Творчество: Владимир Перемолотов

Внешний враг

    Глава 1

    Солнце за окном наконец-то пробило тучу, что с самого утра висела над княжеским теремом, и мутная тень от оконного переплета, наливаясь чернотой неощутимо медленно поползла по оструганному полу. Белоян сосредоточенно смотрел на темный крест, что подползал к ногам Владимира и думал о своем. Волхв старался отвлечься от общего разговора, перебирая в мыслях события прошлой недели, но чужие слова комарами летали вокруг, лезли в уши, сбивали с мыслей. Так и не додумав, что хотел он поднял голову.

    Рядом кружил веселый шумный гомон — нынче утром из Дикой степи вернулись богатыри, и теперь трое дружинников сидели перед князем, рассказывая о том, что творилось на границах Киевской Руси, но все эти разговоры о нанесенных и отбитых ударах, о врагах, разваленных надвое, и поверженных в прах чудовищах не трогали волхва. «Чистые дети, — подумал Белоян, — когда еще повзрослеют.... За то князь-то, князь...» На Владимира было приятно смотреть, не то, что последние два дня... Он сидел, улыбаясь, вертел головой, сверкал глазами. Белоян вздрогнул, огляделся...

     В горнице было людно, хотя звали сюда, вроде, только ближних к князю людей — Добрыню, Залешанина, Сухмата, Претича и еще человек пять, что князь приблизил к себе и все, кроме Дорбрыни, раскрыв рты слушали Ваську, Банишева сына, по прозванью Баниш-Законник. А тот веселой скороговоркой сыпал о том, как на обратном пути мимоходом спасли заезжих купцов, что отчего-то поперлись через Степь, а не пошли как все порядочные люди на лодьях по Днепру.

     — Умом убогие, что ли? — спросил Претичь, глядя как княжий дядя охотится за мухой, что нахально жужжала около его кубка.

     — Непохоже... — в полголоса отозвался Добрыня. Ему было не до разговора — обнаглевшая тварь, до того ползавшая неизвестно в каких местах, вертелась прямо перед лицом, видно, ожидая момента, когда он откроет рот, чтобы побывать и там.

     — То-то и чудно, ёпа-ёпа, — гвоздем влез в их степенный разговор Баниш. — Караванщики, купцы, ёпа-ёпа, не дурные, вроде, люди... Оружие везут, а ни охраны нет доброй, ни понятия. Если б не мы, то кто знает, что с ними там сделали бы...

     — А что, кто-то попробовал? — спросил Владимир. Богатырь кивнул.

     — Тем же вечером, ёпа-ёпа.

     — Степняки? — князь подался вперед. Последнее время мелкие степные вожди вели себя неосмотрительно и он искал повод, чтобы наказать кое-кого из них. — Или хазары?

     — Разбойники какие-то шальные, — пояснил Баниш. — Налетели, ёпа-ёпа, орут, саблями машут...

     — И что?

    Князь вопросительно поднял бровь, уже догадываясь чем все кончилось.

     — Схлестнулись... — скромно ответил богатырь. Он повернулся к своим спутникам. — Вон Ратибор с Микулкой отличились.

    И тут же, ревниво умаляя заслуги младшего товарища, сказал:

     — Ты же знаешь какой меч у него, ёпа-ёпа ... Вот и помогли купцам... Тебе славу добыли, а себе, ёпа-ёпа, на пиво заработали.

     — Только на пиво? — удивился князь. Он тряхнул головой — Не похоже... Чудно как-то.... И не отблагодарили?

    Баниш посмотрел в пол, под ноги, помялся.

     — Ну, не то чтобы.... Не только на пиво...

    Владимир понял, что богатырь что-то скрывает, и ободряюще улыбнулся.

     — Зато вот, ёпа-ёпа, мечом разжился.

    Баниш достал из ножен черный клинок, усыпанный голубоватыми холодными блестками, словно покрытый изморосью и всем показалось, что в горнице пахнуло холодным ветром.

     — Не простой клинок, похоже...

    Он протянул руку, но так и не дотронулся до лезвия. В глазах князя загорелось любопытство.

     — Подарили? Ну-ка, ну-ка.... Расскажи.

    Он взял кубок, налил меду, готовясь выслушать рассказ любой длинны.

     — А потом и того хуже... — увернулся от ответа богатырь. Он уважал князя, но до пира, что должен начаться вечером, ничего рассказывать не хотел, понимая, что тут соврать не дадут, а раз так, то и на пиру приврать не придется. — Там потом, ёпа-ёпа, такое началось...

    Мухе наконец надоело кружиться вокруг Добрыни и она уселась на его согнутый палец. Не мгновения не медля, богатырь щелчком отправил ее за окно.

     — Чудовища? Драконы? — спросил он довольный маленькой победой над наглой тварью. Княжий дядя посмотрел на Претича и поднял брови. Тот кивнул, мол, все видел, одобряю, мухи иного и не заслуживают.

     — Хуже, — повернулся к нему Баниш. — Поляницы, ёпа-ёпа.

     — Опять Тулица балует?

    Претичь увидел вдруг, как брови Добрыни сошлись над переносицей. Как ни нахально вела себя Тулица, а муха вела себя еще нахальнее. Она вернулась и теперь вознамерилась, было, отхлебнуть из кувшина, что стоял перед Претичем, но тот не дожидаясь этого, ловко, как только что Добрыня, щелкнул пальцем и муху унесло. В окно он, правда, не попал, зато в княжеском кубке плеснуло, словно там рыба ударила хвостом.

     — Их-то тоже побили? — поспешно спросил Претичь.

    Владимир вытер со щеки капли и, рассмотрев, что послали ему Боги, поставил кубок на стол.

     — Да нет. Договорились по хорошему.

     — С поляницами договорились? Вот чудеса! — недоверчиво сказал Претичь, искоса поглядывая на Владимира, не гневается тот. — Когда такое было, чтоб с Тулицей договориться было можно?

    Богатырь развел руками.

     — Я что? Я в стороне стоял, — сказал он. — Вон они договаривались, пусть и рассказывают, ёпа-ёпа.

    Он уселся, довольный, что так ничего толком и не рассказал.

    Подпирая головами низкий потолок, Микулка с Ратибором поднялись, но Белоян едва заметно покачал головой и Добрыня, опережая их, сказал.

     — Не торопись князь. Дай им хоть горло промочить с дороги, да отдохнуть. Вели медку нацедить, да баньку, да девок им, да...

    Князь усмехнулся.

     — Девок — это чтобы песен попели?

    Добрыня почесал лоб и неуверенно посмотрел на племянника.

     — Ну конечно. Да. Про песни это ты здорово придумал.

    Княжеские зубы влажно блеснули, и показалось, что тучи за окном раздвинулись, а в горнице блеснуло солнце.

     — Что ж я своих медов не знаю, или богатырей позабыл? Им сейчас по чаше дай и там где четверо врагов было, сразу семеро станет.

     — Оставь их князь. Потерпи до пира. На пиру все расскажут.

     — Что я пиров не знаю? — Повторил князь. — Если сейчас правды не услышу, то, считай, никогда не узнаю.... На пиру привирать начнут, что было и чего не было, расскажут, а сейчас мне в глаза глядя...

    Добрыня посмотрел на Претича.

     — А чтобы правду с кривдой не мешали.... У тебя же чаша Белоянова есть. Пусть с ней в руках и рассказывают, — нашелся тот.

    Белоян, устав ждать, кашлянул прочищая горло. Среди молодого смеха кашель прозвучал карканьем. Князь посмотрел на него и улыбка скатилась с губ. Он знал, что верховный волхв ждал серьезного разговора.

     — Ладно уж. Подожду до пира.

    Он жестом отпустил всех и повернулся к волхву. Тот подождал, пока за Добрыней не захлопнется дверь и его грохочущий смех не затихнет на нижнем поверхе, и сказал, хмурясь так, словно и не было тут только что веселого разговора.

     — Ну, а теперь скверные новости.

     Волхв огляделся, словно хотел убедиться, что никого чужого тут нет и сказал.

     — Сегодня птица весть принесла. Князь Голубев пишет, что зверь наш погиб...

    Владимир сузил глаза, вспоминая о чем речь, затем зрачки его расширились. Вспомнил.

     — Сдох? — не понял он.

     — Убили, — поправился волхв. — Все как всегда было. Иноземцы. Схватка один на один. Княжеская дочь в жены...

    Князь ударил себя по колену. Звонкий шлепок отлетел от стены и выскочил в приоткрытое окно. Не в силах усидеть Владимир встал, прошелся по горнице. Определенно день сегодня был недобрым, как и вся неделя, что была до него. Словно где-то запруду прорвало — неприятности дождавшись этого полнолуния, скопом обрушились на князя.

     — Крепчает, видно Империя, — сказал князь сквозь зубы, — если в ней такие богатыри заводятся, что... Кто его?

    Белоян молчал.

     — В какой стороне такой богатырь народился, что твою волшбу мечом перебил?

     — То-то и оно, что свои же... — чуть замявшись, с досадой ответил Белоян.

    Князь повернулся к нему, наливаясь гневом.

     — Как свои? Ему же строго настрого было говорено, чтобы только иноземцы с чудовищем силой мерились!

     — Так оно и было, — кивнул волхв. — Три года клятое семя изводили, а тут так вышло...

    Князь хотел сказать что-то потом махнул рукой, смиряясь с тем, что и эту неприятность ему придется снести, вместе с другими. Помолчав, добавил:

     — Кругом у нас несуразица. Нигде порядку нет. И ведь все сами себе мешаем. А какой зверь был!

    Белоян кивнул. Ему ли не знать? Зверя создал он сам, когда стало ясно, что искатели приключений и золота из Империи не просто так начали захаживать на Русь, а с дальним прицелом. Кто-то из них и впрямь искал денег и чести, но были и такие (их становилось все больше и больше) кто старался осесть на славянских землях, пытаясь стать если не князем, то воеводой или кем-нибудь попроще. Для таких и создан был чудо-зверь.

     — А точно? Ошибки нет? Может...

    Белоян видел, что князю хочется, чтобы все шло по-прежнему, но помотал головой. Правда дороже.

     — Не может. Считай, что своими глазами видел.

     — Через блюдо свое, что ли?

    Князю можно было бы все объяснить, но Белоян не захотел тратить время на объяснения.

     — Чтобы тебе голову не морочить скажу, что нужно было, чтобы одна вещь волшебная ко мне из Пинска попала. Я послал кое-кого, они и видели, как там все вышло.

    Он знал, что Владимира волховские дела ничуть не занимают. Как он и ожидал, князь небрежно махнул рукой.

     — Кто видел-то?

    Белоян не понял и князь переспросил.

     — Кто вещь-то твою несет?

     — Гаврила Масленников.

     — Один? Может, ошибся он насчет чудовища-то? — бровь князя изломалась и поползла вверх.

     — Не один. Там еще двое.

    Князь вздохнул. Искоса посмотрел на волхва. Тот сидел, перебирая пряди бороды, и смотрел на него. Оба они понимали, чем должен закончиться их разговор.

     — Что ж теперь делать.... Придется тебе нового наколдовать... — Осторожно сказал князь. — Сколдуешь?

    Волхв отмахнулся...

     — Сколдую. Вот помощников наберу только да сколдую.

    Облегченно вздохнув, Владимир сказал.

     — Не тяни. Старый зверь нас здорово выручал.

     — Скоро уже. Как у Круторога волхвы соберутся, так с Хайкиным и выберем себе кого нужно.

    Владимир отодвинул створку, поглядел как во дворе толкутся кони и люди, потом как бы между прочим спросил.

     — Такого бы зверя сколдовать, да к ним запустить. Можно так?

    Белоян пожевал губами, прикидывая от этого пользу для князя, и ответил неопределенно.

     — Можно, конечно. Только стоит ли? Когда греческие маги с халдейскими враждовали, в те времена такое там в обычае было... Они часто всякую дрянь друг другу на голову вываливали.... Там и львы были и гидры.... Только от этого у твоих врагов силы не убудет. От таких чудищ не воины страдают, а смерды да поселяне. Да и тебе от этого ни славы не пользы не будет.

    Владимир долго молчал, потом, видно решив, что нет толку печалиться о прошедшем, спросил.

     — А что за вещь? Колдовское что-нибудь?

     — «Паучью лапку», — обронил осторожно Белоян. — Помнишь такую?

     — Помню, рассказывал... — голос князя стал скучен. — Второй год о нем поминаешь... И нужен он тебе? Белоян нахмурился, поднялся.

     — Не мне он нужен, и не тебе... Нам. Всем. Всей Руси.

    Белоян уселся, откинулся назад, привалился к теплым бревнам, давя в себе раздражение.

     — Ну ладно, ладно. Не кипи. Штаны прожжешь. Зачем отдал тогда? Я же помню, что он был у тебя. Раз уж он тебе так нужен, то и держал бы при себе...

     — И держал, — проворчал волхв, склоняясь вперед. Все было сложнее, чем думал князь. — Уж поверь, крепко держал. И не выпустил бы, да только...

     — Только?

    Белоян приложился к кувшину, вытер ладонью рот и сказал с горечью в голосе.

     — Талисман силу терять начал.... Не зря, видно, талисман в роду князя Черного находился. Так получается, пока его дочь Ирина жива, талисман должен при ней быть. Как понял это, пришлось талисман назад вернуть. Ну, а в Империи, похоже, узнали, что талисман в Пинск вернулся и восхотели его себе заполучить.

     — Им-то он зачем?

    Белоян видел, что князь слушает его с уважением, но без веры, считая что слабому воину никакой талисман не в подмогу, а сильный сам движет звездами. Волхв знал, что говорить с князем о талисмане бесполезно. Не верил князь в талисман и все тут. Уже не первый раз он пытался втолковать Владимиру, как важна «Паучья лапка» для Руси, но князь в свою силу верил больше, чем в силу колдовства и ворожбы. Его меч в руке значил для него больше заклинания в чужих устах. Все это так явно проступило на лице, что князь успокоил его.

     — Ну, расскажи, расскажи...

     — В отличие от тебя там в талисман верят. За теми магами и людьми, что к нам лезут, вся мощь Империи. Сам знаешь — она хоть и расколота, а все же сильна, а уж если соединится... Я даже представить себе не могу того, что из этого всего выйдет. Так что им талисман поболе, чем нам нужен...

    Владимир пренебрежительно хмыкнул и набрал в грудь воздуху, чтобы высказаться, но Белоян уже понявший что хочет сказать щедрый на подарки князь, сурово перебил.

     — И не думай даже! От этого не просто они сильнее станут. Мы ослабнем!

    Князь улыбался и видно было, что не верит он ни одному слову.

     — Пока ты тут Степью занят, там на тебя ножи точат.... Степняки что — они свои почти. Лет сто пройдет, и вольются племена в Русь, станут русскими, а это.... Это другое. Это — внешний враг! За ним глаз да глаз нужен...

     — Ну, ладно, ладно... — согласился Владимир. — Разошелся... Кого за талисманом-то послал? Я смотрю все богатыри-то на месте... Коли это тебе так важно, то и послать бы кого покрепче.

     — И те не крайние, — возразил Белоян. — Гаврилу Масленникова ты знаешь, а с ним еще князя Брячеслава воевода Избор да Исин.

    Князь коснулся рукой лба, вспоминая.

     — Гаврилу знаю. А что за Исин?

     — Сотник Пинского князя Брячеслава. Из хазар.

    Князь пожал плечами, словно говорить ему больше было нечего. Он посмотрел на лавку, где только что сидел Добрыня, вспомнил разговор о купцах и сече.

     — Носишься ты с этим талисманом как курица с яйцом. Если уж он так тебе важен, то послал бы за ним кого покрепче. Илью послал бы или вон Ратибора с Микулкой. Слыхал как отличились?

    Белоян молчал, не собираясь отвечать князю. Не дождавшись ответа, Владимир сказал.

     — А то, хазарин какой-то.. Этот то хоть откуда?

    Солнце за ставнями снова занавесили тучи и погода стала нудной, как зубная боль. Белоян помолчал, и, стараясь чтобы это было не обидно для князя, ответил:

     — Что до богатырей твоих...Сильны они конечно, надежны, да уж больно заметны. А уж Илью нашего куда послать, так сразу доглядчики объявятся — куда это он пошел, да по какому делу, да скольких пришиб по дороге.... А тут по тихому нужно было. Да и не из последних эти.... В прошлом году они же талисман и уберегли.

    Он замолчал, раздумывая говорить — не говорить, то, что вертелось на языке, и все-таки не сдержался.

     — Голубевское-то чудовище они завалили. Хазарин и завалил.

     — Ну? — Удивился Владимир. — Хазарин? Как это он так?

    Уголки рта у Белояна скорбно опустились.

     — Не знаю еще...

    Князь прошелся от стены к стене. В нем зарождался интерес к воинам, истребившим волшебное чудовище, сумевшее погубить за эти несколько лет не один десяток имперских богатырей. Владимир задумался, улыбнулся.

     — Выходит теперь у Голубева в зятьях хазарин будет? Да-а-а-а. Дела-а-а-а. Ну-ка давай поподробнее.

     — Ну, это с самого начала рассказывать придется.

     — Ну и расскажи. Ты мне этим талисманом второй год голову морочишь. Может быть теперь и разберусь...

    Князь взял волхва за рукав и подтащил к другому концу стола, где стоял кувшин с медом, налил в два кубка. Белоян кивнул на кувшин.

     — А за мою голову не боишься?

    Князь улыбнулся.

     — У нас с тобой головы покрепче, чем у молодых будут. Рассказывай.

    Волхв собрался с мыслями.

     — Ну что сказать... О «Лапке» говорить не буду. Все что тебе нужно ты о ней знаешь. Одно напомню — Будет она на Руси, быть родине нашей единой и сильной, прирастать землями, а не будет ее — там уж как Боги решат.

    Князь кивнул, показывая, что про талисман волхв сказал уже довольно.

     — Ты мне лучше о людях расскажи.

     — Эти ребята еще в прошлом году «Лапку» для нас сохранили, когда Имперские маги хотели ее с Руси вывезти. В тот раз они и сошлись — Избор-наемник, Исин-хазарин да наш Гаврила Масленников. Конечно и я помог малость, но так или иначе отстояли талисман, вернули на Русь. Я тогда еще с имперской магией близко познакомился.

     — Сильны? Искусны? — быстро спросил князь, как спросил бы о своих врагах.

     — Сильны, — кивнул волхв. — Искусны, а только все одно наша взяла. Пока наши витязи талисман блюли заодно и дочь князя Черного, Ирину от хазар освободили, да жениху в Пинск доставили, а талисман у меня остался.

    А тут известно стало, что взялись враги за старое, что собрались они из Пинска талисман силой увезти.

     — Маги? — недоверчиво спросил князь. Знал Владимир, что грубой силой маги не действуют.

     — Не своими руками, конечно. Мы друг друга издалека чуем. Я бы им тут разгуляться не дал. Чужими руками, конечно, чтобы мы что к чему не поняли.... Наняли песиголовцев и в напуск...

    Владимир в сердцах грохнул кулаком по столу и вскочил. Кубки звякнули, по медовухе поплыли дрожащие круги. Что-то упало и с плеском покатилось по скатерти.

     — Так они там сейчас Пинск зорят, а я тут...

    Белоян махнул рукой, словно отгонял злого духа.

     — Охолонись, князь. Никто никого не зорит... Все, что нужно еще зимой с Брячеславом было обговорено. Едва он к городу подступились, как верные люди талисман из него вынесли, а я им навстречу Гаврилу послал с отрядом. Тут, правда, не все гладко вышло, но обошлось, слава Богам.

     — А Пинск?

     — Талисман им нужен, а не Пинск! — в сердцах сказал Белоян. — Талисман!

    Волхв побарабанил пальцами по столешнице и добавил.

     — Гаврила-то в Фофанове на песиголовцев напоролся. Врагов накрошил, по-доброму, но и дружину свою потерял, так что пришлось им втроем дальше талисман нести.

     — Песиголовцы? — Князь стал спокойным и серьезным. — Песиголовцы? А ты что же помощь не послал?

     — Не знал.

     — Ты же волхв. В тебя вон блюдо волшебное, зелья...

     — Не знал, — повторил Белоян. Зная, что прав, он все же почему-то чувствовал себя виноватым. — Откуда узнать-то? Пока «Паучья лапка» у них их волшебством не найдешь.... Если б их волшебством найти можно было бы, то от них и шерсти не осталось бы. Пока они талисман несут, он их хранит. Никто их найти не может, ни я ни враги...

    Глава 2

    Наступал тот предрассветный час, когда ночь уже прошла, а рассвет, заплутавший в тучах, еще не спустился на землю и воздух вокруг освещался только капельками росы, вобравшей в себя свет ночных светил. Прозрачный воздух висел тихо, холодно и почти неподвижно.

    Не ощущалось в нем ни звука, ни движения, только плыла сквозь утреннюю свежесть тончайшая, прозрачнейшая тишина. Вместе с перьями тумана она висела на кончиках сосновых игл, на черенках листьев, на макушках травинок и странно было киевскому богатырю Гавриле Масленникову слушать ее сидя на мягком, после событий прошедшей ночи.

    Наклонившись вперед и упершись локтями в колени, богатырь неподвижно сидел на влажной от росы траве. Ему не спалось — болело потянутое во вчерашней сече с драконом плечо, жгло в груди ( достал-таки хвостом зверюга поганый) к тому же кому-то нужно было охранять все это... Он оглянулся, окидывая взглядом поляну.

    Рядом с ним, недалеко от углей уже не дымившего костра лежали еще двое — воевода Пинского князя Брячеслава Избор и Пинский же сотник, хазарин Исин, и стоял мешок.

    После вчерашней схватки с горным князем Картагой и его драконом все, кроме мешка, выглядели куда как хуже Масленникова. Там не обошлось одной потянутой рукой. Масленников чесанул затылок, посмотрел на ладонь. Хотя, взвесив все обстоятельства, вряд ли теперь кто мог сказать кому тут сейчас лучше, а кому — хуже.

    Он вытянул шею, разглядывая хазарина. Этот-то еще выглядел ничего, хотя на черно-серых от копоти и перегоревшего мышиного помета руках сотника то тут, то там блестели свежезапекшейся кровью царапины от мелких каменных осколков, но вот Избор.... Гаврила жалостливо наморщил лоб.

    Обгорелая куртка Пинского воеводы лежала рядом, в траве, открывая спину покрытую волдырями и клочьями слезающей кожи. По красному мясу, по волдырям, по кровоточащим ранам, ползали какие-то поганые мухи. Похоже, что они досаждали воеводе — он стонал во сне, дергался, но сон его был крепок — чуть слабее смерти. Думая о том, что было вчера, Гаврила покрутил головой, соглашаясь со своими мыслями. День давеча выдался удивительный. Досталось всем — и им и врагам, досталось горя и радости, волшебства и удивительных приключений.

    «Умахались вчера...» — подумал Масленников, вспоминая дрожащий лиловый свет, оскаленную драконью морду и неохватную тушу, что еще валялась где-то в полупоприще вверх по склону. От этой мысли плечо снова заныло и он, чуть повернув голову, посмотрел туда, где несколько часов назад решалась судьба талисмана. За деревьями горы, что выбрал себе под логово горный князь, почти не было видно, но скала, с которой Избор вчера сбросил камень, придавивший дракона, торчала над кронами. Масленников представил, что почувствовал дракон, когда с неба на него рухнула глыба и усмехнулся. Потом посмотрел на Избора и тяжко вздохнул, опустив уголки губ. Дракону, конечно, досталось, но ведь и Избору не поздоровилось....

     Гаврила в который уж раз с содроганием посмотрел на воеводу и махнул рукой над изуродованной спиной товарища, разгоняя разлакомившихся кровососов. Но это не помогло.

    Где-то около крестца рука его на три пальца погрузилась в спину Избора и вышла наружу через затылок, но мухи даже не двинулись с места.

    Мелкие обитатели поляны уже успели привыкнуть к странному состоянию Гаврилы, а вот он сам — еще нет. Без удивления, но с каким-то недоверием он посмотрел на свою руку. Потом провел ею по верхушкам травинок. Те даже не шелохнулись, хотя Масленников своими глазами видел, как его ладонь проходит сквозь зеленые стебли.

     «Проклятое зеркало!» — подумал он. — «Угораздило же меня сунуться...»

    Зеркало Картаги, через которое он прошел, отбирая похищенную старичками «Паучью лапку», наделило его странным свойством проходить без помехи и вреда для себя через камни, деревья и все то, что называлось осязаемым миром. Пока разбирались с драконом, это все было ничего — тварь хоть и плевалась самым настоящим пламенем, опасным для Избора с Исином, и не опасным для Гаврилы, но сама оказалась большей частью такой же бесплотной, как и Гаврила.

    Вчера с этим можно было мириться, но сегодня, когда все оказалось позади... В мире обычных вещей он оказался хоть и неуязвим, но бессилен. Бессилен настолько, что даже не мог согнать мухи со спины товарища. В этом состоянии ему оставалось только гадать сколько еще времени придется провести бродя призраком по Руси и надеяться, что вместе с горами, оставшимися за спиной там же остались и все их неприятности. Теперь, после вчерашней ночи, все казалось простым. «Паучья лапка» лежала в ковчежце, в мешке под головой Избора, дракон задавлен, а пойманные враги размазаны по стенам.

    Вспомнив об этом он слегка приободрился. Не зря все же махались!

    Но при всем при этом в голове далеким огоньком постоянно брезжила мысль, что путь, которым они должны пройти, конечно, будет короче уже пройденного, но ни в коем случае он не станет легче. Пока враги не оставят попыток добраться до талисмана их дорога к Киеву будет дорогой в неизвестность. Дорогой, на которой их будут ждать засады, наемные убийцы и разные другие происшествия, обычно скрашивающие не радостную жизнь богатырей. Поэтому, даже сейчас, когда они расправились с Картагой и его драконом и вернули себе талисман, Масленникову не хотелось задерживаться около гор, в царстве обиженного ими горного князя.

    Не то чтоб он ждал от Картаги каких-то особенных подлостей, просто уже не один раз даже на этой неделе он сумел убедиться в правильности мысли — «Бог бережет только береженого». Гаврила задумался над этим не спуская глаз с клетки с поддельным талисманом, что стояла перед ним, и не заметил как проснулся Избор. Морщась и постанывая, тот поднялся из травы, посмотрел по сторонам и снова сел на корточки.

     — Тихо тут?

     — Тихо. Повернись.

    Избор послушно повернулся.

     — Да-а-а, — с удовольствием сказал Гаврила, еще раз полюбовавшись спиной друга.

     — Что там? — спросил Избор. Вместо ответа Гаврила только поцокал языком.

     — Неужто так плохо?

     — Да нет, — ответил богатырь. — Только что было гораздо хуже.

     — Мертвая вода, — напомнил ему Избор, зевая спросонья. Он-то своей спины не видел и оттого сохранял полное спокойствие. — Ты не спал?

     — Сам знаю, что мертвая вода, — отозвался богатырь. — Не спал. Все думал как бы наша жизнь повернулась бы, если б у нас ее не оказалось? Вот оказался бы Муря пожаднее, а? Тогда чего?

    Избор, покривившись лицом, наклонился, и подтянул к себе куртку. Прошлое для него сейчас было не таким важным, как будущее.

     — Что было бы? — переспросил он. Сон еще жил в нем, и он ответил, перемежая слова зевками.

     — Ты бы сейчас глупых вопросов не задавал. Лежал бы под камнями и зубы скалил... Меня бы, наверное, дракон насквозь прожег. А Исин...

    Оберегая спину, он повернулся всем телом, оглядываясь на сотника. Тот тоже проснулся и теперь лежал, медленно водя руками по лицу — умывался росой. То есть это он думал, что умывался, а на самом деле размазывал по лицу грязь и мышиный помет. Избор поморщился

     — Хазарин бы, какой был, таким и остался. Ничего ему на пользу не идет. Может быть только пах бы по-другому.

     — А я ведь не сплю! — откликнулся Исин сонно. — И все слышу!

     — А раз не спишь, то вставай. Пока никто будить не прилетел....

    Кряхтя, воевода поднялся на ноги. Кривясь от боли, раздвинул плечи, пробуя нараставшую молодую кожу. Пальцами Избор попытался размять засохшую и погрубевшую от жара кожу куртки, но, увидев что от нее осталось, бросил на траву. Он не настолько не любил свою спину, чтобы одеть на нее то, во что превратилась куртка. На нее смотреть-то было грустно — слишком наглядный ответ давала она на вопрос Гаврилы о том, что было бы с ними, не подари им Муря мертвой воды.

     — Спасибо Муре, — задумчиво сказал Гаврила, подумавший о том же. — Если б не его подарок...

     Он покачал головой.

     — Для себя старался... — напомнил Исин, чтобы друзья не слишком забывали в каком мире находятся.

     — Понятное дело, для себя, — согласился Гаврила. — Где ж теперь дурака найдешь, чтобы на чужого дядю захотел поработать?

    Они замолчали, чувствуя, как неприятности, которых еще вчера не было, уже снова мелькают у них над головами. Избор, глядя на Исина, намочил руки в росе и провел по лицу. Понюхав их, скривился.

     — Что дальше? — спросил его Гаврила.

     — Помыться бы... Несет как от коня... Реки тут нет?

    Он посмотрел вниз, но там стена деревьев до середины залитая туманом преграждала путь взгляду.

     — Ничего тут нет, — сказал Исин. — Уходить надо. Пол ночи на этом месте стоим. Принесет еще кого-нибудь — хлопот не оберешься. Как это они до сих пор еще...

    Избор усмехнулся, глядя на него. Головой он понимал, что после вчерашнего у остроголовых и тех, кто стоял за ними, интерес к ним ничуть не ослаб, а даже наоборот, но победа еще кружила голову. Все-таки талисман снова оказался у них.

     — Все одно нам с тобой далеко не уйти. По запаху найдут...

    Масленников повел носом, безуспешно стараясь ухватить хоть тень запаха, и вдруг сказал изменившимся голосом:

     — Накаркал... Кто тебя только за язык тянет?

     Избор подскочил, закрутил головой. Исин тоже не усидел, но вставая поскользнулся, и упал сквозь Масленникова.

    Ковер летел невысоко. Колдун Муря явно не знал где сейчас талисман и падать с большой высоты не хотел. Избор, не отрывая взгляда от ковра над кустами, подтянул к себе мешок с талисманом и на всякий случай развязал горловину. Настоящую «Паучью лапку», как и наказывал Пинский князь Брячеслав, он держал в ковчежце. Пока талисман находился под крышкой он не показывал своей силы и ни один маг в мире не смог бы обнаружить его, а вот без крышки эта волшебная вещь обнаруживала себя тем, что отнимала силу у любого мага, на время обессиливая волшебников и превращая их в беззащитных червей. И тут его осенило. Он сжал кулаки, мысли в голове прибавили ходу. Вместе с колдуном к ним сейчас слетала возможность помочь Гавриле. Муре должно было хватить ума понять, что раз его колдовство тут действует, то талисмана у них еще нет. Это было опасно, но в их положении он мог помочь советом или чем-нибудь еще, как помог вчера, указав где искать талисман и дав мертвой воды.

     — Клетка! — прошипел Избор и Гаврила тут же сел на землю, накрыв собой клетку с фальшивым талисманом. Исин выкатился из него и взял в руки камень. Камень против колдуна, что ветер против камня, но с ним хазарин чувствовал себя увереннее.

    Ковер бесшумно скользнул над высокой травой, и колдун неспешно — явно чувствовал свою силу — сошел на землю. Из осторожности он оставил ковер шагах в тридцати от них, на другом конце поляны и теперь шел, крутя головой и зыркая по сторонам. Подойдя поближе он остановился, то ли прислушиваясь к чему-то, то ли ожидая. Богатыри тоже настороженно молчали, не зная чего ждать от колдуна.

     — Ну что, касатики? — спросил он, осторожно выбирая слова, чтобы ненароком не обидеть богатырей. — Я слышал, подрались вы вчера?

     — А что по мне не видно? — неприветливо ответил вопросом на вопрос Избор. — Вон зайди сзади, погляди... Можешь пальцем потрогать. Вчера на всех хватило...

    Муря подошел сзади, хотел, было, потрогать спину рукой, но сдержался.

     — Вижу, что и подарок мой сгодился.... — напомнил он о своей доброте.

     — Сгодился.

    Они замолчали. Старый колдун осторожно искал слова.

     — Так как вы вчера? — наконец не выдержал Муря.

     — Да ты и сам все, поди, видел с зеркалом-то своим...

    Мысль о зеркале пришла в голову внезапно и Избор, словно обжегшись об нее, подумал, что может быть и в самом деле Муря теперь знает, что они взяли настоящий талисман, но следующие слова успокоили его.

     — Кое-чего наблюдал... — согласился колдун. — Только не все — там ведь защита. Так где же он?

    Избор горько усмехнулся.

     — Ты когда сюда летел не падал? А то, может, с ковра упал да башкой тряхнулся?

    Муря понял к чему тот клонит. Досада вспыхнула в нем, но он погасил раздражение.

     — Опять у вас неудача? — спросил колдун, тяжело вздохнув. — И как это только вас...

    Избор зло сверкнул глазами, оскалил зубы и старик, помня о его горячем нраве, не договорил. Ломая разговор колдун посмотрел на хазарина и, сочтя его состояние тоже заслуживающим сострадания, сказал:

     — Досталось же вам, бедненьким...

     — Ничего, — излишне бодро ответил сотник, — ты нас не жалей. Тем, другим, больше досталось.

    Муря посмотрел на Исина и тот понял, что колдун видел чуть больше, чем хотел показать.

     — Не хорохорься, — откликнулся колдун, глядя на хазарина. — Тем досталось, да и вам в две руки насовали.

     — Это точно, — сказал Избор. — Мою спину ты видел, у хазарина она малость получше — он все за моей прятался, а вот у Гаврилы....

     — Да знаю я все про вас, — отмахнулся от него Муря с очевидным огорчением. — Говорил ведь, предупреждал... Осторожнее нужно было, а не лезть туда очертя голову... Теперь вот ходи как сквозняк, просвечивай.

     — Да, — уныло согласился Гаврила, — хожу вот уже...

    Колдун обошла Избора кругом, по-хозяйски осматривая, словно бычка, которого собирался купить.

     — Воду пил?

    Конечно, он имел ввиду Мертвую воду.

     — Пил.

    Он еще раз по-хозяйски как-то потыкал ему в спину пальцем.

     — Добавь два глотка да потерпи. Само пройдет.

    Не говоря не слова, Избор достал кувшин с Мертвой водой, и добавил два глотка. Гаврила с напряжением смотрел на него и Избор, оторвав горлышко от губ, сказал.

     — Не горюй. Твое от тебя не уйдет. Нахлебаешься еще.

     — Нахлебаюсь.... Когда только?

     — А вот сейчас и спросим у хорошего человека. Эй, Муря!

    Колдун все шаривший глазами по поляне, словно не веривший словам Избора встрепенулся и наклонил голову к Гавриле.

     — Что тебе?

     — Со спиной понятно, — сказал Избор. — Спасибо. Теперь бы приодеться нам, а? Да вот Гаврилу вернуть в нормальное состояние... Можно это?

    Муря поднял из травы обугленную шкуру, принявшую на себя удар огня и растянула ее перед глазами. Лицо его стало кислым и подержав кожу в руках он разжал пальцы. Некогда мягкая, хорошо выделенная шкура с деревянным стуком упала на землю.

     — Ну?

     — Тут не то что штопать, тут уже гореть нечему — сказал он. — Да и не белошвейка я, вроде...

     — Ну сколдуй чего-нибудь... — посоветовал Избор.

     — Перебьетесь.

     — И что мне теперь голым ходить?

     — Зачем же голым? — искренне удивился колдун. — Новую достанешь.

     — Где я тебе ее тут достану?

    Избор огляделся, но после Муриных слов лес не стал ни реже, ни многолюдней.

     — Кто ж мне ее отдаст?

     — А зарежешь кого-нибудь и достанешь... — хладнокровно посоветовал колдун.

    Избор кивнул. Муря знал кому что посоветовать

     — А я? — Гаврила дернулся чтобы встать, но взгляд Избора удержал его на месте. Колдун смерил его взглядом, и чуть-чуть завидуя звериной силе, сквозившей в вопрошавшем, сказал с наигранным недоумением — по какой такой причина такой ладный молодец может иметь какие-то неприятности.

     — А что ты? Ты целый, руки-ноги на месте.

     — Мне бы как все стать... Можно? — Сдерживая бьющуюся под кадыком злость как мог спокойно спросил Гаврила.

     — А это тебе самому решать.

     — Что решать? — переспросил Масленников. От такого ответа злость куда-то улетучилась.

     — Что дальше делать. Если подождешь до ближайшего полнолуния, то все это само собой пройдет...

    Гаврила радостно улыбнулся, заранее радуясь, что от его беды задержки в пути не будет.

     — Ну? — недоверчиво спросил он. — И ничего делать не нужно?

     — Вот это тебе и решать.

    Муря посмеиваясь, сорвал прутик и постукивал им себя по ноге, словно дразнил бесплотного здоровяка и подчеркивая свою плотность. Гаврила понял, что все не так просто. Он попытался вспомнить, какой была луна прошлой ночью, но как не тужился — не вспомнил. Не до луны вчера было как-то. Отвечая на невысказанный вопрос Муря разъяснил:

     — Ежели без еды и питья двенадцать дней потерпиш, то так оно и будет.

     — Двенадцать дней? — удивился Гаврила.

     — Двенадцать, — подтвердил колдун. — У Картаги волшебство слабое... Да и не волшебство это, строго говоря, а так... Ничего его старички толком не умеют. Если б ты бы мне под горячую руку попался, я бы тебя года на три прозрачным сделал бы. А эти...

    Он пренебрежительно махнул рукой.

     — Ладно. Ты говори, да не заговаривайся... — мрачно сказал Избор. — Помог бы ему лучше. Ему и этих двенадцать дней много.

    Потом он спохватился и переспросил.

     — А почему это без еды и питья-то? Что ж тут пустыня, что ли? Или он куска себе не добудет?

     — Не добудет! — ответил Муря, гнусно хихикая. — Тот-то и оно, что не добудет. Тебе теперь простую еду ни укусить, ни проглотить нечем.

    Глава 3

    Гаврила посидел немного, а потом его челюсть поехала вниз. Теперь и он понял, что его ждет. Богатырь чувствовал себя так, словно выпил медленно действующий яд. Покачавшись в раздумье из стороны в сторону, он сказал, наконец.

     — Ну, без еды, я положим, 12 дней вытерплю. А вот без воды....

    Он покачал головой.

     — Нет. Это никому не по силам...

    Исин слушая все это только сжимал кулаки. Талисман-то они добыли, но Картага оказался врагом куда как серьезнее, чем он ожидал.

     — Конечно, если ты останешься тут, то все обойдется. — Продолжил колдун, оглядываю поляну. — Ты сможешь есть все то, что пройдет через зеркало. Двенадцать дней — не срок. Раз, два и кончились...

    Исин встрепенулся, но, опережая его, два голоса одновременно произнесли — «Нет!» Гаврила с Избором переглянулись и воевода объяснил:

     — Как раз нам-то отсюда подальше быть нужно. Сюда скоро столько доброхотов налетит по наши души, да и талисман еще найти нужно... Что-нибудь другое подскажи....

     — Другое? — колдун задумался... — Есть и другое... Нужно пройти через Черное зеркало.

    Старик замолчал. Богатыри переглянулись и Избор, ощущая неловкость, сказал за всех.

     — Ну вот, объяснил и сразу стало все понятно.

    Муря засмеялся. Приятно было сознавать, что все те, кто сидел вокруг имели силу, но он все же был сильнее их, ибо имел Знание.

     — А чего же тут не понятного? Белое зеркало у Картаги вы уже видели, а Черное тоже где-то рядом должно быть. Так уж полагается... Они одно без другого не действуют.

     — А где же такое?

     — Не скажу.

     — А почему? — на всякий случай спросил Избор, уже знавший, чем все это кончится. Дураком Муря не был.

     — Потому что не хочу.

    Колдун в одно мгновение стал серьезным. Перемена в его лице была настолько стремительной, что Избор, ждавший такого поворота, едва не открыл ковчежец с настоящим талисманом.

     — Вот что, богатыри... — твердо сказал Муря. — Что нам вокруг, да около ходить? У вас свой интерес — у меня свой, а дело, как не верти, у нас общее. Мне талисман нужен и вам нужен. Только без меня вам ни Черного зеркала не найти, ни талисман добыть... Помогал вам я уже.

     — Мы твое добро помним, — перебил колдуна Исин. — Но если у тебя память моей не хуже, то и ты наше забывать не должен.

     — Это какое такое добро? — спросил, встрепенувшись от старой обиды, колдун. — Когда твой дружок меня по морде отхлестал? Не постеснялся старого человека обидеть.

     — Тебя обидишь... — отозвался Избор, вспоминая лунную ночь, Мурину избушку, что в позапрошлую встречу едва не выжала из него душу и сжимая от этого кулаки. — Как же... Ты все больше сам норовишь... Да побольнее...

     — А доброта наша в том, что рукой тебя хороший человек поучил, а вполне мог бы и мечом, — сказал Исин, ставя точку на старых обидах. — Ты с нами тоже не отечески обошелся...

    Гаврила до сих пор молчаливо сидевший прочистил горло и сказал.

     — Я так понимаю, у нас купеческий разговор пошел. Это хорошо, понятно...Каждый о своей выгоде печется. Что тебе нужно?

    Колдун коротко вздохнул, словно собрался прыгнуть в холодную воду.

     — Талисман на один день.

     — У-у-у-у...

    Колдун дождался, пока они закончат выть, и терпеливо переспросил.

     — Талисман вам нужен?

     — Нужен. Больше чем тебе...

     — Ну. Кому больше, кому меньше мериться не будем. Другое важно. Без меня вам его не найти. Ни его, ни Черное Зеркало.

    Исин отрицательно покачал головой с таким видом, словно отказ доставлял ему удовольствие.

     — Я же вам его потом и отдам, — быстро сказал колдун, переводя глаза с одного на другое. — Целый и невредимый. Он и нужен-то мне всего на пол дня.

    Избор поскреб голову. Посмотрел на Масленникова, на Исина, уже собиравшегося за всех сказать нет и решился.

     — Ладно. Согласен.

    Увидев как Гаврила раздувается от гнева он одним словом привел его в чувство.

     — Сиди. Не дергайся, — и повернувшись к Муре делово сказал. — Отдать я его тебе не могу. Вот он загрызет.

    Воевода кивнул в сторону сверкавшего глазами Гаврилы.

     — Однако можно и по другому договориться... Для чего талисман тебе нужен, я уж догадался. Поэтому предлагаю вот что. Когда скажешь я его во дворе у Круторога сам открою. В нас не сомневайся.

    Колдун задумался. Все это было совсем не так, как он хотел, но это было хоть что-то. Как там потом получится и в чьих руках в конце концов окажется «Паучья лапка» никто сказать не мог и в этом соглашении каждый имел свой камень за пазухой.

     — Слово? — быстро спросил Муря.

     — Слово! Считай, договорились. А теперь говори, где Черное зеркало?

     — Не скажу.

     — А теперь то почему? — удивился Избор. — Мы же вроде договорились?

     — Потому что не знаю!

    Исин разобрался быстрее всех. Избор с Гаврилой еще искали смысл в словах колдуна, а он уже выдохнул воздух из груди и промолвил:

     — Ну и мерзкая же ты собака... Что же ты над добрыми людьми изгаляешься? Теперь считай, что и слова тебе никакого не давали!

    Колдун махнул рукой и у хазарина мгновенно отнялся язык. У сотника хватило ума понять, что это может оказаться только началом неприятностей, и он тут же успокоился.

     — Я не знаю, а вот одну штучку вам подарить могу... Она знает. — Продолжил колдун. — Она вам и поможет.

    Колдун сунул руку в карман. На лицах богатырей читалось такое недоверие, что он переспросил:

     — Ну что? Показывать штучку-то?

     — Давай, — махнул рукой Гаврила. — Надеюсь, что ничего страшного ты у себя в кармане не держишь...

    Колдун медленно вынул из штанов сжатый кулак. В скудном утреннем свете воевода, стоявший к нему поближе других, углядел между Муриных пальцев что-то ослепительно белое.

     — Ну, давай, не стесняйся, показывай, — подбодрил Гаврила колдуна. — Не томи душу, а то кто-нибудь еще припрется. У нас всегда так. Как что-нибудь интересное, так сразу враги тучей прут. Любопытства ради.

     Муря разжал кулак и они увидели... яйцо.

     — Куриное, — со знанием дела определил Гаврила. — Из-под пестрой курицы...

     — Заговоренное, — поправил его Муря. — Оно вас прямым путем к Черному зеркалу выведет, а я тем временем постараюсь про талисман разузнать, где он и как...

     — И что потом?

     — Ничего. Там большого ума не нужно. Пройдешь сквозь него, как сквозь Белое Зеркало прошел и станешь, каким раньше был.

    Избор принял яйцо, повертел его в руках и хмыкнул.

     — Что хмыкаешь? — спросил Муря. — Не веришь?

     — Почему же не верю? Верю. Слыхал о таких штучках. Только я вот думаю сколько же нам туда идти придется? Может до него не двенадцать дней пути, а все четырнадцать?

     — Нет, — твердо сказал старик. — Этого не может быть. Оба зеркала волшебством связаны между собой и должны быть недалеко друг от друга. Я же говорил — у Картаги колдовство слабое...

    В голосе его звучала такая уверенности, что Избор ему поверил.

     — Надеюсь, что ты знаешь, что говоришь, — сказал Гаврила.

     — Конечно знаю. Яйцо вам поможет.

    Не сказав более ни слова он пошел к ковру, оттуда широко улыбнулся им, и, щелкнув пальцами, исчез.

    Где-то в глубине леса ухнул филин.

    В мокром лесу перекатилось, отскакивая от дерева к дереву, эхо. Оно осталось напоминанием о том, что здесь только что стоял колдун Муря. Он, да еще загадочное куриное яйцо.

    Гаврила облегченно вздохнул.

     — Ну все, отскоморошничали! Спровадили охальника. Теперь прямая дорога до Киева.

     — А с тобой, что делать будем? — спросил Избор. — Насквозь ведь светишься...

    Гаврила ответил так, как сказал бы о нежданно свалившейся на него болезни.

     — Ничего. Пройдет.

     — Мимо нас кто не пройдет, так тут же наступит, — сказал хазарин, обретший после исчезновения волшебника голос. — Вот ведь, сволочь, до чего правды не любит... Голоса лишил.

     — В Киев, — жестко сказал Гаврила, не обращая на слова хазарина никакого внимания. — Там Белоян ждет. А я потерплю.

    В это мгновение он не думал о себе. Слова Белояна о значении талисмана для всей Руси жили в его душе и он не мог сравнивать свою жизнь со всеобщей пользой.

     — Обязательно! — согласился Избор. — Только и ты мне не посторонний. С тобой-то как?

     — А куда я денусь? — удивился киевский богатырь. — С вами пойду... Терпеть буду.

     — В таком виде? — спросил Избор. Он спросил об этом так, что Гаврила понял, насколько смешной кажется воеводе такая компания. Масленников попробовал перевести все в шутку.

     — Доброго Шкелета привечал, а я что хуже?

    Избор, вспомнив былого соратника, улыбнулся.

     — От Шкелета хоть польза была. Мертвяк мертвяком, а дрался не хуже живого. Помнишь, как год-то назад?

    Гаврила даже не стал кивать.

     — А нам сейчас лишний боец совсем не помеха. Путь до Киева не близкий, а остроголовые? А песиголовцы? А мразь всякая разбойничья..? Что же ты просто смотреть станешь, как нас с Исином резать начнут?

    Гаврила ухватился за меч, вскочил, открывая небу клетку с талисманом, но Избор одной фразой усадил его назад.

     — Ты еще подерись со мной.

    Гаврила медленно уселся на место. Он-то уж лучше всех представлял, как мало он сейчас может сделать. Увидев, что тот успокоился, Избор добавил.

     — Видишь, как получается. Не все хорошо, что быстро.... Да и если бы только остроголовые.

    Гаврила хмуро посмотрел на него, чувствуя, что тот, все же, прав.

     — А еще-то кто?

     — Да сам Муря... Забыл, что ли доброхота? Нам твой кулак в дороге еще сильно понадобиться. Так, чтобы Лапку до Киева донести нам сперва тебя обустроить нужно.

    Он резко провел рукой по лицу, обрывая разговор.

     — Давайте думать, что с яйцом делать будем?

     — Давайте выбросим! — быстро сказал Исин. — Неужто мы без него дороги не найдем? Три таких молодца-то?

     — Еще чего... — ответил Избор, разглядывая подарок. — Чем выбрасывать съесть лучше...

    Исин шутки не оценил.

     — Вспомни кто подарил... И где. Может оно тебе сейчас руку отгрызет?

    Избор покачал головой. Яйцо каталось у него на руке хрупкое и беззащитное. Стоило только посильнее сжать его пальцами... Пока Муря не понял, что его обманули его можно было не бояться.

     — Муря не дурак. Зачем я ему без руки? Мы ему целые нужны, с руками, с ногами. Кто ему еще кроме нас талисман-то найдет?

    Исин подумал и молча согласился. Конечно, колдун был личностью себе на уме, но вредить им сейчас у него никакого резона не было.

     — Выбросить не хочешь, тогда хоть на землю положи, — предложил Исин. Что случиться после этого, он представить себе не мог и поэтому снова замолчал.

     — И ..? — спросил воевода. Хазарин молчал, зная не больше других.

     — Может быть оно покатится? — предположил Гаврила. Исин не стал щеголять догадливостью и ничего не добавил к словам Масленникова.

     — А может из него вылупится цыпленок, — сказал Избор, — и побежит в нужную сторону?

     — Если ты будешь так долго держать его в своей руке, то может быть этим и кончиться, — огрызнулся хазарин. — Клади давай!

    Избор взвесил яйцо в руке, прикидывая чего можно ожидать от подарка. Яйцо вело себя смирно, не дергалось, не рвалось из пальцев.

     — Ну, готовы? — спросил воевода сразу всех.

     — К чему?

     — Ко всему! Может сейчас бежать за ним придется...

     — Как бы от него не пришлось, — проворчал слегка обиженный Исин, не ждавший от колдунов ничего хорошего. — Голубевского зверя-то помните? Сперва зайчик, зайчик, а потом.... И харя и зубы.

    Избор еще раз взвесил яйцо в руке, словно мысленно измерял размеры возможных неприятностей, что могли в нем таиться, и сказал.

     — Ну, это-то вряд ли.

     Потухший костер уже не дымил, и головешки повлажнели от выпавшей росы. Вчерашний день лишил их всего лишнего. Рядом с кострищем стоял мешок Избора и лежала куртка. Не выпуская яйца из рук богатырь с сожалением еще раз потрогал ее рукой и вынул из-под полы оба швыряльных ножа.

    Во время вчерашний неразберихи его собственный меч, часть которого, чтобы одолеть дракона, он сделал такой же волшебной, как и Гаврила, а часть оставил обычной, сломалась под ногами зверя. Исин сломал свой меч, когда хотел добраться до драконьей печенки. И теперь на троих у них были только эти ножи и прозрачный меч Масленникова. Тот, глядя как воевода укладывает мешок, сказал:

     — Далеко не прячь.... Понадобятся еще....

     — Думаешь драться придется? — поскреб обгорелую голову Избор. Он думал о чем-то своем, переводя взгляд с Гаврилы на клетку перед ним и Масленников грустно усмехнулся.

     — Вам-то точно, это меня никто не тронет. Так что не убирай далеко...

     — Это точно. Все вроде при деле. Один ты бездельничаешь. Куда бы тебя приспособить?

    Гаврила только покачал головой. В его душе слились два чувства. С одной стороны он ощущал свою никуда не пропавшую силу, тяжесть меча и доспехов, а с другой знал, что все это ему только кажется. Он был сном. Да! Именно сновидением — бесплотным и неопасным, под ногой которого трава не зашелестит и ветка не хрустнет...

     — В дозор если только... Глаза-то смотрят, да уши... — предложил Гаврила.

     — Да. Без дела шляться каждый может... Тебя бы с пользой приспособить....

    Гаврила обиженно молчал.

    Не дождавшись ответа, Избор вернулся к сумке. Не выпуская из рук яйца он начал перекладывать вещи там, разбираясь что же у них осталось после вчерашней ночи. В мешке было пусто — ни припасов добрых — только хлеба каравай — ни одежды, но там было главное — ковчежец с настоящим талисманом, да кувшин, что подарил Муря. Из развязанной горловины наружу свесилась веревка. Масленников смотрел на нее и что-то забрезжило в его голове. Когда Избор уже хотел затолкать ее обратно, он остановил его.

     — Слушай, а веревка у тебя вся настоящая?

     — Что значит «настоящая»? — не понял Избор.

     — Ну, такая как ты. Или нет?

     — Часть так, часть эдак.

    Гаврила обрадовано хлопнул себя по бокам.

     — Так давай я клетку хоть понесу. Привяжи ее ко мне!

    Избор поднял брови, посмотрел на Исина.

     — Я заодно ее в себе и спрячу тогда. От дурных глаз подальше, — добавил Масленников. — Вот считай одна рука у тебя и освободиться.

    Уловив желание Гаврилы хоть в чем-то оказаться полезным, Исин, еще не поняв все до конца, согласно кивнул. Мысль пришлась Избору по вкусу

     — Попробуем, может чего и выедет.

    Распутав веревку, они общими усилиями протащили ее конец в кольцо, что было расположено на верхней крышке, завязали узел и Гаврила, отрубив своим мечом конец веревки, обвязал его вокруг пояса.

     — Пройдись, — попросил Избор. Богатырь прошелся.

    Зрелище было жутковатым — при каждом шаге из тела одетого в крепкий доспех человека выскакивала клетка с чашей и вновь пропадала в нем.

     — Ну?

     — Смотреть страшно... — признался Исин.

     — Потерпишь, — весело ответил Гаврила, вполне довольный, что тоже при деле. — А уж если совсем плохо будет — отвернешься.

    Готовясь в дорогу, Избор из пращи сделал себе пояс. Завязав на ней два узла он вставил туда ножны, а потом обернул все это вокруг себя. Получилось не очень удобно, но это все же было лучше чем ничего. Он несколько раз подпрыгнул, но ножи держались крепко.

     — Тише ты! Яйцо раздавишь!!!

     — Может оно и к лучшему.... — сказал осторожный Исин. — Вот попомните.... Заведет оно нас...Уши обрежут, кровь высосут...

     — Справимся. Если что — Муря подсобит... — ответил Гаврила.

     — Он первый и высосет...

    Избор не согласился с Гаврилой и отрицательно качнул головой. Как ни крути, а колдуна они обманули. Когда он это поймет, а поймет он это обязательно, вряд ли он обрадуется.

     — Не знаю. Не уверен.

    Он помолчал, и, словно подведя черту под их разговором об этом, сказал:

     — На себя надеяться будем. Друг на друга, да на удачу... А на колдунов надеяться... Да у них и памяти — то нет...

    Переминающийся от нетерпения с ноги на ногу хазарин спросил.

     — Почему это?

     — Да вот яйцо нам оставил, а как его в дело пустить — не сказал.

     — Так это не у него, а у тебя с памятью худо. Спросить бы надо было. Ты его на землю положи, а там посмотрим...

     Избор ни слова не говоря, нагнулся и положил яйцо в траву, готовый случае необходимости бежать за ним, но яйцо проявило своеволие и никуда не двинулось.

     — Ишь ты! — сказал Исин, рассчитывавший как можно быстрее убраться с этой полянки и встать на путь истинны.

     — Первый раз вижу такое строптивое яйцо, — сказал Гаврила.

     — Наверное сказать чего-нибудь нужно было, — догадался Исин и на всякий случай сказал :

     — Ищи!

    Яйцо но двинулось о места. Немного подождав, Избор ехидно сказал:

     — Что оно тебе собака, что ли?

    Исин промолчал и жестом предложил воеводе вести переговоры с яйцом самому. Избор задумался. Чтобы скрыть замешательство он нагнулся к мешку, поднял его и стал пристраивать на спине.

     — Ну? — поторопил его Гаврила, видя, что тот тянет время. — Командуй, предводитель яиц. Пусть оно катится...

    Едва звук богатырского голоса долетел до скорлупы, как яйцо, словно проснувшись, покатилось вперед, прорываясь сквозь сплетение травинок.

     — Рысью давай! — крикнул Масленников и припустил мелкой трусцой за яйцом, хотя необходимости в этом никакой не было. Яйцо, явно примериваясь к шагам богатырей двигалось неторопливо и плавно. От его движения на поляне слышался тихий шорох, как если бы в траве ползла приличных размеров змея. Исин передернул плечами, словно, этот звук предвещал близкие неприятности.

    Постепенно них выработался свои ритм и порядок движения. Яйцо катилось, то чуть вырываюсь вперед, о чуть замедляя ход, но никогда не убегая вперед дальше чем на десяток шагов, а следом за ним входя в ритм дальней дороги шли три богатыря — Гаврила Масленников, Избор и Исин.

    Глава 4

     Они шли уже больше часа. Лес к этому времени уже сбросил оцепенение ночи. По веткам порхали птицы, пересвистываясь с соседями и все шло своим чередом — туман таял, воздух теплел и лес наполнялся светом. Окликнув воеводу Исин сказал.

     — Смело ты с Мурей-то... А ну как он опять бы нас спеленал, да пошел по мешкам шарить?

     — Не стал бы... — спокойно ответил Избор. Исин покачал головой и воевода пояснил.

     — Тут все просто... Он знает, что мы знаем, что ему это нужно и ежели чего, то талисманом колдовство его укротить сможем. А ковер-то у него летит....

    Он умолк, считая, что сказал достаточно.

     — Ну и что? — переспросил Исин.

     — Не понял?

     — Я тоже не понял, — отозвался спереди Гаврила. — Ничего... Причем тут ковер?

    Приободренный Исин сказал.

     — Философ....

    Вроде как в сторону сказал, но все услышали. Избор вздохнул и начал объяснять все сначала.

     — Раз ковер летит, значит его колдовство действует. Раз колдовство действует, то талисмана у нас нет. Позволили бы мы ему летать где попадя, если б у нас талисман был! А раз его нет, то злить нас понапрасну не следует, иначе кто же его ему найдет?

    Так и не разобравшись до конца в мудрых мыслях воеводы Исин переспросил.

     — Ну а если б мы хитрыми оказались да спрятали талисман-то? Тогда как?

     — Не спрятали бы, — твердо сказал воевода. — Мы же не дураки так рисковать. «Паучья лапка» все же, не хлебная корка...

    Десятка через три шагов Исин сказал, наконец.

     — Я бы на его месте все же пошарил...

     — Бодливой корове боги рогов не дают.... — ответил Масленников. Тропинка перед ним вползала в кусты. То здесь, то там на ветках виднелись клочки шерсти — видно было, что ходили тут не только люди. Гаврила попытался, было по старой памяти развести их рукой, но неловко усмехнувшись пошел так. Он был бесшумен, только пощелкивала время от времени клетка с талисманом, когда за нее задевали ветки, а вот Исину и Избору пришлось терпеть царапины, которые шипы оставляли на коже и удивляться быстроте, с которой они зарастали.

     — Ого! — сказал Гаврила.

     — Что там? — спросил Избор.

     — Оно прыгает! — сказал удивленно Масленников. — Не иначе как в нем заяц сидит.

    Гаврила показывал на яйцо, которое пританцовывая на своем тупом конце, ожидало их в двух саженях впереди..

     — Бывает, — сказал Избор таким тоном, словно всю жизнь наблюдал за заговоренными яйцами и точно знал, что такие прыжки у них в обычае.

     — Ты вон через костер любишь прыгать, а оно вот так.

    Гаврила пожал плечами — мол тебе виднее, и пошел вперед. Плечом он задел огромную елку. Стоявший, рядом Избор, еще не привыкший к странностям Гаврилы пригнулся , стараясь увернуться от неизбежного удара в лицо еловой лапой, но ничего подобного не произошло. Елка осталась неподвижной, Гаврила пошел дальше, а Избор вдруг застыл, не в силах сделать ни шагу. Богатырь дернулся раз, другой, но ноги его неподвижно стояли на земле, словно кто-то привязал их к корням деревьев. Он словно обезножил. Ноги перестали слушаться его.

    Избор посмотрел вниз. Земля там была как земля. Он хотел, было потрогать его руками, но вовремя спохватился. Не хватало еще прилипнуть к ней руками.

     — Ты чего? — спросил Исин, заглядывая ему через плечо. — Примерз что ли?

     — Примерз...

    Хазарин попытался обойти его, но воевода ухватил его за рубаху остановил.

     — Стой где стоишь... Яйцо где?

    Гаврила ушедший на десяток шагов вперед остановился.

     — Тут.

    Яйцо и впрямь стояло на месте в нескольких шагах впереди, и не спешило двигаться.

     — Оно ту прыгнуло? — спросил Избор, ища подтверждение пришедшей в голову мысли. В голосе воеводы прозвучало что-то такое, что заставило Гаврилу обнажить меч.

     — Да...

    Его слова заглушил треск. Они уже почуяли засаду, но времени для того чтобы отразить удар у них не оказалось. Где-то над ними раздался долгий певучий звук, словно в небе оборвалась струна и ель, около которой стояли воевода с сотником накренилась и неестественно быстро рухнула на головы людям, хороня их под густыми колючими ветками. Одновременно с этим со всех сторон из-за кустов и деревьев выскочило с десяток мелких старичков и, как стая волков, набросились на Гаврилу.

     — Талисман! Талисман! — заорал он, сознавая свою беспомощность. Старички действовали стремительно. Не обращая внимания на Гаврилу и его призрачный меч, они повисли на клетке с талисманом. Сейчас их интересовала только «Паучья лапка» и ничего больше. Сознавая бессилие, богатырь зарычал и бросился сквозь кусты, в надежде, что ветки заменят ему руки и сбросят цепляющихся за клетку старичков. Со стороны он был похож на медведя, окруженного сворой собак. Клетку дергало из стороны в сторону и он прибавил скорости, не видя за листьями то ли это ветки дергают клетку, то ли старички грызут веревку.

    Сделав круг, он вернулся к елке, надеясь на помощь друзей, но те еще не освободились. Из-под ветвей виднелись только ноги. Обрушившаяся на дорогу елка ходила ходуном, том кто-то грозно рычал, но что там происходит, Гаврила так и не понял. То ли Избор пытался отклеиться и выбраться из-под дерева, то ли происходили там вещи еще более страшные.

     — Избор! — заорал Гаврила — Избор! Исин!

    С громким хрустом ель разломилась, и из колючей зелени перепутавшихся лап появился Избор. Он неразборчиво мычал, не в силах сказать не слова и показывал на Масленникова пальцем. Изо рта у него торчали шишки, а в каждой руке он держал по старичку.

    Шишки во рту воеводы так удивили Гаврилу, что тот остановился. Всего на мгновение он отвлекся, но это мгновение позволило одному из старичков перегрызть веревку там, где она была привязана к кольцу. Опешивший от этого Гаврила все молотил врагов кулаками, но богатырские удары приносили им вреда не больше чем его проклятья.

     — «Лапку» уносят! «Лапку»! — заорал он, словно кроме него этого никто не видел.

     — Проклятье! — прохрипел Избор перекусывая и выплевывая куски шишек. Освобождая руки, он ударил верещавших старичков друг о друга и отбросил в стороны. Кроме голоса у Гаврилы ничего не было и все чему тут суждено было свершиться, должно быть сделано его и Исиновыми руками.

     — Сотник!

     — А-у-у-у! — взвыло из веток.

     — Проснись. Талисман крадут!

    Воевода дернулся вперед, но приклеенные к земле ноги не дали сделать ни шагу. От этого движения он только упал, уткнувшись лицом в оглушенного старичка. К грохоту сердца в висках добавился дробный стук маленьких ног по мягкой земле. Чувствуя как безвозвратно утекают мгновения, воевода ухватил одного из бесчувственных старичков и выхаркнув из себя воздух швырнул его вдогонку похитителю. Старик детской игрушкой пролетел по воздуху и ударился о дерево.

    Гаврила отчаянно вскрикнул.

    Тогда Избор сорвал с пояса швыряльный нож и тот блестящей молнией соединил его руку и чужую спину. Похититель споткнулся, радостный крик сменился хрипом и он, выпустив клетку из рук, остался лежать на земле, словно прислушивался, что там такое твориться в подземном мире у Ящера.

    Другим ножом Избор полоснул себя по ногам, раз, другой, третий, злобно зарычал и огромным прыжком выскочил из ветвей.

    Корчившийся на земле похититель лежал шагах в пятнадцати от них. Рядом с ним на боку лежала клетка и талисман, провалившись сквозь прутья, касался земли.

    На мгновение у Избора встало сердце. Ему показалось, что это и есть настоящий талисман, но он тут же пришел в себя. Он же знал, что настоящий талисман лежит у него в ковчежце. Но враги должны думать именно так.. Тут все было всерьез.

    Теперь исход дела решали мгновения. К клетке с другой стороны тропы бежали еще двое старичков. Не давая себе поблажки Избор прыгнул вперед так, словно в клетке лежало сокровище. Уже в прыжке он увидел, как бородатому наглецу, тянувшему руки к клетке, хлестнуло что-то гибкое, как пастушеский кнут. Еще и еще раз!

    Старички завизжали, попятились, уворачиваясь от непонятно откуда взявшегося кнута, но тот доставал их раз за разом, не давая подойти к чаше. Последний удар достался Избору. Жгучая боль распорола спину, когда он уже ухватил клетку. Он взвыл от боли, перекатился через голову и вскочил, подняв клетку с талисманом повыше.

     — Кто? — спросил он, оглядывая поле битвы.

     — Я, — ответил Гаврила, тряся обрывком веревки. — Ничего другого под руками не оказалось...

    Старички, кто мог, со скорбным воем уползли в кусты. Вид их был настолько жалок, что Избор ничего не стал делать. Под треск в кустах Избор сел на землю и облегченно рассмеялся.

     — Хо-хо-хо-хо!

    От этого смеха у Масленникова по спине пробежали мурашки. Смех был недобрый, почти людоедский и богатырь понял, что предназначен он для ушей старичков. В кустах горестно заныло и заскрипело зубами. Смех произвел впечатление.

     — Пошли вон, неумехи!

     В голосе Избора звучало такое презрение, что старичкам стало понятно — для них все пропало.

     — Драться не умеете, воровать.... Воровать! Воровать и то толком не научились. Все кругом воруют, а они не умеют. Одно слово — уроды.

     Вокруг них стало тихо. Старички, лишившись своего главного оружия — внезапности и не решаясь повторить нападение, растворились в лесу.

     — Исин!

    Вспомнив о хазарине Гаврила сунул голову в еловые ветки и засмеялся.

     — Что он там, уснул что ли?

     — Отдыхает, — сквозь смех сказал Гаврила.

    Избор раздвинул руками ветки и озадаченно свистнул. Хазарин висел на сосне опутанный веревками, словно паутиной и зло мычал. Весь гнев, который он не мог выразить словами краской цвел на его лице. Вытащив у него изо рта шишки, Избор сказал.

     — Вон как ты старичков напугал... Они тебя, видно, всерьез приняли, раз за тебя первого взялись...

     — Убью... — прохрипел сотник, обретя дар речи.

    Избор с Гаврилой переглянулись.

     — Все как всегда. Ничего нового, — сказал Избор, вкладывая ножи в ножны.

     — Я это тоже уже слышал, — подтвердил Гаврила. — Только опоздал ты малость. Разбежались гады. До следующего раза потерпишь?

    Не до конца веря в тишину и удачу Избор вслушивался в шум леса. Несколько секунд он вертел головой прислушиваясь к тому, что творилось в кустах и за деревьями, потом, вспомнив о способностях Гаврилы кивнул ему.

     — Посмотри там они или нет?

    Неслышными шагами богатырь вошел в кусты. Избор настороженно, смотрел, как он ходит там, взблескивая кольчугой. Несколько раз обойдя вокруг он сквозь упавшую елку вернулся назад. На лице его ширилась улыбка. Избор тоже улыбнулся и облегченно вздохнул:

     — Обошлось. Отбились.

     — Да, — согласился Масленников и сунул меч в ножны.

    Исин, у которого на языке кроме проклятий ничего не вертелось, промолчал.

     — А ловко ты их кнутом-то... — воевода засмеялся и закрутил головой. Он почесал вздувшийся от удара рубец на спине. — Сразу видно от души стеганул...

     — Извини, — еще раз повторил Гаврила. — Попался ты под горячую руку.

     — А, ладно — отмахнулся Избор. — Пройдет.

    Глядя на красного Исина, Гаврила спросил воеводу.

     — А сам-то ты, что под елкой сидел?

     Избор выставил вперед босую ногу, пошевелил пальцами.

     — Видел? Они ведь меня к земле приклеили. Не зря тогда яйцо-то скакало, почуяло видно. Пришлось из сапог выскакивать.

     Вспомнив о яйце, оба спохватились. Избор вскочил.

     — Где оно?

     — Эй! Яйцо!

    Трава рядом с ними зашевелилась, и на тропинку, откуда-то из-под корней деревьев, выкатился их белоснежный проводник. Целый и невредимый.

     — Что ж ты товарищей-то в беде бросило? — укоризненно оказал Избор так, словно не яйцо перед нм стояло, а сам колдун Муря. Яйцо промолчало, только покрутилось на месте на тупом конце и покатилось дальше.

     — Слава Богам! — выдохнул Исин, провожая его взглядом. — Все целы! Обошлось!

     — Обошлось? — переспросил воевода и принялся загибать пальцы. — Куртки нет, на троих меча порядочного нет, да теперь еще и сапоги потерял. Похоже это на благоволение Богов? Да и попутчики тоже... От одного только голос остался, а другой все норовит под елку забраться...

    И все же, не смотря на то, что он говорил, Избор был доволен тем, как повернулось дело. Исин понял это и деловито спросил:

     — Теперь куда?

     — Туда, — воевода кивнул вперед. Тропинка там круто заворачивала и яйцо, приостановившись на повороте, ожидало когда они подойдут.

    Избор сделал первый шаг, поморщился — сухие иголки кололи босые ноги, и подумав, что так идти не годится, ведь случись еще что-либо подобное ему больше не из чего будет выпрыгивать — пошел следом за Гаврилой.

    Теперь клетку нес он сам. Гаврила после случившегося принял это как должное — ведь старички могли повторить нападение. Походя, Избор отрезал кусок веревки и привязал чашу к себе на пояс, так же, как это недавно сделал Масленников. Освободив руки, он углядел хорошую дубину, что без пользы лежала на земле, он поднял ее, и стал обтесывать ножом делая из суковатой палки оружие.

    Срезая стружки, он поглядывал то на яйцо, то на меч Гаврилы, бесполезно болтавшийся у того за спиной. Масленников оглянулся, увидел дубину и покачал головой неодобрительно.

     — Что? Не нравится?

     — Нет.

     — И мне тоже. Только пока другого нет, придется этим обходиться.

    Он посмотрел на ухватистую рукоять, взмахнул...

     — Зато всегда под руками. И к кузнецу ходить не надо....

    Гаврила оттопырил губу и Избор добавил.

     — Да и выбирать сейчас не из чего.

     — До первых людей, — сказал из-за спины Исин. — Как каких-нибудь мордоворотов повстречаем, так разживемся.

     — Повстречаем, — успокоил Исин друга. — Еще до полудня. Я думаю....

     — Не каркай.... — отозвался Масленников.

    Исин, чувствуя, что Гавриле этот разговор неприятен высунул голову и сказал погромче.

     — И не мелочь какую-то, а серьезных людей... Поперек себя шире...С мечами.

     — Вот они из вас щепы понаделают... — спокойно отозвался Гаврила, даже не оглянувшись.

     — А уж ты и рад....

    Исин знал, что Масленников по своему прав. С дубиной и двумя ножами много не навоюешь.

     — Не рад, а спокоен. Пока на нормальную дорогу не выйдем ничего с нами не случится...

    Избор ковырнул землю под собой носком сапога и спросил.

     — А это что, не дорога? Чем не нравится?

     — Разве это дорога? По ней может не в город, а в муравейник придешь. Да и не главное это — добраться, — сказал киевлянин.

     — А что ж главное?

    Разговаривая с друзьями, Гаврила не спускал глаз с яйца и, думая, что не спроста, верно, старички отступили так легко и быстро.

     — Главное выбраться. Медведь!

     Глава 5

    Избор мгновенно поднял глаза от недоструганной дубины и посмотрел туда, куда указывал Гаврила. Смешно переваливаясь с ноги на ногу, в десятке шагов впереди мчался медведь. Было в нем что-то странное — то ли слишком грязная клокатая шерсть, то ли какие-то неживые складки на шкуре. Воевода еще не понял для чего тут медведь, но что хорошего можно было ждать от медведя?

     — Стой! — крикнул Масленников, тревожно оглядываясь по сторонам. И слева и справа росла высокая густая трава, топорщились кусты, но он не задержал на них взгляда. Исин ни Избор пока ничего не поняли, а Гаврила уже холодным от ужаса голосом вопил:

     — Яйцо! Он унес яйцо!

    Богатырь повернулся к Избору , но увидел не его, а только Исина. Как раз в то мгновение, когда Масленников поворотился к воеводе тот пробежал сквозь него держа дубину в руке словно копье. Между ним и медведем было уже шагов двадцать и расстояние увеличивалось с каждой, секундой. Зверь бежал не хуже скаковой лошади. Понимая, что состязание в беге он неизбежно проиграет, Избор подпрыгнул и метнул дубину.

    Он немного не рассчитал. То ли зверь оказался умнее и услышав его раскатисто «Ух!» прибавил ходу, то ли сама дубина оказалась неподходящей для метания, но попала она не в спину, как он хотел, а по задним лапам.

    В воздухе прозвучал хруст, словно кто-то огромный наступил на снежный сугроб и зверь заорал человеческим голосом:

     — А-а-а-а-а-а!

    Спина его надломилась, его скрутило болью и задняя часть потащилась по земле, загребая лапами лесной мусор. Опомнившись, Избор в два скачка приблизиться к нему на десяток шагов и метнул нож в медвежью спину.

     — Спасите! Помогите! — неожиданно заверещали старческие голоса из-под шкуры и оттуда в разные стороны выскочили два старичка. Седые бороды вились на ветру как прапорцы, но почтения не вызывали. Избор был готов к любой неожиданности, но не к этой. Он не думая швырнул второй нож в ближнего из них. Тот упал, но у Избора не оказалось времени ни на то, чтобы обрадоваться, ни даже на то, чтобы подобрать нож.

    Яйцо, в суматохе выпущенное старичками, словно потеряв от страха голову покатилось вперед — тропинка там ощутимо сбегала вниз, под гору, а в том месте, где кусты вроде бы кончались, в просвете виднелась поляна.

    Гаврила, выбежавший на гребень первым, увидел, как их проводник, подпрыгивая на травяных кочках, катится вниз, в ручей, протекавший в низине, чьи берега, как и положено, усеивали мелкие и крупные камни.

    У Масленникова от этой картины захватило дух — яйцо весело подскакивая (да и чего с него взять-то, с курициного сына-то?) катилось прямо на камни. То ли мозгов у него не было, то ли еще чего-то, но остановиться оно не могло и его ждал неизбежный для любого яйца конец.

    На мгновение в глазах стало темно. Понявший, что тут происходит, воевода пронесся сквозь Гаврилу и почти невесомый от желания перехватить яйцо, ринулся вниз. Но он опоздал.

    Опережая всех, даже ринувшегося за яйцом Избора, с березы бесшумно слетел здоровенный ворон, и налету подхватил добычу.

     — О-о-о-о-о! — радостно завопили враги в кустах. Ветки по обеим сторонам дороги затряслись, словно все мелкое воинство, что до поры до времени пряталось там, пустились впляс, радуясь неудаче людей.

    Спускаясь прыжками вниз, Избор сообразил, что кидать ему в ворона уже нечем. Сапоги и те остались под елкой, и тогда воевода прыгнул, норовя ухватить налету пернатую скотину.

    Ворон, однако, сделав изящьный пируэт, облетел расставленные руки, а Избор рухнул в воду. Если бы Гаврила мог смеяться, он без сомнения рассмеялся бы — фонтан получился не хуже того, что он видел как-то в Царьграде, но сейчас ему было не до этого. Только он, бесплотный, до конца мог ощутить всю непоправимость того, что складывалось на его глазах — разбейся яйцо и что будет с ним, с талисманом?

    Широко раскрытыми глазами он смотрел на мир перед собой. В глазах уместилось все: и Избор, медленно распрямляющий спину, и тягучие струи воды, стекающие с него на землю и березу, пошатывающуюся от ветра и крупного ворона — странного чернотой своей и угловатостью, с белым яйцом в клюве.

    Птица сидела напряженно, словно ждала знака сорваться в небо и даже самому тупому из старичков этой поляны было ясно — чуть испугается птица, взлетит, взмахнет крыльями и поминай как звали.

    Старички тут же заорали, заулюлюкали, но птица, словно зная им цену, не обратила на них никакого внимания. Люди интересовали ее куда больше.

     — Оборотень... — прошелестело за спиной Гаврилы. Он не ответил хазарину, не желая рисковать, и только шепотом попросил Избора.

     — Не спугни... Только не спугни....

    Сам он был бестленен и не опасен для ворона, но тот не знал этого и богатырь стоял неподвижно.

    Избор только повел чуть плечом и ворон боком, боком шарахнулся в сторону. Шарахнулся, но с ветки не слетел. Затаив дыхание, Гаврила держался сколько мог, а потом коротко выдохнул сквозь сжатые зубы. Он все понимал. Сейчас дело решали мгновения. Замешкайся они, и кто-нибудь из старичков обязательно сообразит и швырнет камень или полезет на дерево, и тогда...

     — Ни ножа, ни палки, — прошептал Избор. Скосив глаза вниз, он поглядел себе под ноги. На дне ручья лежало множество самых подходящих камней, но как их взять?

    С досады он сжал пальцы в кулаки и вдруг почувствовал какое-то неудобство в правой. Не веря своему счастью, он шевельнул пальцами. Волна радости накатилась и схлынула. Удача еще не отвернулась от них. Между пальцами правой руки застрял маленький осклизлый от наросшего на него мха камень, размером с вишневую косточку.

    Поняв, что именно он держит в руке, он улыбнулся. Это была улыбка победителя. Повернув кисть, плавно и незаметно, чтоб не дай Бог не спугнуть ворона, он с силой сдавил большой и указательный пальцы. Камень выскользнул из них и с чудовищной силой вылетел вперед. Едва ли не раньше самого камня вперед прыгнул и сам Избор.

    Все произошло как надо. Еще в полете он услышал хриплое, возмущенное карканье. Суматошно

    зачерпывая крыльями воздух, ворон валился на землю, обгоняя его на этом пути рядом с ним падало яйцо. Кто-то за спиной вскрикнул — Избор не понял кто — он летел, следя одним глазом за яйцом, другим за вороном.

     — Ап! — крикнул он, когда перевернувшись через голову встал на колени и поднял яйцо вверх.

    Исин, остановившийся наверху, судорожно дернул кадыком, сглатывая комок в горле. Не ожидая вопросов, Избор весело крикнул:

     — Поймал!

    Исин сел, где стоял и Гаврила от облегчения опустился на землю, давая отдых вдруг ставшими мягкими ногам.

    Опустошенный переживаниями он сидел унимая сердцебиение. Вокруг него копошились старички, но он, уже ученый даже он пытался их ловить. Старички тоже знали, что богатырь не в силах причинить им вреда не стеснялись, ходили вокруг Гаврилы и даже внутри него. Стороны получили передышку.

    Избор тоже присев в ручье издевался над старичками, понимая, что едва он попытается встать, как те тут же разбегутся, исчезнут, растворившись в лесной чаще. Он обзывал их по-разному, а они отвечали ему, но без задушевности. Им явно не доставало княжеского красноречия, и старички безнадежно проигрывали Избору, а тот, чувствуя это пустил в ход совершенно ужасные сочетания саркинозских и хазарских проклятий.

    Яйцо лежало в кулаке Избора, старички лениво отругивались, и когда уже казалось, что они смирились с поражением, в перепалку вступил сам князь. Избор закончил очередное оскорбление словами » Я сейчас плюну и ваш вонючий, однорукий и полубородый князь утонет!» и Катрага не выдержал. Он выставив мордочку из кустов, прокричал, всерьез обиженный.

     — Ты плюнешь — я утрусь, а мы плюнем — ты утонешь!

    Может быть он считал, что чем ближе он подойдет к своему врагу, тем более тяжелое оскорбление он сможет нанести богатырю, а может быть думал, что подойдя поближе сможет наконец то доплюнуть до Избора и сделать его еще более мокрым? Кто знает, но так или иначе это заставило его выйти из-под кустов. Так или иначе, заблуждение князя ему дорого обошлось. Картага помнил о своем состоянии, но совсем упустил из виду, что бояться ему нужно вовсе не Избора, и не сидящего наверху в позе утомленного героя Исина, которые при всем своем желании не могли причинить ему вреда, а тихонько лежавшего в траве Гаврилу Масленникова.

    Не поворачивая головы богатырь ждал, усмиряя блеск глаз, полузакрытыми веками, но, едва князь очутился в пределах досягаемости, как он молниеносно выхватил меч и хлопнул им по княжеской голове.

    Тот квакнул, попытался крикнуть что-то, но меч богатыря вторым ударом вколотил его вместе с воплем в траву. Избор тотчас вскочил на ноги. С него, как с водяного, лились струи воды.

    Старички, сперва разбежавшиеся от неожиданности, бросились назад, облепили своего князя и пытались утащить его с поляны, но его бесплотность не давала им сделать этого. Гаврила рассмеялся. Теперь они были точно в таком же положении, в котором побывал богатырь несколько минут назад, когда они пытались отобрать у него клетку с подделкой. Руки их напрасно искали какого-то кусочка княжеской плоти, чтоб зацепиться и оттащить своего бесчувственного господина в кусты. Все это было не страшно, но вот князь шевельнулся и попытался встать.

    Тут Гаврила точно кошка на воробьев, бросился в копошащуюся кучу. Он не мог ошибиться. Из всего того, что тут лежало, он мог бы ухватить только своего собрата по несчастью, побывавшего в волшебном зеркале.

     — Убил? — крикнул Исин. Он уже стоял на ногах и готовился спуститься.

     — Что же я меры не знаю? — самодовольно ответил Гаврила. — Жив гаденыш...

     — Так в расстройстве чего не сделаешь...

     — Почему же в расстройстве? — картинно удивился Гаврила. — Повода у нас, вроде нету расстраиваться... Талисман с нами?

    Избор тряхнул клеткой.

     — Козни врагов разоблачены?

     — Разоблачены!

     — Ну и с едой теперь проблем быть не должно.

     — С едой?

    Масленников кивнул. Увязывая князя своей веревкой, объяснил.

     — Я все думал, что я эти несколько дней пить да есть буду?

    -Ты же, вроде терпеть собирался? — удивился Избор, глядя как прислушиваются к разговору обступившие богатыря старички.

     — Слово нарушать это никуда не годится. — Подтвердил Исин. — Грех!.

     — Только еще больший грех отказываться оттого, что Боги сами в руки дают! Отказываться — Богов гневить!

    Сделав удивленное лицо, воевода посмотрел на болтавшегося вниз головой в богатырской руке горного князя.

     — Неужто ты его съешь? — ужаснулся он — У него же, наверное ноги потные? Да борода еще....Да в других местах...

     — У него только половина бороды, — уточнил Масленников. — Это не страшно. Жарить буду — опалю. У свиньи не ума ни щетины не меньше чем у него, а едят ее добрые люди.

     Пришедший в себя Картага нашел силы рассмеяться.

     — Какой огонь? Огнем нас с тобой не сжечь.

     — Правда? — удивился богатырь. Он крутанул Картагу так, что тот облетел вокруг руки. — А я и забыл. Ну, ничего. Значит кусками нарежу и сырым съем.

     — Живьем что-ли? А борода? — напомнил откровенно забавлявшейся Исин. — Борода-то?

     — Выщиплю. По волосинке.

    Как ни страшно звучала в устах Гаврилы эта угроза она князя не испугала Конечно эти люди могли причинить ему кое какие неприятности, но остроголовые, что стояли за его спиной обещали доставить неприятностей не менее. Так что выходило баш на баш.

     — Ладно, — сказал он. — Не пытайтесь меня запугать. Я вам все равно не поверю. Все это я мог бы сделать с вами, но вы со мной?

    Он покачал головой с сомнением и негодованием отвергая эту мысль.

     — Нет. Вы на это не способны...

     — Почему это? — спросил Гаврила.

     — Ты же князя Владимира богатырь? Ну вот... Вам положено малых да сирых защищать. Это значит таких как я! Я же маленький!

    Он посчитал, что этих слов будет достаточно.

     — Ну, ну, — неопределенно сказал Масленников не отрицая и подтверждая слов Картаги.

     — Я понимаю, что проиграл эту схватку, — признал Картага. Он поморщился, словно пришлось проглотить что-то горькое. — И готов принести извинения. Если вы поставите меня на землю, то я немедленно это сделаю.

     Избор, Исин и Гаврила переглянулись и рассмеялись над незамысловатым коварством князя. Став серьезным, Гаврила ответил ему.

     — Теперь твое дело не советы давать, сидеть, молчать в тряпочку и делать, что попросят. А если кто из нас на тебя обидится, то на себя пеняй.

    Он оглядел мирную полянку, скорбно притихших старичков, ухмыляющегося хазарина. Тот открыл и закрыл рот, делая вид, что что-то пережевывает.

     — Кстати, — сказал богатырь. — Мы тут что-то прогладались.

     — Мы? — перспросил Картага.

     — Да. Мы все, а ты больше других! — веско сказал Гаврила. — Ты, что думаешь, что твоего дракона легко завалить было? Намахались во как. Так что пусть сперва твои подданные нам всем поесть принесут.

     — Мне пока не надо, — быстро сказал Избор. — У меня, слава Богам , мешок не пустой.

     — Ты чего? — Изумился Исин. — Они же...

    Избор дернул головой и тот умолк.

     — Ну смотри...

     — И чтобы без всяких там штучек, первым все ваш князь пробовать будет. А если нам с ним ваша готовка не понравится, то он первый об этом узнает.

    Богатырь резко встряхнул Картагу.

     — Как же... — спросил кто-то из старичков.

     — А так. Я сказал — ты сделал, — холодно сказал Масленников, показывая, что время скоморошничания прошло. — Вот мы сейчас пойдем, а часа через два чтоб слева от дороги ковер лежал, и еда чтобы была горкой навалена для нас и для вашего князя. Будем мы довольны — то и ему плохо не будет.

     Гаврила еще раз тряхнул князем и тот, лязгнув зубами, соизволил ответить.

     — Делать все так, как просит мой самый большой новый друг.

    Глава 6

    Старички исчезли с поляны так стремительно, что Избору стало ясно — все их приказания будут неукоснительно выполнены.

     — Не обманут? Как думаешь? — спросил Исин думая, конечно, больше не способности старичков приготовить роскошный обед через два часа , а очередную подлость через пятнадцать минут.

     — Пусть только попробуют! — сказал Гаврила. — Мы будем настороже!

    А Избор ответил.

     — Помойся. Чистого человека обмануть завсегда сложнее...

    Он сам вернулся в ручей и, не сводя глаз с мешка, принялся смывать с себя грязь и копоть. Ворон, уснастившийся на елке уныло каркал, глядя как воевода поганит его поляну. Исин больше из желания насолить пернатому вору крикнул:

     — Сам виноват. Лезешь куда не следует...

    И тоже полез отмываться.

     Солнце не успело подняться и на два пальца, как они снова двинулись вперед. Как ни в чем не бывало, яйцо покатилось вперед, теперь, правда, стараясь не отрываться от людей. Теперь оно, наученное горьким опытом, приноравливалось к богатырским шагам.

    Все шло так, как и должно было идти. Картага, что сидел за плечами у Гаврилы, вел себя примерно, яйцо не залезало вперед и не путалось под ногами, рассвет вставал тихий, обещающий неплохой денек.

    Солнце еще, правда не успело высушить росу на деревьях, и она крупными каплями сверкала на листьях и кончиках сосновых иголок. Гаврила наблюдал за этим с радостью на сердце, а Избор — слегка поругиваясь. Для него роса была не столь красивой, сколько мокрой и холодной. На долю Исина ночной влаги не доставалось и он, глядя на босые ноги воеводы напомнил.

     — Надо бы сказать им было, чтоб сапоги отклеили и одежду какую-нибудь достали бы...

    Исин кивнул.

     — Эй, слышишь? — он постучал пальцем по княжеской голове. — Найдется в ваших кладовых что-нибудь для воеводы?

    Картага с трудом повернулся, смерил Избора высокомерным взглядом и ответил.

     — Не знаю. Вряд ли.

     — Это еще почему?

    Исин, у которого давно чесались кулаки, понял что князь вот-вот даст ему повод. Князь это тоже уловил и спокойно сказал.

     — Да уж больно он на нас не похож.

    Довод был серьезным, но у Гаврилы в запасе был аргумент не хуже. Вытянув руку, он потряс кулаком у князя перед носом.

     — А ты все-таки прикажи поискать. Попытка — она ведь не пытка, так что ли?

     — Ладно, — пробурчал Картага. — Что найдем, то и дадим. Нам что, жалко что ли?

    Избору этот тон не понравился. Он чуть нагнулся, чтобы встретиться с князем взглядом и сказал с издевкой.

     — Ого! А ты у нас, оказывается, тоже безжалостный.... А я думал, что я один такой.

    Князь под этим взглядом поежился. Видно сидеть на богатырской спине было все же не так хорошо, как могло показаться со стороны.

    Они шли и шли, а солнце поднималось все выше и выше. Оно уже не грело затылки, а пекло макушки. Хотя лес и остался таким же густым, как и был, теперь он перемежался огромными полянами, заросшими разнотравьем. Лесная тропа, по которой они двигались, кончилась, как-то незаметно она распалась на ниточки следов и растаяла в кустах ежевики, но их дорога еще не кончилась.

    От поляны до поляны был лес, а от одного лесного пятна до другого тянулся цветущий луг. Подобревший от вида веселого леса Исин что-то запел. Под его тихое подвывание Гаврила сказал задумчиво:

     — Удивительное дело...

     — Что? — встрепенулся Избор, глазами отыскивая то, что увидел Масленников..

     — Я совершенно не чувствую опасности.

    Воевода удивленно поднял брови.

     — Сейчас объясню, — сказал Гаврила. — С тех пор как талисман опять у нас я не чувствую, что опасность где-то рядом.... Казалось бы и остроголовые, и песиголовцы и Муря...

     — А что тебе? Тебе-то вот уж точно бояться нечего...

     — Не о том речь! — досадуя, что воевода его не понимает, сказал богатырь. — Я не чувствую опасности ни для кого из нас. Ее просто нет. Вон Исин, дикий считай человек, и тот чувствует, что все кругом спокойно. Поверь мне это очень странное ощущение — целых полдня не чувствовать за собой вражьего взгляда.

     — На твоей спине сидя в мою не посмотришь, — весело отозвался хазарин. — Вон у князя морда-то какая кислая...

     — Этот-то? — Гаврила пожал плечами и князь на его спине смешно подпрыгнул. — Этот уже не в счет...

    Избор уловил усмешку в словах.

     — Вон ты как....

    Он покачал головой и сказал так, словно князь не сидел на плечах богатыря, а был где-то далеко.

     — Такими врагами не бросаются...

     — Чем он других-то лучше?

     — То враги тучей, а то нет никого.... Не бывает так. Пусть хоть один да будет....

    Гаврила упрямо качнул головой.

     — Нет уж. Оказывается без врагов жить спокойнее. Бережет нас «Лапка» ...

     — Бережет? Нас-то с Исином, между прочим, елкой по головам стукнуло уже после того, как «Лапка» у нас была...

    Масленников не стал отвечать. Лес перед ними расступился, и они остановились перед огромной поляной или полем. Богатырь задрал голову вверх, разглядывая небо. Там было пусто. Оно казалось бездонным и настолько безоблачным, что единственной опасностью, которая могла свалиться, оттуда было само солнце. Гаврила смотрел на него не моргая и не отводя глаз.

     — Дождь будет? — спросил Исин.

     — Неприятности...

     — Что-то она нам еще точно приготовила? — вздохнул Избор.

     — Да кто она? — не понял хазарин.

     — Да уж не княжеская дочка... Судьба...

    Прикрыв глаза ладонью Исин посмотрел в небо. Оно было светлым, теплым и совсем не страшным.

     — По лесу идешь, а неба боишься. А вдруг волки из кустов? Волки не тучи. У них зубы...

     — Нас с тобой сегодя уже елкой по макушке садануло. Верная примета, что теперь до вечера все неприятности сверху падать будут.

    Исин потер ушибленную голову. Голова уже не болела и на солнечной полянке не думалось о непрятностях.

     — Это когда было!....

    В кустах рядом с ними зашуршало и они сразу же бросили глазеть в небо. Раздвинув ветки на поляну вышел старичок. Не обращая внимания на людей прокричал.

     — Благородный князь! Обед подан! Прикажите пригласить к обеду господ богатырей?

     — Приказываю! — кисло ответил Картага. Услышав голос князя старичок соизволил заметить людей.

     — Господа благородные богатыри! — обратился он к ним с поклоном. — Князь наш, Картага оказывает вам честь и приглашает на обед, в честь своей прогулки!

    Избор рассмеялся, а Масленников побледнел от гнева. Гнусный старик ловко дал понять, что считает их наравне с вьючными животными.

    Движением быстрым как взмах меча Гаврила наступил на посланца, тот испуганно пискнул, но ничего страшного с ним не произошло.

     — Брось шутить, — сказал богатырь. — В следующий раз я об тебя ноги пачкать не буду. Товарищей попрошу.

     Он ткнул в грудь Избору с такой силой, что богатырский палец выскочил из воеводской спины. Избор осторожно шагнул назад, снимаясь с бесплотной руки, и пошел к ковру, расстеленному старичками чуть поодаль. То, что там виднелось, было куда как интереснее, чем Гаврилов гнев.

    Подошел и остановился. Роскошь ковра могла соперничать разве что с роскошью блюд приготовленных старичками для княжеской трапезы. Старички постарались на славу. Там стояли блюда с мясом, дичью, рыбой, а между ними, словно оазисы посреди пустыни виднелись кувшины с напитками.

    Вокруг ковра лежали подушки. Избор присмотрел себе одну помягче, наступил ногой, но к удивлению своему ничего не почувствовал — почти половина подушек и половина ковра, а так же всего того, что стояло на ковре явно предназначалась для князя и Масленникова. Он подхватил с земли путеводное яйцо. Пока раздумывал что делать с ним снизу пропищало:

     — Одежда для господина благородного богатыря!

    В пестроте узоров ковра он не разглядел ничего и спросил, обращаясь сразу ко всем кувшинам и мискам.

     — Где?

    По подушке, что лежала слева от него мелькнула тень, какое-то движение произошло там, и материя развернулась, превращаясь в цветной халат. Осторожно подцепив халат одним пальцем, Избор поднял его над ковром. Из развернувшейся материи вылетели добротные сапоги с весело загнутыми носами. Он не успел подхватить их и они плюхнулись в блюдо с жареным мясом. Над ухом обиженно охнуло, Исин огорченно втянул слюну, но рано он печалился. Все обошлось — мясо предназначалось для Гаврилы и князя.

    Облегченно вздохнув, Избор принялся рассматривать сапоги. Сапоги ему принесли богатые. Что-то зашевелилось у воеводы в голове, когда мягкая кожа голенища смялась под пальцами, но едва забрезжившую мысль прогнало появление другой — этих сапог ему хватит самое большое на несколько дней. По княжеским теремам ходить еще туда-сюда, а вот по лесам, по чащобам... Он покачал головой. На них были какие-то пряжки, кисточки, лисий мех по халявам... Сапоги эти явно не для богатырских дорог, но других никто не предлагал. Вздохнув, он уселся и аккуратно, чтобы не порвать тонкой кожи натянул их на ноги. Тот, на кого они шились, был мельче Избора, но мягкая кожа растянулась и вскоре по ноге побежало приятное тепло. Воевода пошевелил ступнями и присушиваясь к скрипу кожи начал пристально рассматривать халат.

    Сапоги были богатые, но с халатом они не шли ни в какое сравнение. Шивший его умелец не пожалел для него ни тяжелой парчи, ни золотого шитья, ни драгоценных камней. Хазарин за спиной завистливо вздохнул.

     — Вот так удача... Повезло тебе. Тут самоцветов — печку сложить можно.

    Избор провел рукой по мягкой переливчатой подкладке, пальцы скользнули по простеганной квадратами ярко-голубой материи.

     — Паволока! — со знанием дела сказал Исин. — Я на кагане такой видел. Победнее, правда.

    Зависти в его голосе прибавилось.

     — Если мал будет — тебе отдам... — пообещал богатырь. Он еще не решаясь накинуть халат на плечи смотрел на него, как смотрел бы на лавку золотых дел мастера.

     — Что-то он мне напоминает... Вспомнить не могу.

     — Халат как халат, — нетерпеливо ответил Исин. — В заморских странах, я слыхал, таких у богатых людей — двенадцать на дюжину...

     — Так это в заморских странах... А сюда-то он как попал? На чьих плечах?

    Избор присел перед старичком, и, понизив голос, чтобы Картага не услышал, спросил.

     — Князю, что ли на вырост держите?

    Старичок блудливо отвел глаза.

    Избор не стал привередничать, понимая, что и такой халат для княжеских кладовых большая редкость. Бормоча в полголоса слова благодарности, он влез в халат и закрутил плечами устраиваясь в нем..

     — Ну что? — спросил Исин, глядя, как воевода понапрасну пытается закрыть рукавами руки. Те заканчивались чуть ниже локтей. — Не мал?

     — Нет. Не мал... — пробурчал в ответ воевода.

    Исин уже понял, что халат ему не достанется, но не сделать еще одной попытки не мог.

     — Ну, как не мал.... Вон рукава-то...

     — Не мал.

    Избор поднял плечи, сгорбился, втягивая руки в рукава.

     — Это я для него велик, а он — ничего...

    Подошел остывший Гаврила. Оглядев воеводу, посоветовал.

     — Камни спори, а то ветками посшибает. Сбережешь, так хоть коней купим...

    Он опустился на свою половину ковра и отвязал заскучавшего князя. От картагиных старичков можно было ждать чего угодно, в том числе и отравы в каком-нибудь кувшине и оттого все, что он намеревался съесть первым должен будет попробовать князь. Не развязывая ему рук, он осторожно начал макать князя поочередно в каждое блюдо, приговаривая при этом.

     — Князю честь — первая ложка ...

    Картага ничего другого и не ждал и поэтому, после последнего блюда на вопрос богатыря «Наелся ли он?» возмущаться не стал, а только кивнул.

    Пробовать уже было нечего, и Гаврила сказал.

     — Сухая ложка рот дерет. Теперь самое время выпить

    Так же тщательно не пропуская ни одного кувшина и не одной чашки он заставлял князя окунуться в них. Когда Картага позабыв о достоинстве, начал плеваться, Гаврила вынул его и объявил:

     — Отдых!

    Поводя осовелыми глазами, князь попробовал, было, дотянуться до последнего кувшина, в котором побывал, но богатырь почти добродушно шлепнул его по руке.

     — Не балуй, оторву! Гостям оставь...

    Увязав князя покрепче, Гаврила уложил его на виду, чтобы был под руками. Исин сунулся, было к блюдам, но Избор остановил его.

     — Потерпи. Поглядим, что с князем будет...

    Смотреть на еду сил не было. Голод грыз кишки и они старались не смотреть на ковер перед собой. Взгляд Избора все время возвращался в небо. Исин проследил за ним и довольно хлопнул рукой по земле.

     — Дракон!

    Гаврила вскочил, забыв о голоде, но Исин, ухмыльнувшись, пояснил.

     — Опасность. Ну, та, о которой Избор говорит! Это наверняка будет дракон.

     — Почему дракон?

     — Конечно дракон! Мы ведь лесом пойдем — значит, неба не увидим. Они уж постараются, чтоб все было внезапно...

    Избор примерил Исинову мысль и отбросил ее.

     — Слишком просто все у тебя...

    Он не то чтоб не разделял опасений Гаврилы — опасность для них несомненно была, только вот никто не мог наверное знать какой она будет.

    Прошел год, с тех пор как он столкнулся с талисманом и с магами остроголовых. За это время он понял, что те настойчивы, изобретательны, и не повторяются в своих хитростях. С издевкой он подумал, что те считают себя настолько умными, что придумать новую ловушку не представляло для них большого труда. Только какова цена этой хитрости? «Паучья лапка» все еще оставалась на Руси.

     — Что молчишь? — спросил Масленников воеводу.

     — Думаю, — ответил Избор, разглядывая складки на своем радужном халате. — Размышляю. Мозгами раскидываю.

     — Пробросаешься. Не забудь назад собрать, когда дальше пойдем.

    Избор не ответил. Задумчиво разглядывая полу халата, он вдруг спросил.

     — Как думаете, они нас за дураков не держат?

     — А у них память хорошая? — вопросом на вопрос ответил Исин.

     — Да уж, я думаю, не хуже нашей.

     — Тогда, надеюсь, принимают всерьез. Должны были уже понять, что с нами шутки плохи.

    Хазарин принялся загибать пальцы.

     — Отцов побили, сыновей, внуков и дедов даже...

     — В таком случае, я думаю, что это будет не дракон...-остановил его Избор — Вспомни. Они ведь еще ни разу не повторились.

     — Так-то оно так, — после раздумья согласился Гаврила.

     — И в таком случае нам остается этому только радоваться. Значит, дракона не будет.

     — Не должно, — поправил его Избор. — Но кто знает, может быть то, что они нам приготовили не этот раз — во сто крат хуже?

     — Так уж и во сто? Быть того не может! — безмятежно ответил Масленников. — И вообще, то, что талисман у нас, искупает все возможные неприятности.

     — Давай-ка лучше поедим.

    13 января 2000 года

Скачать произведение

Работы автора:

Звездолет ’Иосиф Сталин’

Близкий контакт четвертого рода

Отрывок из Повести о монахе и безбожнике

все работы

Публикации:

Тень воина

Талисман власти

Паучья лапка

все публикации

2004 — 2024 © Творческая Мастерская
Все права на материалы, находящиеся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе об авторском праве и смежных правах. Любое использование материалов сайта, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается. Играть в Атаку