очень мало. Женщина любого из людских племен за свою недолгую жизнь могла стать матерью раз восемь, а то и двенадцать; в семьях Рожденных-под-Звездами редко когда рождалось более трех детей. Конечно, они жили чрезвычайно долго и обладали вечной молодостью, но из-за этого их раса была обречена на безвылазное существование в лесной глуши, тогда как человечество, неуемное в своем любопытстве и быстро приспосабливающееся к любым жизненным условиям, могло заселить — и заселило бы рано или поздно — все, даже самые недоступные уголки этого мира. Когда лесной народ осознал эту печальную истину (что произошло не то чтобы так вот сразу, но задолго до того, как та же мысль пришла в голову людям), они замкнулись в себе и постепенно прекратили общение с человечеством. Подписанный по окончании Великой Войны договор оставлял за ними Изумрудные Острова и еще пару укромных территорий; и человек, в общем-то, не собирался нарушать границ. По крайней мере, поначалу. Теперь, спустя столько веков после крушения Старого Мира, когда почти никто не помнил самого этого понятия, люди стали задаваться вопросом: почему эти прекраснейшие земли должны оставаться незаселенными, когда их можно великолепным образом занять? Суда гэлов пересекли пролив, и вот тут-то началось самое интересное... Гэлы вовсе не являлись дикарями. Они были чуть ли не самым цивилизованным народом в этой части света. Просто ни один из них, включая вождей, не верил в само существование Рожденных-под-Звездами — разве взрослые люди верят в сказки? А о Великой Войне и вовсе все забыли, ведь человек помнит только то, что произошло в течение его личной жизни (и то — в идеале). В отличие от лесного племени, для людей те события не были «позавчерашним вечером»; с той поры сменился не один десяток поколений, а из народов, сражавшихся бок о бок с Рожденными-под-Звездами, уцелело всего несколько разбросанных по всему свету семей, в которых время от времени проявлялась древняя кровь и сила. К таким, кстати, принадлежишь и ты — могущество молодой крови совершенно иное, и для Искусства непригодно. По словам Варгона, ты — один из последних его учеников, достойных именоваться учениками. Мир изменяется, и опирающееся на его древние основы Искусство изменяется вместе с ним. Многие из формул и символов прошлых веков не имеют больше сил, а некоторые действуют совершенно иначе. Тут нечего бояться и нечему дивиться; как говорили мудрецы разрушенной варварами четыре с лишним века назад Средиземноморской Империи: ars longa, vita brevis est! [Искусство вечно, жизнь коротка! (лат.)] Мир изменяется. Рожденные-под-Звездами не могут не понимать этого — но не могут они и измениться, потому что изменение для них хуже самой смерти. Ты и пославшие тебя Адепты это прекрасно знают, и выработанный на последнем Сборе план опирался именно на эту черту лесного народа. Ты явился, чтобы предложить им новый путь. Выход из тупика, в который их загнала неотвратимость Судьбы. Остается надеяться, что века самоизоляции не превратили Рожденных-под-Звездами в тех злобных и своенравных существ, которых все чаще описывают сказки о древних временах... В дерево справа от тебя вонзается стрела. Ты останавливаешься и не делаешь никаких движений до дальнейших распоряжений. Меч, висящий у тебя на поясе, сейчас ничем тебе не поможет: звездная магия лесного народа легко превзойдет его волшебство. — Зачем ты пришел сюда? — спрашивает из чащи чей-то голос. Ты не можешь определить ни возраст, ни пол говорящего на певучем звездном языке, но этот вопрос тебя сейчас не занимает. — У меня послание для Звездной Королевы, — отвечаешь ты. — От кого же? — интересуется невидимый собеседник. — От Адептов Пути, — правдиво сообщаешь ты. Кусты справа от тропинки беззвучно раздвигаются, и перед тобой появляется тонкая фигура в одежде, аккуратно скроенной из неровных кусков ткани зеленых и коричневых оттенков. Впрочем, странный покрой объясняется просто: в лесу, нося такую одежду, можно пройти в двух шагах от человека и остаться незамеченным. В руке Рожденный-под-Звездами держит длинный лук, но стрела лежит на ненатянутой тетиве и не направлена тебе в сердце. Что, однако, вовсе не означает, что сейчас в тебя не целятся несколько его сородичей. — Если ты лжешь, тебе конец, — говорит он без тени угрозы в голосе, просто констатируя факт. — Знаю, — киваешь ты. — Веди. Тропинка петляет довольно странным образом, порою у тебя возникает ощущение, что она проложена в этом лесу лишь с одной целью — встречать незваных гостей. Такая мысль не лишена смысла, ведь самим жителям Изумрудного Острова тропинки не нужны. Для них лес — не родной край. Для них лес — дом. Ни больше ни меньше. Даже люди, проводя в лесу большую часть своей жизни, становятся похожими на Рожденных-под-Звездами. И это неудивительно. В конце концов ты оказываешься перед свисающей откуда-то сверху веревочной лестницей. Твой проводник приглашающе указывает вверх, и тебе ничего другого не остается, кроме как лезть туда. Лестница сильно раскачивается, но подъем оказывается более легким, чем ты ожидал, — тут явно не обошлось без волшебства. Лесной народ вообще применяет Искусство куда чаще людей. Воспитанный в духе строгого контроля, ты не одобряешь подобной практики, однако вовсе не намерен читать им мораль по поводу неправомерного применения волшебной силы и неоправданного расхода энергии, запас которой в мире весьма ограничен. Лестница приводит тебя на площадку, образованную сплетением веток и веревок. Гибкая конструкция оказывается прочнее, чем выглядит, что опять-таки обеспечивается каким-то заклинанием. Спрятанные в кроне деревьев мостики и переходы совершенно незаметны снизу, зато по ним при наличии некоторого навыка можно пробираться с чрезвычайно большой скоростью. Вероятно, такая система «воздушных коридоров» охватывает весь лес, что позволяет Рожденным-под-Звездами перемещаться в любую его точку куда быстрее тех, кто пытается пробиваться сквозь заросли на земле. Но все эти подробности ты отмечаешь лишь мимоходом, так как основная часть твоего мозга занимается анализом другой картины. В стволе толстого дерева зияет дупло. Его закрывает плотная паутина серебряных нитей, а за этой паутиной мерцает Нечто, заставляющее тебя стиснуть рукоять меча (за неимением под рукой защитного амулета). Тоненькая светловолосая девушка склоняется над паутиной, проделывая своим жезлом какие-то манипуляции, затем отходит в сторону и приглашает тебя «занять место в Перемещающих Вратах». Пожав плечами, ты исполняешь просьбу. Тебя окутывает мерцающее поле, напоминающее блокирующий магию «небесный купол», а миг спустя ты, не испытав никаких побочных эффектов (умеют же некоторые...), оказываешься совсем в ином месте. У тебя захватывает дух. Перед тобой — гибрид дерева, древнего храма и застывшей в кристалле Музыки Сфер. Стены башенки сложены из прозрачного зеленоватого материала, а совершенство их форм просто не поддается описанию. Впрочем, как и совершенство форм тех же девушек лесного племени. Недаром иные поэты сходили с ума, увидев их в своих грезах... Ты поспешно отбрасываешь эти помыслы и входишь в распахнувшиеся перед тобой ворота Звездного Чертога. Появившаяся перед тобою девушка на первый взгляд кажется очень юной, куда моложе тебя самого, а ты далеко не стар и по обычным человеческим меркам. Второй, более внимательный взгляд показывает тебе, что она все-таки старше тебя и намного мудрее. Третий взгляд заставляет тебя уважительно поклониться, ибо ты узнаешь изящную диадему на ее бледно-золотых волосах. Звездная Королева. — Я рада приветствовать в своей обители посланника лучших умов наших младших братьев, — говорит она, и лишь нежный голосок Звездной Королевы не дает тебе воспринять эти слова как издевку. — С какой же вестью ты прибыл в наши края? Ты усмехаешься. В тонкостях этикета ты, разумеется, не в состоянии перещеголять ее, но отчего бы не попробовать? — Со своей стороны, — вновь кланяешься ты, — я горжусь оказанной мне высокой честью и навек сохраню в своем сердце ослепительный образ бессмертной владычицы Изумрудных Островов, чья неземная красота затмевает луну и солнце, и заставляет легионы звезд бессильно жмуриться от жгучей зависти на темном бархате небосклона. Я безмерно счастлив, что приму от вас дар старинного, позабытого у нас знания в обмен на свои недостойные услуги; меня немного утешает лишь тот факт, что ни один из Рожденных-под-Звездами никогда не унизится до той работы, которую необходимо проделать мне, отпрыску низшей, человеческой расы. Звездная Королева издает короткий смешок. — Ты прекрасно умеешь играть словами, — замечает она, — но сути дела еще не коснулся. Говори, я хочу услышать больше. — Как прикажете, ваше величество, — с прежней насмешливо-почтительной интонацией молвишь ты, — в сущности, я как раз подхожу к этому... И ты излагаешь план, разработанный Адептами Пути. Молчание длится долго, однако это вполне понятно. Ведь Звездная Королева вынуждена принять решение, от которого зависит дальнейшая судьба всего лесного народа. И не только его судьба. — Если ты прав... — шепчет она, — подчеркиваю, ЕСЛИ... такой путь должен решить проблему раз и навсегда. Но если ты ошибаешься, человечество погибнет вместе с нами. — Если ошибаемся МЫ, — поправляешь ты. — Я не претендую на авторство этой идеи. Если у вас имеются иные, косвенные методы проверки — воспользуйтесь ими и убедитесь в истинности фактов. Я не ограничен во времени, вы — тем более. — Это правильно, — кивает Королева. — В любом случае твоя речь заслуживает награды. О каком знании шла речь первоначально? — «Радужный Цикл» и «Зеркальные Хроники». Я наткнулся на отрывки из этих книг в архивах Пути, и кое-что меня там весьма заинтересовало. Я бы хотел изучить полный вариант. — Старинное знание, даже скорее старое. Пришедшее, если легенды верны, из иных миров. — Возможно. Вам лучше знать. — Ты получишь их для изучения. Что-либо еще? — Прочее оставляю на ваше усмотрение, — переходишь ты на прежний тон. — Я чувствую себя вполне вознагражденным самой беседой с самой прекрасной женщиной, какую я только видел в своей жизни. Она улыбается. — Необычное поведение для одного из тех, кто ставят собственное благополучие выше всего на свете. — Вы плохо знаете Посвященных Пути, ваше величество, — возражаешь ты. — Собственное благополучие для нас — не самоцель, а одно из вознаграждений за опасную и рискованную жизнь. Кроме того, то поведение, которого вы, похоже, ожидаете от представителя «низшей расы», как раз не способствует благополучию оного представителя. Звездная Королева улыбается еще шире и завершает аудиенцию. Тебе предписывается дожидаться ее решения в гостевых покоях, расположенных по соседству. Ты с удовольствием подчиняешься: уж в удобстве-то, красоте и изысканности обстановки жилых помещений Рожденных-под-Звездами еще не удалось превзойти никому. Владычица лесного народа не так уж и ошибалась, когда упоминала про любовь к комфорту, столь, по ее мнению, распространенную среди Посвященных Пути. В конце концов, всякая работа движется куда лучше, если для нее созданы хорошие условия... Ты не художник, но закатное небо, расписанное пурпуром и синевой на фоне зеленого леса и спокойного лазурного моря, заставляет тебя затаить дыхание и молча наслаждаться живой картиной. Ты едва замечаешь, как кто-то нарушает твое одиночество, но чувства быстро подсказывают, что никакой опасности нет. Потому ты продолжаешь смотреть на горизонт, ограничившись приглашающим жестом. Наконец ты переводишь взгляд на посетителя (точнее, посетительницу). Это Ардайн, та самая девушка, которая управляла Перемещающими Вратами; только теперь она сменила «рабочую» мантию серебристо-зеленоватого цвета на нечто эфемерно-воздушное, переливающееся звездно-лиловыми оттенками. Против собственной воли ты проводишь глазами по стройной фигурке, завершая «осмотр» на улыбающемся лице. В серебристых кошачьих глазах Ардайн вспыхивает отблеск далеких звезд, и ты забываешь задать вполне логичный еще секунду тому назад вопрос: что она тут делает? Дальнейшее видят лишь звезды (а они не болтливы) и деревья (которые также не имеют привычки разговаривать с кем попало)... Эта сила куда старше Пути и человеческого племени, старше Рожденных-под-Звездами и самих звезд; она даже старше, чем стертый с лица земли Старый Мир. С ее исчезновением Вселенной придет конец; оттого-то столь многие пытались взять под контроль эту могущественную стихию — и были сами порабощены ею. Или уничтожены. Эта сила не признает уз Контроля, шаблонов Правил и формул Ритуалов. Она не подчиняется Знакам и не несет символа в своей основе. Тем не менее одолеть ее почти невозможно. «Почти» — потому что всегда сохраняется возможность обратить ее против себя самой. Правда, дерзнувшему сотворить это крайне редко удается выжить. Впрочем, ты вовсе не желаешь противостоять этой силе. Напротив, ты принимаешь ее обманчиво мягкое касание и направляешь ответный поток собственной энергии. Волны сил сталкиваются, рождая новые, невиданные ранее колебания в единой реке энергий, по которой медленно плывет наш мир, песчинка в безграничной Вселенной... Проходит несколько дней: лесному народу нужно как следует обдумать свое будущее. Ты тем временем изучаешь предоставленные Звездной Королевой книги. «Радужный Цикл» оказывается пустым местом, сборником историй, рассказчики которых явно не представляли себе, что они говорят и почему вообще занимаются этим словоблудием, если все равно не умеют ни читать, ни писать. «Зеркальные Хроники» более содержательны, но повествуют они о столь отдаленных временах, что особого практического смысла в почерпнутых оттуда знаниях нет. Зато ты находишь в этих фолиантах упоминание о некоем таинственном сочинении, именуемом «Книгой Теней»; вроде бы она содержит информацию, позволяющую без труда понять принципы функционирования Вселенной. К твоему немалому сожалению, в архивах Рожденных-под-Звездами этого сочинения не оказывается. Ожидание подходит к концу. Лесной народ принял решение. Ты, конечно, готов помочь в его осуществлении, но открыть Врата и продержать их достаточно долго для перемещения целого племени — дело нешуточное, здесь даже твоего Дара может не хватить. Впрочем, у Рожденных-под-Звездами есть свои маги; они уйдут последними, а до тех пор будут держать Врата, и тебе придется лишь закрыть их. Передав тебе запечатанный свиток, официальное послание Адептам Пути (содержание коего тебе в общем-то известно, но порядок есть порядок), Звездная Королева приказывает начинать ритуал Перехода. Двенадцать волшебников лесного народа вычерчивают в воздухе сложнейший узор, сочетая в нужной последовательности различные Знаки и символы (некоторые из них ты видишь впервые и стараешься запомнить). Главным символом, указывающим направление Перехода, оказывается Знак Радуги, что приводит тебя к выводу о несколько поспешной оценке «Радужного Цикла». Сконцентрированная власть Знаков разделяет пространство и время, создавая светящиеся Врата. Волшебники сдерживают их на пределе сил (расплата будет немалой, но постареть на несколько десятков лет не является очень уж страшной участью для бессмертных жителей Изумрудных Островов). Ряды Рожденных-под-Звездами проходят в светящиеся двери и исчезают. Никакой паники, никакого беспокойства нет и быть не может: волшебство для них — не часть окружающего мира, а часть их самих. В чем и заключается сила этой древней расы. Когда последний отряд лесного народа подходит в Вратам, ты делаешь волшебникам знак присоединяться к своим и замыкаешь водопад сил на себя. Твоя собственная мощь протестует против соприкосновения со светлой магией природы и звезд, однако ты вполне можешь перенести такое сочетание и приказываешь ей сделать то же самое. Рожденные-под-Звездами покидают этот мир, и идущая последней волшебница (конечно же Ардайн), оглянувшись, поднимает руку в знак прощания. Ты отвечаешь тем же — после чего, не опуская руки, чертишь Знак Печати, символ замкнутых Врат. Разряды сил отбрасывают тебя в сторону, но этим все и завершается. На мгновение. Не успеваешь ты встать на ноги, как в нескольких шагах от закрытых Врат возникает мерцающая голубизной и зеленью дверь. Материализовавшись целиком, она превращается во Врата — и сквозь них тремя колоннами проходят те, кто только что ушел в иной мир. Нет, не те. Но очень на них похожие. На идущей впереди темноволосой женщине сияет Звездная Диадема. Она замечает тебя, вздыхает с явным облегчением и сообщает такое, что заставляет тебя, вопреки жесткому подсознательному контролю за выражением собственного лица, изумленно разинуть рот... Массовый Переход не может быть односторонним, впоследствии докладываешь ты Адептам. Во Вселенной пока еще работают законы Равновесия, и исход одного племени должен был уравновеситься приходом другого, максимально похожего на него. Короче говоря, теперь Изумрудные Острова населяют эльфы, другая ветвь той же расы, к которой принадлежали Рожденные-под-Звездами. Первое впечатление показало, что эти народы чуть-чуть различаются. В чем именно, и какова будет реакция пришельцев на проблему, заставившую прежних хозяев Изумрудных Островов покинуть этот мир, — пока остается только гадать. Адепты остаются в Серой Башне обсуждать создавшуюся ситуацию и неизвестный доселе аспект Великого Равновесия. Ты, не желая участвовать в теоретических дискуссиях и изысканиях Сбора, позволяешь себе удалиться: тебя ожидает собственный путь. Одно только тревожит тебя. Странный взгляд девушки, прощальный и насмешливый одновременно... Когда ты наконец понимаешь, ЧТО Ардайн хотела этим сказать, тебе остается лишь рассмеяться. Рожденных-под-Звездами ожидает «небольшой сюрприз» в давшем им приют Радужном Мире: первый ребенок, родившийся среди них там, окажется наполовину человеком. И кроме того, он будет Одаренным от рождения, поскольку в ту ночь ты чересчур долго касался Силы. Что ж, остается только ждать, пока твой сын (или дочь) выяснит истину и попытается отыскать отца... 5. Остров Шести Бурь Встречаются меч и секира, И Слов исцеляющий яд Рождает угрозу для мира — Ключи от Серебряных Врат. Долгая северная ночь, озаренная лишь пляшущей лентой полярного сияния. Промозглый северо-восточный ветер, в котором полным-полно мельчайших соленых брызг. Скалистый остров на краю света. Во всяком случае, думаешь ты, начертив очередной Малый Знак Огня, если это даже и не самый край света, отсюда до него рукой подать... Холод отступает от границы защитного круга, а ты вновь задаешь себе вопрос: какого дьявола ты делаешь в этом проклятом месте? Не завещание погибшего Варгона привело тебя сюда и не просьба ушедшей на покой Терии, Ведьмы Мертвого Берега — нет, ты пришел, потому что получил вызов. Первый вызов. Посвященные Пути редко сражаются между собой, им вполне достаточно битв со Стражей (тем паче, победа над собратом по Искусству, вопреки многим легендам, не прибавляет сил победителю). И все же некоторые из Следующих Пути преступают эту традицию. Один из них — Хравн. Это, конечно же, не его настоящее имя, а лишь прозвище [сканд. Hravn — ворон], но иного не знаешь ни ты, ни твои немногочисленные союзники. Вот именно, союзники. Потому что безумный северянин успел досадить достаточно многим, чтобы Сбор решил пустить в дело одно полузабытое правило. То, что Ворон безумен, не уменьшает его опасности, скорее напротив. Однако ты хорошо подготовлен к этой встрече, твое могущество сейчас находится в полной боевой готовности. И брошенный отступником-чародеем вызов был, в общем-то, спровоцирован твоими же высказываниями. Точный расчет принес успех. По крайней мере, успешной оказалась первая часть плана. Вторая зависит только от тебя самого... Вот оно. Ты четко ощущаешь, как где-то неподалеку силы собираются воедино в концентрации много большей, чем возможно при самопроизвольном пробое Поля Сил. Это, конечно, Хравн, никому другому (и тебе в том числе) тут находиться не положено. Ты снимаешь защиту, зная, что тем самым зажигаешь для врага яркий маяк. И точно: невидимый маг поспешно вбирает в себя столько энергии, сколько можно зачерпнуть в один прием, и прерывает контакт с Полем Сил. Ты перестаешь чувствовать его, но это ничего не меняет, ведь Ворон все равно должен будет встретиться с тобой лицом к лицу. Он хоть и безумен, но правил поединка придерживается неукоснительно. Ты на его месте вел бы себя иначе... но, впрочем, это уже другая сторона вопроса. — Кто здесь? — спрашивает Хравн, появляясь из кутерьмы брызг и снега. Ты с немалым удивлением видишь, что Знаков, защищающих от холода, нет ни на нем самом, ни на его кожаной одежде. Вот это закалка, мысленно восхищаешься ты. — Маленький глупый Акинак, — ухмыляется северянин, узнав тебя. — Ты, значит, все же ответил на вызов. — Разумеется, Ворон. Такова традиция, — отвечаешь ты. — Время и место за тобой, но оружие выбираю я. — СВОЕ оружие, — уточняет он. — Понятное дело. Ну так что? — Тебе подходит завтрашняя ночь? — Вполне. А место? — Здесь. Коль уж ты отыскал мою тайную обитель, я должен позаботиться о том, чтобы она так и осталась тайной. Твоя кровь укрепит защиту моего острова, и незваные гости больше не нарушат его пределов... Тайная обитель? Ну-ну. Тебе про это место рассказал один из Архивистов, причем говорил он об Острове Шести Бурь словно о чем-то общеизвестном. Теперь ты понимаешь, почему Хравна считают безумцем, хотя рассуждает он внешне вполне здраво. Просто Ворон видит мир таким, каким желает видеть, и если его представления о реальности расходятся с реальностью — тем хуже для последней... — Каково твое оружие, чародей? — спрашивает Хравн. — Волшебный меч? Рукопашная? Знаки? Формулы? Нити? Выбирай. — Триада Ласточки: Клинок, Знак и Эликсир. Ты имеешь право составить собственную. — Интересный выбор... — Ворон задумчиво почесывает седую бороду. — Ты умнее, чем я предполагал. Тем приятнее будет сразиться с тобой. Я, пожалуй, возьму Триаду Шипа — Секира, Слово, Цепь. Твоя внезапная бледность, похоже, заметна даже в этой темноте, так как на лице Хравна появляется весьма мерзкая ухмылка. — А, так ты слышал о Торне? Как приятно видеть просвещенную молодежь в наши сумрачные дни... — Благодарю за комплимент, хотя он ко мне и не относится. — Ты овладеваешь собой и уже вовсю строишь планы, как бы выбраться из создавшейся ситуации. — Я появлюсь в назначенное время, точно на этом месте. Пусть тебе сопутствует удача! — Благодарствую. И тебе желаю того же, ибо, согласись, пожелания долгих лет жизни и крепкого здоровья были бы бессмыслицей, — еще шире ухмыляется северянин и исчезает в снежной кутерьме. Ветер, притихший на время вашего разговора, вновь заводит свою жуткую песнь. Ты не привык подвергать свои уши подобным испытаниям, а посему чертишь Знак Перемещения и убираешься с Острова Шести Бурь куда подальше. Особой помощи от союзников ты не получаешь. Ну, на это надежды и не возлагались: хорош был бы чародей, полагающийся на кого-либо помимо себя самого... Ты просто пользуешься лабораторией ближайшей Башни, чтобы составить нужный эликсир, а остаток дня проводишь в библиотеке, где просматриваешь все, касающееся Торна-Шипа [сканд. Thorn — шип] и его несостоявшейся кончины. Один из манускриптов, пришедший с далекого юго-востока, выглядит более чем занимательно, однако к делу не относится и потому ты откладываешь его в сторону (некоторое время спустя ты попытаешься отыскать эту рукопись вновь — и потерпишь неудачу). Приходит оговоренный час. Глава Башни, Адепт Гуннар, сам перемещает тебя на Остров Шести Бурь, чтобы ты не пускал в ход собственной силы до последнего момента. Попав на остров, ты обнаруживаешь, что вокруг тебя уже выложен змеиной чешуей круг-ловушка — Змеиная Цепь. Гуннару очень не повезло: поскольку для перемещения использовалась его сила, Адепт лишился возможности призывать ее минимум на месяц. Зато ты можешь действовать без ограничений. Отдав должное столь искусному применению общеизвестных приемов, ты достаешь флакон с Кровью Дракона и осторожно отпиваешь глоток — ровно столько, чтобы ощутить токи змеиной силы. Распутав сплетенные Вороном нити западни-заклятья, ты отправляешься на поиски. Усиленные эликсиром чувства ловят малейшие колебания Поля Сил. Ты сейчас подобен пауку, отслеживающему добычу по дрожанию своей ловчей сети (с Орденом Паука, оккультной организацией из Палестины, ты никогда не заключал союза, но кое-какие методы усвоил и даже взял на вооружение). Увы, паук из тебя получается не ахти какой: северянин без труда обнаруживает слежку и перерезает нити. Ты теряешь его следы и пытаешься разыскать на острове что-либо, что поможет отыскать противника, — но терпишь неудачу и здесь. Пещеру (обитель Хравна) ты находишь быстро, однако она пуста: Шесть Бурь, средоточием которых является затерянный в северной Атлантике остров, давно стерли все, что могло бы указать на присутствие в этом месте человека. Только расположение пещеры — в центре воображаемой магической фигуры (Знака Циклона), образованной выделяющимися точками извилистых берегов, — говорит о том, что тут живет или жил Посвященный. — Ты прав, — слышится от входа. Ты резко разворачиваешься, обнажая меч, и натыкаешься на неподдельно веселую ухмылку Хравна. Выглядит он лет на пятьдесят (значит, прожил на этом свете не менее двух веков), однако возраст не согнул крепкой спины северянина и не иссушил его мышц. Ворон вытаскивает из воздуха (точнее, из скрытого заранее наведенными чарами «кармана») тяжелую двустороннюю секиру, без видимого усилия описывает в воздухе свистящую тройную петлю и приглашающе смотрит на тебя. Твой акинак, конечно, хорош в ближнем бою, но размеры и вес оружия Хравна в комбинации с его силой и сноровкой дают северянину значительное преимущество. — Угу, — соглашается противник. — В боевом искусстве ты что-то понимаешь. Достойно. Хотя и бесполезно. — Отчего же, — возражаешь ты, — есть и иной путь. — Ну, Путь — он один... — говорит Ворон, однако ты уже принимаешься за дело. Острие клинка быстро чертит в воздухе когда-то выручавший тебя Знак Воина, и Хравн с проклятьем отпрыгивает назад. Реакция у него явно лучше твоей: хотя ты вкладываешь в выпад всю скорость Воина, опережающего метательный нож или стрелу, но Хравн получает лишь царапину, отметившую правую руку. — Один-то Путь один, да вот сторон у него поболе двух будет, — сообщаешь ты «великую истину» и продолжаешь атаковать. Секира описывает короткую дугу, метя тебе в ноги. Ты перепрыгиваешь через смертоносный полумесяц стального лезвия, наносишь режущий удар в голову противника — и опять немного промахиваешься, срезая только прядь волос. — Браво, Акинак! — Ухмылка северянина утратила последние следы сарказма; он просто наслаждается сражением, так редко выпадающим на долю Посвященного. Тому, кто рожден с оружием в руках, нелегко отдать себя магии целиком; Ворон, видимо, как раз из таких «несчастных» — имеет талант сразу в двух областях Искусства и принужден забыть об одной ради использования второй. Ты почти жалеешь о том, что должен сделать. Не будь Хравн опасным сумасшедшим, посягнувшим на самые основы Пути... Вновь и вновь рушатся могучие удары секиры, способные разрубить тебя пополам, однако ты постоянно ускользаешь от лезвия-полумесяца и наносишь серии коротких и быстрых выпадов. Цели достигает в лучшем случае один из четырех, но пока хватает и этого: противник весь в крови, а ты относительно цел. Затяжной поединок наверняка принесет тебе успех... если только Знак Воина не будет снят. Что очень даже возможно, этот символ не из породы долговременных. — Что да, то да, — выдыхает северянин. — «Ты обречен и нет тебе спасенья. Всей жизни у тебя на полчаса.» [В.Шекспир «Гамлет»]. — Как ты читаешь мои мысли? — спрашиваешь ты, немного отступив и опустив меч, предлагая тем самым сделать короткую передышку. — В обычной обстановке это было бы затруднительно. В бою легче, ведь первый закон настоящего воителя — узнай противника. — Не понимаю. — Без Знака ты такой же воин, как я — жрец Белого Бога. И даже Знак не заставит тебя думать так, как должно. — Зато заставит действовать. — Ты пожимаешь плечами. — Имеет ли значение, что именно подтолкнуло меня к какому-либо действию, если я добился искомого результата? — Да. Если ты, конечно, не хочешь остаться марионеткой. В голосе Ворона слышится чуть больше, чем он хотел открыть. Теперь ты осознаешь, что значит «узнать противника». А также понимаешь, ЧТО сделал (вернее, попытался сделать) Хравн и почему против него ополчились все Адепты, презрев внутренние разногласия. Конечно, это может быть ловушкой, но северянин не лжет. Он и в самом деле говорит то, что думает. Ты достаточно долго общался с Посвященными, чтобы безошибочно распознавать те моменты, когда их слова из истинной правды превращаются в неполную, воспринимая которую, рискуешь обмануться куда как сильнее, чем если бы воспользовался совершенно ложными сведениями. — Говори, — молвишь ты. Ворон удовлетворенно кивает. И произносит Слово. Вернее, первую его половину, однако и этого более чем достаточно... — Это... ужасно, — шепчешь ты. — Именно. — В голосе Хравна нет страха, но нет и ухмылки, обычно приклеенной к его лицу подобно театральной маске. — Потому я и сделал то, что было сделано. Мне помешали, и я не успел завершить работу. А потом весть распространилась по всему Пути, и теперь я не смогу продолжить начатое. — Потому что на тебя объявлена охота? — Отчасти. Я не страшусь поединков, но у меня просто не хватит времени и на них. А отказываться нельзя. — И тогда ты решил вызвать на бой начинающего чародея, который еще не связан с Путем в той же степени, что Адепты-старики, чтобы победить его и, связав клятвой, сделать союзником... — Ты плохо меня знаешь... — Лицо Ворона вдруг становится похожим на череп. — Не победить. Быть повергнутым избранником-мстителем — и передать ему тайну как Последнее Слово. Или же убить его, если он не сможет воспринять сие Слово нужным образом. — И как, я гожусь для этого? — спрашиваешь ты. — Ты жив, не правда ли? — Теперь северянин даже не пытается скрыть сарказма. — Да, ты мне подходишь. Ты сильный маг; но, что гораздо важнее, ты понимаешь законы чести. И принимаешь их. — Но сам ты... — Я — не маг. Я — воин. У тебя отвисает челюсть. Воин, который в поединке символов отправил в Бездну нескольких признанных мастеров Пути? Воин, использующий Знаки и Слова с легкостью урожденного Адепта?! — Я — воин, — подтверждает Хравн. — Магия для меня не жизнь, а всего лишь оружие. Я не справился с задачей, и должен найти того, кто продолжит мое дело. Это будешь ты. — Возможно. Однако кое-что еще не решено... — Ты прячешь меч в ножны и подходишь к Ворону вплотную, не обращая внимания на секиру, все еще зажатую в его руке. — Почему ты хотел передать именно Последнее Слово, дар умирающего? Эти слова ты произносишь чуть слышным шепотом, пристально глядя в серые глаза северянина. Возникшее в них пламя дает тебе гораздо более полный ответ, нежели любая речь. Теперь выбор более чем очевиден. — Я согласен, — говоришь ты, склоняя голову. Хравн опускает секиру. Впечатанные в сталь руны вспыхивают — и лезвие наполовину входит в каменный пол. С торжественной медлительностью ты вновь обнажаешь акинак и, смотря Ворону прямо в глаза, приставляешь острие к его груди. — Немного левее, — спокойно молвит он, передвигая клинок в нужную точку. — Вот так. — Руки северянина поднимаются над головой, пальцы сложены символом Предназначения. — Прощай, — шепчешь ты. Он в последний раз ухмыляется — и делает шаг вперед. Волшебный меч легко входит меж ребер прямо в сердце. С раскрывшихся губ умирающего срывается вторая половина Последнего Слова. Остров Шести Бурь подвергается неистовой атаке со стороны всех стихий, всех сумасшедших Духов. Ты не удивился бы даже присутствию демонов Бездны, но их в поле зрения не наблюдается. Пока. Не дожидаясь этого мгновения, ты перемещаешься в одно из разбросанных по всему свету укрытий (обнаруженных тобой еще во времена ученичества, когда ты выполнял бесчисленные поручения Варгона и других Адептов) и начинаешь продумывать дальнейшие планы. Пока что ясно одно: Путь далеко не таков, каким представлялся тебе и твоим учителям. Прежде всего потому, что они никогда не использовали Слов, хотя и знали о таком методе работы с силами. Считая верхом совершенства Знаки, которые, безусловно, полезны, но уж слишком своевольны (что погубило не одного начинающего). И кажется, ты начинаешь подозревать, почему учителя так ограничили собственные возможности. В твоем разуме медленно проявляется образ Замкнутых Врат. Створки цвета поблекшего серебра снабжены массой запоров; опутывающая их вязь рун и символов неведомых наречий говорит о том, что по ту сторону Врат скрыто нечто, чему лучше там и оставаться. В центре Врат — пятно из непонятного красноватого вещества, напоминающего глину или смолу. Когда-то этот материал был мягким и аморфным, но за века застыл и теперь по прочности превосходит любой камень. Отчасти его сделала таковым печать: пересеченная тремя кольцами шестиконечная звезда в окружении огненных букв. И еще один предмет появляется перед твоим мысленным взором. Это клинок из темного металла, похожий на сабли кочевников восточных степей, но куда шире и тяжелей; кривое лезвие также отмечено паутиной символов — однако они не похожи ни на острые северные руны, ни на составленные из языков пламени буквы древнейшего из человеческих языков, наречия Нефилим, ни на узорчатые иероглифы, ведущие начало от затонувшей Атлантиды. Эти угловатые символы чем-то напоминают тебе полустертые письмена на Камне Змея, идоле нагов — ты не смог прочесть их, но запомнил достаточно хорошо. Язык Старого Мира, понимаешь ты. И тогда тебе открывается последняя часть головоломки. Ты вспоминаешь попавшийся тебе сравнительно недавно манускрипт, озаглавленный «Ал Азиф», и видишь то, чего не заметил тогда. А именно, связь между Серебряными Вратами, скимитаром Барзай (так зовется черный клинок с письменами Старого Мира) и написанной уже в наши дни Книгой Демонов — так переводилось «Ал Азиф» с наречия суровых жителей пустынь далекой Аравии... И только полный горечи взгляд умирающего Хравна удерживает тебя от соблазна поскорее забыть обо всем этом. Теперь ты понимаешь, почему северянин избрал смерть. И завидуешь его участи. Умереть в бою и стать Стражем — это куда легче, чем то, что осталось на твою долю... 6. Ступени Мрака Дорогами лжи и порока Достичь края Бездны — и ждать В ночи наступления срока, Чтоб стать тем, кем должен ты стать... — Но почему? — У тебя нет ни права, ни оснований задавать этот вопрос. — Шимон, я все же не твой ученик, чтобы беспрекословно подчиняться малейшему твоему требованию. Старый каббалист печально качает головой: — Ты слишком много берешь на себя, Акинак. Во-первых, со старшими надлежит разговаривать со всей подобающей вежливостью... — Если кто-либо из вас усматривает в каких-то моих словах явное или скрытое оскорбление, я охотно приношу свои извинения. — В твоем голосе, однако, нет и намека на раскаяние. Красавица Эстер, старшая из чародеек Средиземноморья (выглядящая при всем этом менее чем на двадцать, хотя родилась еще до падения Империи), сверкает белыми зубками в насмешливой улыбке. — Во-вторых, ты не принадлежишь к нашему роду, а значит, не можешь быть допущен к ТАЙНАМ. — Последнее слово она произносит, выделяя каждый звук, словно подсказывая, что есть просто «тайны», а есть — ТАЙНЫ. — Ну и наконец, ты объявлен вне закона. — Я мог бы объяснить... — начинаешь ты, но Шимон поднимает руку в знак протеста. — Нет нужды. Мы не будем выдавать тебя посланцам Серой Башни, в этих землях Сбор не имеет власти. Но и помогать, если это вынудит нас нарушить нейтралитет, не станем. — Таков наш Путь, — твердо говорит Эстер, подтверждая тем самым непоколебимость своей позиции. — Таков Путь нашего рода. Даже если бы я хотела поддержать тебя, мне этого не позволено. «Ну-ну, — думаешь ты. — Это тебе-то не позволено? Да ведь Совет Эрушалайма сделает все, чего пожелает твоя левая пятка... если ты соизволишь хотя бы заикнуться об этом.» Впрочем, вслух ты не произносишь ни слова, оставив на лице сумрачную маску покорности Судьбе и обещания рано или поздно предъявить ей счет за все. Сие не удивляет чародеев Нефилим, хотя они, понятное дело, ничего не говорят по этому поводу. — Однако я вовсе не хочу заставлять тебя покинуть наши земли, — молвит Эстер; ее улыбка становится менее ослепительной, но более теплой. — Оставайся. Мой дом всегда примет гостя. Шимон скептически смотрит на чародейку, проводит рукой по седой бороде, явно воздерживаясь в твоем присутствии от колкого замечания (ты даже подозреваешь, какого именно замечания — сплетни об «аморальном и достойном всяческого порицания» поведении Эстер ходили по Школам Пути еще в бытность твою учеником), и заменяет его иными словами: — Не могу не выразить надежды на то, что ты проведешь некоторое время и в моем доме. Мне доставит немалое удовольствие побеседовать с одним из... кхм... светлейших умов молодого поколения. К тому же, хотя я не вправе напрямую помогать твоим поискам, мне вовсе не запрещено также предоставлять тебе любую информацию. Титула «светлейшего ума» ты не заслуживаешь как минимум по двум причинам, однако поправлять старика каббалиста не считаешь нужным. Зато поблагодарить необходимо, что ты и делаешь — на языке, который здесь, в Палестине, считается едва ли не священным, а в иных землях почти не встречается. Традиционная формула благодарности звучит подобно молитве во здравие оказавших тебе благодеяние; в глазах чародеев Нефилим возникают удовлетворение и признательность: ты сделал то, что надлежало бы сделать одному из них. Гладкая подобно стеклу вода Средиземного Моря отражает звездные глаза небосвода, и их колдовской свет исходит, кажется, отовсюду. Песчаная коса, на которой ты стоишь, довольно узка, что лишь усиливает иллюзию Великой Пустоты. Мягкий шелест набегающих на берег слабых волн, перемигивания и шепот далеких звезд, вздохи остывающих камней, за день раскаляющихся до невозможности, — все это вместе заставляет тебя расслабиться и почувствовать себя в безопасности. О, ты очень хорошо понимаешь, почему тебе было отказано в помощи — ведь в случае твоей неудачи эта земля, с таким трудом вырванная в свое время народом Нефилим у Империи, варваров-гуннов и арабов, будет потеряна для них если не навек, то очень и очень надолго. Это — святая земля; здесь никогда не будет пролита кровь того, кто не причинил ей вреда. Многие сказки говорят, будто их Бог (чье имя из четырех букв произносить строжайше запрещено, несмотря на то, что все Нефилим его и так знают) уделяет этому уголку Палестины личное Свое внимание; теперь ты не считаешь это такими уж сказками — Его присутствие для того, кто умеет чувствовать, здесь более чем ощутимо. Внезапно ты ощущаешь рядом еще чье-то присутствие, однако никаких следов угрозы нет. Поэтому ты даже не оборачиваешься, не желая нарушать сосредоточение на ночном пейзаже. Не так уж часто тебе доводится посещать подобные места, дарующие отдохновение и душе, и разуму... — Скажи, Акинак, правду ли рассказывают о твоем походе на Изумрудные Острова? — спрашивает Эстер. — Это смотря что рассказывают, — усмехаешься ты. — Говорят, ты ухитрился соблазнить королеву эльфов, и у звездного народа вскоре появится правитель смешанной крови... В ее тихом голосе слышится лишь вежливый интерес, но тебе почему-то кажется, что за этими словами скрывается нечто большее. — Дело было не совсем чтобы так, — с прежней усмешкой отвечашь ты. — Во-первых, не королеву, а просто одну из волшебниц (правда, высшего ранга). Во-вторых, не эльфов, а Рожденных-под-Звездами. В-третьих, не соблазнил, а провел, тактично выражаясь, полевые исследования некоторых сочетаний физиологии и магии — по обоюдному согласию, прошу заметить. В-четвертых, не правитель, а всего-навсего Одаренный от рождения. — Всего-навсего, да? Взрывоопасный коктейль из звездной и древней крови, Дар с обеих сторон, да еще учти формирующийся характер ребенка, выросшего без отца... Ведь при соответствующем воспитании, обучении и содействии судьбы (а последнее, считай, гарантировано) может получиться кто-то вроде Повелителя Теней. — Шутишь?! Это же миф, сказочка для начинающих чародеев... — Скорее всего, но подумай, какое сходство! — Если ты права, Вселенную ожидают крупные неприятности. — Прежде всего они ожидают тебя. — Тут чародейка неожиданно меняет тему. — Причем по двум причинам. С чего вдруг ты пошел против Пути? Это же неотъемлемая часть нашего мира; если убрать ее, равновесие будет нарушено безвозвратно. — В последнее время я начал в этом сомневаться, — молвишь ты. — В том виде, в котором он существует сейчас, Путь не может являться частью НАШЕГО мира. Он куда больше похож на остаточное порождение прошлой эры, когда человек еще только появился на земле, а владели ею — Древние. — Не произноси этого слова! — Я не хотел оскорбить тебя, но как Их еще назвать... Эстер переводит дух и принуждает себя расслабиться. — Хорошо, что ты не сказал этого при всех. — Кто бы мне поверил? Даже если я отыщу доказательства, ни один из Посвященных не сможет и не захочет признать их истинными. Путь — часть нас в гораздо большей степени, чем мы — его часть. — Тогда что же ты ищешь? — Возможность исправить положение. — Уничтожив Путь? — Нет. Я хочу очистить его от влияния Тех, чье имя ты не любишь слышать. А для этого я должен понять, зачем Они создали Путь, который, в общем-то, сильно способствовал Их падению. — Но с чего ты вообще взял, что Путь — дело Их рук? — Попробуй поразмыслить над следующими вопросами: куда идет сила тех, кто не пережил Испытания, ведь победитель не получает ее? Кто распоряжается действиями Стражей? Какими факторами руководствуются Адепты, назначая Испытания? Где источник силы Знаков? Наконец, почему тот, кто прошел Посвящение Сумеречной Заводи и стал Адептом, не может находиться в тени дольше двух-трех минут? Твои слова заставляют чародейку стиснуть зубы. В ее глазах разгорается опасный огонек. — Ты заходишь чересчур далеко! Я сама прошла через это и знаю все ощущения не понаслышке! — Тем легче тебе ответить на вопрос. Отвечай не мне — себе самой. А потом скажешь, прав я или нет. — Ты действительно умеешь... убеждать, — шепчет Эстер. — Поразительно. Найти столь многое при таких малых зацепках! Что же будет, если я дам тебе то, что ты ищешь на самом деле? — Понятия не имею, — правдиво отвечаешь ты. — Почему бы не проверить на опыте? Чародейка слабо улыбается — и, вычертив обеими руками довольно сложный узор, произносит Слово Перехода; ранее ты только слышал о таком и, естественно, стараешься запомнить полезную формулу. Черный прямоугольник Пустоты ожидающе смотрит на тебя. — Ступай — и желаю удачи! — говорит она. — А что ждет меня там? — Кое-какие ответы. Ну же, вперед, даже я не могу надолго открывать эту дверь. Ты испытующе смотришь ей в глаза; не найдя в них признаков ловушки, киваешь — и касаешься затягивающей Врата призрачной пленки, которая тотчас же обволакивает тебя и переправляет по ту сторону колдовской двери. Черный глаз солнца на алом куполе небес. Черные руины городов, проклятых еще до прихода Древних. Черный, колючий песок, слишком горячий для мест, где солнце никогда не давало света и тепла. Ты пересекаешь выжженный магическими битвами мир, почти небрежно отбрасывая тех немногих Стражей, которые еще остались здесь, и вызываешь на поединок Хранителя Подземелья. Оставив побежденному жизнь, ты принимаешь в награду Серебряный Ключ и ветхий лист пергамента, на котором начертана схема неизвестного лабиринта. Затем ты задаешь ему пару вопросов, но получаешь в ответ лишь непонимающий взгляд мертвых глаз. Ты следуешь дальше, достигаешь реки, в которой вместо воды течет пыль, и вступаешь в союз с Хранителем Моста, которому возвращаешь его любимую обсидиановую палицу, похищенную какой-то командой искателей приключений. В благодарность он разрешает тебе бесплатно воспользоваться его Мостом, да еще и дарит большую черную шкатулку, назначение коей, однако, пока остается непонятным. За Мостом обнаруживается дорога. Идя по ней, ты выходишь к небольшому городу, который, в отличие от увиденных ранее, выглядит обитаемым. Впрочем, жителей ты так и не находишь, а единственное место в этом городе, представляющее какой-то интерес, — это статуя в давно пересохшем фонтане на центральной площади. Интересна она тем, что неведомый скульптор ухитрился запечатлеть в лиловом граните не кого-то там, а тебя. Сходство поразительное: даже кривая усмешка на лице статуи в точности копирует твою. Как будто получив «указания сверху», ты выкладываешь перед собственным изображением «жертвоприношение», черную шкатулку. В глазах статуи вспыхивают синие огоньки, и она с жутким скрипом плохо смазанного механизма поворачивается вокруг оси вместе с постаментом (последний, кстати, вырезан в виде Знака Поиска). Под статуей обнаруживается винтовая лестница в подземелье, и тебе не остается ничего иного, кроме как начать спуск. Как это часто бывает, в подземелье оказывается множество мелких тварей, пригодных только на то, чтобы затупить меч любого дерзкого пришельца. Твоему акинаку эта участь не грозит, и существа-охранники умирают, так и не исполнив своего предназначения. Почтив их память минутой молчания, ты выходишь из подземелья. После чего на твоей левой ладони остается Знак Поиска — только, в отличие от традиционного символа Ищущих, вывернутый наизнанку. Говорит это о том, что цель твоего Поиска находится не снаружи тебя, а внутри, где-то в глубине твоего разума. Впрочем, это ты и без того подозревал... Близится окончание этого странного похода, на первый (и даже на четвертый) взгляд лишенного смысла. Ты одолел многих Стражей, открыл многие замки и разгадал головоломки, приготовленные для тебя на этом отрезке Пути; получил несколько призов, ранее заставивших бы тебя плясать от радости. Теперь ты лишь усмехаешься, откладываешь их в сторону и идешь дальше. По краю ледяного барьера, временами опираясь на торчащие из полупрозрачной стены зазубренные клинки позабытых всеми Героев минувших эпох... По протянутой над пропастью тонкой серебряной нити (ты знаешь, что это чья-то душа, навек оставшаяся в этом сумрачном мире в качестве своеобразного моста)... По пульсирующему в ритме твоей собственной жизни стеблю исполинского гибрида кактуса, полыни и терновника... По выложенной драгоценными камнями очередной винтовой лестнице, перила которой — не что иное, как любовно отполированные человеческие кости (принадлежащие, конечно же, Взыскующим Могущества из давнего и недавнего прошлого)... И последняя преграда — дверь-плита, на верхнем краю которой вырезано на одном из древних языков: «Клятва Пути». Воспоминания о прошлом, которого никогда не было, берут верх; и ты начинаешь говорить, не вполне осознавая, что именно — и главное, почему — хочешь запечатлеть на черном камне. Путь проходит сквозь нас... Это было не раз, За эпохи, века и года — Мы сгорали и жгли, в придорожной пыли Отмечая тропу в никуда. Мы теряли, найдя; мы входили, уйдя Навсегда в первозданный мрак. Нас не манит луна, и Великая Тьма По ночам не тревожит наш прах. Мы не помним всего. И из прошлых веков Нам досталось лишь несколько рун. Только смысла в них нет: непонятен совет, Что нам дал неизвестный колдун. Где мотивы, где цель? Где заветная щель Между бревнами Дома Судьбы? Где сокрытая дверь? И где те, с кем и Зверь Не выдерживал равной борьбы? Вся их сила сейчас — просто пыль, и для нас Не осталось цепей и оков. Мы идем. Путь открыт. И никто не забыт, Мы заплатим им — кровью за кровь! Слова древнего наречия срываются с твоих уст, огненными штрихами впечатываясь в содрогающуюся плиту. Как только последний символ занимает предназначенное ему место, камни обращаются в матовое стекло, а затем исчезают без следа. И тогда ты заглядываешь в глаза Бездне. Ранее она знакомилась с тобою, с позиций собственной силы; теперь же ТЫ сам знакомишься с нею, ты задаешь вопросы и получаешь ответы. Именно здесь происходит последний бой. Потому что ты — такой, каким был — не можешь ужиться с тем, кто познал в Бездне тайны, не предназначенные для широкого круга посвященных. Да, права Эстер-Нефилим: есть тайны — и есть ТАЙНЫ И тебе приходится вызывать на поединок самого страшного соперника — самого себя. Ты прекрасно знаешь, что, побеждая, ты в то же время проигрываешь, однако выбора нет. Ты не раз играл со Смертью, ставя на кон собственную жизнь, но до сих пор всегда выигрывал и получал ее обратно; и все для того, чтобы теперь отдаться на милость победителя. Каковой (в смысле, милости) не существует в природе. И не может существовать. Милосердию на Пути места нет. Говорят, некоторые разделы Искусства поощряют заботу о ближнем и тому подобную «гуманность». В сказках также превозносятся такие черты героев, как способность прощать даже тех, кто этого никоим образом не заслуживает... да только мы-то живем не в сказке. А жизнь придерживается совершенно иного кодекса поведения: выживает сильнейший — такова самая краткая из его формулировок. В этом и Свет, и Тьма согласны. И эта мысль вновь возвращает тебя к тому, чего ты до последнего момента хотел избежать. Да, Свет и Тьма могут относительно мирно сосуществовать (примером чему может служить любой человек), однако их борьба все-таки не утихает; и это служит причиной многих странных поступков, совершаемых человеком, ведь эти Силы преследуют разные цели, имея в своем распоряжении только один (и далеко не самый послушный) инструмент — его, человека, плоть. Ты же не можешь позволить себе ни слабости, ни нерешительности, ни угрызений совести; избранная тобою дорога и без этого слишком сложна. Поэтому, устремившись в черноту Бездны, ты начинаешь выжигать в себе все, даже самые крошечные следы Света... «В молодости мне пришлось выбирать между спокойной жизнью и жизнью, полной опасностей. И я вцепился в последнее, словно форель в муху. Однако каждое деяние, каждый поединок тащат за собой целый ворох последствий, заставляя тебя действовать вновь и вновь. И очень редко выдается свободная минутка вроде этой, перерыв между двумя деяниями, когда ты можешь остановиться и просто пожить. Или поразмышлять над тем, кем ты в конце концов стал.» Урсула Кребер Ле Гуин «Самый дальний берег» Между кошмаром и мечтой. Пропасть Едва выжив в центре сраженья — Услышать в журчаньи ручья, Как голос твоих сновидений Вердикт изрекает: «Ничья!» Не бывает таких кошмаров, которые не могут осуществиться в реальности. Не бывает таких грез, которые не могут стать свершившимся фактом. И не бывает такой мечты, которая, сбываясь, не превращается в худший из всех возможных и невозможных кошмаров. Счастливый конец есть лишь у сказок. Жизнь — штука гораздо более мрачная и темная. Это известно всем. По карнизу над сумрачной бездной, Пропасть манит и вниз зовет. Здесь уменье и власть бесполезны — Нету силы превыше Ее. Человек не всегда видит созданную им же Пропасть воочию. Но она находится с ним постоянно; и даже в самые радостные и безоблачные мгновения своей жизни он может, немного сосредоточившись, уловить тоскливые завывания вечного ветра, отраженные от шершавых каменных стен Пропасти. Одно из имен которой — Отчаяние. Говорят, что когда-то в пучину Сброшен был Посох Света и Тьмы — И с тех пор не нашли мы причины, Чтоб вернуть себе дни старины. Человек не всегда знает, чем именно жертвует для достижения цели. И уж подавно неизвестно ему, стоит ли эта цель уплаченной за нее цены. Многие скажут: уже хорошо, что Человек идет к какой-то цели — и будут правы, говоря так. Если только цель эта избрана самим Человеком, а не кем-то, хорошо знающим, как можно манипулировать чужой волей. А такие всегда были и всегда будут. И в Свете, и во Тьме. Ведь разница между Светом и Тьмой, хотя и существует, но далеко не такая, как думают многие непосвященные. Свет и Тьма — суть две стороны того, что называют мировым Порядком, в противовес Хаосу. Но оба эти понятия — и Порядок, и Хаос — растворяются в Пропасти, одно из имен которой — Безразличие. Говорят, что однажды в ту пропасть Окунулся Священный Огонь — И нет более Силы Пророков, Миру давших незыблемый Трон. Когда вера гаснет, а знание уходит в сумрак былого, Человек остается один на один со своим извечным Врагом. И живыми из схватки выходят очень немногие; победителей же в ней не бывает вовсе. Потому что суть этой схватки не в победе, а в самой схватке, в бессмысленном бою ради самого боя. Потому что одно из имен Пропасти, куда падают жизни всех павших в этом бою, — Арена. Говорят, что в той бездне навеки Скрыты тайного знанья ключи — Но зачем знанье тем, кто не верит Ни в себя, ни в Живущих в Ночи? Если у Человека нет силы, он может использовать разум. Если нет разума — можно пустить в дело дух, хотя это и чревато определенными сложностями... Но если нет духа — нет и Человека; а то, что доступно взорам окружающих, является не более чем оболочкой, бесполезной даже для Врага. Ибо даже у Врага есть дух. Враг — это Некто, в крайнем случае — Нечто. А одно из имен Пропасти — Ничто. Из-за собственной лени и страха Мы утратили Путь и мечты — И теперь, средь развалин и праха Ищем образ былой чистоты... Пропасть — вокруг нас. Пропасть — наше темное прошлое и сумрачное настоящее. А также — наше внушающее ужас будущее, попытаться противостоять которому способны лишь самые стойкие из нас. И то не факт, что хоть кому-то удастся преуспеть в этом. Потому что мы часто не видим собственноручно избранную цель. Потому что одно из бесчисленных имен Пропасти — Забвение. Видение второе. Проводник 1. Наковальня Случая и Оружие Тени На камне упрямства и лени Под молотом Воли и Слов Куется оружие Тени, Из сумрака пьющее кровь. Весенний лес, дышащий утренней свежестью. Косые солнечные лучи, проходя сквозь молодую листву, образуют между деревьями волшебную золотую паутину. Ты криво усмехаешься, рассекая ее ударом меча, и удовлетворенно наблюдаешь за корчащимися от боли, страха и детского недоумения лучами. Наконец, смилостивившись, ты ограждаешь себя защитным полем, а клинок возвращаешь в ножны. Это убирает половину его разрушительного эффекта; прочие раны закроются сами. Сообразив, КТО вошел в его пределы, лес начинает строить оборону против колдунов. Слишком поздно! Твоя защита без особого труда пресекает все попытки преобразованных эльфийскими друидами растений блокировать твои силы (не говоря уж о том, чтобы высосать их, как это задумывалось в исходных чарах). Деревья усиливают натиск и смыкаются вокруг тебя, нарушая свое главное правило — никому не открывать подаренной все теми же эльфами способности самостоятельно передвигаться в случае необходимости. Ты выдвигаешь меч из ножен примерно на ладонь; деревья мгновенно расступаются. Ты одобрительно киваешь: для безмозглых (в самом прямом смысле этого слова) растений они проявляют поразительное здравомыслие. — Может, хватит играть? — говоришь ты, и сам поражаешься тому, насколько изменился твой голос. Сколько же лет ты не общался ни с одним живым существом... — Дайте дорогу — останетесь целы и невредимы. Иначе... С душераздирающим скрипом, призванным изображать неохотное ворчание, деревья расступаются, образуя подобие коридора. С небрежным изяществом держа левую руку на рукояти меча, ты идешь по этому коридору, двигаясь к местам, где ты был всего однажды и запомнил навсегда. Стрела, направленная тебе в сердце, за полвершка до цели замирает в воздухе, пойманная заранее наложенным защитным заклятьем. Щелкнув пальцами, ты швыряешь подвешенное на правом рукаве Слово Удавки в невидимого лучника. В кустах справа раздается короткий хрип, словно кому-то накинули на шею петлю и затянули узел. Собственно, почему «словно»? Именно такой эффект и предполагался... Выждав с минуту, ты отдаешь мысленный приказ, возвращая Удавку на место, после чего делаешь несколько шагов вперед и раздвигаешь густые кусты. Перед тобой оказывается рухнувший на четвереньки эльф, пытающийся прийти в себя после «успокаивающего воздействия» Слова. Освободив его от лука и клинка, ты ждешь еще немного, и когда он наконец вновь обретает способность соображать, произносишь традиционную формулу приветствия. — И тебе того же, — говорит эльф, не выказывая обычной для его племени «неприязни» к черным магам. — Что ты делаешь в наших землях? — Ищу помощи у звездного народа. — Помощи? — переспрашивает он, потирая шею. — Именно, помощи, — киваешь ты. — Меня интересует кое-какая информация, добыть которую можно только у вас. Проводи меня, пожалуйста, в Архивы. — Только с разрешения Королевы или ее советников. Ты пожимаешь плечами. — Ну что ж, тогда отведи меня к ней. Хотя беспокоить Ее Величество по пустякам... — Визит черного мага — далеко не пустяк. Я провожу тебя, но учти: если ты задумал нечто, не совсем соответствующее правилам гостеприимства, лучше забудь об этом. Имеются у нас волшебники, против которых самому главе чернокнижников не поможет даже персональная поддержка Князя Тьмы. — Будь я вашим врагом, стал бы я соваться в лес один... — молвишь ты, оставляя замечание о волшебниках в стороне. Эльфы неплохо умеют общаться с силами на низшем, «бытовом» уровне; это у них от рождения. Но в высших аспектах Искусства они если и превосходят людей, то ненамного. Впрочем, этот вопрос сейчас тебя интересует весьма мало... Похоже, со времен твоего последнего визита сменилось несколько поколений (поколений людей — не эльфов, разумеется). Правительница звездного народа по-прежнему выглядит молодо, и ее совершенная красота ничуть не увяла, однако взгляд определенно переменился. Теперь она ощущает груз прожитых лет, что для эльфа — несомненный признак приближающейся старости. Ты склоняешь голову перед Звездной Королевой. Та отвечает таким же полупоклоном, хотя ты не относишься не только к числу коронованных особ, но и к правящей верхушке Пути. — Какова цель твоего визита, Акинак? — спрашивает она. Ты вздрагиваешь. — Я больше не ношу это имя, — отвечаешь ты. — Почему? — Потому что отказался он него, когда ушел с Пути. Она качает головой: — Ты не ушел с Пути. В тебе по-прежнему силен Его след. — Я ушел. С того Пути, который был предначертан мне учителями — ушел. И встал на собственный Путь. — Почему? — повторяет вопрос Королева. — Потому, что я не признаю тьму ради тьмы и власть ради власти. — А зло ради зла? Ты невесело усмехаешься: — Я похож на тех, кто предпочитает такой образ действий? — Речами — не очень. Видом же... Прекрасно, думаешь ты. Значит, прием сработал. Насчет этого момента полной уверенности не было... — На то есть причина, — говоришь ты. — Из древних времен пришла одна пословица, наверняка знакомая вам: если хочешь победить дракона — стань драконом. Правительница эльфов не меняется в лице, но в глазах на мгновение что-то вспыхивает. Отблеск того самого звездного огня, который когда-то породил эту странную расу. — И чего ты ищешь здесь? — спрашивает она чуть погодя. — Знаний и помощников-добровольцев. — Первое ты получишь. Второе — в зависимости от того, на какой Путь ты встал, сойдя с Пути Серой Башни. Ты высказываешь благодарность по всей форме: это решение лучше того, на которое ты рассчитывал. — Какие знания нужны тебе? — Книга «Слезы Мечей», написанная во времена вашей войны с легионами ада. Возможно, еще что-нибудь, пока не знаю. — Удивительно даже, что ты узнал про эту книгу; она не относится к числу общедоступных, и никто из людей ее ни разу не видел... Но хорошо. Я попрошу выдать тебе книгу. И вот еще что, — говорит Звездная Королева, несколько задумчиво, — не слишком ли тебя затруднит провести несколько уроков для молодых волшебников? УРОКОВ??? Для эльфов-волшебников? Рыба будет учить птицу правилам поведения в воздухе... — Зачем? — спрашиваешь ты. — Чтобы объяснить им, что такое Путь. Ты удивленно смотришь на нее. — Тот, кто стоит на Пути, в объяснениях не нуждается. Тот, кто не стоит на Пути, все равно ничего не поймет. А тот, кто проявляет к подобным явлениям лишь теоретический интерес, рискует не только жизнью, но и душой — только не надо рассказывать мне, будто звездный народ лишен этой тонкой материи. — А как насчет того, кто выбирает свой Путь? Того, кто стоит на перекрестке и пытается определить, какое направление приведет его к Цели? — Такой — обречен на поражение. Потому что Цель многогранна, и к ней рано или поздно выведет любой Путь. Однако нужно идти, а не стоять на месте в ожидании «подсказки с небес». — Вот ЭТО ты им и объясни. Как тот, кто знает Путь на собственном опыте. Среди нас таких уже не осталось. Ого! Народ прирожденных чародеев не имеет ни одного Посвященного? Да что они, все поголовно обленились настолько, что не желают проделать простейшего ритуала? Его же описывает такое количество «магических трактатов», что подумать страшно... Или... Тут у тебя мелькает одно очень нехорошее подозрение. Что, если эта одолевшая юных эльфов странная умственная лень — не причина, а следствие болезни? — Когда ушел последний из Посвященных? — спрашиваешь ты. — Сто семь лет назад, спустя девять лет после нашего прихода в этот мир, — сообщает Звездная Королева. — А это важно? — Еще как... — бормочешь ты, погруженный в расчеты. Да. Древние добились своего: накопленная Путем сила превысила критическую точку и теперь уходит через Серебряные Врата в Пустоту. Туда, где Их заперли в незапамятные времена. Ты почти готов прозакладывать собственную голову, что в точности то же самое творится во всех школах Пути. Учитывая, что люди живут гораздо меньше эльфов, Посвященных среди них также нет. Или почти нет: формулы бессмертия доступны лишь чародеям высших ступеней посвящения, но все-таки доступны. Та-ак... После некоторых прикидок ты безо всякого удовольствия констатируешь, что вполне мог остаться единственным настоящим чародеем в этом мире. Или... не только в этом? Более чем радужные перспективы... Будь проклят тот час, когда ты сделал свой выбор! — Мне необходимо еще кое-что, — говоришь ты. По тону твоего голоса правительница эльфов понимает, что положение даже серьезнее, чем она представляла. — Что же? — Сотрудничество Звездочетов. Приближается одно весьма важное событие, и мне — да и вам тоже — необходимо знать точную дату. — Я передам им. Что за событие? Ты чертишь перед собой Знак Черного Рассвета, не желая произносить это Слово вслух. Но даже Знак, лишенный в твоих руках могущества, заставляет Королеву отпрянуть, словно от ядовитой гадины. — Невозможно! — восклицает она. — Хотел бы я ошибиться, — вздыхаешь ты. — Мы должны успеть подготовиться. Иначе — Древними будет сыграна Музыка Предвечных Сфер, что взорвет Рипейские Горы, сокрушив главные устои мира, а затем Хаос ввергнет Вселенную в первозданное состояние. Несколько последующих дней проходит в лихорадочной деятельности. Эльфы, обычно столь обстоятельные и неторопливые, работают на износ, подменяя друг друга; тебя же заменить некому. Ты стоишь у наковальни, едва не падая от изнеможения, и почти беззвучно шепчешь над рождающимся мечом нужные Слова. Некоторые легенды уверяли, будто эльфы и холодное железо несовместимы. Чушь! Звездный народ, правда, предпочитает оружие из металла собственной работы — их сплавы легче и прочнее стали; однако железо, обладающее некоторыми уникальными свойствами, подчиняется кузнецу-эльфу с не меньшей охотой, нежели человеку... — Готово, — говорит мастер, поднимая взгляд от тускло-багровой полосы металла. — Закалять в воде или в масле? — Не трогать! — сипло приказываешь ты, и произносишь над недоделанным клинком Слово Застывшего Времени, дополнив его северной руной Isa. — Для закалки требуется ихор [греч. ichor — кровь богов]. И это нужно сделать одновременно со всем оружием. — Со ВСЕМ??? — Да. Копье, секира, меч, лук и молот: пять Орудий для Воителей Черного Рассвета. И не спрашивай, почему именно так... Эльф угрюмо смотрит на тебя — он, пожалуй, устал не меньше твоего, хотя и не провел у наковальни трех бессонных ночей, — и медленно кивает. — Ты готов продолжать? — Сейчас... — Ты достаешь из потайного кармана сохранившееся с давних пор средство — восстанавливающий силы эликсир Белой Лилии. Глоток, взорвавшийся в желудке шар ледяного пламени — и ты сбрасываешь цепи усталости, сверкнув горящими от избытка энергии глазами. — Давай следующую заготовку... Пять Орудий, закаленные в замороженном ихоре (то, как и где ты его добывал, само по себе может стать темой отдельного рассказа — который, однако, никогда не будет записан), лежат на наковальне. Почерневший от усталости кузнец едва способен дышать, да и ты не в лучшем состоянии — эликсир отнюдь не всемогущ. — Сорок лет, — читаешь ты сообщение из Звездной Башни. — Ничего не понимаю. Почему тогда уже пятое поколение... И тут ты мысленно называешь себя идиотом. Ведь Древние знают о Черном Рассвете ничуть не меньше твоего! И отлично понимают: хотя сражаться предстоит не чародеям, но лишь чародей способен подготовить тех, кто нанесет завершающий удар. Вот они и позаботились о том, чтобы еще за пять (точнее, за шесть) поколений до Черного Рассвета весь чародейский род был истреблен. Сам ты избежал этой участи лишь потому, что покинул Путь. Ну, как бы там ни было, а подготовить эту пятерку предстоит тебе и никому другому. Потому что других чародеев нет: теперь ты в этом уверен на все сто, ибо силы, использованные тобой в процессе изготовления Оружия Тени, просто кричали бы любому Посвященному о твоем присутствии, а при надлежащем любопытстве — также и о твоем занятии. Поскольку среди Посвященных не может быть таких, кому не был бы любопытен факт работы с силами Первозданной Тени, ты наверняка получил бы пару вопросов от заинтересованных персон; вероятен был также визит оных — но ни первого, ни второго не произошло. «Пять героев, которые противостоят ужасам Старого Мира» — или противостояли, а возможно, будут противостоять, архаичный язык пророчеств еще не ведал времени. «Пять лучей Великой Звезды» — древнейший из символов Пути. «Пять пальцев» — рука, готовая взять оружие и нанести удар. Только теперь ты начинаешь понимать, ПОЧЕМУ тебя возвратили из спокойного мира тьмы в эту зыбкую реальность. Впрочем, будешь тут спокойно ждать, пока тебе на голову свалится Наковальня Случая... Опасно хранить все пять Орудий в одном месте, ибо слишком много Сил — и каких Сил! — вложено в их изготовление. Оставив у эльфов Лук, ты тратишь несколько месяцев на размещение остальных Орудий в стратегически важных (и энергетически стойких) местах, обеспечивая также надежную охрану артефактов. Меч ты поручаешь дракону, живущему в восточной части Голубых Гор; Молот укрываешь в священной гробнице последнего короля цвергов, в южном Альмейне [тевтонск. Almain — Германия]; Секира остается в Исландии, у племени троллей, вожаку которых ты некогда оказал услугу; а Копье ты прячешь в пустыне, далеко в Центральной Азии, в пещере с магической дверью (через несколько лет, как откроется впоследствии, некий местный прорицатель ухитрится раскрыть Слово-пароль и продаст его шайке разбойников, а те будут использовать волшебную пещеру в качестве склада награбленного)... Теперь остается только ждать, пока засомневавшаяся в собственной неуязвимости Судьба соберет у твоих ног пятерку несмысленышей (неважно какого возраста), предоставляя тебе почетное право сделать из них тех, кого позднее назовут (или, если ты потерпишь неудачу, не назовут никогда) Чемпионами. Так сказал бы любой знаток древних сказаний или специалист по Нитям Судьбы, из которых сплетается Ткань Существования. Кое-что в этих областях ты, конечно, понимаешь, однако причислять себя к знатокам никоим образом не можешь. Даже теперь, когда ты — единственный, кто не только знает что-либо об этих материях, но и имеет на них влияние. Впрочем, даже будь ты знатоком; не в твоих правилах ждать у моря погоды (во всех смыслах этого слова). Ты не осмеливаешься создавать новые Нити требуемых характеристик — поскольку это прямое посягательство на прерогативы Богов, а уж они, в отличие от Пути, могущества пока не утратили; однако ты вполне способен найти нужные Нити среди уже существующих. Ибо, в некотором роде, знаешь, ГДЕ искать... 2. Паутина Рока Ответить на ложь обманом, Иллюзию встретить сном — И Словом сокрыть в тумане Тропу, что ведет на Трон. Радужные Врата Перехода. В глухую полночь, не нарушаемую дерзостным лунным светом, их беззаботное мерцание производит эффект, сравнимый разве что с появлением бочки святой воды на заброшенном кладбище аккурат в канун Самхейна [гэльск. Samhain — день поминовения предков; он же — день всех святых, Хэллоуин]. Едва ступив на территорию нового мира, ты уже вынужден обороняться от шайки каких-то мелких тварей. Ты-то всегда готов к нападению, но такая резвость удивляет даже тебя, привычного к резким поворотам Пути. Переведя нападавших в трупное состояние, ты констатируешь, что сия раса незнакома тебе. Немного похожие на эльфов или Рожденных-под-Звездами, эти существа, однако, имеют почти черную кожу и платиново-белые волосы; потом, звездный народ несколько превосходит человечество в росте, тогда как эти едва достают тебе до середины груди. И все-таки в них есть (точнее, было) нечто общее с лесными жителями. Пожав плечами, ты решаешь заняться этой проблемой как-нибудь на досуге — вопросы сравнительного народоведения тебя никогда особо не интересовали. Задерживаться не следует. Тебе еще надо отыскать тех, кого ты знал как Рожденных-под-Звездами. И познакомиться с собственным ребенком. Который давно вырос, так ни разу и не увидев отца — прошло ведь более ста лет! О нет, ты не оправдываешь себя, хотя вполне мог бы. Тебе просто предстоит пройти это испытание — которое, возможно, окажется похлеще иных Испытаний... Рассвет застает тебя в предгорьях. Покрытый густым лесом, этот длинный невысокий хребет как раз подходит для Рожденных-под-Звездами. Ты произносишь Малое Слово Откровения, надеясь засечь следы их местопребывания, однако терпишь неудачу. И не то чтобы следов вовсе нет — есть, но какие-то они... странные. Как будто тот, кто оставил их, изменился со временем и стал иным, сохранив от прежнего облика лишь оболочку, да и та искажена до неузнаваемости... Ты неодобрительно качаешь головой, достаешь ритуальный нож-атхейм и чертишь на земле нужный узор. Затем, слегка надрезав левую ладонь, ты смачиваешь часть узора кровью и шепотом произносишь Главное Слово Откровения, преступая как законы Пути, так и собственные заповеди: дважды подряд использовать один и тот же символ в разных его воплощениях — это противоречит всем правилам. Впрочем, своей цели ты добиваешься: в твое сознание входят картины прошлого, от довольно отдаленного до сравнительно недавнего. От увиденного хочется завыть подобно волку-оборотню. Рожденные-под-Звездами, устав и обессилев от вечной жизни, повернулись к вечной смерти. И без труда нашли Существ, посодействовавших им в этом самоубийственном со всех точек зрения ритуале. Существ, в небесной иерархии Радужного Мира именуемых Темными Богами; причем, в отличие от известных тебе Вия, Кощея, Чернобога и Мораны, эти Темные Боги не уступают по силе Светлым. Паучиха Ллот, Сардаан Шестирукий, Бэйн Кровавый... они заполучили души Рожденных-под-Звездами. Лишь немногие из лесного народа ухитрились укрыть в себе искры звездного света, однако эти искры были ничем в сравнении с бескрайней Тьмой, заполнившей все их естество — и Изменившей их тела, превратив Рожденных-под-Звездами в тех, с кем ты сразился у порога Врат. Дроу, так теперь они именуют себя. Ты пробуешь копнуть глубже, чтобы разыскать нужные тебе детали; в конце концов, ты сюда пришел вовсе не ради спасения лесного народа, чьим неотъемлемым правом было избрать собственный удел, даже если удел этот тебе не нравится. Увы — в картинах прошлого не видно ни твоего ребенка, ни его матери. И тогда ты принимаешь решение, какое в обычное время назвал бы верхом идиотизма. Ты идешь к дроу, к той, кто когда-то была Звездной Королевой. Возможно, ей известно то, что нужно тебе. Пещеры. Подземный ход, пробитый, судя по всему, цвергами. Свет, даже отраженный, никогда не проникает сюда, а оборудовать в тоннеле искусственное освещение по типу того, что ты как-то видел в Альмейне (тамошние цверги выращивали какую-то фосфоресцирующую плесень, размещая ее на стенах своих подземных камер и переходов), строители не удосужились. Либо это освещение было уничтожено теперешними обитателями подземелья — действительно, к чему свет тем, кто обратился к Тьме? Впрочем, темнота не является для тебя особой помехой, поскольку все в том же Альмейне ты приобрел один полезный амулет, позволяющий человеческому глазу видеть в условиях подземного мрака. Активировав амулет, ты спокойно идешь в кромешной тьме, которая вовсе не является таковой для тебя. Пару-тройку раз тебе попадаются ловушки, задуманные их создателями как особо хитрые. Эх, не видели они лабиринтов Потаенного Царства... Преодолев те, ты теперь любую западню чуешь за двадцать шагов. Впереди — патруль дроу. Они не ожидают незваных гостей (ха, если гостя ожидают, он не может быть незваным), однако при передвижении шуму производят не больше, чем березовый листок, падающий в луговую траву. Ты замечаешь их лишь по отблеску ореола (этим термином в отдельных книгах обозначалась видимая часть так называемой души, являющаяся на самом деле границей сознания). Ореол дроу искрится синевой и серебром, подобно полярному сиянию. Странный оттенок для Отдавшихся Тьме. Если законы Радужного Мира позволяют такое, думаешь ты, отсюда надо убираться как можно скорее. Дроу замечают тебя мгновение спустя и тут же берут в кольцо. На остриях их мечей влажно блестит какое-то ядовитое зелье, и проверять свой приобретенный в Промежуточном Мире иммунитет к ядам ты не желаешь. Лучше рискнуть заговорить. — Как сейчас называют вашу правительницу? — спрашиваешь ты. — Темная Королева, — отвечает один из них, — но тебе-то что до того? Или у тебя к ней поручение? Ну нет, попасть в столь безыскусную ловушку — ниже твоего достоинства. — Что ж, можно и так сказать, — говоришь ты с легкой усмешкой. — Некогда мы были знакомы, но то было много лет назад. Тогда ваш народ еще носил иное имя... — Молчи! — вскрикивает другой дроу, явно готовясь сделать выпад в горло, если ты не исполнишь его приказа. Ты пожимаешь плечами: — Как угодно. Я хотел бы видеть ее. — Мы можем проводить тебя к Башне Черной Звезды, — молвит начальник патруля, — но что передать Королеве? Она не разговаривает с кем попало, а ты можешь и лгать о былом знакомстве. — Передай ей: Акинак сделал выбор. В глазах дроу загораются огоньки внезапного интереса. — Тебе знаком Акинак? Можешь указать его местонахождение? — Сейчас — нет, но как-нибудь попозже — возможно. А что? — Да за его голову Темными Богами назначена такая награда, что почти все наши убийцы и Ночные Клинки временно взяли отпуск и вышли на охоту! Помоги мне, а я поделюсь с тобой. Такое развитие ситуации в чем-то тебе даже нравится. Почему и за что Боги Тьмы назначили подобную награду, ты в общем-то догадываешься: покинуть Путь и уйти невредимым — это из области даже не сказок, а чистейшего вымысла. — Значит, договорились, — усмехаешься ты. — Помоги мне встретиться с Темной Королевой, а я пособлю тебе добраться до Акинака. За половину награды. — Десять процентов и ни монетой больше. Разве что ты поможешь и управиться с ним — тогда получишь четверть. Ты вроде как колдун? — Есть немного, — киваешь ты. — Хорошо, после аудиенции у Темной Королевы вернемся к этому разговору. Начальник патруля с удовлетворением кивает и обращается к своим подчиненным на неизвестном тебе наречии. По завершении короткого разговора трое дроу, включая начальника, остаются с тобой, а прочие продолжают свой обход. Подземный город дроу выглядит почти столь же утонченно-изящным, каким было лесное жилище Рожденных-под-Звездами. Конечно, вместо деревьев и листьев здесь камень и металл, однако понять, что это не своеобразные подземные растения, а рукотворные сооружения, тебе удается далеко не сразу. Башня Черной Звезды представляет собой относительно невысокую постройку (на окраинах ты видел и более массивные строения). Стены ее сложены из плит черного янтаря, окна отсутствуют. Лишенный двери входной проем имеет форму перевернутой пентаграммы. Стражников у входа лишь четверо, но искушенный взгляд наподобие твоего может заметить парящие в воздухе Знаки, в случае нужды перекрывающие проход лучше любой охраны или двери. Это — против нежелательных персон; хотя как таковая может вообще проникнуть в город при этой системе охраны, абсолютно непонятно. Классический случай паранойи, делаешь ты неутешительный вывод. Хотя в художественном вкусе отказать нельзя... Командир патруля перекидывается несколькими словами с одним из стражников. Ты подвергаешься короткому осмотру (о нет, не досмотру, дроу достаточно умны, чтобы не требовать этого от чародеев), после чего тебе разрешается проследовать внутрь — разумеется, при наличии соответствующего конвоя. Как обычного (в лице первой тройки и еще двух стражников), так и специального (с шестью Знаками, из которых тебе известен лишь один — Колпак Тьмы). Внутренность Башни Черной Звезды сильно напоминает тебе структуру любой из Башен, какие ты видел в период своего обучения. Все те же проходы, скрещивающиеся и разветвляющиеся без видимой логики; все те же псевдомагические барельефы, разрисованные учениками колдунов в качестве «домашнего задания», — эта мазня скрывает подлинные Знаки, заключенные в этих стенах на случай серьезной магической атаки; все те же таблички-предупреждения над каждой из комнат, в вольном переводе гласящие «оставь надежду всяк сюда входящий» (причем эта деталь неизменна всегда и везде, вне зависимости от языка, на котором сделана надпись; последнее обстоятельство очень помогло тебе, когда ты начинал изучать древние наречия, которых никто из живущих уже не знал). Традиционная винтовая лестница, скрытая внутри исполинской колонны — опорного стержня Башни, верхушка которой в целях безопасности никак не соединена с внешними ее стенами; не менее традиционное хитросплетение Знаков, перекрывающее лестницу — и указывающее истинную дорогу к сердцу Башни лучше любых маршрутных стрелок на детальной карте-схеме. Мысленно усмехаясь, ты ждешь, пока сопровождающие, явно осторожничая, свяжутся с верхушкой Башни и смиренно попросят расколдовать проход. Конечно, ты мог снять чары и самостоятельно, но это значило бы бросить открытый вызов дроу вообще и их магам в частности. Что тебе вовсе не нужно. Знаки расступаются, но остаются активированными и по малейшему подозрению перейдут в атаку. Сопровождаемый дроу, ты поднимаешься по лестнице, все время ощущая на себе изучающее давление сил. Помешать этому вполне законному любопытству ты не можешь, даже если бы и хотел, и просто отмечаешь необходимость следить не только за своими словами, но и за помыслами. Ну, это вовсе не является для тебя чем-то странным или непривычным. Покои Темной Королевы располагаются примерно на четвертом этаже Башни (странно, но снаружи тебе казалось, что она не столь уж высока — быть может, дроу, подобно исчезнувшим племенам Старого Мира, тоже владеют секретами преобразования пространства?). Вход не охраняется (даже Знаками), что вынуждает тебя настороженно осмотреться в поисках скрытых ловушек. Не найдя таковых, ты начинаешь нервничать, но тут распознаешь тончайшие линии узора-орнамента на потолке и удовлетворенно киваешь: задумано весьма неглупо. Простая металлическая дверь распахивается сама, стоит тебе поднести руку к шнурку звонка. — Пусть он пройдет, — слышится изнутри женский голос, — страже остаться снаружи. Дроу исполняют требование, а ты переступаешь порог — и удивленно смотришь на точную копию лаборатории Звездочета. Что, черт побери, Звездочету делать в недрах земли? Темная Королева, облаченная в мантию Звездочета, смотрит тебе в глаза — и отступает, прикрывая лицо обеими руками, как будто ты — аватара [санскр. avatara — земное воплощение божества] одного из Светлых Богов, а твой ореол сияет ярким золотом. — Нет... — шепчет она. — В чем дело? — спрашиваешь ты. — Как ты мог, Акинак? Ты безмолвно смотришь на нее и ждешь продолжения. Пока что ты не понимаешь ровным счетом ничего. — Как тебе удалось уйти с Пути? — Любой может сделать это, — отвечаешь ты. — Если найдет новый, лучший Путь. Но, по-моему, вопрос поставлен неверно. Не КАК, а ПОЧЕМУ... — Почему — я знаю, — говорит Темная Королева, — наша сила уплывает в том же направлении. Но КАК тебе удалось сделать это и уцелеть? Ты пожимаешь плечами. А как вообще чародеям удается уцелеть при Испытаниях, которые отправили бы в Нижний Мир любого из смертных? Или бессмертных, коль уж на то пошло... — Мне повезло, — молвишь ты. — Трудно отрицать. Однако удача, как говорят, обычно сопутствует тем, кто и сам что-то из себя представляет. — Не мне судить. Но я пришел сюда не ради этого. — А ради чего? — спрашивает она, хотя невооруженным глазом видно, что цель твоего визита интересует ее не так сильно, как ответы на собственные вопросы. — Я ищу Ардайн. В глазах Темной Королевы словно опускается решетка. — Забудь о ней. — Нет. — Она нарушила закон и изгнана. — Это произошло до вашего... Изменения? Или после? — Во время него. Так... история, кажется, развивается в совершенно непредвиденном направлении. Если только... — Сколько времени прошло между вашим появлением в Радужном Мире и началом Ритуала Изменения? — Несколько месяцев, — произносит правительница дроу, не совсем понимая, куда ты клонишь. — Но к чему тебе теперь столь отдаленные события? Есть одна причина, думаешь ты, не собираясь ее открывать. Если интуиция не подводит тебя, что маловероятно, события завязываются в довольно странный узел. — Спасибо за сведения, — говоришь ты, слегка кланяясь. — Я могу оказать ответную любезность, дабы погасить долг? — Пожалуй, что и можешь, — слегка усмехается Темная Королева. — Скажу даже больше: если ты не окажешь ее, тебе не уйти отсюда живым. Боги Тьмы жаждут твоей крови, Акинак, и если Они проведают, что я позволила тебе покинуть Подземье — моя участь будет еще печальнее, чем то, что ждет тебя. — И что за любезность? — спрашиваешь ты, сделав в голове пометку насчет Богов Тьмы. — Добудь в храме Ллот Шлем Паука и Медальон Паутины. Надев их, ты сможешь выбраться на поверхность земли, после чего отдашь эти артефакты мне. Я помогу тебе пробраться в храм — однако не раньше, чем ты поклянешься сделать все, о чем я сказала. — Я обещаю, оказавшись на поверхности земли, вернуть тебе добытые с твоей помощью Шлем Паука и Медальон Паутины, — молвишь ты, параллельно чертя в воздухе Знак Клятвы. Который для тебя не имеет более силы — о чем Темная Королева знать никак не может, поскольку активируется сей Знак только в случае нарушения обещания, обрушивая «немилость Богов» на клятвопреступника. Такая формулировка обета заставляет правительницу дроу вздрогнуть: в случае неудачи она вынуждена будет разделить с тобой кару за похищение реликвий. Чего ты, вообще говоря, и добивался: нехорошо, когда в операции по типу кражи один рискует своей шкурой, а второй загребает жар чужими руками. Отдать другому плод своей работы ты еще согласен, но при этом он должен подвергаться той же опасности, что и ты сам. Лишь тогда будет соблюдено то, что следует именовать Равновесием: в формулировке для власть предержащих — «ответственность пропорциональна вознаграждению». Храм Паучихи-Ллот особых хлопот тебе не доставляет. Добыв Медальон и Шлем, ты выбираешься на поверхность по скрытому ходу, указанному Темной Королевой, и застаешь на выходе ее саму. — Поздравляю с успехом, — говорит она с легкой улыбкой. Ты усмехаешься в ответ, снимаешь реликвии (жутко раздражающие тебя резким диссонансом между их высокоэстетичным внешним видом и очень невысоким уровнем даруемых свойств) и передаешь их «подельщице». — Желаю удачи, — молвишь ты, собираясь уходить. — Не торопись, Акинак, — предупреждает Темная Королева, все так же улыбаясь, — еще шаг — и ты будешь уничтожен. — Ты все же обманула меня. — В нашем соглашении не оговаривалось, что я не могу заполучить твою голову ПОСЛЕ завершения операции. Ты киваешь и кладешь руку на эфес меча. — Справедливо. Но не оговаривалось и обратное. Повелительница дроу пожимает плечами: — Во-первых, это не в твоих силах; а во-вторых, кому могла понадобиться МОЯ голова? — Первое тебе доподлинно неизвестно. Что до второго... впрочем, сейчас сама поймешь, — изрекаешь ты и произносишь Слово Жертвоприношения, сопроводив его соответствующим Знаком для лучшего эффекта. Кто знает, сколько зрителей НА САМОМ ДЕЛЕ у этой сцены... Надетый Темной Королевой Шлем Паука, представляющий собой точную копию головы паука (ну еще бы!), начинает шевелиться. Висящий на груди владычицы дроу Медальон опутывает жертву сетью липкой, чрезвычайно прочной паутины. В многочисленных глазных отверстиях маски-забрала вспыхивают кровожадные багровые огоньки. Изнутри слышится придушенный вопль Темной Королевы, чувствующей на шее и затылке прикосновение ядовитых челюстей своей Богини. Не желая наблюдать за ее агонией, ты заворачиваешься в защитное поле и уходишь к лесу. Сидящие в засаде стрелки-дроу еще какое-то время осыпают тебя дождем стрел из луков и арбалетов, однако потом понимают, что даже их хваленый адаманит не может пробить колдовского щита, и оставляют тебя в покое. Рассчитывать на помощь дроу было ошибкой. Что ж, заранее знать об этом ты никак не мог и потому особенно не огорчаешься. Тем более, что ты не ушел из Подземья совсем уж ни с чем. Теперь тебе твердо известно: рожденный Ардайн ребенок столь важен, что Боги Тьмы чуть ли не персонально препятствуют тебе. А это, в свою очередь, означает, что он жив и в безопасности, иначе на твоем пути не возникли бы эти преграды — устранить ребенка было бы много проще, чем тебя. Ребенка... Ты по-прежнему думаешь о нем как о ребенке, даже сознавая, что с тех пор прошло более сотни лет. Пусть так. Поиск переходит в свою основную стадию. И теперь, когда видна цель и противники, искать будет легче. Хотя и опаснее. 3. Врата Теней и Сумрак Грез Стоящий вне Тьмы и Света, Забывший про День и Ночь Способен найти ответы — Коль ТЫ ему можешь помочь. Так называемый Радужный Мир не относится к числу широко известных. Во всяком случае, в период обучения ты ни разу не слышал о нем. В архивах Башни наверняка имелись какие-то сведения, но там собиралась информация вообще обо всем, с чем когда-либо сталкивались Посвященные Пути, — и поди догадайся, какие именно знания тебе понадобятся в будущем! После того знаменательного дела с уходом Рожденных-под-Звездами ты, узнав отмечавший их Врата символ, кое-что раскопал в библиотеке. Но именно кое-что; более детальной информации о Радужном Мире не было ни там, ни в других архивах, на которые ты с того времени натыкался. Правда, известно тебе не столь уж мало: многие Испытания ты успешно проходил и с меньшей информацией. По крайней мере, ты знаешь, какие из подвластных тебе Сил здесь работают так, как нужно, а какими пользоваться ни в коем случае не следует. Самый простой для чародея способ отыскать собственного или чьего-то ребенка — Малый Ритуал Кровавого Подобия (поистине дурацкое название, но ведь не ты такое придумал...); в этом мире, однако, его применять нельзя — ибо кровь здесь является концентрированным могуществом, крепко связанным с Дикой Магией Хаоса. И тот, кто применяет ритуал, основа сил которого кроется в крови (особенно в собственной), рискует потерять в вихрях хаоса самого себя. Так и возникают те, кого в сагах, притчах и легендах именуют «безумные колдуны» и «не закрывшие врата», — маги, обладающие неимоверной мощью и полным отсутствием здравого смысла и самоконтроля. Подобная участь тебя вовсе не прельщает, так что приходится избрать иной путь познания. И у тебя на сей счет появляется весьма интересная мысль... Тихое горное озеро — голубое зеркало в черно-зеленой оправе из крутых скал, некогда бывших расплавленной лавой. Петляющая среди валунов тропинка, ведущая к скрытой в этих скалах башенке. Еще не видя ее, ты ощущаешь, что впереди — средоточье Сил, причем такой мощи, что даже разъяренный Бог Грозы вряд ли сломил бы их защитное поле. Однако к тем, кто идет по тропинке и не проявляет враждебности, эти Силы вполне благосклонны. Поворот. Из-за скалы выныривает серый шпиль миниатюрной, едва пяти саженей в вышину, башенки. Архитектура ее ничуть не похожа на «звездную«-эльфийскую, как то в обычае у многих строителей аналогичных храмов; тут не ощущается и капли чего-то небесного, божественного или сверхъестественного. Впрочем, ничуть не больше напоминает эта башенка зловещие капища Темных Богов или повергающие в судорожный страх алтари Древних. Она словно не обращает ни малейшего внимания на вечную борьбу Света и Тьмы, одним своим видом отрицая Их власть над собою. Кстати говоря, это, возможно, чистая правда. Ты подходишь к распахнутым дверям, над которыми на одном из забытых языков вырезано «Врата Теней». Внутри, как того и следовало ожидать, царит прохладный полумрак. Вместо алтаря в небольшом зале стоит довольно удобное деревянное кресло, причем предназначено оно, вопреки обычаю, не для верховного жреца (или как там его), а для посетителя — в данном случае для тебя. Заняв подготовленное для тебя место и отказавшись от привычного Малого Стража, ты расслабляешься и закрываешь глаза. Через некоторое время в твой разум входит следующая картина: тот же зал, то же кресло, тот же ты, сидящий в нем; но вокруг тебя стоят девять серых фигур, силуэты которых столь размыты, что невозможно различить, где кончается фигура и начинается ее тень. Хотя тебе и без того известно, кто они такие. Отбросившие Свет и не поддавшиеся Тьме, отвергнутые бесстрастными Звездами и отвергнувшие холодную эстетику Радуги; вошедшие в Тень ради сохранения Равновесия ценой утраты собственного могущества, но не себя самих. Нет у них лиц и имен, поскольку не нуждаются они в лицах и именах. Нет у них семей и домов, ибо понятия эти лишены для них всякого смысла. Впрочем, и само слово «смысл» остается для них пустым звуком... Велики знания Сумрака, и мощь его столь же велика. Одного лишены принявшие Тень в свое сердце. Права называться людьми. — Чего ищешь ты во Вратах, странник? — слышится шепот. — Ответов, — говоришь ты. — А каков твой вопрос? — Все зависит от того, какова цена ответа. — Обычно цену ответа определяет сам вопрос. — Обычно — да, — соглашаешься ты. — Но теперь ситуация иная. Я редко обращаюсь за помощью и всегда предпочитаю действовать самостоятельно. Однако я столкнулся с противодействием сил, с которыми в открытом поединке справиться не могу. — Это не имеет отношения к нам. — Именно поэтому я здесь. Вы нейтральны, но обладаете достаточной мощью. Мне нужен ответ на мой вопрос. А что нужно вам? — Ты говоришь об услуге? — слышится после короткой паузы. (Вообще-то сказано не «услуга», но точнее термина в современном языке нет.) — Да, — отвечаешь ты. — Цена принята. Задавай свой вопрос. — Я ищу своего ребенка. Его мать — одна из Рожденных-под-Звездами, которые почти сразу после прихода в этот мир обратили свое лицо к Тьме и стали называться «дроу». Час рождения приблизительно совпал с ритуалом Изменения, однако мне неизвестно, где и когда в точности это произошло. — Имя тебе известно? — Только имя матери. — Не желая произносить «Ардайн» вслух, ты чертишь в воздухе звездные руны, свет которых гаснет миг спустя. Для Теней, впрочем, этого мгновения довольно. — Этого должно хватить. Да, мы можем найти их. И в мире живых, и в мире мертвых. Тени придвигаются ближе, и ты поднимаешься с кресла. — Какую ответную услугу я должен оказать вам? — Ты принадлежишь к Посвященным Пути? (Вместо слова «путь» употреблен иной термин, точно описывающий, чем именно твой Путь отличается от остальных, однако лингвистическая скудость современного языка не дает возможности выразить это различие.) — Да, это так, — говоришь ты, зная, что лгать здесь — все равно, что вонзать в собственные кишки раскаленный мясной крюк. — В таком случае ты должен проложить Путь для нас. (Здесь говорится об ином Пути, но ты знаешь и это слово.) — Вы хотите сделать меня Открывающим Путь? Проводником? — Временно. Ты киваешь. — Пусть будет так! Не произносится ни обетов взаимной верности, ни льстивых заверений в обоюдной выгоде происходящего — столь же слащавых, сколь и ложных. Здесь в них нет нужды. Не звучат также угрозы, чуть замаскированные под предположения «в противном случае». Тени стоят выше этого: они никогда не угрожают, но ни один чародей в здравом уме не пойдет на то, чтобы нарушить подобную сделку. Ибо незачем угрожать, когда держишь в руках Нить Судьбы того, с кем договариваешься. — Покинь наши Врата, — шепчут Тени, — и возвращайся через день. Ответ будет ждать тебя. Но потом ты приступишь к выполнению задания. Подготовься. Хорошо, молча говоришь ты и уходишь, оставляя за собой облако столь же безмолвного удивления. Очевидно, Тени не знают, что некоторым чародеям вполне доступен тот вид речи, который они считают своим родным (что вполне возможно). Часы ожидания проходят медленно. Разумно было бы потратить это время на сон, но заснуть ты не можешь. Приходится произнести Слово Отдыха, чтобы снять физическую усталость и восстановить силы; затем — известное, вероятно, только тебе одному Слово Источника, возвращающее ясность мыслям и снимающее туман утомления с рассудка. Два подобных Слова, произнесенные почти одновременно, создали бы чересчур заметный след в Поле Сил, находись ты в любом другом месте. Но не здесь, подле Врат Теней, где постоянно бурлящая ненависть Света и Тьмы создает странные сплетения потоков энергии, пополняющих Силу Сумрака куда быстрее любых ритуалов. Ты начинаешь понимать, почему Тени не нуждаются в поклонениях и жертвоприношениях, подобно любым другим Силам вроде Звезды, Радуги или той же Тьмы. Сумрак не является самодостаточным, он зависит от Света и Тьмы, ибо находится в нейтральной полосе между ними и служит чем-то наподобие барьера, сдерживающего взаимную ненависть этих Сил и не дающего Им встретиться в Последней Битве, которую в твоем родном мире пророчества называют Судным Днем, Армагеддоном или Рагнароком, ты же ее знаешь под кодовым обозначением из книг Пути — Черный Рассвет. Возможно, уже благодаря существованию Тени Радужный Мир минет сия печальная участь. Хотя тут ты можешь и ошибаться — в области всеведения и прорицаний будущего ты никогда не был специалистом, да и не желал быть им... Захваченный этими рассуждениями, ты сам не замечаешь, как погружаешься в сон. Мирный, тихий и спокойный, ибо Тени, хотя и далеки от того, что именуется Порядком, не выносят вблизи от своего оплота шума и передряг внешнего мира. Просыпаешься ты точно в назначенный час, что называется, в полной боевой готовности. Твоя сила готова с честью выдержать любое Испытание, какое тебе может встретиться на Пути Сумрака — и даже если это не совсем так, думать иначе ты не имеешь права. Ведь для магов девять десятых успеха — это уверенность в себе. А не самоуверенность, как полагают многие. Во Врата Теней ты входишь так, как входят в знакомую с детских лет комнату, где тебе известен каждый уголок. Тени, как и следует ожидать, уже собрались вокруг небольшого камня-алтаря, заменившего кресло. Слегка поклонившись «честному народу», ты задаешь безмолвный вопрос. Все готово, молча отвечают Тени. Ты подходишь к алтарю, опытным взглядом заметив мерцающие линии довольно сложных чар. Мысленно испросив разрешения, ты касаешься ключевой точки узора, и собранная Слугами Сумрака информация переходит в твой разум. Но — в зашифрованном виде. — Вот ключ к шифру, — тихо молвит Тень, — а здесь начало Пути. Вернешься — заберешь. — Как далеко я должен зайти? — интересуешься ты. — Ты должен пробраться в края, где на небосводе сияет Руна Врат — Thurisaz. Весьма странно. Почему-то Тени называют северное имя этой руны, а не ее название в их собственном, более древнем наречии — Башня. Впрочем, ты предпочитаешь отнести это за счет их желания общаться с тобой на твоем собственном языке — очевидно, руническое наречие Северных Стран представляется им наиболее близким к твоему родному. Поправлять их ты не собираешься, опасаясь попасть впросак: с Тенями вообще лучше не спорить. Чуть ли не единственное, что роднит их с людьми, — обостренное самолюбие; и горе тому, кто уязвит Слуг Сумрака, показав себя в чем-то лучше их! Привычно передвинув акинак так, чтобы его было легко извлечь в нужный момент, ты входишь во Врата. Переход между мирами оказывается неожиданно сложным, тебя буквально бросает из стороны в сторону. Проходит несколько наполненных болью минут, пока ты осваиваешься с хаотическими потоками сил и входишь в ритм их колебаний; затем, выбрав наиболее слабую нить в окружающей тебя паутине энергий, ты обнажаешь клинок и, наложив на него Слово Замыкания, наносишь удар. Волшебное лезвие встречает вязкое сопротивление, преодолевает его (что вызывает у паутины жуткий вопль гнева и боли) — и ты, словно из катапульты, вылетаешь из «меж-пространства» (так в записях некоторых мудрецов-теоретиков называется субстанция, разделяющая Явь-реальность и Пустоту, из которой образованы Врата в нее). Везение не покидает тебя, ибо приземляешься ты на четвереньки, целым и относительно невредимым, ровно за пядь до какой-то каменной стены. Тряхнув головой, ты пытаешься обозреть окружающую местность и вскоре преуспеваешь. «Стена» оказывается алтарем, который какие-то шутники-великаны сложили из квадратных блоков черного гнейса, весом пудов по сто каждый. Прочий пейзаж почти обычен: зеленоватое небо с крошечным голубым солнцем; равнина, покрытая жесткой травой бледно-лазурного оттенка; далеко к северу — сизая горная гряда. В том же направлении ведет непривычно широкая дорога, вымощенная полупрозрачными желтыми плитками; дорога, началом — или концом — которой служит вот этот самый алтарь. Ты осматриваешь исполинское сооружение, но не находишь ничего, что свидетельствовало бы о предназначении странного алтаря и богах, которым он посвящен. Наконец, пожав плечами — мало ли неразгаданных тайн имеется во Вселенной? — ты ступаешь на дорогу. Вернее, на Путь. Гладкие стекловидные плитки абсолютно не тронуты временем, хотя прошло чертовски много веков с той поры, как неведомые строители завершили свой титанический труд. Некоторые плитки при более детальном рассмотрении оказываются помеченными какими-то значками, однако очертания их тебе неизвестны. Непонятно также и размещение самих плит с отметками на дороге без видимого порядка, но на решение этой тайны уйдет больше времени, чем ты можешь себе позволить потратить. Идти легко; ноги, кажется, скользят по поверхности Пути, а каждый шаг переносит тебя не на аршин с небольшим, а на двадцать саженей или даже больше. Наверняка ты этого знать не можешь, поскольку окружающая равнина напрочь лишена сколь-либо пригодных ориентиров, но чувства подсказывают именно так, а у тебя пока нет никаких оснований не верить им. Но призрачная гряда гор приближается еще быстрее, словно вы движетесь навстречу друг другу. Еще десять шагов — и горы перекрывают половину небосклона. Картина завораживающая... и угрожающая. Кажется, эта каменная громада тебя сейчас просто раздавит. Ты отбрасываешь эту мысль и делаешь следующий шаг. Вытянутая вперед рука проходит сквозь скалу, словно это не более чем иллюзия. Вообще-то Малая Иллюзия пропадает от прикосновения, Главная не пропадает, но заметно искажается, а Великую Иллюзию отличить от реальности можно лишь специальными средствами, к которым прикосновение никак не относится. Следовательно, думаешь ты, это не иллюзия, а нечто иное. Впрочем, тебя мало волнует, что именно здесь применено. Главное — ты сумел одолеть этот барьер. Одновременно служивший и Вратами, потому что местность, где ты теперь находишься, заметно отличается от предыдущей равнины. Темно-синее небо над твоей головой покрыто пурпурными разводами, солнце и облака отсутствуют. Путь под твоими ногами не изменился, но проходит он по мерно колышущейся воде — если бывает вода бурого цвета. Плоские холмы волн вздымают и опускают стекловидную ленту дороги; к счастью, морской болезнью ты, не раз плававший с мореходами Северных Стран, не страдаешь. Несколько шагов оставляют у тебя прежнее ощущение сверхъестественной скорости, не поддающейся никакому логическому объяснению. Однако идти все так же легко; правда, приходится уделять некоторое внимание сохранению равновесия, чтобы не поскользнуться и не свалиться в море — ты очень сомневаешься, что, случись такое, появится возможность забраться обратно на дорогу. Мысли о «сохранении равновесия» в таком прозаическом контексте заставляют тебя усмехнуться. И, словно в ответ на эту твою усмешку, Путь выдает собственную гримасу. Перед тобою появляется стена из вращающихся столбов-смерчей, окрашенных искрами сиреневых молний. Тебе известно Слово, которое расчистит проход, однако имеется немалая вероятность, что оно сметет не только стену, но и дорогу. Ведь смерчи-Стражи порождены не Путем, а силами этого мира (то, что управляет ими Путь, в данной ситуации дело десятое). Потому ты применяешь более рискованный метод, накладывая на себя самое мощное из защитных полей (оно держится очень недолго, но зато блокирует почти все виды враждебных сил) и рванув вперед, словно за тобой гонится свора Гончих Мораны. Установить рекорд в беге тебе, пожалуй, не светит, однако проскочить сквозь барьер ты успеваешь, отделавшись легкими синяками и ожогами на лице. Короткое Слово быстро исцеляет все повреждения — и ты переводишь дух, заодно осматриваясь, куда тебя забросил Путь на сей раз. Снова — равнина, чем-то похожая на Вечную Степь, что простирается к востоку от твоей полузабытой родины. Небосвод скрыт в сером тумане, но это могут быть просто признаки пасмурной погоды, а не постоянное лицо этого мира, впрочем, запоздало думаешь ты, то же самое справедливо и по поводу прежних миров, через которые шел Путь Сумрака. Некоторое время ты идешь по все той же дороге, готовый встретить все самое худшее — и сознавая при этом, что действительность будет гораздо сложнее и опаснее всего, что ты способен себе представить. Несмотря даже на все твои предыдущие Испытания на иных Путях и в иных мирах, в Яви или Нави. Подобный подход к делу подводит крайне редко. То, что ты вскоре замечаешь впереди, выглядит более чем безобидно, но по твоей спине пробегает ощутимый холодок. Подойдя почти вплотную, ты с горечью констатируешь: наконец случилось то, чего ты ожидал с момента возвращения из первого путешествия в сумеречные миры и чего боялся до дрожи в коленях. Перед тобой — простой серый камень. Примерно в половину твоего роста, он имеет вид четырехугольной пирамиды со срезанной вершиной. На верхнюю грань нанесена практически стертая временем Роза Ветров, а вокруг нее по кругу сделана надпись на нескольких языках. Текст один и тот же, насколько ты можешь судить, прочтя три знакомых тебе. Этот текст гласит: «Четыре дороги, один выбор». Именно выбора ты так хотел избежать всю жизнь. Хотя и знал, что Судьба не предоставит тебе такой возможности. Теперь это время вновь пришло. Обреченно вздохнув, ты начинаешь читать текст на боковых гранях пирамиды — точнее, путевого указателя. Дорога налево — дорога Судьбы, Где ждут Испытанья и Цель, Где небо — зловещий багровый рубин, Где Вечности виден предел. Описанные края хорошо, слишком уж хорошо знакомы тебе — и возвращаться туда ты не желаешь ни за какие блага мира! Дорога направо — дорога Мечты, Где нету сражений и войн, Где мир еще юн, незапятнан и чист, Где радость ждет, мир и покой. Не такая уж плохая участь — но не для тебя. Окажись ты в таком краю, ты провел бы там ровно столько времени, чтобы восстановить силы и душевное равновесие, как следует отдохнуть и найти Врата в иной мир. Даже если последний будет Преисподней. Дорога обратно — немногих удел, Ошибку способных признать; Лишь тот ей пройдет, кто достаточно смел, Чтоб горя сомнений не знать. Трусом тебя не назвал бы никто, однако ТАКАЯ храбрость — удел богов. Или безумцев. К которым ты также не относишься. Дорога вперед — неизвестность и страх, Пронзающий сердце и мозг; Кто шел здесь — давно уж рассыпался в прах Иль плавает в сумраке грез... Вот оно. Цель и должна быть сокрыта в Неизвестности, в противном случае Теням не было бы нужды обращаться к тебе за помощью. Что ж, осталось сравнительно немного — добраться туда и посмотреть, что подразумевал автор этих стихов под «сумраком грез». Хотя ты, кажется, и так догадываешься об этом... Небо — черное как смертный грех, вне зависимости от времени суток. Вернее, здесь нет суток как таковых, потому что нет ни луны, ни солнца. Дв они и не нужны — алмазная россыпь звезд на черном атласе небосвода дает достаточно света, чтобы отличить полосу Пути от окружающего сумрака. Сумрака, который, однако, больше напоминает некую материальную субстанцию, улавливающую эманации оказавшегося поблизости живого существа (сиречь тебя) и искренне стремящуюся поведать оному существу «страшную тайну» этого места. Тайну, коию ты знаешь и без того. Хотя, наверное, предпочел бы не знать вовсе — слишком дорого было когда-то заплачено за эти сведения. Звезды кружатся над твоей головой; созвездия медленно изменяют свои очертания, повинуясь неведомым тебе правилам своего странного танца. Произнеся соответствующее Слово, ты мог бы услышать Музыку Сфер, сопровождающую это движение — но ты не делаешь этого, не желая отвлекаться. На левой обочине Пути находится что-то вроде алтаря, вырезанного не иначе как из цельного куска горного хрусталя (хотя ты слабо представляешь себе кристалл подобных размеров). Боковые грани алтаря, как водится, покрыты пассивными Знаками, рунами, пиктограммами языка нагов и прочими колдовскими символами, некоторая часть которых тебе знакома. Верхняя грань гладкая, за исключением четырех неровных отверстий, расположенных более-менее симметрично. И ты можешь позволить себе сомневаться в чем угодно, кроме истинного назначения этих отверстий... Обнажив акинак, ты поочередно касаешься бронзовым острием нескольких символов, шепотом декламируя соответствующие Слова. Хрустальный алтарь начинает мерцать, а звезды на небе бледнеют, словно передавая ему свой свет. Отложив меч, ты снимаешь одежды, ложишься на алтарь (на спину, чтобы видеть небо, а не его искривленное отражение в хрустальных плоскостях), раскинув ноги и руки — и произносишь финальное Слово. Вернее, это не Слово, а так называемая Фраза, сочетание нескольких Слов, ни одно из которых по отдельности не имеет смысла, зато в совокупности они иногда производят такой эффект, какой доступен разве что богам, да и то в особых обстоятельствах. Жертва принята благосклонно: шестигранные штыри (а вернее, лишенные рукоятей стилеты), пронзившие твои лодыжки и запястья, состоят из цветных лучей призрачного звездного света. Окажись Высшие Силы чуть менее удовлетворены твоими «прижизненными» заслугами, стилеты были бы хрустальными, убрав кавычки со слова «прижизненными»; а не выучи ты заранее некоторых тонкостей предварительного ритуала, стилеты вообще оказались бы выкованы из черного металла, того самого, из которого проклятые оружейники Нижнего Мира некогда сделали легендарный Черный Меч, пожирающий души сраженных им. Тогда ты остался бы здесь навечно — и эта фраза в данном случае вовсе не является поэтическим преувеличением, подразумевающим обычно жалкие мгновения, протекающие от рождения до смерти... Сила уходит из твоего тела быстро, но еще быстрее исчезают мысли и воспоминания. На какое-то время ты забываешь обо всем — кроме того, что должен открыть Путь. Последними остатками ускользающей воли ты цепляешься за эти слова, чтобы не скатиться в пучину грез и не разделить участь всех предыдущих Проводников, отправленных Тенями сюда. (Вообще, странно и даже глупо называть Проводником, Ищущим Путь — того, кто ПРОКЛАДЫВАЕТ этот Путь; того, кто СОЗДАЕТ его, соединяя энергию собственной жизни и ритуал, еще во времена Древних считавшийся архаичным и устаревшим. Однако другого термина подобрать не смогли самые выдающиеся эксперты по семантике, способные определить точные соответствия между всеми известными Знаками и Словами — что невероятно сложно, но даже в среде магов не все понимают это.) Пустота в твоем сознании, отражающая Пустоту, окружающую хрустальный алтарь и обрывающуюся за ним стеклянную ленту дороги, начинает отступать — сперва неуверенно и медленно, потом все быстрее. Выстроенный тобою силовой экран больше не нужен, и вся освобожденная энергия идет на создание опоры для только что родившегося Пути. Только что родившегося — или открытого вновь? Эту мысль ты тут же изгоняешь: сейчас не время. Вселенная еще не смирилась с тем, что какой-то чародей только что встал рядом с Демиургами, на вершок от звания Творца — хотя еще большой вопрос, что легче: проложить новый Путь или сотворить новый мир... Музыка Сфер стихает. Последнее из ограждающих созвездий, Руна Thurisaz, растворяется в черноте небосвода. Печати сорваны, Путь открыт. Последней мыслью, проскользнувшая в твоем меркнущем от усталости разуме, оказывается почему-то поверье о том, что Тени частенько питаются умами и душами чародеев, неспособных оказать достойное сопротивление... 4. Последнее Испытание Когда видишь Цель и Способ, Когда ясен Путь и Удел — Не думай, что все так просто: Нет легких на свете дел... Кажется, местные именуют этот край озер и низких холмов Лаккаром. Живут здесь по большей части расы, о которых в твоем родном мире никогда не слышали даже создатели детских сказок: карлы, они же равнинные гномы (нисколько не схожие с горным племенем цвергов, которых кое-кто тоже зовет гномами), а также некие «половинчики». Прочитанный в далеком прошлом «Радужный Цикл» давал столь подробную характеристику этих рас, что тебе ничуть не хочется сколь-либо тесно общаться с ними; но, увы, не все твои желания имеют тенденцию осуществляться. Информация, полученная во Вратах Теней от их благодарных обитателей, достоверна до тошноты: именно в Западном Лаккаре живет теперь Ардайн, изгнанная своим племенем и давно отошедшая от того, что принято именовать цивилизацией... Роща, посвященная какому-то таинственному (и довольно мало интересующему тебя) Хрустальному Древу; она стоит здесь, по словам местных жителей, с момента создания этого мира. Рядом с этим местом осмеливаются жить только те, в чьих душах нет следов Хаоса и Разрушения (последнего местные уже не говорили, но иной вывод из их неразборчивого лепета сделать трудно). Что ж, Ардайн под такое определение подходит вполне. О тебе того же сказать нельзя, однако, поскольку жить здесь ты и не собираешься, такая ситуация тебя не пугает. Ты осознаешь, что это может быть самонадеянностью, но предпринимать специальных мер вроде маскировки или чар Высшей Защиты не собираешься. Если тебя раскроют — что в местах средоточия сил почти неизбежно, — такие действия будут совершенно закономерно отнесены к классу враждебных, и с тобой поступят соответствующим образом. Или по крайней мере попытаются поступить.. А лишние проблемы тебе не нужны — хватает и без этого... Тихий звон хрустального колокольчика. Ты укрываешься в тени ближайшего дерева (все это слишком похоже на традиционную сигнализацию), но в пределах видимости не появляется никаких Стражей. В другое время ты начал бы нервничать: ведь если Стража не видно, это означает лишь одно: он укрылся чересчур умело для тебя, и следует быть готовым к худшему. Однако сейчас ты воспринимаешь отсутствие охраны как должное. В самом деле, к чему охрана в месте средоточия сил? Нет Стражей и подле Врат Теней... Да, Тени дадут по девять жизней форы любым Стражам, однако они не принадлежат к этой странной породе существ, о которых ни один чародей, ни один мудрец не способен доподлинно сказать, являются они живыми или мертвыми... Но довольно. Ты в который уже раз ловишь себя на совершенно посторонних мыслях в преддверии важного дела. Как будто не о чем больше думать, кроме как о Стражах (отсутствующих, кстати, здесь)! Впрочем, ты знаешь, почему происходит именно так. Ты просто боишься. Ты — Проводник, гроза Стражей, часто заставляющий трепетать самих Богов и Слуг Судьбы, — боишься? Да. Боишься встретиться со своей судьбой (в ЭТОМ воплощении Судьбы). Боишься встречи с той, которую когда-то... любил (и как же странно звучит это слово для тебя, лишенного почти всех присущих человеку чувств). Боишься узреть последствия этой любви. И пожалуй, больше всего ты боишься, что после этого станешь тем, кем не должен был никогда стать — человеком. Человеком, сделавшим свой Выбор и свершившим все, что следовало свершить. То есть — закончившим свой Путь. Но, по крайней мере, ты не боишься признать этот свой страх... Ты чувствуешь чей-то взгляд, поднимаешь голову к ветвям дерева, в тени которого укрываешься — и замираешь. Серебристые глаза последней из Рожденных-под-Звездами пронзают твою душу насквозь, раня куда больнее, чем острия звездного света при ритуале Открытия Врат. Эта боль — лишь в твоем сознании, потому что Ардайн (пока) не собирается причинять тебе вреда; но от этого легче вовсе не становится. — Ты нашел меня, Акинак, — наконец говорит она. Не собираясь сейчас поднимать вопрос о твоем имени, ты киваешь. — Извини, что не пришел раньше. Мне пришлось задержаться... — ПОЧЕМУ? Звездный народ не проявляет эмоций открыто, поэтому такого возгласа ты никак не ожидал. — Я же говорю: пришлось. Покинуть Путь — это дело не одной минуты. И даже не одного года... — Почему ты пришел сюда? — тихо спрашивает волшебница, игнорируя твои объяснения. Ты не можешь сформулировать свои чувства даже мысленно, ибо никогда не испытывал такого. Потому отвечаешь молчанием, надеясь на его (молчания) многозначительность. — Многие за эти годы пытались добраться до меня, — говорит Ардайн, и в ее руке появляется что-то вроде волшебной палочки, — но еще большее число врагов стремилось отыскать моих детей. Я не называю их «нашими», потому что тебя они не знают — и не узнают! ДЕТЕЙ??? Двойня у Рожденных-под-Звездами была событием настолько редким, что ты даже не принимал в расчет такой возможности. Но тогда... Ты слабо улыбаешься. Мышцы на твоем лице судорожно напрягаются: эта гримаса, столь отличная от обычной кривой усмешки, заставляет тебя выглядеть как-то неестественно, однако впервые за все годы ты чувствуешь подлинную радость. Значит, Боги Тьмы охотились не за потенциальным Повелителем Теней, а за... Звездными Близнецами? Ты поспешно откладываешь эту мысль в сторону, потому что Ардайн как раз собирается использовать против тебя какое-то заклинание — и нужно действовать как можно быстрее. Быстрый шепот, доведенный до автоматизма жест — и град ледяных стрел скатывается по защитному полю, не причинив никакого вреда ни тебе, ни Ардайн. — Постой! — Ты поднимаешь вверх руку. — Я пришел не ради них, и даже не ради тебя! — А ради чего? — спрашивает она, в точности копируя Темную Королеву... светлая ей память. — Ради себя, — говоришь ты. — Я должен пройти это Испытание. Волшебница хмурится: — Если ты покинул Путь, о каком Испытании может идти речь? — О Последнем, — молвишь ты. — О Последнем Испытании — на человечность. Ведь лишь семья (или как бы это ни называлось) способна устроить такое. А моя единственная семья — это ты... и дети, которых я никогда и не видел-то. Ты снимаешь защитное поле и смотришь ей в глаза. Волшебная палочка падает вниз подобно обычной сухой ветке. А Ардайн падает в твои объятья. «Дальнейшее — молчание.» [В.Шекспир «Гамлет»] Половина Испытания позади. Осталась вторая, в чем-то даже более трудная. Потому что с Ардайн ты хоть как-то знаком и мог представить, чего от нее следует ожидать; тогда как твои дети — это полная неизвестность. Что ж, тебе не впервой идти навстречу неизвестному. И ты идешь. Вначале ты видишь Илит — девушку, похожую на Ардайн, но с темными глазами, каких не бывает у звездного народа. Ты знаешь, что родилась она почти сто двадцать лет назад, однако по ее внешности этого не скажешь — потому что и для Рожденных-под-Звездами, и для твоей древней расы возраст есть понятие очень гибкое; фактически вы живете столько, сколько хотите, если, конечно, не погибаете до того. Многие смертельные для людей болезни и прочие неприятности не имеют власти ни над твоим народом, ни над звездным, да и старость приходит к вам нечасто — но называть вас бессмертными могут лишь те, кто ничего не понимает ни в Жизни, ни в Смерти... Несколько минут спустя ты видишь ее брата, Аргена; он унаследовал от тебя большую часть внешности, однако глаза его имеют золотисто-янтарный оттенок — обычный для Рожденных-под-Звездами и невероятно редкий среди людей. Телосложением он больше похож на человека, чем на сына звезд, тогда как его сестра — почти что копия своей матери. «Они слышали о тебе, — мысленно произносит Ардайн, скрытая тем же покровом невидимости, который позволяет тебе наблюдать за собственными детьми, оставаясь незамеченным, — но я никогда не говорила им, что Акинак и их отец — одно и то же лицо.» «Насколько они сильны в Искусстве?» — интересуешься ты. «Почти сравнялись со мной. Но сложилась довольно странная ситуация: они сильны лишь тогда, когда находятся рядом.» «Разделенное Могущество?» «Да. И должна признать: ты пришел вовремя. Я удерживала их тут из последних сил... До ста лет в них преобладала спокойная звездная кровь, а в последние годы начал брать верх унаследованный от тебя человеческий темперамент.» «Тебе крупно повезло, что я не северянин и не гэл, — усмехаешься ты, — иначе характер проявился бы пораньше...» «Хвала небесам! — Ардайн мысленно поднимает очи горе. — Как ты собираешься начать разговор?» «Представь меня.» Коротким движением ты снимаешь чары. Реакция у ребят великолепная: появление незнакомца «из ниоткуда» заставляет их скрыться из виду, причем настолько спешно, что ты едва успеваешь проследить направление взглядом. Лишь после того, как они замечают мать, преспокойно стоящую рядом с незнакомцем, их головы появляются из кроны ближайшего дерева — совершенно не там, кстати говоря, где скрылись. Отличный прием; здесь не только скорость важна... — Слезайте, — с легкой улыбкой молвит Ардайн. — Это не враг. Да, манеру бесед Рожденных-под-Звездами ты уже успел подзабыть. Наверняка Ардайн сама не говорила в этом стиле где-то последние лет сто и сейчас хочет доставить себе маленькое удовольствие, одновременно разряжая обстановку. Что ж, отлично. Как раз сейчас помощь тебе не помешает. Арген и Илит ловко спрыгивают на землю. По твоим прикидкам, они сейчас примерно в том же возрасте, в каком был ты сам, когда пришел к Варгону в Башню Темного Стекла: для детей звезд детство заканчивается годам к двумстам, для человека твоей крови — в шестнадцать, а им, полукровкам, сейчас как раз по сто восемнадцать. Ты начал чуть раньше, но и они наверняка успели научится кое-чему небесполезному — или ты совсем не знаешь Ардайн. — Кто это? — спрашивает Арген, обращаясь к матери. — Один человек, с которым я давно знакома, — отвечает та. Илит смотрит тебе в глаза, переводит взгляд на брата — и пораженно ахает. Ты киваешь головой: да, ваше сходство несомненно, но заметить его так быстро может только очень тренированный взгляд — смотреть мало, надо еще и видеть. Безусловно, дети прошли хорошую начальную школу. — Я не могу выразить тебе соответствующую благодарность, — говоришь ты в высокопарном стиле звездного рода, — ибо даже в вашем языке нет нужных слов, дабы показать мое восхищение и уважение. Волшебница улыбается, но очевидно, что эти слова ей приятны. — Мама... — во взгляде Илит читается вопрос, на который она уже знает ответ, но не может поверить в это. Арген смотрит на сестру, потом на тебя — и также замечает общие черты. Это сложнее, ведь выражение глаз у вас сейчас разное; но у него преимущество, потому что Арген уже понял, ЧТО надо искать. И отлично справляется с задачей. — Да, — говорит он. — Да, — одновременно молвят Илит и Ардайн. Ты усмехаешься и кивком подтверждаешь истинность непроизнесенных слов. К чему высказывать вслух то, о чем вы и без того думаете, что называется, хором. Интересно, насколько часто «глава семьи» чувствует себя так же, как ты в эти мгновения? Если часто, тогда заводить семью — дело, безусловно, стоящее. Даже если это случается лишь однажды за всю жизнь; такой миг стоит многих лет ожидания и Испытаний... Миг Изменения. Как ни странно, ты начинаешь думать, что Изменение не было для Рожденных-под-Звездами, более известных теперь как дроу, таким уж злом; они ведь тоже испытали радость перерождения, радость новой жизни. Пускай в вечной ночи подземелья-Подземья, пускай на службе жестоким Темным Богам, — но дроу обрели новую жизнь, пустив в свою кровь свежую струю Силы! Это ведь так просто... Чтобы возродиться, надо умереть. Поймав себя на этой мысли, ты машинально применяешь древнюю поговорку к самому себе — и понимаешь, что старые истины не изменяются. Ты умер — и родился вновь. Каждое Испытание — это смерть. И новое рождение. Вспоминая былины гусляров о начале начал — «долго мучился Род, долго тужился, и родил он царство небесное, а под ним создал поднебесное», — ты с почти детским восторгом заключаешь, что в процессе очередного Испытания чародей «рожает» сам себя. А это почище, чем приписываемые всяким уважающим себя богам деяния о сотворении всего сущего из Их плоти, слов и дыхания. Каждое Испытание — это Изменение. А главное Изменение происходит благодаря Выбору. Потому что выбор определяет судьбу не человека, а всего мироздания. Ты сделал выбор — и изменился. А также изменил весь мир, о чем пока известно немногим... (На самом деле ты изменился не в тот момент, а намного раньше, но это тебе предстоит осознать лишь много лет спустя...) 5. Пророчество и Знак Меча Забудь о своих подозреньях: Не так ты силен, чтоб Враг Твои мог понять сновиденья И снять Путь закрывший Знак. За мгновение счастья приходится платить часом горя, это ты давно знаешь. Знаешь ты также и то, что счет сей предъявляет человеку Судьба, чей приговор столь же скор, сколь и безжалостен. Ты не знаешь лишь одного: когда наступит час расплаты. И не желаешь тратить каждую секунду счастья на трепетное ожидание Безликого Посланца, который преподнесет тебе свиток багряного пергамента с черной печатью Весов. Ты предпочитаешь вновь сделать все по-своему: о да, Судьба может явиться (и явится) к тебе, может потребовать (и потребует) заплатить все долги, но перед этим Ей предстоит как следует попотеть! Используя как уловки, усвоенные за годы странствий по иным мирам, так и разработанные тобою все в тех же странствиях защитные чары, ты окружаешь всю Хрустальную Рощу тонкой паутиной заклинаний. Теперь ты владеешь этой техникой достаточно хорошо, чтобы не держать нити-паутинки в руках постоянно, но и не терять контроля над всей структурой. Ни знаменитому оккультному Ордену Паука, ни сведущим в тайнах мироздания каббалистам Нефилим, ни «совершенномудрым» мудрецам-даосам Голубых Гор такой прием неведом. Во-первых, это дело довольно хлопотное, во-вторых, требует специфического настроения; потом, не будешь же накладывать такие чары на каждую Башню (что было бы неизбежно, войди это заклинание в массовый обиход). Искусство — удел избранных, говорили древние. И это правда. Но ведь и среди избранных есть такие, кто искуснее прочих. Как следствие, им и доступно больше, нежели остальным. Искусству нельзя научить и нельзя научиться. Подлинный мастер — не важно, в какой области Искусства, — становится мастером сам. Ибо Искусство — это вовсе не сумма знаний, силы и удачи, как полагают многие; Искусство — это Дар. Дар быть неудачником среди счастливчиков, слабаком среди силачей, дураком среди мудрецов — и постоянно опережать их на шаг. Именно так стал мастером ты сам. Иного способа, по всей вероятности, и не существует; впрочем, ручаться за это ты не можешь. Иногда говорят: мастером не становятся — мастером рождаются. И это тоже в чем-то верно, потому что Дар нельзя приобрести или заработать — с ним можно только родиться. Другой вопрос, что одного Дара бывает достаточно для того, чтобы стать магом, но мало, чтобы обрести мастерство... Однако все это не дает ответа на вопрос, который ты уже бросил себе задавать. А именно: почему из всех Следующих Пути только ты распознал его истинное направление и сумел избрать иное. Что ж, как говорят, Судьбе известно все, включая и то, что еще не произошло. Когда к тебе явится Посланец — ты попробуешь добиться ответа от него... — Вот так я и получил свое имя, — завершаешь ты рассказ. — Отец, а что означает пророчество о колдуне-клинке? — спрашивает Арген. Ха, если бы ты знал полный смысл этого пророчества, тебе бы не пришлось столько мотаться по различным Сферам, выискивая удовлетворяющий всем твоим требованиям Путь — нужное направление само бы появилось в поле зрения... — Не знаю, — говоришь ты. — Конечно, можно было бы задать вопрос служителям любого Оракула, однако я не хочу разглашать, что это пророчество на самом деле неполное. Арген удивленно поднимает левую бровь. — Разве? По мне, так тут все завершено... — Круговым движением правой руки он разворачивает в воздухе призрачный свиток, на котором проявляются ровные строчки зеленых рун: Рожденный в ночи и обученный Тьмой, Не раз он играл со своею судьбой; Расставшийся с властью, разбивший венец, Он выбрал и Путь свой, и скорый конец. Под Знаком Меча на дорогу времен Он вышел — не зная, что метит на трон, Которого нету уж тысячи лет, С тех пор, как увидел мир первый рассвет. Последний из Первых, он поднял клинок, Откованный в дни Разделенных Дорог, И этим мечом начертил Знак Пути — Где, кроме него, никому не пройти. Пожертвовав жизнью друзей и врагов, Он отдал и силу, и юность, и кровь За право быть тем, кем хотел... А потом Сменил он свой Путь — и ушел в мир иной. — Ну, — усмехаешься ты, — коли ты решил все загадки этого «послания небес», поведай, пожалуйста, о каком троне здесь говорится. Арген закрывает глаза, словно вспоминая что-то, услышанное много лет назад; потом говорит: — Звездный Трон — вершина Искусства. — И ты думаешь, что я ее достиг? — Не мне судить. Но ведь тут нет ни слова о том, что ты ДОСТИГ этого трона — ты лишь идешь к нему. — Хммм... Хорошо, сынок, а какой же венец я ухитрился разбить и с какой властью расстаться? — Это просто. Ты ведь был лучшим учеником в своей школе? — Где-то так, — соглашаешься ты. Варгон этого не говорил никогда, но так ведь и было — это ты понял, правда, гораздо позже. — Ну вот. А кто становится Главой Сбора, Верховным Адептом? Мастер-чародей, который способен справиться с любым из Адептов, думаешь ты. Ведь Адепт — не столько ранг, сколько титул. Адепты в большинстве своем не действующие чародеи, а учителя и исследователи-теоретики; всю, так сказать, работу выполняют мастера и ученики. Арген прав: уйдя с Пути Серой Башни, ты отринул собственное предназначение в рамках, созданных для тебя... Путем. Странный вывод — но не принять его нельзя. — Ладно, — молвишь ты. — А чьей же жизнью я пожертвовал — помимо своей собственной? — Варгон. Хравн. Юлленер. — Это отвечает неслышно возникшая позади тебя Ардайн. — Кто? — Последнее имя тебе незнакомо. — Темная Королева — так ее звали, когда она еще была Звездной. — Но это... — Это враги и друзья одновременно. Вот тебе и жертвы. Потом, в пророчестве еще не все сбылось: юность тебе еще предстоит отдать. Да уж, для своих ста пятидесяти ты смотришься очень ничего, едва на тридцать (по меркам людей, разумеется, а не эльфов). Вполне возможно, Ардайн и Арген правы, а ты ошибался. Вполне... но то ли врожденное упрямство, то ли взращенная Путем параноидальная интуиция не дают тебе остановиться на этой ступеньке. — Хорошо, я готов допустить и это, — говоришь ты, — но почему в этом пророчестве нет ни слова о том, в какой именно мир ушел «он» (в смысле, я), и зачем все это было сделано? — Ты ищешь логику в пророчествах? — Отнюдь. Мне не хуже твоего известны «правила» их составления, основывающиеся на аксиоме о недопустимости употребления семантически точных выражений. Однако автор этого текста как будто оборвал повествование, сообщив примерно три четверти всей «истории». Обрати внимание: пророчество написано в двустишьях. Каноническое их число в подобной ситуации — двенадцать, а здесь только восемь. — Двенадцать — это среднее число, — возразила Ардайн, — существуют примеры сокращенной формы, именно из восьми двустиший. — И что, хоть один из этих примеров описывает ситуацию кардинального изменения Мироздания? Волшебница качает головой. — То-то. Вот я и спрашиваю: как найти полный текст, не подключая к делу служителей окрестных Оракулов? Желательно даже, чтобы по следам нельзя было определить, что именно мы ищем. Арген смотрит на сестру, словно ища в ее глазах подсказку; и, к твоему немалому удивлению, его поиски завершаются успехом. — Имеется одно средство, если я правильно истолковал выражение «Знак Меча». Ты снимаешь с пояса акинак. — Разве есть другой смысл? — Возможно... — Это говорит Илит. — Сравнительно недалеко отсюда есть один древний колодец. Зачем он сооружен — никто не знает, тут ведь на каждом шагу озеро или ручей; но камни, из которых он сложен, все как один помечены Знаком Меча. Я изучала Знаки не так уж тщательно, и расшифровка этого не встречалась никогда — я знаю лишь его вид и название. Ты не знаешь даже этого, но признаваться не спешишь. — Дорога туда безопасна? — спрашиваешь ты у Ардайн. — С каких это пор?.. — Она обрывает фразу, понимая, о чем ты не хочешь говорить при детях. — Если пойдем все вместе — вполне. — Отлично. У вас нет никаких срочных дел? Арген и Илит лишь улыбаются. Глаза у них уже зажглись предвкушением первого настоящего дела за всю жизнь. Одно слово — дети. Старый колодец располагается на вершине холма, подчеркнуто игнорируя струящийся в сотне шагов ручей. Шершавые камни странного черно-голубоватого оттенка, несмотря на жаркое полуденное солнце, распространяют вокруг приятную прохладу. Действительно, все они помечены незнакомым тебе значком... Так-таки и незнакомым? Ты обнажаешь меч. Точно. На широком бронзовом клинке, у самой рукояти, выгравирован именно этот символ; в свое время ты так и не смог отыскать в Архивах Башни его значения. Итак, Знак Меча? Хорошо... Осторожно наклонившись над колодцем, ты некоторое время всматриваешься вглубь, давая глазам возможность привыкнуть к царящему внутри мраку; затем, обнаружив тщетность попытки рассмотреть дно невооруженным взглядом, активируешь свой амулет «темного зрения» — и удивленно признаешь его бесполезность. Потому что внизу царит сплошная темнота, в которой нет просто ничего. Даже в Пустоте или в Бездне опытному глазу есть за что зацепиться. Здесь — нет. Странное место, заключаешь ты. Возможно, у него и есть связь с пророчеством. «Не «возможно», а действительно есть!» — думаешь ты миг спустя, когда замечаешь в руках у слоняющегося вокруг Аргена нечто, похожее на обломок широкой доски. Только ты, обладающий «темным зрением», видишь на этой доске подробное изображение Венца Власти — вот-вот, того самого, что носил король-мертвец из кургана, где ты заполучил свой акинак. Более чем интересно... Все эти моменты, безусловно, связаны между собой — но как? Ведь все как будто возвращается на круги своя... Внезапно ты вспоминаешь слова Стража из Сумеречного Круга, который объяснял тебе: нет силы превыше той, что соединяет Смерть и Жизнь. Ты вспоминаешь символ Пути — ленту Мебиуса — и понимаешь, что совершил ровно половину оборота, оказавшись как раз напротив той точки, с которой началась вся эта история. А также — хотя эта последняя мысль тебе совсем не по нутру — каков будет твой собственный конец... — Ты что, привидение увидел? — насмешливо спрашивает Ардайн. — Нечто в этом роде, — отвечаешь ты. — На чем строится основное заклятье к Знаку Меча? — Я так и думала, что ты не знаешь этого символа. — Волшебница подходит к краю колодца, достает свою палочку и проводит в воздухе несколько слабо светящихся линий, образуя асимметричный, но не беспорядочный узор. — Вот, возьми. — Благодарю. Острием акинака ты чертишь в нужном месте этого узора Знак Меча, добавляешь стандартный активирующий символ и быстро заключаешь образовавшуюся структуру в силовой кокон, так как линии начинают шевелиться, словно пытаясь пропустить, протолкнуть сквозь себя Нечто — как если бы ты открывал Врата, не позаботившись очистить от нежеланных гостей ТУ их сторону. — Илит, Арген, готовьтесь отражать удар! Ардайн — следи за Полем Сил: чувствую, сейчас начнется... Приказы выполняются мгновенно. Дети в четыре руки готовят начальный узор для защитного заклятья, и ты не сомневаешься: в случае чего их реакция опередит твою. Волшебница отходит немного в сторону, чтобы не отвлекаться на возможные выбросы энергии из колодца. А ты, по-прежнему вооруженный «темным зрением», вглядываешься в глубины сошедшего с ума Знака. Есть! Не ожидай ты появления этой картины, ты бы не успел ничего разглядеть: так быстро она исчезает в переплетениях светящихся линий (теперь они заметно толще, чем вначале, словно нашли иной источник энергии). Запомнив Знак-Указатель, ты сбрасываешь блокирующие колодец чары — и отлетаешь в сторону, сбитый мощным разрядом; такие молнии сам Перун-Громовержец, не имеющий привычки сдерживать свою мощь, посылает на землю не чаще раза в столетие... — Жив? Звенящий голос Ардайн доносится как будто издалека, сквозь многие версты и долгие года. Ты пытаешься приоткрыть глаза, однако что-то мешает тебе сделать это. Подымаешь руки — и обнаруживаешь, что обе то ли сломаны, то ли вывихнуты: одна в локтевом суставе, другая в плече. — Жив. — Это Илит. — Но ему здорово досталось. — Выдержит Перемещение? — Лучше не рисковать. — А зачем нам Перемещаться? — Это Арген. — Несколько дней полного покоя, пара-тройка заклинаний — и отец будет в порядке. Конечно, ты не слышишь мыслей Ардайн, но в общих чертах понимаешь, о чем она думает: оставаться в месте выброса сил такой мощи — далеко не лучший способ избежать нежелательного внимания. Ладно, роль больного может и подождать. Ты проводишь языком по губам, выплюнув застрявший во рту сгусток крови, и шепотом произносишь Главное Слово Источника. Могущество врывается в измученное тело бурным потоком, причиняя адскую боль, но зато наскоро заживляя раны. Сдержать стон ты не можешь, и слышишь, как вся семья собирается вокруг. — Пере...мещай! — хрипло выдыхаешь ты, сражаясь с нахлынувшей слабостью. Обычный результат лечения нетрадиционным методом, будь оно трижды неладно... Ардайн быстро производит необходимый ритуал, и после встряски, длящейся целую вечность, вы оказываетесь в надежном укрытии. Лишь тогда ты позволяешь себе отключиться — без отдыха никакого дальнейшего дела не будет. Очнувшись, ты первым делом проверяешь свое состояние — как физическое, так и в плане силы. Второе почти в норме, первое требует еще некоторых забот, но в целом ситуация вполне удовлетворительная. — Не пугай меня так, — говорит возникшая у твоего ложа Ардайн. — Не для того я согласилась создать семью, чтобы остаться вдовой так скоро. Ты улыбаешься. Рука волшебницы осторожно касается твоей, перекачивая тебе целительную энергию, без которой ты вполне мог бы и обойтись, но не отказываешься, ибо знаешь, что ей эта помощь гораздо нужнее, нежели тебе. — Дети в порядке? — спрашиваешь ты. — Да. Они вовремя поставили защиту. Почти весь удар пришелся на тебя. — Хорошо. Скоро встану на ноги и продолжим. — Продолжим? — Глаза Ардайн гневно вспыхивают. — Ты что, не видишь самоубийственность всей этой затеи? Защитное заклятье на том колодце было наложено не позднее Великой Войны! Ты что же, хочешь открыть Проход в ТУ эпоху?! Так... Вот это ловушка! Ты признаешься самому себе: будь ты один, попался бы, как куренок в ощип. Неучтенные Врата! Ты-то предполагал, что Древние могут выбраться из Пустоты только одним путем (Путем?) — через Серебряные Врата, когда последние будут раскрыты ордой Их преданных служителей. Причем не просто так, а после свершения пред Серебряными Вратами массового самоубийства по всем правилам Великого Жертвенного Ритуала. А тут, выходит, существуют и другие Врата; более того, Врата действующие и не нуждающиеся в столь мощном отпирающем воздействии! Что, если обнаруженные тобою (вернее, твоими детьми) Врата Колодца — не единственные? Что, если имеются и другие? И какой-нибудь самоуверенный маг, подобно тебе, начнет проводить их распознавание, не понимая, что идентификация Врат равнозначна их открытию, и не принимая соответствующих мер по защите себя самого и окружающих?! Стоп. Магов-то больше нет. Ардайн уцелела лишь потому, что ухитрилась, подобно тебе, сменить Путь, когда все внимание Высших Сил было обращено на ее народ, проделывающий то же самое, только в неизмеримо большем масштабе. Ваши дети, вне зависимости от таланта, чародеями не считаются, пока не проведен ритуал Посвящения. Так что на всю Вселенную осталось, наверное, всего двое магов — Ардайн и ты. Ну, двое — это далеко не так плохо, как один. А когда эти двое представляют собой единую команду, они намного мощнее, чем каждый из них по отдельности. Мощнее, а также умнее, быстрее и в чем-то даже удачливее. — Извини, — говоришь ты. — Я действовал не подумав. Впредь буду советоваться. — Во всяком случае, иногда. — В Бездну это пророчество, обойдусь и без него. Волшебница кивает, заметно расслабившись. — Отдыхай. Поговорим утром. Ты закрываешь глаза — и неожиданно для самого себя засыпаешь и видишь красочный сон. Который, однако, не задерживается в памяти, что для тебя несколько непривычно. Возможно, это часть платы за право быть человеком... 6. Проклятье Железных Гор Ты думал, твой Путь закончен? Ты думал, настал твой час? Наивный... Уйти досрочно Не властен никто из нас. Врата закрываются, оставляя Радужный Мир позади. Незачем оставаться там, где всех вас хорошо знают местные боги — ведь Ардайн обустроила убежище в Хрустальной Роще, воспользовавшись поддержкой Богини Природы. Что-то она говорила тебе насчет войны в Высших Сферах, насчет помощи, которую она оказала некоторым из Повелителей Стихий... Деталей ты не помнишь, ибо они тебя особо не интересовали, однако суть заключалась в том, что убежище держалось только благодаря поддержке Богини. После того «эксперимента» с колодцем, потрясшего если не самые основы мироздания, то, по крайней мере, стены оного, никакие Стихии не способны удержать Ищущих (различных уровней могущества) от попыток узнать личность дерзнувшего преступить мировые Законы. Ну а поскольку и за головой Ардайн, и за твоей давно идет охота (и какая охота!), не стоит испытывать судьбу больше, чем необходимо. В таких случаях лучший способ избежать внимания — просто покинуть прочесываемую наблюдателями территорию. И сей способ тебе вполне доступен. Обычно Врата закрываются сами, если их лишить притока энергии; сейчас, однако, этот метод не подходит, поскольку он оставляет заметный след — конечно, если знать, как и куда смотреть. Охотники за вашими головами, впрочем, это знают — и потому тебе приходится начертить на закрывшихся Вратах Знак Разрушения, дополнив его соответствующим Словом. После этого вы остаетесь в Пустоте, так как от Врат не осталось и воспоминаний. А следовательно, и следов. — Не слишком ли... — начинает Илит. — Нет, — прерывает Ардайн. — Все правильно. — Только куда теперь? — спрашивает Арген, которому явно неуютно в окружении бесцветного и бесплотного Ничто. По рассказам он себе Пустоту неплохо представлял, но — и это ты знаешь по собственному опыту — ни один рассказ не способен адекватно передать испытываемых здесь ощущений. Независимо от того, чья кровь течет в тебе и насколько силен твой Дар. Пустота не делает различий. — На Дорогу Времен, — говоришь ты, употребив тот же термин, что был записан в пророчестве о колдуне-клинке. — Ты же обещал! — возмущается Ардайн. — Я обещал тебе не пытаться выяснить неясные аспекты пророчества, — с усмешкой заявляешь ты. — Я не обещал, что вовсе забуду о нем и не стану использовать то, что уже знаю. Не находя подходящих слов, она замолкает. А ты начинаешь ритуал Открытия, исполняя все движения чуть-чуть медленнее, чем обычно — специально для Аргена и Илит, которые жадно следят в четыре глаза за твоими действиями. Когда-нибудь, быть может, им придется проделывать ту же операцию самостоятельно... да нет, никаких «быть может» — иная участь им вряд ли светит... Врата распахиваются широким прямоугольником холодного пламени. Замкнувшись за вашими спинами, они оставляют вас посреди извилистой горной тропинки. На сей раз уничтожать следы Врат нет ни малейшего смысла, а посему ты, по-быстрому определив местонахождение (где-то в Голубых Горах), делаешь первый шаг по тропе, в конце которой ждет часть твоего Предназначения. Идущая впереди Илит поднимает руку. Все останавливаются. «Хижина, — мысленно передает она, — и внутри кто-то есть. Не похоже ни на спящего, ни на бодрствующего... что-то вроде чародея в трансе, однако нет и следа использования сил». Ты делаешь знак «оставаться на месте» и, наложив привычные чары невидимости поверх защитного поля, направляешься к скрытой промеж скал чрезвычайно ветхой постройке. Жилище, сиречь место, где жить в принципе можно, но не стоит, невольно вспоминаешь ты принятую в Поднебесной Империи классификацию жилых строений. Подобная формулировка заставляет тебя усмехнуться, однако все хорошие новости на том и исчерпываются. В таких хижинах обычно обитали «совершенномудрые» мудрецы-отшельники, именуемые даосами, Познающими Дао. На наречии Поднебесной «дао» означало нечто среднее между Пустотой, Целью, Истиной и Путем; впрочем, точный смысл данного слова оставался скрыт для непосвященных. Ты слышал немало рассказов о чудесах, которые творили даосы единственно «силой Изначального Дао», которая — и в этом сходились все свидетельства — определенно не была родственна Пути. То есть даосы — не чародеи (чего, собственно, ни одно сказание и не утверждало). А следовательно — эта мысль заставляет разгореться давно погасшую искру надежды! — постигшая Путь катастрофа могла и не отразиться на Следующих Дао... Сплетенная из тонких бамбуковых прутьев дверь распахивается от легчайшего касания. Внутри хижина практически пуста; единственными предметами обстановки являются тростниковая циновка, небольшой ящик (защищенный чем-то вроде Знака) и средних размеров котелок, подвешенный над погасшим «очагом», сложенным из трех камней. Обитателя хижины также можно принять за предмет обстановки, ибо его обманчивая неподвижность делает его в точности подобным статуе из темного дерева. Обманчивая — потому что черные глаза даоса открыты и далеко не лишены разума. — Что привело тебя в эти края, Акинак? Тебя по-настоящему удивляет не то, что старик даос знает твое имя (ты ведь почти что мировая знаменитость), а его манера разговора. Жители Поднебесной очень редко позволяют себе сразу переходить к делу, не произнеся предварительно получасовой речи относительно печальной необходимости проявлять недостойное любопытство по столь маловажному поводу, вынуждая высокочтимого собеседника прервать серебряную колею своих возвышенных помыслов ради утоления никчемных стремлений бесполезного дряхлого отшельника... ну и все такое прочее. Ничего не имея в принципе против столь велеречивого стиля беседы, ты, однако же, предпочитаешь более краткий. — Мой Путь, — отвечаешь ты. Все-таки общаться с Посвященными куда как проще, чем с обычными смертными. Никаких вопросов о Пути и причинах, никаких сомнений в правильности выбранного направления — взаимопонимание полное. Конечно же, сохраняется опасность расхождения интересов, однако подобный риск вполне приемлем — во всяком случае, когда собеседники действительно желают мирного исхода переговоров. — Насколько я вижу, теперь этот Путь несколько иной, — без тени усмешки говорит даос. Еще бы: в последний раз ты появлялся в Поднебесной еще будучи учеником, едва заработавшим Имя. — Как и твой статус. Теперь ты мастер-чародей? — Это уже не суть важно, — молвишь ты, — ведь все прочие чародеи Пути, как тебе известно, утратили силу. Если не жизнь. — А на тебя легла обязанность Наставника. — Именно. Ты знаешь еще что-нибудь об этом — из того, что неизвестно мне? — Возможно. Ты ведь должен подготовить пятерку Чемпионов? Вопрос риторический. Старик понимает это не хуже тебя, и только теперь позволяет улыбке коснуться своих глаз. — Один придет с Востока, на твою долю остается четверо. Вот ЭТО уже намного лучше! Ты начинаешь благодарить в пространном стиле Поднебесной, но даос прерывает твои излияния. — Слова летучи и не свершают дел, — нравоучительно замечает он, — а тебе предстоит именно ДЕЛО. Хорошо, что оружие уже подготовлено. Плохо, что Врагу известно больше, чем нам. — Час Врага не настал, до Черного Рассвета тридцать восемь лет. — Однако задуматься о предстоящем следовало бы уже сейчас. Ты знаешь, что даже попытка может стоить тебе жизни? Ты открыто усмехаешься и мысленно отвечаешь даосу словами его собственной священной книги: «Что ближе — слава или жизнь? Что дороже — жизнь или богатство? Что тяжелее пережить — приобретение или потерю? Многое сберегающий несет большие потери. Многое накапливающий несет большие убытки. Знающий меру не терпит неудач. Знающий предел не подвергается опасности. Он может стать долговечным.» [Дао Дэ Цзин] Старик кивает, и ты чувствуешь его удовлетворение. — Хорошо, — молвит он, — значит, ошибки не было. Вот то, за чем ты пришел. В руках даоса появляется небольшой свиток белоснежной шелковой бумаги — небывалая роскошь для отшельника-аскета! Не ломая печати, он передает послание тебе. Не без труда разобрав на синей печати сложные иероглифы Поднебесной (читаешь ты на этом наречии с большим трудом), ты поднимаешь левую бровь. Однако! Письмо заготовлено, если ты не ошибся в дате, за полтора века до твоего рождения, триста лет назад! Для Поднебесной, не говоря уж о Пути, это не великий срок, но для документа с пометкой «в собственные руки», адресованного не рожденному тогда человеку со странным именем А Ки Нак... — У вас отменные провидцы, — заключаешь ты. — Не без того, — кивает отшельник, — только это послание не в Поднебесной составлено. Заранее прошу простить за недостойное поведение... но я в некотором роде видел, КТО его писал. — Значит, ты знаешь и текст. В таком случае сделай одолжение, прочти мне его — говорить на языке Поднебесной куда проще, нежели читать. Варвар, наверняка думает старик, но вслух этого не произносит. Не давая себе труда развернуть свиток, он начинает пересказывать его содержание — даосы в состоянии проделывать и не такое... «Призывая проклятье небес на твою голову, о лишенный права называться чародеем, я вынужден оказать тебе эту услугу, ибо вращение управляющего моей рукой Великого Колеса вскоре может быть нарушено тем, кто считается твоим врагом. Взойди на сияющую голубым льдом Железную Гору, достигни черты, где воздух начнет замерзать у тебя в легких — и на северном склоне ты найдешь пещеру. Четырежды произнеси Слово Истины, и один из камней упадет к твоим ногам. Сделай из него зеркало, и оно будет служить тебе, открывая то, что поможет в предстоящей битве. Берегись Детей Змея и Червя! Лишь они ведают тайны тех гор, лишь они способны помешать твоим замыслам. Прощай, изменник, и да постигнет тебя участь того, кто был первой жертвой на твоем Пути!» — Вместо подписи стоят сплетенные знаки Тигра и Дракона, — завершает отшельник, искоса глядя на тебя. — Кажется, Тигр у вас символизирует силу, а Дракон — мудрость? — уточняешь ты, пропуская оскорбления мимо ушей. — И этими знаками отмечены руки монахов-воителей из обители Молодого Леса? — Точно так. Для чужака ты неплохо осведомлен о нашей стране. — Если бы... — неподдельно вздыхаешь ты. О Поднебесной Империи тебе известно одно: для постижения той массы полезных вещей, которые чуть ли не с младенчества ведомы коренным ее жителям, тебе не хватило бы и двух веков, окажись таковые у тебя... — Хотелось бы только знать, кто смог предсказать мою судьбу с такой точностью? — Не так уж сложно ответить, — старик даос весело сверкает черными огнями глаз, — даже если не иметь ничего, кроме этого свитка. Подписываться объединенным знаком Тигра и Дракона имеют право лишь двое: достигший Просветления патриарх упомянутой тобой обители Шао-Линь [Молодой Лес], и Владыка Преисподней Яньло (последнего, впрочем, лучше называть Янь-ван [Князь Порядка]). Два, так сказать, противоположных полюса мироздания. В структуре Поднебесной, мысленно добавляешь ты (деталь немаловажная), однако вслух этого не произносишь — незачем. — И кто же из них? — наконец спрашиваешь ты. — Это письмо — от Князя Порядка, — говорит отшельник. После чего его тонкие губы искривляются в легчайшей усмешке, что для прочих людей равнозначно гомерическому хохоту. — А вот это — от патриарха храма Шао-Линь. В его руках возникает второй свиток, из плотной бумаги священного золотого цвета. Точно так же запечатанный (только печать из зеленого сургуча), с той же датой — и с тем же содержанием, внезапно осознаешь ты. После чего отвечаешь даосу аналогичной гримасой. Действительно, тут есть над чем посмеяться. Жаль, времени нет... — Все в порядке, — сообщаешь ты, вернувшись к Ардайн и детям. — Рекомендую всем вам переместиться на Изумрудные Острова или еще куда-нибудь в этом роде. Дальше мне идти одному. — Ты никогда не будешь один, — твердо говорит волшебница. — Верно. Этот этап я уже прошел... и все же сейчас условия таковы. Не беспокойся, мы еще встретимся. — Да уж, беспокоиться о тебе — все равно, что спорить со сфинксом о загадках. Или с цвергом о драгоценностях. Усмехнувшись, ты позволяешь Ардайн сохранить последнее слово за собой — все равно вы оба знаете истинные чувства друг друга... Мороз. Кромешная тьма. Прихотливый танец звезд и полярного сияния не в состоянии обеспечить тут сколь-либо приемлемого освещения, а до ближайшего рассвета более трех месяцев: Железные Горы находятся в полуночном краю, на границе миров жизни и смерти — намного дальше, чем самые холодные из известных мореходам Северных Стран берега. Собственно, не обладающему силой сюда и за сто лет не добраться... однако не о том речь. Железные Горы, за которыми начинается Потусторонний Мир. Сам-то он тебе не нужен, ты знаешь о нем достаточно, чтобы не связываться с теми краями раньше срока, но обитающим в этих горах Стражам нет дела до твоих стремлений. Их инструкции однозначны, а следовательно, битвы не избежать. Смирившись с этим, ты отбрасываешь скрывающий твое присутствие защитный экран — в бою он только мешает, а любой Страж на небольшом расстоянии учует кого угодно — и начинаешь подниматься по обманчиво удобной тропинке. Обманчиво, потому что высеченные в скале ступени в любую секунду могут превратиться в прах, в булатные клинки, в змеиные головы или драконьи клыки; да мало ли во что — фантазия у того, кто создавал местную систему обороны, была богатой. Ты сталкивался с некоторыми другими проектами Делиана Безумного; и хотя парочку из них преодолел, это не далось даром. Шаг за шагом — как в старые времена, когда ты шел от одного Испытания к другому, не подозревая, что вовсе не в могуществе дело. Удар за ударом — и Стражи вынуждены отступать; тут они не способны погибнуть, освободив таким образом проход, а оказывать дальнейшее сопротивление победителю запрещают законы Испытания. Странное это зрелище, должно быть, со стороны: стареющий с каждым шагом чародей в разодранной одежде Ищущего, отчаянно размахивая коротким бронзовым мечом, медленно продвигается вверх, гоня перед собой толпу Стражей, которые и рады бы умереть, да не могут. Только твоя воля заменяет сейчас быстро уходящую жизненную силу: мгновение слабости — и ты просто рассыпешься от дряхлости, ибо даже человеку древней крови не дано подобраться так близко к границе смерти, оставаясь живым. Под ногами — уже не камень, а волшебный голубой лед. Невероятно прочный и вечно сохраняющий все свои свойства, он послужил материалом для многих знаменитых Орудий, и не один демон Старого Мира пал от клинков, превосходящих всю огненную мощь Хаоса. Впрочем, и Злу послужил этот лед — мертвый зуб Черного Змея, кинжал Мораны и коса ее прислужницы-Смерти выкованы именно из него. По всей видимости, подобное оружие имелось и в других мирах; очень сомнительно, чтобы не голубой лед послужил сырьем для меча-молнии, сразившего последнего из Повелителей Огня в битве исполинов, завершившейся рождением Старого Мира — а те времена даже для долго живущих Рожденных-под-Звездами не что иное, как «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой»... Северный склон. Пещера. Ворвавшись внутрь, ты — предварительно удостоверившись в отсутствии засады и Стражей — запираешь вход коротким Словом. Это задержит противников примерно на четыре минуты, а тебе вполне достаточно и двух. Четырежды произнеся Слово Истины, ты подхватываешь на лету отвалившийся от свода плоский камешек размером с ладонь, бросаешь меч в ножны и проводишь открывающий Врата ритуал. Когда перекрывающее вход Слово теряет свою силу, ты уже шагаешь в Пустоту. Преследовать тебя ТАМ не способны даже Тени, не то что Стражи... Мастер-камнерез закончил работу, получил оговоренную плату, немало подивившись странному заказу, и тут же забыл обо всех событиях последних дней — разумеется, не без помощи пары Слов с твоей стороны. Забрав каменное зеркало, ты удаляешься к ближайшему средоточию сил, чтобы без помех завершить работу над талисманом. Все же приятно в кои-то веки сделать что-то своими руками... Такие мысли заставляют тебя улыбнуться. Вроде и не так много времени прошлото, но изменился ты гораздо сильнее, чем ожидал. Остается надеяться, что ту же ошибку допустил и Враг. Слово за Словом, руна за руной, Знак за Знаком, символ за символом... Работа движется медленно, но торопиться тут нельзя. Тебе приходится потратить почти неделю на завершение обработки зеркала, и еще несколько дней уходит на наполнение встроенного в артефакт резервуара пригодной к использованию энергией. Наконец, когда все подходит к концу, ты произносишь активирующую формулу — не пренебрегая, разумеется, обычными для первого опыта над новым артефактом защитными мерами. Зеркало Снов (так ты назвал свой инструмент) озаряется изнутри слабым огоньком, похожим на полярное сияние; твое отражение расплывается, исчезает — и из черной глубины камня всплывают строчки звездных рун: Пять Врат, пять Путей, пять разбитых сердец Легли позади — но он выжил и здесь; Сломав все Барьеры, нарушив закон, Он выбрал не Знак и не Слово, но Трон. Король без венца — властелин пустоты, — Он предал свои же былые мечты; И Путь оборвался у Зеркала Снов, Где лужей застыла детей его кровь... Окончание пророчества о колдуне-клинке! Да такое, что лучше бы ты и вовсе не знал этого текста... Права Ардайн. Кругом права... Как жить дальше, зная, что твой Путь потребует крови ваших детей?! А ведь тебе предстоит не просто жить — действовать в полную силу. И значит, пожертвовать еще и теми, кого судьба определит тебе в ученики. Пусть даже после того, как битва будет выиграна — отныне ты несешь в своем сердце сознание будущего предательства. Тем и страшны пророчества, что никто — демон, чародей или бог — не способен разорвать этот замкнутый круг. Знать — и не иметь возможности изменить. Действовать — видя, что заведомо обречен на поражение. Побеждать — понимая, что проигрыш противника был предрешен задолго до твоего рождения. Строить — зная, что прекрасный воздушный замок рухнет на твоих глазах, похоронив под собой твою заветную мечту... Проклятье поразило цель. С осознанной медлительностью ты откладываешь Зеркало Снов в заранее приготовленную металлическую шкатулку, запираешь ее и прячешь на дно дорожной сумки. Изменить прошлое ты все равно уже не можешь. Остается подумать над тем, как изменить предсказанное будущее. Ибо — и этот закон неизменен на любом из Путей — предсказание, противоречащее воле исполнителя, может сбыться и несколько иначе, чем поначалу думал адресат или даже сам составитель. Хотя от текста не отступит и на полвершка... Сухой кашель сотрясает тебя изнутри. Привычно прошептав Малое Слово Исцеления, ты неожиданно обнаруживаешь, что резервы, подаренные некогда Источником, почти подошли к концу. Пора наведаться в те миры и сделать новый запас, иначе в самый неподходящий момент ты внезапно окажешься тем, о ком легенды с жалостью говорят: «маг-который-не-маг». И ты вновь открываешь Путь. Проклят ты или нет, но жизнь продолжается. Нужно сделать еще очень многое, и хотя теперь у тебя имеются помощники — у Врага их неизмеримо больше. Так что сражение предстоит суровое... Ты долго смотришь в черноту Пустоты, и тупая боль от предательства постепенно пропадает. Вспоминается еще одно из мудрых правил даосов (о, теперь ты очень хорошо их понимаешь!)... «Лучше совсем ничего не делать, нежели стремиться к тому, чтобы что-либо наполнить. Если чем-либо острым все время пользоваться, оно не сможет долго сохранять свою остроту. Если зал наполнен золотом и яшмой, никто не в силах их уберечь. Если богатые и знатные проявляют кичливость, они сами навлекают на себя беду. Когда дело завершено, человек должен устраниться. В этом закон небесного Дао.» [Дао Дэ Цзин] Да, именно так. Принятое решение зажигает в твоих глазах ледяное пламя... «Лежат ли, Вуалью сокрыты, пучины Пространства и Времени? И что за блестящих скривившихся Тварей я видел мельком? Дрожу перед Ликом огромным неясного племени Рожденных в безумии ночи однажды тайком...» Роберт Эрвин Говард «Дом, окруженный дубами» Грезы сновидений. Путь праха Подставить все нужные части В мозаику древних богов — И зеркало собственной власти Разбить на сто двадцать кусков. Корочка полупрозрачного льда зловеще хрустит под осторожными, в чем-то даже неуверенными шагами. Посиневшие руки, разжать которые навряд ли сможет даже смерть, крепко прижимают к груди что-то непонятное, больше всего похожее на сгусток белого огня. Замерзшие губы шепчут, словно молитву или заклинание, неровные стихи собственного сочинения. И зачем путеводный свет Тем, кого в этом мире нет? Тем, чья эра грядет, Тем, кто к цели идет, Кто способен найти ответ? Слева появляется такая же фигура в такой же бесформенной одежде, цвет которой здесь, в вечных сумерках, различить невозможно. Этот также дрожит, но скорее не от холода, а от нервного напряжения. В его руках, точно так же прижатых к груди, находится нечто вроде небольшой чаши, грубо вырезанной из дерева. Короткие, отрывистые слова вырываются из груди вместе с остатками воздуха и замерзают на лету, падая серебристыми рунами на покрытую инеем землю. И зачем им Святой Грааль? — Им, познавшим свой идеал; Им, нашедшим свой Путь И успевшим свернуть, Им, не верящим в ваш Финал? Возникает еще один, справа; он держит в руках книгу и песочные часы, сверкающий песок в которых медленно пересыпается из нижней половинки в верхнюю, словно назло всем существующим в реальности законам. Правда, здесь законы реальности вполне могут и не действовать. Нет, правильнее — не могут действовать. Ведь это мир Нави, мир мечты, грез и сновидений. А что сновидениям до ограничений и условностей мира Яви? И зачем им великая цель? — Тем, кто сам и силен, и смел, Тем, кто выбрал свой час, Чей огонь не угас, Тем, кто свой не признал удел? И вот появляется четвертый. Неподвижно стоящий у той точки, где пересекаются пути всех троих, он опирается на длинный посох и задумчиво смотрит вдаль — откуда постоянно приходили жаждущие невероятного, отсутствовавшего в их предыдущей жизни. А потом возвращавшиеся обратно. Потому что Невероятное — везде, и чтобы добыть его, незачем идти на край света. Но об этом знают лишь те, кто видел то, что зовется «краем света». Или «краем тьмы»; здесь все зависит от точки зрения... По-прежнему не видя друг друга, они шепчут насквозь промерзшими губами — и четыре голоса сливаются в один. Нужен Ветхий и Новый Завет Только тем, кто идет след во след На сиянье лампад, На огонь алтаря, — За словами минувших лет... Все четверо обмениваются настороженными взглядами. На их лицах возникают абсолютно идентичные усмешки, скрытые в сумраке, но от этого не менее явные. После чего они, словно заранее сговорившись, презрительно бросают свои сокровища наземь — и те превращаются в прах. Каковым являются на самом деле. И всегда являлись.  Скачать произведение
|
