|
Сергей Рахманинов. Летом 1912 года, живя на Тамбовщине, в любимой Ивановке, Сергей Васильевич Рахманинов неожиданно получил никем не подписанное письмо. В него был вложен напечатанный на раздолбанной машинке русский перевод поэмы Эдгара По «Колокола», выполненный Константином Бальмонтом. В короткой приписке неизвестный человек просил композитора ознакомиться со стихами: они казались автору письма не просто музыкальными, а несущими некую подспудную мистичность, и словно специально созданными для Рахманинова. Это мысль захватила композитора сразу и надолго. Будущее произведение сразу увиделось ему большой симфонией для хора, солистов и оркестра. Представить жизнь человека, различные её этапы в столь близких Рахманинову образах колокольного звона было заманчиво, увлекательно... Несколько лет вынашивал композитор замысел сочинения. Впрямую работать над «Колоколами» он начал весной 1913 года в Риме, куда приехал вместе с семьёй. Клавир был закончен 27 марта 1913 года, но партитура писалась уже в России, в Ивановке, и была закончена 17 июля того же года. Вскоре состоялось несколько премьерных исполнений «Поэмы для солистов, хора и оркестра», как назвал свое новое сочинение сам Рахманинов. Он же и дирижировал «Колоколами» на премьере — сначала 30 ноября 1913 года в Петербурге, затем 8 февраля 1914 года в Москве. В исполнении были заняты оркестры и хоры Мариинского и Большого театров (благо, в то время они давали надлежащее качество исполнения), солировали такие «звёзды» своего времени, как Е Степанов, Е. Попова, А Богданович... «Колокола» имели оглушительный успех. Сергей Рахманинов очень редко и скупо высказывался о собственной музыке. Оно из немногих его устных высказываний относится к поэме «Колокола». В начале тридцатых годов в беседе со своим биографом О. Ризерманом, композитор признался: «Это произведение, над которым я работал со страстной увлеченностью, я люблю более всех прочих своих сочинений». Даже если вспомнить, что эти слова были сказаны до появления таких партитур, как «Рапсодия на тему Паганини», Третья симфония и «Симфонические танцы» (они были написаны в последнее десятилетие жизни композитора), всё же суть приведённого высказывания верна: Рахманинов всегда выделял, как-то по особенному любил «Колокола». Ему бесконечно дорог был сокровенный, мистический смысл этого сочинения. И свидетельств тому сохранилось немало. Однако самому композитору казалось, что ни критика, ни публика не оценили до конца этого произведения. Возможно, одной из причин явилась сложность, из-за которой трудно было понять его, прослушав один раз. Ведь «Колокола» — это как бы различные «времена» человеческой жизни: безмятежная ликующая юность (и кажется, что так будет всегда!); счастливая, напоенная любовью молодость (и вновь кажется, что так будет всегда!); пора зрелости, полная борьбы и страданий; трагический финал бытия — смерть... а затем «жизнь после жизни», переход в новые духовные сферы. Этим картинам — этапам жизни — всякий раз соответствует определённый звон колоколов. Их звучание в каждой части обретает различный смысл, получает новую окраску. Открывает повествование «серебристый лёгкий звон» поддужных колокольчиков, далеко слышимых в морозной ночи («Слышишь, кони мчаться в ряд, колокольчики звенят...»). Выразительно звучит хор, поющий то ярко и наполнено, то в унисон, с закрытым ртом, совсем в духе колыбельной. Ему отвечает далёкий колокольный звон (арфа, фортепьяно, засурдиненные трубы...), который вдруг стремительно приближается и становится радостным, ликующим. Такая вольная игра пространствами вообще свойственна музыке Рахманинова... Эти перезвоны сменяет церковное «согласье золотых колоколов», возвещающих о свадьбе: «Слышишь, к свадьбе звон святой, золотой...». Музыка как бы передаёт взгляд человека в глубину своего духовного мира, размышление о свадьбе, как о судьбоносном шаге: «...и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит вас...». Развитие движется волнами, то нарастая, то ниспадая. Пейзажность, картинность, а порой и сомнамбуличность этой части обладает буквально медитативным свойством. «...Сквозь спокойный воздух ночи словно смотрят чьи-то очи... И блестят...И роняют светлый взгляд на грядущее... », — сдержанно рассказывает сопрано. «Слышишь, к свадьбе звон святой... Золотой...», — почти шепотом отвечает ей хор, завершая повествование. Третья часть поэмы наиболее драматична. Она буквально материализует картину страшного ночного пожара, апокалипсиса разбушевавшейся стихии («Слышишь, воющий набат...»). Здесь рушатся все человеческие мечты и надежды. Воцаряется хаос, в глубине которого раздаётся «голос огня». Композитор через серию «подсознательных подробностей» передаёт здесь панику массы людей, застигнутых страшным бедствием, катастрофой. Вспомним, ведь подобные настроения были весьма характерны для того «ожидательного» времени, когда писались «Колокола» — жизнь представлялась людям «нервным вихрем», несущем неслыханные перемены и невиданные мятежи: «И нет спасенья...». Рахманинов ярко запечатлел в своей музыке эту смятенность человеческих состояний. Оркестр достигает в этой части поистине исполинской силы звучания, почти осязаемой выразительности образов, которые, наконец, приводят к финалу. «Похоронный слышен звон...»... Сам Рахманинов указывал на образную аналогию этой части с финалом Шестой симфонии Чайковского. Сквозь печальную мелодию английского рожка «...тяжкий звон железный возвещает о печали похорон», — вступает баритон. Напев его исполнен скорби и безысходности. Жизнь кончена... Музыка чем-то напоминает аналогичные образы Мусоргского (сцены галлюцинаций в «Борисе Годунове», «Песни и пляски смерти», etc.). И вдруг стремительное: «Факел траурный горит... С колокольни кто-то крикнул... Кто-то чёрный там стоит и хохочет...», — возникает образ некоего таинственного «чёрного человека», столь знакомого нам по многим произведениям литературы от Жуковского и Пушкина до Крапивина и Кинга. Но тут появляется цепочка вариаций на уже слышанные в предыдущих частях мотивы. Она приводит к завершению, исполняемому одним оркестром (в оригинальной версии Рахманиновым использовался ещё и орган, почему-то устранённый в «советских редакциях»). Смысловая роль этого фрагмента произведения очень важна — в светлой, одухотворённой музыке угадывается огромная внутренняя сила, духовное противостояние року и глубокая религиозность. Всё дальше, дальше отлетает душа покойного, а вместе с ней устремляется в высь и мелодия. И мрак расступается перед этим музыкальным лучом света, несущего людям надежду на прощение и на Жизнь Вечную. Под конец жизни Рахманинов попросит своего друга и коллегу виолончелиста М. Букника узнать, кто был автором того анонимного письма, что послужило первопричиной создания «Колоколов». Им окажется юная ученица Рахманинова Маша Данилова, безгранично любившая его музыку...  Скачать произведение
|
Работы автора: По следам Поезда-Призрака Кармина Бурана Хованщина все работы Публикации: Кольцо времени Колесо в заброщенном парке
|
