Вступление. Ночь. Башня осажденного замка. С тихим шелестом вокруг башни движется туман. С верхней площадки, опершись руками на парапет, вниз смотрел человек одетый в железо. Он пытался различить в движущемся мареве хоть что-нибудь, однако видно ему было только влажную пелену, простершуюся от края и до края да балку, торчащую из стены на уровне третьего яруса бойниц. Оттуда, снизу, ощутимо пованивало — на балке болтался повешенный три дня назад шпион брайхкамера Трульда, невесть как пробравшийся в замок и чудом никого не зарезавший по дороге. Человек глубоко вздохнул, поморщился, но причиной досады был не запах, а погода. — Проклятый туман...- В голосе звучало раздражение. Оно кипело в нем, грозя брызгами достать кого-нибудь еще и обжечь. Нужен был только повод, чтобы выплеснуть его из себя и хоть немного успокоиться. Раздраженно выругавшись, человек рывком поднялся с колен. В белую муть летучими мышами улетели грубые слова. — Был бы хвост и того бы не увидел. Пришлось бы рукой щупать... Он сказал это сквозь зубы, никак не рассчитывая на отклик, но кто-то из тьмы хохотнул в ответ на шутку. Рука рыцаря сама собой потянулась к мечу — жест вполне простительный для обитателя осажденного замка, но с полпути вернулась назад. Сердясь за только что испытанный страх, он одновременно испытал и облегчение. Повод нашелся. Можно было сорвать зло на чем-то более плотном, чем белесое марево вокруг, и железный человек зло бросил. — Хватит ржать. Не конь. Поперхнувшись смехом человек умолк. Страх припечатал глупую усмешку к губам, и он так и остался стоять, не решаясь изменить выражение лица. Рыцарь хлопнул в ладоши. Звук получился глухой и мокрый, словно где-то рядом рыбой ударили по влажному песку. Капли влаги, висевшие в воздухе и запах повешенного делали его похожим на стоячую воду пруда — неопрятную и вонючую. Человек за спиной молчал, не решаясь ни словом, ни движением вызвать неудовольствие старшего. Уловив страх, которым повеяло из-за спины, рыцарь взял себя в руки, и примирительно сказал: — Погода-то... Злость ушла в туман, сделав его еще гуще. Но человек у него за спиной этого не понял, и продолжал стоял не решась открыть рот. — Погода для штурма — лучше не пожелаешь. — Голос рыцаря стал спокоен, рассудителен. В словах не осталось ни злобы, ни раздражения. Но невольный слушатель и тут промолчал, словно и сам стал частью тумана. Рыцарь поморщился. — Чем ржать непочтительно, проверь-ка лучше караулы. И мне спокойнее, да и твоя голова целее будет. Тот к кому он обратился, с облегчением приложил руку к сердцу. Гроза миновала. О том, что хозяин замка бывал крут в решениях, тут знали все, но, правда, все так же знали, что он и отходчив. Но Карха бережет только тех, кто сам себе не вредит, и второй спеша убраться отсюда, ответил: — Повинуюсь, Хэст! Прижимая к бедру тяжелый двуручный меч, он заспешил к внутренней лестнице. Пятясь, спустился в люк, и башмаки его застучали по каменным ступеням... Несколько секунд было слышно топанье и позвякивание ножен, задевавших ступени — тук, тук, тук... Потом звуки стихли. Оставшись один Хэст Маввей, молодой хозяин замка Керрольд, перешел смотровую площадку и выглянул с другой стороны. Там тоже был туман и был запах. Ноздри его освежил запах сена. Прикрыв глаза, Хэст с удовольствием вдыхал аромат подсыхающей травы. Внизу, под башней, еще его отец Аст Маввей Керрольд, устроил конюшню, и из темноты вместе с запахами доносилось ржание лошадей, окруживших стог сена. Он подумал, что стог тут совсем не на месте и что одной искры от огнеметной машины трульдов будет достаточно, чтоб превратить Конюшенную башню в хороший костер, но крикнула ночная птица, он открыл глаза и мысли его потекли в другом направлении. Надворных построек видно не было. Прямо перед ним из тумана поднималась Башня Сторожевых Псов, а за ней, далеко, почти в трех полетах стрелы из тумана торчали черными плоскими треугольниками верхушки деревьев Дурбанского леса. Все пространство между каменной стеной замка и стеной деревьев туман накрывал словно плащ-невидимка. Под ним, укрытый от чужих взглядов, лежал боевой лагерь Трульда. В очередной раз сожаление острым копьем кольнуло рыцаря — враг для него оказался невидимым, а невидимый противник страшнее любого другого. Хэст наклонился, пытаясь если не разглядеть, то хотя бы услышать что-нибудь во тьме, но в этот момент за спиной послышались шаги. Он услышал их и не обернулся. Зачем? Он узнал бы их из тысяч других. И шаги и руки обнявшие его. — Зачем ты здесь? — резко спросил Хэст, надеясь что голос его не выдаст и девушка не почувствует нежности вспыхнувшей в сердце. — Тебе тут не место. — Не сердись, брат. Руки девушки сошлись на его поясе сильно и нежно. Он повернулся, предпочтя слепой темноте ночи лицо сестры, освещенное звездами. — Почему ты не спишь? — уже мягче спросил он и снял с себя плащ. Девушка укрылась в тяжелых складках, и робко глядя на Хэста снизу вверх, тихо сказала оправдываясь: — Я спала... Был плохой сон... Про Черную собаку.. В ее голосе он ощутил неуверенность. Хэст молча смотрел на сестру, любуясь юным лицом. Она смутилась, словно за взглядом брата ощутила взгляд мужчины. — Тяжело как-то, — она прижала руки к груди. — Давит тут... Не сердись... С легким сердцем Хэст поправил капюшон на спине сестры. Сердиться на эту красоту было невозможно. — Иди к себе. Тут опасно, — мягко, но настойчиво приказал он. В голосе его звучала и забота и жалость, что вот сейчас она повернется и уйдет, а он останется один на один с этим туманом, вонью от трупа и возможностью штурма.... Но она не ушла. Девушка выглянула у него из-за спины и заглянула в темноту. — Ты думаешь, они осмелятся? Хэст понял недоговоренное. В замке все думали об одном и том же. — На штурм? Все может быть... Посмотри, какой туман... — Он снял боевую перчатку, окованную полосками железа, и сунул ее за пояс, другой рукой удерживая тонкие пальцы сестры. Он обвел вокруг них широкий круг. — Даже костров не видно. Наверняка без колдовства не обошлось... В круг попали, и лес, и замок, и равнина перед башней и поднимающиеся из темноты на горизонте Тизиранские горы. Тьма и туман покрывали все, что попало в очерченный братом круг. Отсюда, с башни, они казались слепленными из трех слоев. Самый нижний слой плескался у их ног. Он покрывал землю, наполняя воздух сыростью. Средний слой казался прозрачным — сквозь него можно было рассмотреть стены и вершины деревьев, но дальше взгляд увязал в нем, как в непрозрачной воде. Третий слой был небом. Он блестел звездами, но при этом все же оставался тьмой. — Зато звезд сколько! — прошептала девушка. Действительно, если уж что и можно было разглядеть в этот вечер с башни, так это горы и звезды. Небо висело удивительно низко. Казалось, протяни вверх руки и рви звезды гроздьями... — Как тихо, — обеспокоено сказала девушка. — Может быть они ушли? — Нет, — покачал головой Хэст. — Не может быть. Ты же знаешь девиз Трульда — «Я сюда пришел, я тут и останусь!» Двусмысленно, конечно, но точнее и не скажешь. Он усмехнулся. Двусмысленность девиза давала повод для этого, но усмешка была уважительной. Трульд был силой, а с силой приходилось считаться. — Он упрям! К своей радости Маввей не услышал в ее голосе страх перед силой Трульдов, а лишь уважение к ней. — Не бойся его, Мэй! — Хэст обнял девушку за плечи. — Пока жив хоть один из Керрольдов ты не будешь женой брайхкамера Трульда. Ветер, прилетевший неведомо откуда дернул девушку за край плаща, шевельнул прядь волос на щеке. Маввей погладил ее волосы и, подумав добавил, сам понимая нереальность предположения: — По крайней мере, пока он не передаст мне Всезнающего. Сестра стояла, уткнувшись лицом в его грудь. Он нежно провел рукой по ее спине. Девушка вздрогнула. Хэст обнял ее покрепче. — Нужно только немного подождать, — извиняясь, добавил он. — Скоро придет Винтимилли, и мы прогоним брайхкамера. Молча, они простояли несколько мгновений. Ветер, бросив играть плащом, оторвал клок тумана и погнал его в небо, комкая влажными ладонями. Туман сминался под напором ветра, но ни брат, ни сестра не замечали его. Каждый думал о своем.. Сестра — о брайхкамере, брат — о Винтимилли. Род Винтимилли, с тех пор как был выстроен замок Керрольд, был верным его вассалом. Никогда еще за 300 — летнюю историю замка они не подводили сеньоров, и Хэст был уверен в том, что и в этот раз все будет как надо. Четыре дня назад он птичьей почтой призвал его под стены замка и не сомневался, что через 5-6 дней тот прибудет в Керрольд с отрядом тарквинских наемников и тогда судьбу брайхкамера Трульда можно будет уподобить судьбе ореха, зажатого щипцами... Но это все потом. А пока их спасали лишь крепкие стены замка. Трульд выбрал время для нападения, словно знал, что в замке почти не осталось защитников. «А, может, действительно знал? — возвращенный безрадостной мыслью назад, на башню подумал Хэст. — Все-таки Всезнающий у него... А от Всезнающего не спрячешься... » — А если он не придет? — спросила Мэй — Кто? Винтимилли? — Хэст рассмеялся. — Успокойся. Он помогал нашему отцу, поможет и нам. Еще не было случая, чтоб он не выполнил своего долга. Лицо сестры осталось бесстрастным, и Хэст добавил: — Даже если б я не был уверен в его верности нам, я уверен в его любви к тебе. Не думай об этом. Он обязательно придет. Посмотри лучше на звезды. Небо над замком было расцвечено тысячами огней. Звезды висели низко, словно переспелые виноградины. Невидимые облака, бесшумно скользящие над головами, создавали иллюзию, что они качаются и вот-вот сорвутся вниз. — Ну, а все-таки, — продолжала допытываться Мэй. — Что будет если он не придет? Хэст усмехнулся наивности сестры. «Какой же она, в сущности, ребенок еще, — с нежностью подумал он, а вслух сказал. — «Не придет....» — А? — она пытливо заглядывала в глаза. — Тогда нам помогут звезды, — добродушно сказал мужчина, пытаясь отвлечь девушку от грустных мыслей. — Смотри сколько их! Она послушно подняла голову и вдруг схватила его за руку. — Смотри, смотри! Летит! Хэст повернул голову. Небо в том месте, куда указывала сестра, было усеяно разорванными в клочья облаками. Над ними, соединяя звезды, где-то так высоко, что не всякая стрела долетит, висела ровная туманная полоса. Хэст внимательно посмотрел, как полоска яркой чертой соединила три звезды и скрылась в облаках. — Что ты? Кто летит? — Звезда! Она летела! — в голосе Мэй была радость и изумление. «Девчонка!» — с улыбкой подумал Хэст и назидательно добавил: — Летают только птицы, драконы и чародеи. Звезды падают! — Летела! — капризно сказала Мэй. Она даже топнула ножкой от возмущения. — Все равно летела! Хэст посмотрел на начавшую уже тускнеть полоску. В памяти его колыхнулись какие-то воспоминания, но он отбросил их. Настоящее было важнее прошлого. — Ну, хорошо, хорошо. Пусть летела. — Не желая ссоры с сестрой по столь ничтожному поводу, он снисходительно согласился и уверенно добавил. — Это знак того, что небо слышит нас... Иди спать. Все будет хорошо. — Не хочу. — Тут опасно. — Не хочу! Хэст раздраженно пожал плечами, но Мэй знала, что брат простит ей любой каприз. — А чего ты хочешь? Она посмотрела в небо, отыскивая там что-то интересное, потом взгляд ее опустился ниже, пробежал по горам и, скатившись с них, окунулся в туман. Глаза ее посветлели. — Хочу посмотреть, где там Трульд. Говорят, его шатер из чистого серебра? — Ты ничего не увидишь. В голосе Хэста слышалась уступка. Она усмехнулась, не обидно, а радостно и у Хэста полегчало на душе. Он разжал руки, и Мэй легкими шагами подбежала к зубцам, ограждавшим смотровую площадку. Девушка наклонилась и тут же отпрянула назад. Одним прыжком Хэст оказался около сестры. Щитом он прикрыл ее от возможной опасности и резко притянул к себе. — Что с тобой? Лицо сестры безмятежно улыбалось ему из вороха складок. — Пахнет, — сморщив носик, сказала она. Увидев улыбку, Хэст облегченно вздохнул. Рука державшая щит расслабилась и опустилась. Опасности не было. За своим вздохом он не услышал, что сказала сестра. — Что? — Воняет. Шпион воняет. Прикажи снять. Хэст недоверчиво коснулся рукой ее щеки. — Все в порядке? — Да. Прикажи убрать шпиона. Мужчина наклонился над бездной. В стене, прямо под балкой, на которой болтался повешенный, зияла бойница. Он вспомнил, что когда поднимался наверх, видел там кого-то. — Эй, внизу! Уберите вонючку. — Слушаюсь господин! — донеслось оттуда. Спустя мгновение он увидел, как отточенный полумесяц топора на длинной рукояти потянулся к веревке и та, сопротивляясь железу, заскрипела под лезвием. Через несколько мгновений снизу послышалось: — Ап! и Хэст понял, что балка освободилась для нового незваного гостя. Все еще держа в руке ладонь Мэй, он увидел, как туман около стены словно всплеснулся, и принял в себя тело шпиона. Сразу же вслед за этим до него донесся удаляющийся крик и удар о землю. Хэст насторожился. Он присел чуть ниже и, вслушиваясь в тишину, наступившую после крика, пытался понять, в чем же дело Мэй схватила его за руку. — Он был жив? Хэст отрицательно качнул головой: — Живой не пах бы .... Шорох тумана не стал ни громче, ни тише, но насторожившийся Хэст уже не верил ему. Подхватив горшок с нефтью, он поджег его, и столкнул вниз. Выплескивая налету огонь, горшок ударился о землю, и расплескался яростной вспышкой. Пламя осветило десятки людей осторожно карабкавшихся по стене вверх. Наиболее проворные из них уже добрались до второго яруса бойниц и, похоже было, что одного из них и столкнул труп шпиона. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что там происходит. — Штурм! — закричал Хэст. — К оружию! Не успел его голос завязнуть в тумане, как в замке загремели барабаны. Люди на стенах, поняв, что скрываться уже бессмысленно, в ответ разразились боевым кличем Трульдов: — Суцтрульд!!! Хэст повернулся к сестре. Любовь и нежность, только что переполнявшие его, развеялись, точно спрятались под броню страха. Хэст не перестал быть любящим братом, но воин сейчас в нем взял верх над всеми другими ипостасями. Замок нуждался в его защите. Защитив его, он защитит и сестру. — Мэй! Сейчас же уходи! Теперь не до Трульдовского серебра. — Но я... — Уходи! — уже не слушая сестру, Хэст потащил ее к люку. Но он не прошел и двух шагов, как та тяжело повисла у него на руке, зашаталась и медленно опустилась на камень. — Мэй! — Я... Я.... Я не могу... Ее глаза закатились, и она с тихим стоном упала навзничь. Не теряя времени, Хэст подхватил сестру на плечо и в два шага оказался у люка. Он сделал три шага вниз, но понял, что опоздал. В башне уже кипел бой, и лестницу заполнял дым. Медленно пятясь назад перед тяжелыми едкими клубами, он вернулся на площадку. Сквозь дым и звон оружия он услышал приближающийся топот. Кто-то бежал вверх по лестнице. Не мешкая, Хэст сбросил сестру с плеча и выхватил меч. — Кто здесь? Он не ждал друга и оказался прав. Из дыма выблеснул меч. Маввей отбил удар и быстро перекрестил клинком тьму перед собой. В лицо брызнуло горячим. Он ударил ногой, сбрасывая тело со ступеней, но путь вниз не освободился. На смену упавшему, из темноты выскочило сразу два клинка! Боевым железным сапогом Хэст сбил одного и стрелой выскочил на площадку. Одним движением он придвинул к люку лежавшую рядом крышку. Едва он успел сделать это, как снизу забарабанили, но Хэст только усмехнулся. Дерево было крепкое, да и вдобавок оковано железом. «Продержимся! — подумал Хэст. — Однорукий знает где я, и пришлет помощь. Нужно только поторопить его». Ободряюще подмигнув лежащей без чувств сестре, он свесился вниз и прокричал: — 20 человек в Конюшенную башню! Живо! Огонь, разгоревшийся во дворе замка, подсветил туман снизу. Теперь с башни стало видно защитников замка, суетившихся во дворе. Побежали к воротам копейщики, темной, слитной массой промчались лучники. Каждый знал свое место и деловито, без суеты готовился к отражению штурма. Хэсту сверху отчетливо видел замысел врага. Главный удар трульды нацелили на Конюшенную башню. Для него это значило только одно — Всезнающий видел его, и направлял удар Трульдов... Страх коснулся затылка, но он взял себя в руки. Не все еще было потерянно. — Эй! — закричал он. — Сюда! — и замахал рукой. Вряд ли они увидали его — туман, но он был услышан. Люди прогрохотали сапогами у подножия башни, заскрипела дверь и Хэст понял, что приказ уже выполняется. Он повернулся к Мэй, ободряюще улыбаясь, и вдруг увидел, что они уже не одни. Из дыма заполнившего площадку вынырнули две фигуры. Они проскользнули между башенных зубцов и почти сразу превратились в невидимок — черные бесформенные балахоны делали их незаметными на фоне меняющих свою форму клубов дыма. Внутри у Маввея что-то оборвалось. Предчувствие, что все еще может обойтись, пропало. Это были не простые войны Трульда, из тех, что бесхитростно орали что-то внизу и колотившие тараном в ворота. Это были Проникатели — отряд специально обученных убийц, о которых в Империи ходило столько удивительных рассказов, что ни один здравомыслящий человек не взялся бы отделить в них ложь от правды. Теперь, выбирать между риском прорваться вниз, через горящую башню и риском остаться на месте, не приходилось. Проникатели были несравненно опаснее пожара. Пока в голове Хэста все это складывалось одно к другому, проникателей на башне становилось все больше и больше. Раз.. два... три... Хэст уже насчитал четверых, но пока он раздумывал, что бы предпринять их стало уже пятеро. Что-то вроде гордости вспыхнуло в его душе. Не один, не два, а целых пять проникателей послал против него проклятый враг! Драться с ними означало верную смерть. Керрольд волоком оттащил сестру в дальний угол площадки и выставил меч. Страх шелухой осыпался с него. Неизвестность — самый сильный из страхов уже не имела над ним власти. Итог схватки был ему известен, но своя жизнь его уже не интересовала. Он готов был принять предназначенное судьбой, только вот сестра... «Вычту кого-нибудь из них, — подумал Хэст, глядя на врагов, — а там глядишь, и помощь подоспеет... » Ни одного слова сказано не было, но проникатели поняв по движениям Хэста, что сдаваться он не собирается, начали обходить его с двух сторон, не приближаясь, правда, на длину меча. Оружия в их руках не было, но Хэст слишком хорошо знал умение этих людей превращать в оружие то, что никогда им не было в глазах обычных людей. Каждый из них одолел в единоборстве, по крайней мере, одного тяжеловооруженного рыцаря — таков был экзамен, дававший право выжившим носить черный балахон. На какой-то момент он упустил их из вида. Проникатели словно растворились в воздухе, смешались с дымом и появились вновь уже держа в каждой руке по длинному кинжалу. Хэст легко сдержал щитом два выпада и нанес удар сам. Они поймали меч на скрещенные кинжалы. Сталь встретилась со сталью. Меч и кинжалы лязгнули, скрестившись и в этот момент, когда обе руки Маввея оказались заняты, из дыма рядом с ним возникло чье-то лицо и голову его потряс страшный удар. Сбитый с ног он дернулся, пытаясь удержать равновесие, но второй удар подбросил его вверх и снес со смотровой площадки. Он услышал крик сестры, но мгновением позже он уже летел навстречу запаху умирающей травы.... Потом была тьма. На площадке остались только Мэй и Проникатели. Обхватив руками зубец башни, она смотрела вниз. Женщина не была опасна и старший из проникателей убрав оружие, приблизился к ней. — Госпожа, — осторожно сказал он. — Прошу тебя. Мэй стояла словно окаменев. Проникатель понимал, что она сейчас чувствует, и не торопил ее. Он махнул рукой. На внешнем краю площадки послышался металлический лязг, завозились люди. Проникатели копошились там, перебирая металлические трубки. Скрепляя их друг с другом, они быстро собрали что-то вроде кресла с высокой спинкой. — Мы готовы. Проникатель почтительно коснулся рукава Мэй. — Пора, моя госпожа. Еще немного и будет поздно. — Он жив? — со слезами в голосе спросила девушка. Старший усмехнулся, и странно ей было видеть эту усмешку. — Все сделано по приказу брайхкамера. Он ждет тебя... Люк снизу выбивал и так что еще чуть-чуть, и он разлетится в щепки. Не колеблясь более, девушка села в кресло и веревка, натянувшись, заскользила вниз. Один из оставшихся достал маленький мешочек высыпал его содержимое на площадку. Коснувшись его факелом, он отскочил в сторону. Порошок зашипел, и из башни вверх ударил столб ярко-фиолетового света. В ответ на сигнал в лагере трульдов часто зазвонил колокол, и в шум рукопашной схватки вплелось басовитое жужжание катапульт. Огненные росчерки пронеслись над стенами и упали во дворе замка. Начался общий штурм замка Керрольд. К утру все было кончено. Редеющие звезды освещали выгоревшее дотла пепелище, по развалинам которого словно голодные псы бродили войны Трульда. Вместо тумана в воздухе висела веселая брань победителей. Копьями и руками они ворошили обгорелые обломки, рассчитывая найти там что-нибудь ценное. Утренний ветер, разогнавший наверху ночные облака крутил на земле пепельные вихри. Они то вздымались вверх, то, столкнувшись друг с другом, опадали теплым прахом на тлеющие угли. Из распахнутых ворот выехал всадник и, нахлестывая коня, помчался к близлежащему холму. Его вершину венчал пышный шатер с личным значком брайхкамера Трульда у входа. Вокруг шатра редкой цепью стояли горцы из охранного отряда в остроконечных шапках. Этот бой не был их боем. В этот раз все обошлось без них. Исход дела решили Проникатели и Желтый отряд ударивший по замку со стороны леса. У стоявших вокруг шатра не было ни азарта, ни зависти. Они стояли спокойно, понимая, что брайхкамер их не забудет и хоть что-нибудь от славного ночного штурма перепадет и им. И поэтому они безразлично смотрели, как солдаты Трульда уходили из Керрольда с добычей доставшейся в ночном бою и как навстречу им, настегивая коня, подъезжает всадник. Всадник соскочил с коня и, бросив повод пажу, вошел в шатер. Войдя за шелковый полог, он склонился в низком поклоне, ожидая, когда брайхкамер позволит ему говорить. Хозяин шатра сидел в низком кресле, глядя на багровые угли, рассыпанные на медном листе и ровным сухим жаром наполнявшими шатер. Волны теплого воздуха поднимались вверх, колыша легкие двухцветные занавеси. — Где он? — спросил Трульд, не оборачиваясь. Вошедший склонил голову еще ниже. Ему было страшно. — Его нигде нет. Мы ищем всюду. Брайхкамер подошел к нему, положил руку на плечо. Кто-то из посторонних мог бы принять этот жест за проявление дружбы, но никак не тот, кого коснулась рука Трульда. — Что в замке? — Пепел... — ответил тот, не поднимая головы. — Может быть, он сгорел дотла? — спросил хозяин. Голос его был спокоен, и даже вкрадчив. — Возможно, — неохотно ответил слуга, — но я.... — Возможно? Вот как... — тихо сказал Трульд. Оттого, как это было сказано, спина слуги покрылась холодным потом. Он в замешательстве поднял глаза и отшатнулся. Бешеные водовороты крутились в зрачках брайхкамера, хотя голос продолжал оставаться тихим и ласковым. — Ищите его. Хорошенько ищите.... Ноздри его дрогнули, выдавая бушевавшей гнев. — Ибо если ты не найдешь его на этом свете, я отправлю тебя искать его на тот. Мягкий пальский бархат на плече собрался складками, и собеседник брайхкамера к ужасу своему понял, что тот положил руку на кинжал, что всегда носил за поясом. Он застыл, но тут из глубины шатра его позвал женский голос, и брайхкамер вздрогнув, отпустил руку. Пятясь, слуга вышел из шатра. Только после того как полог с шелестом опустился, он разогнулся и облегченно вздохнул. Потирая рукой шею, посмотрел вверх. Небо светлело. Одна за другой куда-то пропадали звезды. Часть1 Звезда лежала посреди круга дочерна выжженной земли. Вчера ночью под рев тормозных двигателей она рухнула в лес, отравляя воздух вокруг себя грохотом и вонью отработанного ракетного топлива. Струи огня, более горячие, чем все то, что тут существовало доселе, подожгли лес, и на поляне всю ночь хозяйничало пламя. К утру дождь залил его, заставив забрался под угли и теперь оно только изредка выплескивалось оттуда тонкими язычками. За кругом обугленного бурелома горелыми спичками торчали чудом уцелевшие в катаклизме деревья и только за ними, за стеной безлистных стволов, поднимался Лес. После того, что было тут несколько часов назад, тишина его казалась неестественной. Не было слышно даже шелеста листьев. Низкорослый кустарник непонятно как уцелевший этой ночью прижимал к земле голые, унизанные шипами, словно колючая проволока, безлистные ветви. Птицы разлетелись, звери разбежались, черви и муравьи, если они, конечно, уцелели после того, что произошло ночью — уползли прочь. Около небесного гостя было пусто, однако ощущение, что кругом не осталось ничего живого, было обманчивым. Малый исследовательский крейсер «Новгород» хоть и превратился в искореженный кусок металла, мертвым не был. Все то, что жило и двигалось внутри него, помогало выжить его хозяевам.... Когда система медицинского контроля выудила из небытия сознание первого из вахтенных, ремонтный комплекс уже во всю занимался восстановительными работами. Как и полагалось по должности, первым пришел в себя капитан «Новгорода» — Реджинальд Мак-Кафли. Монотонное взревывание аварийной сирены каплями падало в темноту, окутывающую сознание и в какое-то мгновение он понял, что пришел в себя. Не шевелясь, он несколько мгновений висел на привязных ремнях, потом открыл глаза. Пространства впереди не было. Только плавали в желто-розовом тумане какие-то черные пятна. Мак-Кафли провел перед собой рукой, но ничего не увидел. «Ослеп!» — мелькнуло в голове. Страх на секунду заставил его забыть боль. Двумя руками он схватился за шлем, сорвал его с головы. Слабый, мигающий свет аварийных ламп вспышкой ударил по глазам, отозвавшись, словно эхом, всплеском головной боли. Первое, что он увидал, был его шлем. Мгновение он держал его в руках, а потом с отвращением уронил в темноту: руки ходили ходуном, и по лицевому щитку шлема мелкой рябью ерзала зелено-розовая жижа с какими-то полупереваренными волокнами. Только сейчас он осознал, что глаза целы. «Вижу!» — с острой завистью к самому себе подумал он. — «Вижу!!» Он попробовал повернуться, чтобы посмотреть, что стало с товарищами, но боль заставила его опустить глаза вниз. Пол рубки был залит темнотой. В ней смутно угадывались ноги. Не сводя с них глаз, капитан осторожно пошевелил руками, уже зная, что они у него есть. В суставах щелкало, но руки сгибались именно там, где нужно. Не желая испытывать судьбу, но готовый к любым неожиданностям, он слегка пошевелил пальцами ног. Острой боли не было, и Мак-Кафли понял, что не все еще плохо и что лично ему, скорее всего, повезло. Могло бы быть и значительно хуже. Капитан отстегнул страховочный ремень кресла, только с пятого раза. Посмотрев на свои сотрясаемые мелкой дрожью руки, он даже не попытался подняться, а, засунув ладони в подмышки, остался сидеть, прислушиваясь к ощущениям. Это оказалось на редкость увлекательным занятием. Уже десяток секунд спустя он понял, что в нем не осталось ничего, что не почувствовало на себе столь лихо произведенную аварийную посадку. Однако все, что он носил под кожей, вело себя прилично только вежливым нытьем напоминая о том, что им плохо. Исключение как всегда представляла голова. Там гудело и жужжало, причем звук не стоял на месте, а плавно перемещался от одного уха к другому. Капитан попробовал разобраться, что же это там шумит, но не смог и бросил. Может быть, это шумела кровь, подстегнутая транквилизаторами, может быть эхо от грохота двигателей, а может быть и вовсе жужжала там какая-нибудь шальная муха. На всякий случай он легонько потряс головой, пытаясь вытряхнуть жужжащую надоедину, но едва он шевельнулся, как перед глазами закружились разноцветные круги и он решил отложить это до ближайшего будущего. — Вахта! — прохрипел он. Голос его метнулся в тесном пространстве и увяз в тишине, зажатый разбитыми стенами. С трудом повернув голову, капитан обежал глазами рубку. Одного взгляда оказалось достаточно. Он снова закрыл глаза. Смотреть на такое у него не хватило бы духу и тогда, когда он был полон сил, а уж в этом состоянии.... Пока он мог позволить себе жалеть только людей. Вахта молчала. С третьего раза Мак-Кафли непослушными пальцами отстегнул застежку плечевого ремня. Звонко щелкнув, пряжка разделилась на две части, и он съехал по креслу вниз. Это движение наполнило тело такой болью, что он застонал. Вместе с ним вахту несли еще двое. Они должны были сидеть рядом. Капитан скосил глаза (повернуть голову сил не было). Да, действительно. В креслах по левую руку сидели двое. Вряд ли им досталось меньше чем ему, но главное Мак-Кафли знал наверняка: оба были живы — над каждым креслом изумрудным светом горел личный индикатор. Для первого раза это было достаточно. Он закрыл глаза. В голове кружились черные мухи. Что бы отвлечься от боли, он попробовал представить себе что-нибудь спокойное, но память услужливо подсовывала картинку вчерашнего бедствия: верхнюю палубу «Новгорода», из которого с натугой вылезал реакторный блок. Красные лампочки аварийных ракет на реакторе мигали, докладывая о десяти секундной готовности отбросить реактор от «Новгорода», но... Именно этих секунд им не хватило. В этот момент реактор взорвался.... Капитан дернулся, заново переживая трагедию. Обрывок ремня выскользнул из руки, и он упал на пол. Человек попытался встать, но вал отчаяния и боли накатил на него, захлестнул, увлекая в темноту... Во второй раз из беспамятства его подняли медицинские автоматы. Не открывая глаз, Мак-Кафли прислушивался к своему телу. Плечо жгло так, словно там лежал раскаленный уголь, но это было не страшно. Жжение прекратилось, и теплыми волнами покатилось по телу, утихомиривая боль. Это было необыкновенно приятно чувствовать, как она словно пружина скручивается и прячется где-то, а вместо нее тело заполняет легкость. Несколько долгих секунд он наслаждался сознанием того, что все еще жив. — Капитан, вы живы? Он попробовал повернуться на голос, но тело мстительно напомнило, что голове и шее досталось, может быть, и не больше, чем другим частям тела, но они все же тоньше устроены, нежели рука или нога. Он остановил движение и повернул только глаза. — Думаю что да. А вы? — Я мыслю, следовательно.... Ближайшее кресло заскрипело, человек застонал и Мак-Кафли быстро сказал: — Сидите, Мартин. Несколько минут ничего не изменят. Как там Сергей? Можете на него посмотреть? Стон сменился кряхтением. Так, наверное, могла бы кряхтеть улитка, вылезая из своей раковины, или черепаха, покидавшая свой панцирь. Тень на противоположной стене поднялась из куска мрака, что оказалось тенью кресла, и склонилось в сторону. — Раз я существую, то, наверное, смогу... Штурман выговаривал слова кряхтя и шипя от боли, но все же двигаясь. — Жи... вой! Волна тепла, наконец, добежала до капитанских ступней, и он поднялся на ноги. Мак Кафли помнил, что все это не надолго, и каждую секунду отпущенную ему медициной нужно будет использовать с толком. Люди были живы. Пора было пожалеть технику. Очень медленно, оберегая шею от резких движений, он огляделся. Рубка представляла собой очень печальное зрелище. Главный пульт был расколот натрое. Черные извилистые трещины (это в изотермическом-то силикете!) уходили в темноту, откуда глазами хищников светились несколько транспарантов. — Высота шесть тысяч метров, — прочитал Мартин. Он прищурился, потряс головой не веря глазам и Мак Кафли позавидовал ему. — Мы что летим? В пульте затрещало. Черные трещины на мгновение осветились. Капитан посмотрел на высотомер и увидел, что тот показывает уже 10 тысяч метров. — Прилетели. К горящему табло «Атмосфера» добавилось и еще одно — «Твердь», и тут же следом — «Жидкость». — Приплыли, — поправил сам себя капитан. — Сергей ты жив? На пол полетел еще один колпак и третий вахтенный простонал: — Разве это жизнь? — Что-то не так? — спросил Мартин, глядя как тот извивается в кресле, пытаясь отстегнуть ремни. — Может, палец занозил? Сергей не ответил. Держась за голову, он качался из стороны в сторону. Потом, морщась, стал ощупывать себя сквозь скафандр. — Сколько же костей в человеке... Господи! Болит же каждая.... — жалобно простонал он. Мак Кафли знал, что инженер был не превзойденным мастером жаловаться на жизнь и вполне в состоянии был сделать упитанного слона из любой попавшейся под руки тощей мухи. По голосу инженера капитан уже понял, что пострадал тот не более чем другие и особенного внимания ему не требуется. — Это потому что их вдвое больше стало, — объяснил он ситуацию инженеру-ядерщику. — Вдвое? Вчетверо! — возмутился тот. — Впятеро! Пострадавший моя фамилия! С кряхтением и пощелкиванием он повернулся к Мак-Кафли. — Что еще скажешь? — спросил капитан. Сергей бодро сверкнул глазом. — Просыпается раз марсианин после банкета в Земном посольстве... Анекдот был стар и настолько не подходил к тому, что тут творилось, что Мак-Кафли поморщился. Сергей чутко умолк и тут же став серьезным, спросил: — Капитан, что же все-таки произошло? — Реактор взорвался, полагаю. Инженер недоверчиво покачал головой. Событие было не рядовым. — И мы все еще живы? Мак-Кафли пожал плечами. Что тут можно было сказать? Повезло.... Космос велик и в нем случается и не такое... Он хотел все это сказать, но посмотрел на инженера и передумал. Философия сейчас была совсем не к месту. — Ты же сам сказал, что это не жизнь. Сергей, поняв, что сказать капитану нечего тут же вцепился в Мартина, требуя обстоятельного рассказа, о том, что тот испытал в момент катаклизма. Слушая бестолковый разговор, капитан перебирал кнопки на пульте. Когда месяц назад они стартовали с окололунной станции «Зеленый дол» их тут было 12 душ. Трое коренных «Новгородцев», трое механиков — ремонтная бригада управления Космогации, с чьей легкой руки они тут и оказались и шесть человек биологов. Эти влезли в корабль в самый последний момент, чуть ли не по стенам, по совершенно смешному с точки зрения капитана «Новгорода», поводу. В чью-то академическую голову пришла гениальная мысль устроить тут заповедник. Усмотрели в здешней фауне земные академики что-то уникальное — то ли мох какой, то ли зверя... Все они и механики и биологи (не академики, конечно) находились в анабиозном отсеке «Новгорода», дожидаясь посадки на планету. «Вот и дождались!» — подумал невесело капитан. Мысль мелькнула, уступив место другой, от которой стало сухо в горле. — «А дождались ли?» А-отсек «Новгорода» был самым защищенным местом и на корабле, но у всего на свете есть свой предел, даже предел прочности А-отсека и он мысленно застонал, представив себе то, что ему представляло увидеть. Об этом подумал не только он. — Капитан! — Мартин склонился над поручнями. — Свяжитесь-ка с А-отсеком. У меня что-то не выходит. — У меня тоже, — откликнулся капитан, уже не один раз попробовавший дать команду на пробуждение. — Надо туда идти, поднять их... — И обрадовать! Сергей уже стоял около двери, переминаясь с ноги на ногу, явно желая выйти из рубки раньше Мак-Кафли и перехватить у него честь первооткрывателя. Капитан неожиданно усмехнулся. Если он все правильно представлял, то открытий за стеной рубки должно было хватить на всех. — Обрадовать? Пожалуй. Очень подходящее слово... Осторожно переставляя ноги он повернулся. — Мартин идти сможешь? Штурман закряхтел. Кресло под ним неожиданно плавно повернулось, словно стояло оно не посреди разрушенной рубки, а в салоне новенького с иголочки лайнера, но едва Мартин встал, как оно жалобно скрипнув, повалилось набок. Цветочки кончились. Начинались ягодки. Экипаж был готов к приключениям, но капитан не спешил подниматься. Он остался сидеть и только спросил: — Как там дверь? На всякий случай — раз уж чудеса начались, то почему бы им не продолжиться? — Сергей ткнул пальцем в кнопку замка. По всем правилам, которые действовали на «Новгороде» до катастрофы, дверь должна была зашипеть и открыться, но она не сделала ни того, ни другого. Инженер на всякий случай постучал по ней кулаком — то ли от огорчения, то ли желая удостовериться, что она действительно не открылась. Стальная плита толщиной в полтора сантиметра была, может быть и не самой надежной защитой против космических неприятностей, но рубку управления отделяла от остального корабля надежно. — Аварийным попробуй, — подал голос Мартин. — Не ленись... Сергей наклонился пониже, вроде как принюхался. — А тут ленись, не ленись... Напряжения нет. — Сам напрягись. Слева от косяка на стене был закреплен механизм ручного открытия — небольшое колесо, похожее на старинный штурвал, украденный с парусника. Не очень-то веря в удачу, инженер тронул рукоять, и она, неожиданно легко повернувшись, соскочила с оси. Грохот ударил по ушам. Сергей успел отдернуть ногу, обернулся и развел руками. Мак Кафли подошел к инженеру. Дверь на глазах превращалась в проблему. — Та-а-ак! — протянул Мартин. — Проблема. Мало нам проблем... Сергей несколько раз навалился на нее всем телом, но металлическую преграду строили умные люди, и именно поэтому она могла выдержать и не такие удары. — Ломом бы ее, — сказал штурман откуда-то из темноты. — Где ж его тут найдешь? — в сердцах ответил Сергей, оглядываясь в полутемной рубке. Ничего целого ему на глаза не попалось — обломки и куски и ничего более. — Вот как раз только его, может и найдешь... Если мы уцелели, то уж лом и подавно. Сергей возился с дверью минут десять, напомнив скрученному болью капитану играющую в вольере мартышку. Инженер тыкал пальцами в кнопки, крутил штурвал, бил в плиту плечом, стучал обломками, выбрав, что покрупнее и даже не пожалел для такого дела штурманского кресла. К концу забавы он, рассердившись, даже пнул ее ногой. — У-у-у, животное! Мак Кафли, наблюдавший за всем этим по его виду понял, что инженер ждет чуда. Так бывает иногда в книгах и видео — последний, отчаянный удар героя — и дверь распахивается. Но в этот раз чуда не произошло, хотя Сергей подождал несколько долгих секунд. — Наверное ее фамилия — Задний Проход, — в сердцах сказал инженер. Капитан, погруженный в мысли цвета пепла и сажи, не сообразив о чем речь, спросил: — Чья? Потом понял и спросил: — Почему? Сергей зло улыбнулся: — А потому.... Капитан, хоть и с опозданием, понял, что имеет в виду инженер, и быстро сказал: — Я понял! Сядь... Сергей послушно и с видимым облегчением уселся, подперев спиной дверь.  Скачать произведение
|
