Творчество: Владимир Писарев

Бедняжка Дикки и другие сказки

БЕДНЯЖКА ДИККИ

Чертенок Дикки сидел на берегу тихой, извилистой лесной ре-чушки, грустно вздыхал и без конца повторял: «Ой, не могу больше. Ой, утоплюсь! Определенно утоплюсь... »

Из омута, в котором замысловатыми струями кружилась зеленая речная вода, на чертенка смотрели русалки. Им было жалко юного Дикки, этого веселого проказника и шалуна.

— Дикки, что случилось? — спрашивали они. — Ты на себя не по-хож. Кто тебя обидел?

— Никто меня не обидел, — хмуро ответил он. — Я влюблен, стра-даю от безответного чувства, и некому меня утешить.

Тут Дикки чуть было не разревелся и со слезой в голосе продол-жил:

— Вчера король и его дочь катались на лошадях по нашему лесу. О, если бы вы видели принцессу! Как она хороша! Как она хороша... Мое сердце разрывается от любви.

— Бедненький Дикки, — успокаивали его русалки. — Можно ли огорчаться из-за какой-то принцессы? Ты такой славный. Иди лучше к нам.

— Да ну вас, — угрюмо ответил он и протяжно шмыгнул носом, что свидетельствовало о состоянии крайней задумчивости. — Вы про-сто не видели принцессу, потому так и говорите. И вообще у вас вме-сто ног рыбьи хвосты... с чешуей.

— Ах ты, несносный грубиян, — оскорбились русалки. — За что ты нас обижаешь? Мы-то в чем виноваты?

Но Дикки не удостоил их ответа. Он все бубнил и бубнил о не-обычайной красоте принцессы, о своей несчастной любви, о рыбьих хвостах с чешуей, — видно, настроение у него совсем испортилось.

Но тут из-под воды высунулся водяной и сердито крикнул:

— Брысь отсюда, чертово копыто! Не смей обижать моих деву-шек!

А Дикки тут же схватил первый попавшийся камешек, швырнул его вниз и, представьте себе, угодил водяному прямо в лоб. На голове у бедняги мгновенно выросла шишка, а чертенок принялся дразнить его:

— О, какое чудо! Впервые в жизни вижу подводного единорога. И какой только дичи не встретишь в наших речушках. Вот уж страши-лище так страшилище.

— Ну подожди, сейчас запоешь другую песню, — пригрозил водя-ной и набросил на своего обидчика крепкую петлю, сплетенную из зе-леной речной травы.

Но не тут-то было! Изворотливый Дикки ускользнул из петли. Как ни старался водяной, да так и не смог поймать его. А чертенок, вволю наговорив хозяину речушки разных дерзостей и колкостей, на-правился в глубь леса.

Ноги привели его к грязной, полуразвалившейся лачуге. Это вет-хое сооружение было основательно усыпано еловыми иголками и чем-то напоминало старый большой муравейник. В лачуге жила ведьма. Вообще-то говоря, ведьмы бывают разные: и тощие, как спичка, и не-объятно-полные, и высокие, и низенькие, и страшные до ужаса, и кра-савицы. Но эта ведьма была самая настоящая, лесная, скрюченная словно вопросительный знак. Носище — размером со спелый кабачок, глаза — две дырочки, брови — словно растрепанные мочалки, а рот — как раскрытый мешок.

Застав хозяйку лачуги за завтраком, Дикки вежливо приветство-вал ее:

— Здравствуй, Эльвира. — (Так звали ведьму.) — Можно мне по-быть у тебя?

— Побудь, побудь, Дикки, — дружелюбно пробурчала она и отпра-вила в свой безобразный рот очередную жабу. — Хочешь закусить со мной за компанию? До чего вкусные жабы в этом году! Бери из бочки, не стесняйся.

— Я бы с удовольствием, — хмуро ответил он, — да настроения нет.

— А вот свеженькие ужи с мухоморами и солеными корешками. Бери, Дикки, подкрепись.

Но Дикки промолчал, он только грустно помотал головой и шум-но вздохнул.

Наконец ведьма завершила трапезу, расспросила чертенка о его житье-бытье и, узнав о свалившемся на него горе, тут же вызвалась помочь:

— Вот что, Дикки, есть у меня одно снадобье. С его помощью ты обретешь человеческий облик. Кроме того, я дам тебе колдовской цве-ток, который приворожит сердце принцессы.

— И она полюбит меня?

— Хе-хе-хе... Полюбит, как не полюбить. Но это еще не все. Она станет твоей женой. А со временем, Дикки, ты сможешь занять коро-левский трон, если, конечно, будешь меня слушаться.

— Ух ты! Королевский трон? Вот это да... — восторженно прошеп-тал чертенок.

— Но и ты сослужи мне службу, — продолжала ведьма. — Став ко-ролем, ты возьмешь меня во дворец. Как ты думаешь, получится из меня королева-мать?

— Королева-мать? — усомнился Дикки. — Это с таким-то носом?

— Но-но, не важничай, — обиделась старуха. — И не груби. А то вот выгоню — и все!

— Ой-ой-ой, больше не буду, Эльвира. Ты уж прости меня. Обе-щаю слушаться и все сделать в точности так, как ты скажешь.

— Ну ладно, договорились, — заключила ведьма, достала из чулана бутылочку со снадобьем, откупорила ее и дала чертенку ровно один глоток.

Выпив зелье, Дикки моментально потерял сознание, а когда оч-нулся, сразу же посмотрел на себя в зеркало и увидел роскошно оде-того красавца. Жгучий брюнет, а локоны-то, локоны какие... Столь роскошной прически он и вообразить не мог. Покрутившись перед зеркалом, он радостно взвизгнул:

— Ну, теперь-то она влюбится в меня! Это уж точно. Спасибо, Эльвира! Я пошел.

— Да подожди, глупышка. Надо придумать тебе новое имя. Пред-ставься принцессе как... скажем... герцог Перес Хуан де Барейра. Го-дится?

— Герцог Перес Хуан де Барейра, — звонко повторил Дикки. — От-лично! Звучит как надо! Ну, я пошел.

— Стой, Дикки. Что за герцог без коня, без шпаги и денег?

Тут ведьма быстренько поймала ящерицу и обратила ее в коня с длиннющей гривой, таким же роскошным хвостом, с золоченой уз-дечкой, серебряными стременами и седлом из тисненой кожи. Потом она сорвала с куста боярышника шип и превратила его в шпагу, а ягодку с того же куста — в кошелек, полный золотых дукатов.

— Ну все! Сколько можно ждать? — возмутился Дикки и сел на ко-ня. — Мое сердце стонет и плачет от любви, а ты все возишься. То то, то се...

— Не спеши, дурачок, — остановила его ведьма. — Ты не взял самое главное.

Она поймала трех гадюк, сплела их косичкой и скрылась в своей лачуге. Но вскоре вышла оттуда, и теперь в ее руках был яркий цве-ток, чем-то напоминающий колокольчик, но только очень уж круп-ный, какого Дикки никогда до этого не видывал.

— Вот теперь все, — заключила Эльвира. — Скачи к принцессе, да только помни о своем обещании.

Дикки, он же герцог де Барейра, взял цветок, поднял коня на ды-бы и тут же галопом погнал его в столицу королевства. Правда, он не мог удержаться от соблазна покрасоваться перед русалками, подъехал к речному омуту и вскоре услышал их голоса.

— Посмотрите, каков красавец на коне, — говорила одна из них.

— Вот уж мужчина так мужчина, — вторила другая. — Сразу видно, что знатный дворянин.

— Как он хорош! — сказала третья. — Глаз не оторвать.

Наслушавшись всласть, герцог де Барейра насмешливо восклик-нул: «Прощайте, рыбьи хвосты!» и в прекрасном настроении продол-жил свой путь.

Вот и столица. Пока герцог де Барейра ехал по улицам города к королевскому замку, он услышал много интересного. Например, он узнал, что слава о красоте юной принцессы разнеслась по всем угол-кам Европы, что город буквально наводнен именитыми дворянами, мечтавшими взять ее в жены. И короли, и принцы, и графы, и бароны, и маркизы, и герцоги, как молодые, так и старые, — все хотели добить-ся одного и того же, а поэтому сплошь и рядом возникали споры и даже дуэли.

Да-да, из-за юной принцессы лилась благородная дворянская кровь. Что ни день, то убитые и раненые! Все это страшно надоело королю, и, чтобы прекратить безобразие, он решил устроить гранди-озный бал, на котором каждому поклоннику принцессы будет предос-тавлена возможность исполнить с ней ровно один танец. А она сама должна определить лучшего танцора и вручить ему награду: золотую корону, выполненную в форме лаврового венка...

Через несколько дней грянул долгожданный бал. Десятки пре-тендентов на награду собрались в самом большом зале дворца, где происходило их представление королю, королеве и принцессе. Когда настала очередь герцога де Барейры, он подошел к принцессе, поце-ловал ее руку и тут же вручил цветок. Но он — о ужас! — обошел вни-манием короля и королеву: ни поклона, ни слов приветствия — ничего! Все были просто поражены такой неучтивостью, такой бестактно-стью, а он как ни в чем не бывало с самодовольной улыбкой вернулся на свое место.

Начался конкурс. Первым танцевал маркиз де Бюсси, известный и истинный любитель хореографии. Это было захватывающее зрели-ще. «Как он грациозен, как изящен, — с завистью думали многие из гостей, — превзойти его просто невозможно. Придется сразу же после бала... вызвать маркиза на дуэль».

Потом с принцессой танцевали граф Кентский, курфюрст Бран-денбургский и многие другие знатные кавалеры. Но вот настал черед герцога де Барейры. С лучезарной улыбкой он подошел к принцессе, низко поклонился ей, при этом не снял, а уронил с головы шляпу. Не обращая внимания на хохот соперников, красавчик спокойно поднял шляпу и... снова водрузил ее на голову. После чего схватил принцессу за руку, вывел на середину зала и под звуки оркестра принялся выде-лывать... какие-то невообразимые прыжки. Он дважды наступил принцессе на ногу, один раз чуть было не сбил ее с ног, а под конец и сам поскользнулся и растянулся на полу, да еще потерял при этом один башмак. И продолжил танец наполовину босой. Смеялись все: и король, и королева, и придворные дамы, и кавалеры. Даже музыканты не могли удержаться от смеха и перестали играть чуть раньше.

К общему удивлению, когда пришло время подвести итоги кон-курса, принцесса назвала победителем герцога де Барейру и увенчала его голову золотым венком. При этом король, глядя на свою любими-цу, невольно подумал: «О Боже, неужели он ей понравился? Но чем? Он совершенно не умеет танцевать. Впрочем, это не главное».

На следующий день король пригласил к себе герцога де Барейру, чтобы побеседовать с ним в присутствии принцессы. Ответив на вы-чурное приветствие гостя, король предложил ему сесть и тут же спро-сил:

— Видите ли, дорогой герцог, я пригласил вас, чтобы посовето-ваться. Дело в том, что я ненавижу войны и хотел бы жить в вечном мире с соседними королями. Что вы можете порекомендовать мне?

— Я полагаю, ваше величество, что самый надежный способ пре-дотвращения войн состоит в устранении соседей, — недолго думая, от-ветил герцог де Барейра. — Для этого следует самым решительным об-разом разгромить их армии, а города и села предать огню и мечу. Же-лательно сделать это одновременно, — тогда после быстрой победо-носной кампании на всех границах вашего королевства воцарится длительный и прочный мир.

От такого ответа у короля с носа свалились очки, а принцесса ра-достно захлопала в ладоши и с восхищением в голосе молвила: «Гени-ально, герцог! Вот что значит подлинно государственный ум! Нако-нец-то мы будем жить в вечном мире».

— В наших краях часто бушуют сильные ветры, — продолжил ко-роль. — Они наносят большой урон и земледельцам, и скотоводам, и рыбакам. Не могли бы вы посоветовать, как уберечься от этих ветров?

— Я думаю, что нужно решительно не допускать их возникнове-ния, — ответил герцог. — Всем известно, что ветры создаются ветряны-ми мельницами. Поэтому лучше всего просто-напросто остановить мельницы, а еще лучше — запретить их вовсе.

Даже кресло под королем не выдержало такой глупости и тресну-ло так, что его величеству пришлось пересесть на диван, поближе к дочери.

— Но это не все, — продолжил герцог де Барейра и протяжно шмыгнул носом. — Нужно спилить все-все крупные деревья. Уж я-то знаю, что они, раскачиваясь из стороны в сторону, способны созда-вать воистину ураганные ветры.

— Ну что же, теперь мне все ясно, — грустно заключил король. — Но позвольте задать еще один вопрос: — Каким образом пресечь раз-бой на дорогах, чтобы купцы могли спокойно разъезжать по моему королевству, не опасаясь за сохранность товаров?

— О-о! Это очень просто, — с легкой улыбкой воскликнул герцог и махнул рукой. — Требуется всего-навсего отобрать у них эти самые товары. Это пополнит вашу казну и убережет купцов от грабителей. А теперь, ваше величество, позвольте и мне задать вам единственный вопрос. Согласны ли вы отдать мне в жены вашу дочь?

Услышав столь быстрый и дерзкий вопрос, принцесса смущенно потупила взор, король лишился дара речи, а попугай в клетке, издав жалобный, протяжный крик, замертво свалился со своей жердочки. Даже зеркала не выдержали и треснули пополам, свечи в канделябрах погасли, а узорчатый паркет вдруг затрещал и вздыбился волнами, словно море в шторм.

— Вы пока подумайте, а мне пора идти, — легко и беззаботно мол-вил гость. — По случаю блистательной победы на конкурсе танцев я устраиваю вечеринку. Попирую с приятелями всласть...

С этого часа бедная принцесса буквально не находила себе места, отказывалась от еды и питья, а на следующий день захандрила еще больше. Чтобы вернуть ей хорошее настроение, рассеять грусть, ко-роль приглашал во дворец музыкантов, клоунов, лучших артистов столичных театров, но все бесполезно. Но однажды он случайно при-нес ей пушистого-препушистого ангорского котенка, привезенного аж из самой Анкары. Принцесса взяла его в руки, нежно прижала к себе и молвила: «Ты мой маленький, ласковый зверек, посмотри, ка-кое чудо подарил мне герцог де Барейра». Она поднесла его к необыч-ному цветку, но котенок вдруг зашипел, выпустил когти, изогнулся дугой и, выпучив глаза, попятился от цветка, а потом вообще вырвал-ся из рук принцессы и взобрался на шкаф. «Котенок явно испуган, — подумал король. — Что-то здесь не так».

А на следующее утро король, королева и принцесса отправились на прогулку в дворцовый сад. Там они встретили верного служаку, ог-ромного бельгийского дога, охранявшего сад от воров и разбойников. Едва увидев цветок в руках принцессы, дог зарычал и бросился к ней. Он злобно лаял на цветок, пытался вырвать его из рук принцессы; дворцовые слуги с трудом оттащили пса и всерьез подумали, что он взбесился.

«Да, что-то здесь не так», — окончательно решил король.

В тот же день он пригласил к себе господина Аспиринно, вы-дающегося ученого, президента королевской академии наук, и спро-сил, известно ли ему, где произрастают цветы, подобные тому, кото-рый подарил принцессе герцог де Барейра, и какие свойства заключе-ны в этих цветах. Академик Аспиринно лично переворошил коллек-ции гербариев, учебники и энциклопедии, обратился к запискам зна-менитых путешественников, неоднократно советовался с лучшими биологами и знатоками растительного мира, но все тщетно. Постав-ленные королем вопросы так и остались без ответа.

А в это время в столицу из далекого Самарканда прибыл непре-взойденный мастер белой и черной магии, выдающийся телепат и гипнотизер, доктор естественных и сверхъестественных наук, профес-сор Курага-Мурага. Он нанес визит академику Аспиринно, встретился с лучшими учеными королевской академии наук и, услышав о зага-дочном цветке, тут же предложил свою помощь.

Король незамедлительно принял профессора и проводил его в покои принцессы. Курага-Мурага молча подошел к цветку, присталь-но взглянул на него и отметил, что такое растение видит впервые. По-том профессор закрыл глаза и принялся медленно водить ладонями вокруг цветка, словно сантиметр за сантиметром ощупывал своими чуткими пальцами окружавший его невидимый шар. Лицо Кураги-Мураги нахмурилось, словно окаменело, покрылось крупными капля-ми пота; он заметно побледнел, но вдруг резко вскрикнул и отпрянул от цветка.

— Что вы обнаружили? — возбужденно спросил король. — Отве-чайте же, профессор!

— Кажется, я догадываюсь, что заключено в этом растении, — оза-даченно произнес Курага-Мурага. — Мне нужно ненадолго вас поки-нуть. Я скоро вернусь, ваше величество.

Он вышел из покоев принцессы, а через полчаса возвратился. В руках профессора была дудочка, а на плече сидел небольшой зверек, похожий на хорька.

— Что это за животное и зачем оно здесь? — удивленно спросил король.

— Это мой верный телохранитель, мангуст, — с поклоном ответил Курага-Мурага. — Отправляясь в путешествия, я обязательно беру его с собой. Никто не защитит вас от змей лучше, чем это сделает ман-густ.

— Но в моем дворце нет змей, — снова удивился король.

— Как знать, ваше величество, как знать...

Курага-Мурага подошел к цветку, приложил дудочку к губам, и вот из нее полилась грустная, тягучая, усыпляющая восточная мело-дия. Довольно скоро его величество, а также находившийся здесь же академик Аспиринно начали зевать, ощутили непреодолимую сонли-вость и, словно под гипнозом, с огромным трудом заставляли себя держать глаза открытыми. Но тут произошло такое, что сон как рукой сняло. Цветок начал медленно изгибаться из стороны в сторону, изви-ваться, будто бы исполнял какой-то восточный танец. Потом стало еще интереснее: стебель цветка постепенно разделился, как бы рас-плелся на три тоненьких стебелька, и вот уже перед профессором в такт мелодии медленно извивались три самые настоящие гадюки. Мангуст молнией сорвался с плеча Кураги-Мураги, бросился на змей и тут же задушил их.

— Вот оно что! — гневно воскликнул король. — Мало того, что этот герцог грубиян и неуч, но он к тому же и колдун! Эй, стража! Немед-ленно разыскать герцога де Барейру! Схватить его, в кандалы, в тем-ницу да на замок!

Тотчас отряды конных стражников помчались по городу. Найти герцога было нетрудно, для этого требовалось лишь обойти кабачки, где он проводил время в окружении веселой компании случайных приятелей. Так оно и получилось. Войдя в один из трактиров, солдаты тут же увидели его, хотели схватить, да не тут-то было. Лжегерцог выскочил в окно и... недаром же говорят «несется как черт»: стражни-ки преследовали беглеца до самого леса, но так и не смогли догнать.

Пока они искали его в лесных завалах, кустах да оврагах, Дикки примчался к ведьме и взмолился: «Эльвира, скорее верни мне облик черта, а не то меня схватят да посадят в темницу». Делать нечего, она снова дала ему глоток зелья, и вскоре перед ней предстал прежний Дикки: лохматый, с маленькими рожками, поросячьими ушами и пя-тачком. А герцога де Барейры и след простыл. Как ни рыскали коро-левские солдаты по лесу, да так и вернулись во дворец с пустыми ру-ками.

А что же наш Дикки? Он все еще сидит на берегу лесной речуш-ки, все вздыхает и всхлипывает: «Утоплюсь, не могу больше... Опре-деленно утоплюсь». Да так жалобно, что даже водяной уже пожалел его и простил. А русалки с сочувствием повторяют: «Маленький, глу-пенький, несчастненький... Бедняжка Дикки».

БРОНЗОВЫЙ ЩЕЛКУНЧИК

Жил-был король. Все бы хорошо, но больно уж воинственный был у него характер. Одна кампания следовала за другой, одна за дру-гой возводились крепости, а все это окончательно разорило казну. Вот король и задумался, где бы раздобыть денег. Он обратился к своим советникам и министрам, но ни те, ни другие не могли предложить ничего путного — в один голос твердили, что пора прекратить беско-нечные войны, а уж с этим-то король никак не мог согласиться.

Но один премудрый старец, бывший придворный звездочет, рас-сказал королю, что в его владениях есть Черная гора, а в ней пещера, где живет колдун по имени Тонза. Так вот, у этого самого Тонзы была удивительная вещица, бронзовый щелкунчик, который так ловко ко-лол орехи, что осколки скорлупы тут же обращались в золотые монет-ки.

— Расположение светил на небосводе таково, что способствует успеху вашего величества, — продолжал старец. — Самое время завла-деть бронзовым щелкунчиком.

— Но как это сделать? — спросил король.

— Лучше всего договориться с колдуном по-хорошему — ведь щелкунчик, в общем-то, ему и не нужен.

— А если он все же не отдаст?

— Тогда нужно применить силу или добыть щелкунчика хитро-стью.

На следующий же день король направил к колдуну своего лучше-го дипломата, графа Абрикотина. Через три недели граф и сопровож-давшие его гвардейцы добрались до Черной горы. Эта конусообразная махина была и в самом деле абсолютно черной. Склоны горы, как и вся окружавшая ее местность, были сплошь усыпаны вулканическим пеплом и представляли весьма-весьма мрачное зрелище. Весь этот безжизненный, совершенно фантастический пейзаж рождал в душе всякого зрителя тягостное чувство тревоги и невольное ощущение не-зримого присутствия какой-то могучей, страшной силы, чуждой чело-веческому существу.

— Ну что же, мой дорогой капитан, — обратился граф к командиру отряда, — дальше я пойду один. Истинные переговоры — удел одино-чек. А вы ждите моего возвращения.

— Но я отвечаю перед его величеством за вашу безопасность и не могу оставить вас одного, — возразил командир отряда. — Мало ли что взбредет в голову этому Тонзе?

— О-о! Не вздумайте беспокоиться за меня. — Поверьте, пред-стоящие переговоры — далеко не самый сложный случай в дипломати-ческой практике Абрикотинов. И я, и мой отец, и дед не раз выполня-ли куда более сложные поручения.

Граф рукопожатием попрощался с капитаном и, по щиколотку утопая в вулканическом пепле, направился к вершине горы.

Вот и пещера, в самом центре которой зияла бездна, кратер по-тухшего вулкана.

— Э-эй! Есть здесь кто-нибудь? — что было силы крикнул граф Абрикотин. — Я посланник его величества короля! Мне нужен госпо-дин Тонза...

Ничего не услышав в ответ, он несколько раз прошелся вокруг жерла вулкана, как вдруг услышал позади себя чье-то покашливание. «Оригинальная манера принимать гостей у этого Тонзы», — подумал он и неторопливо, с достоинством, повернулся лицом к колдуну, то-щему старцу в серой, изрядно пропылившейся накидке.

— Приветствую вас, уважаемый господин Тонза, — с легким по-клоном обратился к нему Абрикотин. — По поручению его величества короля, нашего доброго повелителя, я прибыл к вам для ведения пере-говоров.

— Не понимаю, о каком таком «повелителе» вы говорите, — скри-пучим голосом ответил Тонза.

— То есть как? — граф искренне удивился самоуверенной дерзо-сти старца. — Вы и вся эта гора находитесь на территории королевства, а значит, здесь властвует его величество король. О нем я и говорю...

— Ближе к делу, уважаемый. Что вы хотите?

— Я, собственно говоря, пришел за известным вам бронзовым щелкунчиком. Эта вещица срочно нужна его величеству.

— А что я получу взамен?

— Взамен? — То есть как? Вы хотите получить что-нибудь вза-мен?

— Я от вас ничего не хочу, — вяло ответил старик. — Это вы хотите получить моего бронзового щелкунчика.

— Но я полагаю, что для вас было бы большой честью оказать по-мощь самому королю. А если уж вам угодно получить что-нибудь взамен, то считайте, что вы получите благодарность и расположение его величества. А я со своей стороны готов представить вас к награж-дению, например, большим рыцарским крестом.

— Я не нуждаюсь в благодарности и расположении вашего коро-ля, а тем более, в каких-то там крестах, — зевая, ответил старик — по всему было видно, что весь этот разговор ему изрядно наскучил. — И вообще, уважаемый, идите-ка отсюда по-хорошему. Вы мне надоели.

— То есть как «по-хорошему»? То есть как «надоели»? — возму-тился старый дипломат. — Вы, проживая во владениях короля, отказы-ваетесь выполнить его волю?

— Да поймите же вы, наконец, что я в своих владениях, — спокой-но ответил Тонза. — Всякий, кто ступил на пепел, окружающий Чер-ную гору, должен знать, что он в моих владениях. Я здесь хозяин.

— Может быть, вы считаете, что вправе творить здесь все, что по-желаете, не считаясь с его величеством королем? — снова возмутился граф Абрикотин.

— Конечно! Всякий находящийся здесь человек в моей власти. Что захочу, то с ним и сделаю. Вот, например, возьму да превращу вас... ну, скажем, в бревно. Так что уйдите по-хорошему — последний раз говорю.

— Я не уйду, пока не выполню поручение его величества! — воз-высив голос, решительно произнес граф.

— Ну, как знаете, — безразлично молвил колдун, тут же прошептал какое-то заклинание, чуть-чуть приподнял посох и стукнул им по полу пещеры.

Из-под посоха посыпались искры, а граф с ужасом ощутил, как деревенеют ноги, потом туловище, руки и, наконец, голова. И вот уже вместо прославленного дипломата перед Тонзой стоял — представьте себе — чурбан. Да, да, самый обычный чурбан! Колдун хлопнул в ла-доши, чурбан тут же вылетел из пещеры и, поднимая клубы вулкани-ческого пепла, покатился по склону горы, прямо к ногам гвардейцев. Каково было их удивление, когда они услышали знакомый голос гра-фа Абрикотина.

— Доставьте меня к его величеству, — гласил чурбан. — Я должен доложить о полном провале переговоров. Колдун был непреклонен.

Что было делать бравым воякам? Пришлось погрузить этот кусок древесины на лошадь и отправиться в обратный путь. Однако, стоило им выйти из покрытых пеплом владений Тонзы, как чурбан закряхтел, начал шевелиться, а вскоре, к всеобщей радости, посол его величества граф Абрикотин вновь обрел человеческий облик.

Вернувшись в столицу, он подробно, во всех деталях, доложил королю о проведенных переговорах, о своей решимости исполнить волю его величества, о наглости и коварстве колдуна Тонзы. Выслу-шав еще и доклад капитана об удивительных превращениях графа, ко-роль окончательно убедился в том, что дипломатия исчерпала себя, что настало время применить силу.

— Видит Бог, — воскликнул он, — мы стремились мирно разрешить этот конфликт! Но я не позволю какому-то там Тонзе хозяйничать в моем королевстве! Самоуправство должно быть пресечено! Пре-се-че-но!

Тотчас он вызвал своего лучшего рыцаря, славного Рэдериха, и приказал отправиться к Черной горе, чтобы силой заставить Тонзу от-дать бронзового щелкунчика, а самого колдуна заковать в кандалы и на цепи привести в королевский замок.

Сам архиепископ благословил Рэдериха на подвиг и снабдил его святыней, хранившейся в кафедральном соборе столицы, — амулетом с изображением Богородицы. Архиепископ собственноручно надел свя-тыню на шею рыцарю и заверил его, что она защитит от любого, даже самого изощренного, колдовства — для этого достаточно просто взять и приложить ее к губам.

В тот же день, облачившись в латы, с огромным мечом в руках, на коне Рэдерих направился к Черной горе. Приблизившись к ней, он громовым голосом известил колдуна о своем прибытии:

— Эй, Тонза или как там тебя... Выходи! Сейчас же отдай бронзо-вого щелкунчика, а иначе будем биться в смертном бою!

Из пещеры высунулась сухонькая фигурка колдуна.

— Ого, каков верзила! — искренне удивился он, — Вот уж, действи-тельно, силища!

— Тонза, выходи на бой! — грозно рявкнул Рэдерих и, размахивая мечом, стал подниматься вверх по склону.

— В кого же его превратить-то? — на мгновение задумался колдун. — В гранитную глыбу, что ли? А может быть, в огромную лягушку или в снежный ком? Ладно, в глыбу гранитную.

Он произнес заклинание, стукнул посохом по полу, и тут же славный рыцарь почувствовал, как каменеют его ноги. Он вовремя вспомнил о наставлениях архиепископа, достал из-под панциря аму-лет и благоговейно поцеловал его. Мгновение — и заклинание Тонзы потеряло силу, а сам колдун вдруг ощутил, будто бы кто-то очень больно щелкнул его по носу.

— Дьявол! — озадаченно прошептал Тонза. — Неужели мое колдов-ство бессильно? Как же я справлюсь с этим мастодонтом в латах? Ну-ка, попробую насчет лягушки.

Он произнес новое заклинание и стукнул посохом — у Рэдериха тут же со звоном лопнули железные ботинки, а из образовавшихся щелей вылезли огромные перепончатые ласты. Но стоило Рэдериху приложить святыню к губам, как ласты тут же исчезли, а колдун по-лучил еще один сильнейший щелчок.

Выглянув из пещеры, Тонза разглядел амулет на шее рыцаря и огорченно пробурчал: «Ну что же, придется звать войско. Другого вы-хода нет». Тут он принес из глубины пещеры ларец с каким-то порош-ком, взял одну щепотку и бросил в жерло вулкана. Не прошло и не-скольких минут, как началось извержение, но не огнедышащая лава потекла вниз по склону горы, а вышла целая колонна воинов-меченосцев в черных доспехах и рогатых шлемах.

— Вот он, враг мой! — крикнул им Тонза и указал на Рэдериха.

Черной рекой меченосцы двинулись навстречу рыцарю, а он, увидев перед собой столь многочисленную рать, весело воскликнул: «Славная работа нашлась моему мечу! Эх, а рога-то у вас какие! Да жаль, придется пообломать эту красоту... вместе с головами. Ну, ре-бята, держитесь!» По старой привычке, вступая в битву, он громко за-тянул суровую боевую песню.

Первым же ударом Рэдерих снес головы четырем меченосцам, вторым ударом — еще пятерым. Как и прежде, сквозь скрежет доспе-хов и звон мечей слышалась песня рыцаря.

Тонза высунулся из пещеры, недовольно скривил морщинистое лицо и изрек: «Ну и голосина у этого бронтозавра, аж уши закладыва-ет... Ну да ладно, пусть попоет — недолго осталось». Однако, взглянув на поле битвы, он обнаружил, что рыцарь успел вырубить почти всю колонну меченосцев. «Ну силен! Сущий дьявол, да и только! Эх, мне бы такого! — воскликнул колдун. — А мои-то что? Черти есть черти. Одним словом, мел-ко-та!»

Тут он высыпал в жерло вулкана аж целую пригоршню порошка. И теперь уже не одна, а сразу несколько колонн подземного войска двинулись на Рэдериха и окружили его со всех сторон.

— Сорвите с него амулет! — кричал Тонза. — Лишите его святыни — это главное!

Сражение разгорелось с новой силой. Черти наседали, Рэдерих от души работал мечом, а рогатые головы, словно тектонические бомбы, подлетали вверх и катились вниз по склону, к основанию горы.

Колдун с явным беспокойством наблюдал за полем брани. Чер-ные головы, кувыркаясь, все летели и летели под гору, а доблестный Рэдерих по-прежнему был в ударе, с песней крошил рогатую рать.

— Надо же, и этих почти всех вырубил, — ужаснулся Тонза и од-ним махом высыпал все содержимое ларца в жерло вулкана.

О Боже, что тут началось! Все вокруг загремело и задрожало, раздался страшный подземный гул, и вот с оглушительным ревом го-ра выплеснула целую тучу меченосцев. Неудержимым потоком, давя друг друга, они словно водопад обрушились на Рэдериха, впечатали его в землю и, наконец, сорвали с него бесценную святыню. Колдуну только это и требовалось. Он громко, не торопясь, произнес заклина-ние, стукнул посохом о землю, и вот на черном склоне горы, прямо из гущи побоища, выросла высоченная гранитная скала. Кишевшее во-круг рогатое войско продолжало яростно рубить ее мечами; искры так и летели во все стороны.

— Ну хватит, хватит, — весело крикнул Тонза. — Вы сделали свое дело!

Тут он обратил меченосцев в летучих мышей, а они, черным об-лаком покружив вокруг горы, возвратились в пещеру, где и расселись на выступах стен.

Узнав о гибели своего лучшего рыцаря, король не на шутку за-грустил. «Неужели этот наглый Тонза так и не подчинится моей воле? — с досадой размышлял он. — Никакой управы на него нет! Остается одно — взять его хитростью. Да только кто сможет обмануть колдуна?»

А в это самое время у короля гостила его дальняя родственница, девица на выданье, мадемуазель Луиза де Сен-Лу. Она была очень хо-роша собой, вылитая мать, а от отца унаследовала ровный характер, рассудительность и — представьте себе — любовь к шахматам. Как-то раз в минуту досуга, за шахматным столиком, король поделился с ней своими невеселыми мыслями о бронзовом щелкунчике, о колдуне Тонзе, о трагической гибели Рэдериха. В этот же день Луиза навести-ла графа Абрикотина и расспросила его о Черной горе и ее грозном обитателе. Внимательно выслушав старого дипломата и немного по-размыслив, она заключила, что одним ходом здесь не обойтись, а вот трехходовки вполне достаточно. Граф не стал расспрашивать юную мадемуазель о ее планах, но сделал вывод, что она попытается... вы-играть бронзового щелкунчика в шахматы.

Как ни отговаривал ее граф, как ни возражал сам король, но на следующий день, надев простую одежду, в сопровождении отряда гвардейцев она отправилась к колдуну. Воистину, чего не сделаешь ради своего благодетеля и повелителя?

Добравшись почти до самых владений Тонзы, отряд остановился — он должен был ждать возвращения девушки, — а она, взяв с собой корзину с разными дорожными вещами, направилась к Черной горе.

Все выше и выше поднималась она. Сырой осенний ветер гнал мимо нее серые клочья облаков; она совершенно замерзла и, добрав-шись до пещеры, наконец-то смогла обогреться теплом, исходившим из жерла вулкана. Вскоре появился Тонза и, беспрестанно кашляя, принялся расспрашивать, кто она, откуда и куда идет. А Луиза, выдав себя за простую служанку, рассказала, будто бы отправилась навес-тить свою тетушку, но сбилась с пути, а в пещеру зашла, чтобы ук-рыться от стужи и ветра.

— А вы тоже заглянули сюда переждать непогоду? — спросила она Тонзу.

— Я? — скрипучим голосом переспросил колдун. — Я... э-э-э... здесь, в общем-то, живу, хе-хе-хе...

— Прямо в пещере? Как интересно...

— Да, в пещере... Горный житель я, — нехотя ответил Тонза. — А что? Пещера как пещера. Чем не жилье?

— Но здесь так пыльно, — удивилась она. — Это вредит вашему здоровью. Можно, я хотя бы немного приберусь в вашей пещере? Мне это не составило бы никакого труда.

Девушка достала из корзины тряпку и принялась вытирать пыль, копоть, сажу с пола и стен, а потом и с каменной мебели, стоявшей в самой глубине пещеры. Время от времени в воздухе бесшумно мель-кали огромные летучие мыши, но Луиза, казалось, не обращала на них ни малейшего внимания. «Вот ведь смелая девчушка. Другая завизжа-ла бы от страха, а этой хоть бы что», — подумал Тонза и спросил:

— А не страшно ли тебе здесь, Луиза?

— А чего мне бояться? — удивилась она. — Вы приютили меня, ук-рыли от ненастья, а значит — добрый человек и не причините мне зла.

«До чего же она наивна, доверчива, — поразился Тонза. — Сущее дитя». Тут он невольно вздохнул и, округлив свои маленькие глазен-ки, о чем-то задумался.

Тем временем Луиза завершала уборку, а колдун вдруг почувст-вовал, как исчезает постоянно мучивший его кашель, а его дыхание становится ровным и свободным. «Действительно, — подумал он, — давно пора было вымести всю эту пыль».

Осмотрев громоздкую, сложенную из каменных плит мебель, де-вушка предложила сделать перестановку, ведь чистота — это еще не уют. «Ну что же, — подумал Тонза, — уборка пошла мне на пользу, а уют тоже не повредит». Ему не составляло труда передвигать камен-ные кресла, лавки, столы и сундуки; повинуясь его взору, все эти ма-хины плавно скользили по полу пещеры и одна за другой заняли мес-та, указанные Луизой.

— Ну вот, теперь совсем другое дело, — с удовлетворением в голо-се сказа она. — А вы как считаете?

— Да, неплохо... Здорово это у тебя получается.

— Только вот что, — тут она подошла к большому-пребольшому, высеченному из какого-то диковинного камня столу. — Хорошо бы по-ставить здесь, в центре стола, вазу с цветами.

— А может быть, не надо? — усомнился колдун. — Вазы у меня, по правде говоря, нет, а цветов тем более. Какие уж тут цветы — кругом пепел один.

— А канделябра у вас не найдется?

— И этого нет, как назло!

— А может быть, какая-нибудь статуэтка? Она была бы здесь очень-очень кстати.

— И статуэтки тоже нет!

Тут колдун досадливо поморщился и скривил рот.

— Впрочем, есть у меня одна вещица, — нерешительно предложил он. — Бронзовая фигурка для колки орехов. Только не знаю, подойдет ли.

Колдун взглядом открыл один из тяжеленных каменных сунду-ков; из него тут же вылетел бронзовый щелкунчик и, описав в воздухе замысловатую траекторию, встал в самом центре стола.

Девушка с интересом рассмотрела бронзового человечка с боль-шим ртом и коротенькой рукояткой, торчавшей из спины.

— Чудо, — с доброй улыбкой молвила она, — какая замечательная кукла...

— Дитя, ну сущее дитя, — снова подумал колдун. — Ей бы все в куклы играть.

Однако тут им пришлось прервать беседу, так как над Черной го-рой вдруг раздался громкий, странный звук, напоминавший рокот приближающегося пушечного ядра.

— Надо же, гости! Вот что, Луиза, побудь пока в моих покоях, прибери-ка и там, — пробурчал Тонза и отвел ее в небольшой зал, пройдя через который, можно было попасть в комнаты, расположен-ные в глубине горы.

Колдун вернулся к жерлу вулкана, а девушка, незаметно вы-скользнув из зала, спряталась среди камней, поблизости от того само-го стола, на котором стоял щелкунчик.

Но вот в пещеру на метле влетела — кто бы вы думали? — вполне благообразная дама. Дама была хороша собой и модно одета — не будь у нее помела, никто бы и не подумал, что она ведьма. Едва попривет-ствовав Тонзу, она сразу же обратила внимание на непривычную чис-тоту и порядок в пещере. Трудно сказать, почему, но это ей не понра-вилось. Очень не понравилось! Нет, чтобы радоваться, так наоборот, она страшно огорчилась. И надо же, из-за такого пустяка началась ссора. Благообразная ведьма тут же направилась в покои Тонзы, он за ней, а Луиза, не теряя ни минуты, схватила щелкунчика и бросилась бежать.

В это время скандал на Черной горе был в разгаре: ведьма на-ткнулась на оставленную Луизой корзину и окончательно расстрои-лась. В конце концов она вскочила на помело и со свистом улетела во-свояси, а Тонза, немного успокоившись после пережитого конфликта, принялся звать:

— Луиза, где ты? Хочешь, мы продолжим перестановку мебели?

Так и не дозвавшись, он принялся искать ее, и лишь потом обра-тил внимание на пропажу.

— Бронзовый щелкунчик? — воскликнул колдун. — Вот оно что!!! Ну ничего, уж я-то верну тебя.

Тонза схватил посох, стукнул им по полу и произнес заклинание, которое должно было обратить Луизу в засохшее дерево, но увы, де-вушка успела покинуть усыпанные пеплом владения колдуна, и ему пришлось пуститься в погоню. Выскочив из пещеры, Тонза засеменил вслед за Луизой, вниз по склону горы.

— Луиза! — стенал он. — Ты обманула меня. А я-то, старый глупец, доверился. Вот оно, женское коварство. Ну подожди, тебе не уйти от меня! Не уйти!

Однако стоило ему приблизиться к той самой скале, в которую он обратил славного Рэдериха, как многометровая гранитная глыба с громким скрежетом накренилась и рухнула. Не успев толком понять, что же, собственно, произошло, колдун был раздавлен — истинный рыцарь и боец, несмотря ни на что, исполнил свой долг. Со смертью Тонзы скала рассыпалась на куски, а из-под ее обломков выбрался живой и невредимый Рэдерих. Он тут же отыскал бесценную святы-ню, полученную от архиепископа, потом взвалил на плечо свой меч и направился к королю, чтобы по всей форме доложить о проведенном сражении.

Тем временем, изрядно запыхавшись, Луиза прибежала к ожи-давшим ее гвардейцам. Вручив бронзового щелкунчика капитану, она села на лошадь и в сопровождении бравых вояк отправилась в обрат-ный путь, в столицу.

Через несколько дней они добрались до деревянного моста через Зеленую речку. Вечерело, и капитан распорядился остановиться на ночлег — ему не хотелось в сумерках переправляться через реку по длинному, узкому мостику, да еще с таким бесценным грузом. Дейст-вительно, к чему рисковать без нужды? Кроме того, капитан решил опробовать щелкунчика в деле, благо остановились они как раз в бо-гатом орешнике. К всеобщей радости, результаты превзошли все ожи-дания — золотые монеты так и сыпались одна за другой.

К утру гвардейцы обобрали орешник дочиста. Каждый из них взял столько золота, сколько смог унести. Монетами заполнили все, что можно: и карманы, и ранцы, и подсумки, и даже снятые шлемы. Бедных лошадей тоже нагрузили, да так, что они с трудом держались на ногах — воистину, алчность не знает предела.

С первыми лучами Солнца отряд двинулся через реку. Когда гвардейцы шли над самой стремниной, мостик вдруг жалобно заскри-пел, зашатался, а потом и вовсе рухнул — он не выдержал тяжести бла-городного металла. Слава Богу, все спаслись. Но солдатам пришлось бросить и оружие, и доспехи, а капитану — щелкунчика. С тех пор бронзовый человечек так и лежит где-то в омуте на Зеленой речке, среди водорослей и ракушек.

Вот и конец истории. Остается лишь добавить, что все получили по заслугам. Незадачливый капитан — разжалован и уволен. Граф Аб-рикотин — награжден очередной звездой.

Следует отметить, что разыгранная на Черной горе трехходовка имела прекрасное развитие — Луиза де Сен-Лу вышла замуж за Рэде-риха, а он возглавил королевскую гвардию. Что же касается самого короля, то скудность казны, как ни странно, пошла ему на пользу — волей-неволей пришлось отказаться от новых кампаний, бессмыслен-ных походов и кровопролитных сражений. А его подданные, изму-ченные бесконечными войнами, наконец, обрели мир и покой.

ДВА ПЕКАРЯ

В Москве, на Старой Басманной улице, в собственном доме жил пекарь, Фёдор Иванович Баркасов. Вместе с ним жила его супруга, Прасковья Петровна, и дочь, девица на выданье по имени Дашенька.

Жили они в трудах и заботах. Фёдор Иванович всякие булки, кала-чи да баранки из теста лепил, Прасковья Петровна их пекла, а Да-шенька продавала. Продавала она их на Разгуляе и, надо отметить, с большой выгодой.

А всё оттого, что была Дашенька хороша собой, и голосок у неё был ласковый, бархатный, на слух приятный. Идёт, бывало, по Разгу-ляю простой мужик, бредёт себе, внимания ни на кого не обращает. А как голосок Дашеньки услышит, так остановится, на красную девицу наглядится, отыщет в кармане последний медяк, на булку истратит. Идёт чиновник, на Дашеньку засмотрится — так полтинник за бублик оставит и сдачи не возьмёт. Идёт офицер — чистый целковый за сайку выложит, вокруг Дашеньки покрутится, сайку умнёт и дальше шагает. Купчина, так этот за ту же самую сайку и червонец отдаст, и четверт-ной. Вот так-то!

Многие к Дашеньке в женихи набивались, да только все получали отказ. Даже родители на неё удивлялись — больно, мол, разборчива. Удивлялись, да не горевали. «Ладно, — думают, — в восемнадцать го-дов с замужеством можно и не спешить. Ещё двадцать раз выскочить успеет». Вот так они и думали, а между тем жених-то сам собой, безо всякой спешки нашёлся.

Так вот, был у Фёдора Ивановича молодой работник, и звали его Матвеем, он в пекарне тесто месил. Хороший был работник, слов нет. Тесто месил отменно, потому как руки у него были крепкие, к делу привычные.

И вот однажды в воскресенье после обеда пошла Дашенька с под-ружками прогуляться, а возвратилась домой не одна, а с Матвеем под ручку. Пришли они да тут же перед родителями Дашенкиными на ко-лени и бухнулись — благословения просят.

Что и говорить, для родителей новость! У Прасковьи Петровны от неожиданности большое волнение случилось. Сидит она на стульчике, платочком лицо себе обмахивает, рот-то открывает, а словечка едино-го вымолвить не может. А из глаз её слезинки одна за другой вытека-ют и на платье праздничное капают. Вот так-то! Что же касается Фё-дора Ивановича, то он лишь вздохнул тяжко, бороду свою почесал, по горнице туда-сюда прошёлся и говорит с укоризной:

— Хорош гусь, нечего сказать! Дочку мою увести вознамерился, а у самого ни гроша в кармане.

Тут он ещё пару раз по горнице прошёлся и так рассудил:

— С этого дня, Матвей, к Даше и не подходи! Вот когда у тебя соб-ственное дело будет — ну, к примеру, такая же вот пекарня, как и у ме-ня, — тогда ты и жених. А сейчас будь здоров, прощай. Хоть и хоро-ший ты работник, но изволь получить расчёт — вот и весь сказ...

Так и ушёл Матвей ни с чем. А жил-то он неподалёку, на Новой Басманной улице, у своей тётушки. Пришёл домой, тётушке на судьбу

свою несчастную посетовал, а она его выслушала и говорит:

— А отчего бы тебе, Матвеюшка, собственным делом не обзавес-тись? Есть у меня в комоде одна вещица, золотой перстень с камеш-ком. Он мне от прабабушки моей достался. Так вот, отнеси перстень ювелиру, продай, но только смотри, не продешеви. А на вырученные деньги дело откроешь.

Так Матвей и поступил. На следующий день по ювелирным лавкам прошёлся, приценился да перстень-то и продал, хорошие деньги вы-ручил. Смастерил большую печь, накупил муки, дрожжей, изюма, са-хара, прочих продуктов и, наконец-то, делом привычным занялся.

А тётушка тоже времени зря не теряла, перерыла все свои комоды, шкафы, сундуки и отыскала старые рецепты, которые ей всё от той же прабабушки остались. И любопытные рецепты, надо сказать. Взять, к примеру, гусиные шейки — продолговатые булочки, начинённые мё-дом и тёртыми орехами. Или слоёные рыбные пирожки, или кулебяки с курагой, изюмом и яблоками, или творожные плюшки.

Шло время, дело спорилось. Покупатель Матвея жаловал, товар быстро разбирал, а торговал-то Матвей всё на том же Разгуляе, там с Дашенькой и виделся. Поначалу торговали они на разных концах площади, потом поближе друг к другу, через переулочек, а в конце концов встали рядышком, и так навсегда.

Подойдёт покупатель, булками отоварится, Дашеньку с Матвеем оглядит, да и скажет: «Хороша пара, одно загляденье! Обвенчать бы вас — милое дело!» Подойдёт другой, связку баранок возьмёт да на прощание молвит: «Вот ведь, парочка! Чистые голуби, и только! Же-них и невеста».

Грустно Дашеньке от этих слов, грустно Матвею, а ведь ничего не поделаешь. Но вот как-то раз шёл отец Дашеньки через Разгуляй, ря-дом с Матвеем её увидел. То-то рассердился! Матвея обругал, а Да-шеньку за руку крепко схватил, домой отвёл.

— Сиди взаперти, — говорит, — пока голодранца своего из головы не выбросишь!

— Никакой он не голодранец, — отвечает Дашенька, — он дело своё открыл.

— Тоже мне «дело», — смеётся отец, — слёзы одни. Да я тебя за фаб-риканта выдам или за купца. Вот у них-то уж дело так дело!

— Не пойду я ни за фабриканта, ни за купца! Я Матвея люблю. За него и пойду!

— А я говорю, не пойдёшь!

— Тогда в девках так и помру, — говорит Дашенька, а сама в слёзы.

На том они разговор и закончили. Дашенька в четырёх стенах си-дит, плачет бедняжка, горем убивается. А Фёдор Иванович в пекарню ушёл — булки лепить.

Вот трудится он в поте лица, булки лепит, и вдруг слышит, как под столом мышеловка щёлкнула. Глядь — толстенная мышь попалась, чу-дом жива осталась, что есть мочи от боли пищит. Тут пекарь наш мышку из-под стола достал, хотел было её прибить, но, к изрядному своему удивлению, малюсенькое золотое колечко в ухе у неё приме-тил. Вот те на! Экая невидаль, однако!

А мышь тихонечко, еле слышно говорит:

— Не губи меня, пекарь. Я мышь не простая, а колдовская. Вот по-щадишь меня, а я тебе за милость такую службу сослужу.

— А сможешь ли ты ухажёра от дочери моей отвадить? — спрашива-ет Фёдор Иванович.

— А кто он, ухажёр этот?

— Пекарь, и зовут его Матвеем.

— А где живёт он, пекарь этот?

— Да неподалёку, на Новой Басманной.

— Хорошо, — отвечает мышь. — Я его так отважу, что ты и не уви-дишь его более, и не услышишь.

— Вот и ладненько, — соглашается Фёдор Иванович. — А я тебя за это до самой смерти пирогами кормить буду.

На том они и порешили. Фёдор Иванович мышку отпустил, а она в норку шмыгнула и была такова.

Но вот прибежала она в свой домишко, что под полом устроен был, стала по мешочкам, коробочкам да баночкам шуровать и отыскала колдовской порошок. «Вот, — думает, — в тесто Матвею порошочек этот подсыплю, и всю-то выпечку ему испорчу. Да так испорчу, что покупатели его прямо на улице исколотят. Да так исколотят, что ему уже не до Дашеньки будет».

Тут она отсыпала порошка в малюсенький, размером со спичечную головку, кулёчек, дождалась ночи и с этим самым кулёчком на Новую Басманную улицу поспешила. Забралась в дом к Матвею, на кухне чан с тестом отыскала да кулёчек в него и бросила.

Довольна мышь, дело сделала, но одного лишь она не знала, не ве-дала — не знала, что на кухне в это самое время старый тётушкин кот сидел и внимательно за ней наблюдал, за каждым её движением сле-дил. Был этот кот умён да хитёр, все мышиные повадки наизусть знал. И уж конечно, ему не составило бы труда эту мышь поймать, но он решил не торопиться — решил вначале разузнать, где эта мышь живёт, и зачем она в дом к Матвею наведалась.

Мышь тем временем из дома выбралась да обратно, на Старую Басманную побежала. А кот кулёчек из чана вытащил, следом за мы-шью увязался да потихонечку-полегонечку прямо в пекарню Фёдора Ивановича и пришёл. И старый, умный тётушкин кот догадался, что хозяин этой пекарни какую-то пакость решил Матвею устроить. «Ну да ладно, — думает кот, — уж я-то его за эту пакость проучу, как следу-ет». Тут он чан с тестом в пекарне отыскал и тот самый кулёчек, что мышь для Матвея приготовила, в него и бросил. А сам домой возвра-тился да спать лёг.

Рано утром, задолго до рассвета, Фёдор Иванович в пекарню свою пришёл, за дело принялся. Налепил саек, плюшек, слоек и прочей вся-кой всячины, в духовке испёк, в корзины складывает. «Вот жена про-снётся, — думает, — так я её на площадь торговать пошлю».

Через часок-другой супруга его пробудилась да, прежде чем с кор-зинами на Разгуляй идти, решила чайку со свежими булочками по-пить. Отломила от сайки кусочек — а там вместо изюма тараканы. Ужас-то какой! И откуда они только взялись?

Разломила пирожок с мясной начинкой — а там вместо говядины с яйцом и луком — вы только подумайте! — лягушка мёртвая лежит. Да-да, самая настоящая лягушка!

Испугалась Прасковья Петровна, крик подняла, мужа зовёт. При-шёл Фёдор Иванович, все пирожки да булки переломал, везде всякую гадость нашёл и, конечно же, догадался, что всё это ему мышь уст-роила, та самая, с золотым колечком в ухе. «Ну, — думает, — подлая! Я-то её пощадил, а она мне вон как отплатила! Ну да ладно, в мышелов-ку ещё попадётся, никуда не денется!»

Тут он мышеловок по всем углам понаставил, сам на стульчике в пекарне сидит, мышь дожидается. А она из норы вылезает да этак преспокойненько ему говорит:

— Привет, Фёдор Иванович! Я пирогов отведать пришла. Ты же обещал пирогами меня до самой смерти кормить, так что давай, сло-во-то держи...

«Вот ведь, наглая! — думает пекарь. — Ей ещё пирогов подавай!» Тут он на лице улыбку изобразил и молвил ласково:

— Садись за стол, милая. Сейчас будут тебе пироги...

Тут мышь прямо на стол залезла, салфеточку на грудку себе прила-дила, пирогов дожидается. А пекарь, не долго думая, ложкой её по го-лове бац! «Вот тебе и угощение!» — говорит.

Свалилась мышь без сознания, еле жива осталась. А когда очну-лась, так Фёдор Иванович ей и объяснил, за что он её ложкой «при-ласкал». Поразмыслила мышь и говорит: «Видать, ошибочка вышла. Видать, порошок несвежий попался. Но ты не огорчайся, мил человек, я нынче такой порошок приготовлю, что Матвей в кота превратится».

Юркнула она в свою норку, в домишко свой прибежала, целый день порошок в ступке толкла, а ночью снова на Новую Басманную, к Матвею наведалась. Подкралась к чану с тестом, крохотный кулёчек с порошком в него бросила и была такова. А старый тётушкин кот, как и в прошлый раз, кулёчек из чана вытащил, потом в пекарню к Фёдо-ру Ивановичу забрался да «подарочек» и вернул — тоже в тесто.

Но вот ночь прошла.

Проснулся Фёдор Иванович как обычно, до зари, за дело принялся. Пошёл в пекарню, одну сайку слепил, другую, третью. А на четвёртой — вы только подумайте! — ни с того ни с сего в кота превратился. В са-мого настоящего кота!

Испугался он, на полу сидит, горькими слезами заливается, жалоб-но мяукает, зловредную мышь проклинает.

Прасковья Петровна пришла, на кота дивится, мужа нигде найти не может. А вот Дашенька, добрая душа, родителя признала, пожалела да принялась расспрашивать, как же это, мол, такое несчастье с ним при-ключилось. А он в ответ: «Мяу-мяу, мяу-мяу...» и ничего более.

И тогда побежала Дашенька к Матвею за советом — вдруг надо-умит, как батюшку из беды вызволить. А Матвей её выслушал, роди-теля её пожалел, но помочь ничем не смог — думал-думал, да так ниче-го путного и не придумал. И пропал бы Фёдор Иванович, если бы не старый тётушкин кот, который возле Матвея сидел и его разговор с Дашенькой слушал.

Пошёл тётушкин кот в пекарню на Старую Басманную, зловред-ную мышь ночью выследил, подкараулил её да когтями своими ост-рыми и сцапал! Сцапал и спрашивает:

— Отвечай, чертовка, как пекарю облик человеческий вернуть! А не то голову тебе отгрызу!

Испугалась мышь, затряслась мелкой дрожью и говорит:

— Надо, чтобы он прощения у Матвея попросил, чтобы повинился перед ним и впредь с ним не ссорился.

Подумал старый тётушкин кот над её словами и так рассудил:

— Хорошо, посмотрим, что из этого получится. Но одно лишь учти: я тебя до тех пор не выпущу, пока человеческий облик к пекарю не вернётся.

Тут он разыскал Фёдора Ивановича — он в это время на коврике, свернувшись калачиком, спал, — разбудил и к Матвею повёл.

Вот пришли к Матвею два кота: старый тётушкин кот с мышью в зубах и Фёдор Иванович налегке. И повинился старый пекарь перед молодым, и прощения у него попросил, и пообещал впредь с ним не ссориться. И тотчас облик человеческий к нему вернулся! Вот уж ра-дость-то, вот уж счастье!

А поутру Фёдор Иванович и Прасковья Петровна Дашеньку и Мат-вея благословили. Скоро и свадебку сыграли. И зажили молодые в любви и в согласии. И прожили долгую, счастливую жизнь.

Что касается зловредной мыши, то тётушкин кот слово своё сдер-жал, пощадил её. Но, прежде чем из своих когтистых лап её выпус-тить, он колдовское колечко у неё из уха выдернул да в печку, в самое пекло его и забросил. А мышь как запищит: «Колечко моё! Колечко моё бесценное! Как же я без него?» Вслед за колечком побежала, в печку залезла да так вместе с ним и сгорела. Вот и вся история.

ЕРМИЛА

В далеких краях, среди лесов и озер, жил ящер по имени Ермила. Был он молод и здоров, размером со слона, да еще с длиннющим гре-бенчатым хвостом. Вот уж страшилище так страшилище. Но, что са-мое любопытное, на спине у ящера были маленькие перепончатые крылышки. Распустит, бывало, крылышки, примется ими размахивать, все машет-машет и глядь — тр-р-р-р — уже полетел. Вот таков был Ер-мила.

Надо сказать, что при всей своей силище был он неимоверно ле-нив, до того ленив, что прокормить себя толком не мог. Возьмется в погожий денек птиц в небе ловить — все без толку, они в разные сто-роны от него разлетаются. Примется дичь лесную гонять, а догнать не может — лень не пускает. Надумает рыбу в реке или в озере добыть — тоже попусту. Вот так и жил впрого¬лодь, травой да водорослями пе-ребивался.

Как-то раз поутру отправился Ермила пропитание себе подыс-кать. Шел лесами, шел лугами, да вдруг за рекой, на пригорке дерев-ню увидал. Деревенька неболь¬шая, всего-то на несколько дворов, но богатая: избы крепкие, нарядные, в садах утопают, из коровников да овинов скотина голоса подает. Поглядел Ермила на все это хозяйство, людям позавидовал да решил ближайшей же ночью к ним наведаться, чужим добром разжиться. Спрятался в лесу, темноты дождался, по-добрался к деревеньке, коровник разворотил, одну корову в чащобу уволок. Съел ее, и до того говядинка парная ему понравилась, что не удержался он, следующей ночью залез в то же самое подворье, еще одну корову добыл. Вот ест он, свеженьким мясом лакомится, все об-лизывается да причмокивает, от удовольствия глаза закатывает, да только одного не ведает, что живет в деревеньке кузнец по имени Де-ментий, и что в этот самый час Дементий в кузнице трудится, палицу выковывает, да палицу не простую, а здоровенную, чтобы ночного во-ра образумить.

Ермила тем временем добычу свою доел, отоспался, а следую-щим вечером вновь на промысел отправился. Только к деревеньке по-добрался, хотел было забор-то проломить, а Дементий тут как тут.

— Стой, — говорит, — зверюга! Не смей хозяйство разорять!

— Тоже мне, силач нашелся, — смеется ящер. — Вот попадешь мне на зубок — по-другому заговоришь.

Тут он забор сломал, пасть разинул, хотел было кузнеца схватить, да не тут-то было. Дементий палицей размахнулся да по носу его хрясть!

Чего-чего, а уж такого-то оборота Ермила не ждал. На задние ла-пы сел, глазами хлопает, да ничегошеньки перед собой не видит — только круги какие-то плывут, искорки мелькают, а в ушах колоколь-чики-бубенчики звенят, так и заливаются.

Но вот колокольчики утихли, круги перед глазами рассеялись, искорки погасли, и Ермила вновь кузнеца увидел. А тот время зря не теряет, здоровенную цепь из сарая тащит да приговаривает:

— Вот сейчас на цепь тебя посажу, будешь в хозяйстве трудиться. Уж я тебя и землю пахать научу, и к делу кузнечному приспособлю.

— Не хочу землю пахать и в кузнице работать не желаю, — отвеча-ет Ермила да потихонечку к лесу пятится.

— Мало ли что не желаешь. Будешь у меня к труду приучаться. Не годится воровством да разбоем жить, — отвечает Дементий, а сам уже цепь Ермиле на шею прилаживает.

Тут ящер повернулся, хотел было в лес убежать, да только куз-нец-то не пускает, за хвост крепко ухватил, обратно на подворье та-щит.

Что делать Ермиле, куда деваться? Заревел он, крылышками за-трепетал, в небо поднялся да Дементия с собой уволок. Как ни пытал-ся с хвоста его сбросить, все напрасно, так вместе с ним и улетел.

Вот летит он в облаках и думает, как бы от непрошенного ездока избавиться. А ездок-то слазить с Ермилы и не собирается, потихонеч-ку-полегонечку с хвоста на спину к нему перебрался, а потом и вовсе шею оседлал.

Ящер рычит, головой туда-сюда крутит, от кузнеца освободиться норовит, а тот лишь посмеивается да приговаривает:

— Образумься, — говорит, — одумайся. Сколько ни летай, а на зем-лю все одно возвратишься. Уж я-то теперь от тебя не отстану, к хозяй-ству приобщу, ко всякой работе приучать буду.

— Не бывать тому, — злится Ермила. — Мы еще посмотрим, кто ко-го! Вот к дядьке моему наведаемся, уж он-то управу на тебя найдет.

— К дядьке? — удивляется Дементий. — К какому такому дядьке?

— А вот сейчас и увидишь.

Тут Ермила подлетел к какой-то старой крепости, стоявшей на вершине холма, плюхнулся на землю возле главных ворот и что было мочи возопил:

— Дядюшка! Дядюшка Зенон, где ты? Помоги от злодея оборо-ниться! Он меня обижает!

Ворота приоткрылись, и вышел из них старичок. Старичок, вроде бы, как старичок, все-то в нем людское, привычное. Вот только глаза необычные, какие-то страшные — одним словом, змеиные глаза, да и только.

— Дядюшка, родной, ты ли это? — удивился Ермила. — Как же ты умудрился облик-то человеческий принять?

— Об этом потом расскажу, — отвечает старец. — А сейчас поведай, Ермилушка, зачем пожаловал.

Тут ящер заплакал, зарыдал и с обидой в голосе говорит:

— Вот погляди, дядя Зенон, на того злодея, что на шее у меня при-строился. Он мне покушать вволю не давал, он меня по носу стукнул, он грозился, что землю пахать на мне будет да еще в кузнице работать заставит!

— Нешто покушать вволю не давал? — удивляется старец.

— Не дава-а-а-л, — хнычет Ермила.

— И по носу стукнул?

— Стукнул, — жалуется Ермила.

— Больно стукнул или так себе?

— Бо-о-о-льно! Бо-о-о-льно! — твердит Ермила, а сам рыдает пуще прежнего.

Старичок племянника слушает, по голове его поглаживает, все жалеет да успокаивает, на кузнеца с укоризной поглядывает.

— Ай-ай-ай, — говорит, — и откуда же в тебе, мил человек, столько жестокости, столько злости взялось? Разве можно дитятю малую оби-жать?

— Дитятю? — удивляется Дементий. — Ничего себе дитятя, зверюга кровожадная.

— Ну вот, мил человек, опять ты за свое, — вздыхает старичок, — никак понять меня не желаешь. А коли так, то послушай, что я тебе сейчас скажу.

Тут он снял с шеи висевший на цепочке медальон, открыл его и достал крохотную-прекрохотную книжицу. Полистал книжицу, нашел нужную страничку, потом указал пальцем на Дементия и вслух, гром-ко и отчетливо прочитал заклинание. Стоило ему это сделать, как Де-ментий тут же с ермилиной шеи свалился и обратился в высокий, вросший в землю железный столб.

То-то обрадовался Ермила, то-то развеселился, принялся вокруг столба плясать, ножищами топать. А дядюшка тем временем ворота открывает, племянника в крепость зовет — обедать.

Надо сказать, что дядюшка Зенон от рождения змеем был, но не простым змеем, а колдовским. И не случайно с самого детства, сызмальства пристрастился он к нечистому делу, с годами в черно-книжных премудростях изрядно преуспел, а на склоне лет до того изощрился, до того исхитрился, что сумел человеческий облик при-нять.

С давней поры жил он в своей крепости, никого к себе не пускал — все боялся, как бы кто колдовские секреты у него не похитил. А сек-ретов было предостаточно, одни заклинания чего стоили. Было у него заклинаний этих превеликое множество, почти на любой случай жиз-ни, и записаны они были в той самой книжице, которую он против Дементия употребил. Вот, к примеру, надо Зенону супчик пригото-вить. Так он достает книжицу, находит нужную страничку, заклина-ние тихонечко прошепчет и — р-раз! — суп уже готов, причем без воды, без огня, сам собой сварился. Дров наколоть или печь истопить — то же самое. Не жизнь, а одно удовольствие! Так и жил бы он себе пре-спокойненько, делом своим колдовским занимался, кабы не прилетел к нему племянничек.

Так вот, повел Зенон Ермилу в трапезную, сам в уголочке сел, книжицу полистал, под нос себе что-то нашептал — и тут же неведомо откуда два жареных быка появились, с десяток гусей, фаршированных яблоками, бочка вина. Племянничек яства эти оком окинул, мигом все смолотил, облизнулся, добавки просит. Зенон — снова за книжицу, до-бавку сотворил: пять баранов, тушеных с овощами, двух отварных осетров, огромный пирог пудов этак на восемь да бочонок пива.

Наконец-то накормил гостя, спать уложил, а сам, не мешкая, опять за чернокнижные опыты принялся. Спустился в подземелье, над огнем колдует, баночки да скляночки открывает, пузырьки откупори-вает, всякий настой да зелье, порошки да травки из них извлекает, вместе все замешивает, заклинания твердит. Только в дело вошел, только в хитросплетения мыслей углубился, как вдруг слышит рев на-верху. «Дядюшка, есть хочу! — ревет племянник, да так, что вся кре-пость трясется, того и гляди развалится. — Полдничать пора! С голода помираю!»

Делать нечего, пришлось все бросить да в трапезную подняться, Ермилу кормить. Пополдничал Ермила, снова спать увалился, а через часок-другой опять дядюшку зовет. И так каждый день, каждую ночь, все одно и то же. Терпел Зенон неделю, терпел другую, терпел тре-тью, а на четвертую и говорит:

— Не пойму я, Ермилушка, отчего ты прожорливый такой. То и дело от опытов меня отвлекаешь, прямо напасть какая-то!

— Больно с дороги устал, — отвечает племянник, — проголодался. Да и возраст у меня нынче такой, что организм растет, питание требу-ет. Ты, дядюшка, вместо того, чтобы скаредничать да куском хлеба меня попрекать, покормил бы хоть разок мяском свеженьким, живым, а то все жареное да вареное — надоело уже.

— Вот чего не могу, того не могу, — отвечает дядюшка. — Заклина-ний таких еще не придумал, чтобы живое существо сотворить. День и ночь бьюсь, а все попусту.

— Плохо, — с укоризной в голосе говорит Ермила. — Может быть, прилежания, усердия тебе не хватает? Ты уж постарайся, дядюшка, не ленись — больно мне мяска живого поесть хочется.

— Это дело не простое, — объясняет Зенон, — не скорое. А ежели тебе и впрямь невтерпеж, так вокруг крепости леса бескрайние, и дичи в них предостаточно.

— А кто же дичь эту для меня добудет?

— Сам и добудешь.

Поразмыслил Ермила да ближайшим утром на охоту отправился. Все вокруг исходил, и оленей, и косуль встречал, да только поймать не сумел. Набрел на большущий муравейник, целиком его проглотил, но ни капельки не наелся, лишь аппетит еще больше нагулял. Вернул-ся в крепость, рев поднял пуще прежнего, в который раз мяса свежего просит. А Зенон для Ермилы так и сяк старается, да все угодить не может — больно уж привередлив, больно разборчив племянничек стал. Что ему ни приготовь, что ни подай — все на скудность пищи жалует-ся, все упреками дядьку изводит.

Но и это не все! Как-то раз после ужина, перед сном, задумался Ермила, умолк, а потом вздохнул этак томно и говорит:

— Мысль у меня есть, дядюшка. А отчего бы не жениться мне? Так что ты особо не мешкай, невесту мне подбирай...

Зенон помалкивает, а сам думает: «Этого еще не хватало. Тут од-ного не прокормишь, а уж вдвоем-то они меня из собственного дома выживут».

А Ермила оглоблей в зубах ковыряет, глазищи на дядьку таращит да мысль свою продолжает:

— Ты мне не просто невесту найди, а красавицу, да знатного рода, чтобы всем на зависть.

— Может быть, царскую дочь тебе? — спрашивает Зенон, да этак с ехидцей, насмешливо.

— И то неплохо, — соглашается Ермила. — Дело стоящее. Ты умом-то пораскинь, дядюшка. Коли я у царя в зятьях буду, так неужто он меня не прокормит?

Тут Ермила зевнул, на бок увалился и дал храпака, а Зенон тотчас орлом оборотился да пустился в дальний путь — все для племянника старается.

К полуночи в столицу прилетел, вокруг царских теремов кружит, все в окна заглядывает, дочку царскую выискивает.

Нашел-таки, разглядел. Вот она, царевна, на пуховых перинках-подушечках в кружевной рубашечке спит себе, почивает. «Хороша невеста, глаз не оторвать, — думает Зенон, — для Ермилы сгодится». Тут он через окно в спальню забрался, схватил царевну и был таков.

К утру возвратился в крепость, невесту Ермиле принес, а она — вот незадача! — замуж за ящера идти отказывается. И так, и этак уп-рашивали — все попусту!

Не стерпел Ермила, рассердился, на дядюшку с обидой погляды-вает.

— Что же это за невеста, — спрашивает, — коли она идти за меня не хочет? Зачем ты ее принес-то?

— Ты уж извини, — оправдывается Зенон. — Видать, ошибочка вы-шла.

— Ничего себе ошибочка! — возмущается племянник. — Как же мне теперь зятем-то царевым стать? Ты, дядюшка, об этом подумал?

— Ой, и не говори, — сокрушается Зенон. — Не подумал! Теперь, видно, придется царевну уговаривать, пока не согласится.

— И то верно, — поддакивает Ермила. — Ты ее привез — ты и угова-ривай. Да терпением запасись. Ты ей и нарядов, и сластей, и подарков всяких раздобудь — глядишь, и одумается.

С этого дня Зенон окончательно потерял покой. Мало того, что племянник на шее сидит, так еще и царевне угождай.

Спустится, бывало, в свое подземелье, целый день колдует, наря-ды для царевны творит, потом наверх тащит, примерить просит, а она к ним и прикоснуться не желает. Ермила же, как узнает об этом, сразу дядьке упрек: «Наряды никудышные, коли невесте моей не подошли. Ленишься ты, дядя Зенон, усердия не проявляешь».

Зенон снова под землю, всяких шкатулок да ларцов, ожерелий да перстней наколдует, а царевна к ним и не притронется. Ермила же опять его нерадивостью корит. И так каждый день, одно и то же. Не жизнь у Зенона стала, а сущая каторга! Но и это еще не все.

Как-то раз среди ночи приснился ему страшный сон: будто бы костлявая старуха с косой к крепости подошла, будто бы в ворота сту-чится. Проснулся Зенон в холодном поту, прислушался — тишина кру-гом. Спустился во двор, к воротам подошел — тоже тихо. Ворота при-открыл, наружу выглянул — и там никого.

Постоял он возле ворот, а успокоиться-то никак не может, не в силах с чувством страха совладать. Сам не поймет, в чем тут дело. Еще раз прислушался, и почудилось ему, будто бы издалека, из-за гор, конский топот раздался. Да-да, конский топот, причем топот-то тяже-лый, гулкий, — видно, и конь силен, и всадник на нем не из легких.

Оборотился колдун летучей мышью, в воздух поднялся да на зву-ки конских копыт полетел. Недолго летел, увидел воина на коне, при-нялся вокруг него круги выписывать. Кружил-кружил, а потом сел у дороги на дерево и спрашивает:

— Как звать тебя, удалец?

— Гордей, — отвечает воин.

— А кто ты такой? Куда путь держишь? По какому такому делу в наши края наведался?

— Царский богатырь я, — отвечает воин. — Надобно мне царевну разыскать да в отчий дом вернуть, а того злодея, что похитил ее, — в железах в острог заточить.

— Ну что же, дело не простое, — смеется Зенон.

— Не простое? — переспрашивает богатырь. — Это почему же?

— А вот послушай, что я скажу, — и сам поймешь, почему.

Тут он открыл свою книжицу да прочитал такое заклинание, что-бы Гордея, как и Дементия, в железный столб превратить. Прочитал, а проку-то нет! Богатырь как ни в чем не бывало едет себе дальше и в ус не дует. Лишь кольчуга на нем словно колокольчик зазвучала, се-ребряным звоном на заклинание отозвалась.

«Вот те на! — думает колдун. — Кольчужка-то, видать, не простая. Не иначе как волшебная, от всякой напасти богатыря бережет». Испу-гался Зенон, в воздух поднялся да обратно в крепость полетел. Воз-вратился, тут же давай Ермилу будить.

— Поднимайся, — говорит. — Беда пришла! Видно, придется царев-ну родителю возвратить.

— Как возвратить? — сердится Ермила. — Не бывать тому!

Как ни старался дядюшка племянника вразумить, да так и не вра-зумил. Уперся Ермила — и все тут! Спорили-спорили они, а в конце концов порешили на том, что Зенон царевну в высокие горы отнесет да в пещере спрячет, а вход в пещеру здоровенным камнем закроет.

Тут Зенон снова за книжицу взялся, мигом дочку царскую в золо-тую куклу превратил, сам волчье обличье принял да с куклой в зубах к горным вершинам поспешил.

Вот бежит он лесными дорожками, оврагами да ущельями проби-рается, поторапливается, а Гордей тем временем уже к крепости подъ-езжает. Вот подъехал, в ворота стучит да покрикивает:

— Эй, хозяин, открывай по-хорошему! Не то ворота сломаю!

Но вот Ермила из окна высунулся, непрошенного гостя оком сме-рил да как рявкнет:

— Ишь чего захотел! Может быть, тебе еще и дочку царскую от-дать? Видишь железный столб, что у ворот стоит? А ведь раньше не столб, а добрый молодец был, все силой со мной тягался.

Осерчал богатырь, ворота вышиб да принялся ящера по крепости гонять. Мечом здоровенным размахивает, все на своем пути крушит-ломает, Ермилу изрубить норовит. А тот тоже не промах, пару раз Гордея подкараулил да из-за угла оглоблей огрел. Бились они бились, да всю-то крепость разворотили, до основания ее порушили. Видит Ермила, что дело плохо, деваться некуда, так он крылышки свои рас-пустил и — тр-р-р-р — в воздух взлетел, вслед за дядюшкой в горы по-дался.

А богатырь развалины оглядел, пот со лба вытер да пошел к ре-чушке, что неподалеку текла, водицы испить. Реченька чистая, про-хладная, а журчит-то, что горлица воркует. Напился Гордей, напоил коня да искупаться решил. Снял с себя кольчугу, разделся, в воду за-шел. Вот купается он в свое удовольствие, в волнах нежится, но одно-го лишь не ведает, что Зенон-то, царевну в горы упрятав, уже обратно идет.

Возвращается Зенон и вдруг видит, как богатырь из реки выхо-дит. А кольчужка-то его вместе с одеждой на берегу лежит. Обрадо-вался колдун, тут же книжицу свою достал, подходящее заклинание нашел да мигом Гордея и его коня в железную башню обратил. Да башню высоченную, аж до самых облаков. «Вот и новое жилье, — ду-мает, — взамен порушенной крепости». Вокруг башни обошел, со всех сторон ее разглядел, потом о кольчуге волшебной вспомнил, хотел было ее забрать, да только — вот беда! — куда-то пропала она, словно никогда ее здесь и не было. Удивился колдун, все вокруг осмотрел, все обшарил, да так и не нашел кольчугу, так и не понял, куда она по-девалась.

Скоро и Ермила к дядюшке вернулся, в башню залез, зажил у не-го на хлебах в свое удовольствие, а о женитьбе больше и речи не заво-дил.

Все бы хорошо Зенону: и Дементия он одолел, и Гордея сгубил, и от царевны отделался. Но отчего же на сердце неспокойно? Отчего тревога гложет, словно червь какой, словно язва в груди? Хмурится колдун, лоб свой морщинит, все об одном и том же думает, третий день сам не свой. Думал-думал и догадался-таки. Догадался, что сы-нок у богатыря есть, что рано или поздно он сюда, к железной башне придет, что отца в беде не оставит.

И в самом деле, не ошибся колдун. Был у Гордея сын, молодой, но знатный охотник по имени Василий. Не дождался охотник возвра-щения родителя своего, как-то поутру лук да колчан на плечо повесил, хлеб да сало в котомку положил, попрощался с матушкой и в путь-дорожку пустился.

Шел день, неделю, месяц, на ночлег в лесах останавливался. Вот однажды вечерком нашел он место посуше, набрал в котелок родни-ковой воды, иван-чай заварил. Поужинал, сел у костра поудобнее, дремлет себе, но к лесным шорохам прислушивается. Вот мыши в темноте шуршат, вот филин вдалеке ухает, вот ветерок по верхушкам деревьев прошелся.

Все как обычно, но вдруг почудилось Василию, будто бы тоню-сенький голосок рядом раздался, будто бы хихикает кто. Приоткрыл он глаза и здоровенную кедровую шишку возле своих ног приметил. А шишка спелая, орехов полна. Орехи крупные, маслянистые да ду-шистые, на вкус приятные.

«Кто же это обо мне позаботился? — думает охотник. — Надо бы узнать». Взял он ломтик сала, кусочек хлеба, на палочку насадил, над огнем поджарил, а потом палочку с таким вот угощением возле костра в землю воткнул.

Сам глаза закрыл, спящим притворился, но время от времени из-под бровей посматривает. Минуту-другую ждал и дождался — из-за пенька человечек выглянул, да человечек-то крохотный, размером примерно так с зайца. Выглянул, к костру подкрался, крошку хлеба отломил, кусочек сала отгрыз. Тут Василий не выдержал, рассмеялся, а человечек угощение хвать, в кусты шнырь и был таков.

Но вот наступило утро; охотник наш пробудился, иван-чай допил и снова в путь. Не успел и нескольких шагов пройти, как вдруг услы-шал чьи-то жалобные крики, да голосок-то вроде знакомый — не иначе как того самого человечка, что среди ночи с гостинцем приходил.

Тут Василий лук с плеча снял да на голос бегом. Видит, как ог-ромный черный лис лапами под корягой землю разрывает, а оттуда, из-под коряги, крики-то как раз и доносятся. Василий, не мешкая, стрелу из колчана выдернул, тетиву натянул, зверю прямо в голову метит.

Обернулся лис, испугался да как завопит:

— Не убивай меня, охотник! Пощади! Я тебе за это тайну открою, расскажу, где алмазная россыпь в горах укрыта.

— Не надо мне драгоценностей твоих, коли ты человечков лесных губишь!

— Да на что они тебе, людишки-то эти? — удивляется лис. — Что в них проку? А вот алмазная россыпь — другое дело, на дороге не валя-ется.

Умолк лис, ответа ждет, а охотник наш тетиву спустил да лисью голову к коряге стрелой и пригвоздил.

Тут человечек из своего жилища выбрался, следом за ним — же-нушка его да трое детишек мал мала меньше.

— Спасибо тебе, — говорят, — что от разбойника избавил, что жизнь человеческую на богатство не променял. Теперь мы перед то-бой в долгу, и ты, охотник, в каждом деле на нашу помощь рассчиты-вай.

— Мне бы отца родного найти, — отвечает Василий. — А ничего более не нужно.

— Ну что же, дело это, видно, не легкое, а потому придется нам по здешним лесам прогуляться, что и как разузнать.

Тут глава семейства наказал жене и деточкам дома сидеть, воз-вращения его дожидаться, а сам в глубь леса пошел. Василий — сле-дом.

Прошлись они по чащобам, холмам и лощинам, местный народец расспросили и узнали, что за беда с Гордеем, отцом Василия, приклю-чилась. Кроме того, лесные человечки рассказали им, что колдовская сила Зенона сокрыта в том самом медальоне, который он всегда при себе носит.

Но самое главное, что удалось узнать Василию, — это судьбу вол-шебной кольчуги. Оказалось, что человечки тайком от колдуна ее в ручей уволокли, чтобы она злодею Зенону не досталась.

Забрался молодец в ручей, кольчугу нашел, отцовскую вещь сразу узнал. «Ну что же, — думает, — теперь дело за мной. Пока колдуна не порешу, кольчугу с себя не сниму». Тут он ее на себя надел, помощ-ников своих маленьких поблагодарил да прямо к Зенону и направил-ся.

Пришел Василий к железной башне, хотел было в дверь войти, а она заперта. Тогда, не долго думая, взял да вверх по стене полез. Доб-рался до окошка, вовнутрь башни заглянул и увидел большую комна-ту. В комнате Зенон на лавке сидит, а рядом с ним Ермила спит-похрапывает.

Зенон Василия приметил и говорит:

— Пришел-таки, добрый молодец? И очень кстати! Я ведь давно тебя жду. Хороша у меня железная башня, так теперь будет к ней еще и башенка.

Тут он хотел было книжицу из медальона достать, а Василий в окно влез, на пол с подоконника спрыгнул и колдуну в ответ:

— Не трудись попусту, все одно меня не погубишь — я кольчугу-то отцовскую не спроста надел.

— Но и тебе меня не одолеть, — смеется колдун. — Ни стрелой, ни мечом меня не возьмешь.

— Не одолеть, говоришь? А коли я у тебя медальон отберу? Тогда что?

Умолк колдун, испугался, съежился, а потом вдруг с лавки вскочил, к окну подбежал да из башни и выпрыгнул. Выпрыгнул, во-роном оборотился, прочь полетел, все дальше и дальше уходит. А Ва-силий сразу к окну. Стрелу послал и ту самую цепочку, что на шее у ворона болталась, перебил. Соскользнула цепочка, к земле полетела, а вместе с ней и медальон с колдовской книжицей. Ворон вокруг кру-жит, пропажу свою клювом подцепить норовит. А добрый молодец снова за лук. Вторую стрелу пустил и ворону в самое сердце угодил.

Рухнул ворон в реку, а башня тотчас задрожала, затрещала и на мелкие кусочки рассыпалась. Охотник наш с высоты на землю упал, ударился крепко и, наверное, расшибся бы насмерть, если бы волшеб-ная кольчужка его не уберегла. Только на ноги встал, глядь — рядом отец цел и невредим, здесь же и конь его. Здесь же и кузнец Демен-тий, и Ермила.

То-то заревел Ермила, то-то перепугался, хотел было сбежать, но не тут-то было — Дементий крепко за хвост ухватил, а Гордей за за-гривок держит, с места двинуться не дает. Как ни крутился ящер, как ни вертелся, — все напрасно.

А трое удальцов оседлали его, коня ему на спину поставили да повелели в горы лететь, чтобы царевну из заточения вызволить. Не-долго летели, до пещеры добрались. Богатырь с ящера слез, камень отодвинул, а там, под горой, царевна живая и невредимая сидит, изба-вителей своих дожидается. Слава Богу, спасли дочку царскую да в об-ратный путь.

Вот уже и в столицу вернулись, прямо возле царских теремов на землю опустились. То-то переполох вокруг поднялся, то-то суета! На-род на Ермилу дивится, собаки лают, стража царская с пиками да се-кирами к нему подступает.

Но вот царю о возвращении царевны доложили. Так он все дела бросил, из хором своих выбежал, любимую доченьку обнимает да це-лует. До того обрадовался, что Ермилу-то сразу и не приметил. А зверь ему на ухо как рявкнет, да так, что у государя от неожиданности ноги подкосились.

— Господи, — говорит, — откуда же зверь-то такой взялся? Это что же получается, доченька, ты на нем, что ли, и прилетела?

Тут Гордей слово взял, все как есть царю доложил. А тот его вы-слушал, похвалил, потом Василия с Дементием расспросил да повелел всех троих к наградам представить. Потом позвал их во дворец и по случаю спасения доченьки устроил шумный, веселый пир.

А удальцы попировали, царя за награды, за угощение поблагода-рили да по домам разошлись. Дементий же и Ермилу с собой забрал.

Прошло немного времени, и кузнец возвратился домой. Вернулся к семейству своему, к жене, деточкам да старикам-родителям. Родите-ли счастливы, жена на радостях всплакнула, а уж деточки-то со всех сторон его облепили, да развеселились, расшалились, да от папеньки ни на шаг. Скоро и народ со всей деревни пришел с Дементием пови-даться, на ящера летучего поглядеть.

А Дементий перво-наперво огромный кол вытесал да посреди двора в землю вбил, Ермилу на цепь посадил. С той поры Ермила ко всякому труду приучался. Он и землю пахал, и воду таскал, и дрова из леса носил, и подковы ковал.

Через год-другой до того в кузнечном деле преуспел, до того молва о нем добрая пошла, что даже из соседних деревень люди при-ходить стали. Кому плуг почини, кому петли для ворот сделай, кому лошадь перекуй — всякого дела хватает. Весь в работе Ермила, для людей старается, но и народ к нему с добром: кто пирог несет, кто ковригу, кто капусты целый воз. А в студеную пору как-то собрались деревенские бабульки вместе да теплую шерстяную попону ему свя-зали.

Стал Ермила добрым и кротким, даже дети малые перестали его бояться, по праздникам к нему с гостинцами приходили. Но больше других о Ермиле заботилась Машенька, младшая доченька Дементия. Она ему и вкусный кусочек принесет, и молочка парного, она и ска-зочку ему перед сном расскажет, и ласковым словом одарит. Вот такая была у кузнеца доченька.

Как-то раз в разгар масленицы пошли дети на санках с горок ка-таться. Только за околицу вышли — вдруг волчище откуда ни возь-мись. Схватил Машеньку и в лес поволок. Испугались дети, на по-мощь зовут, а волк-то все быстрее и быстрее уходит.

Народ из деревни высыпал. Кто с топором, кто с дубьем, да толь-ко догнать-то серого разбойника не могут! И пропала бы Машенька, если бы не Ермила. Как услышал он о том, что с ней приключилось, до того разъярился, с такой силой вслед за волчищей рванул, что и цепь железная его не удержала, оборвалась словно нитка. Догнал вол-ка, Машеньку у него отобрал, а самого злодея за хвост ухватил, рас-крутил да запустил далеко-далеко, аж за самый горизонт.

Успокоил Ермила Машеньку, в щечку поцеловал, по головке ла-пищей своей погладил да родителям отнес. Вот уж радость-то была, вот уж праздник! Со всей деревни народ к Ермиле повалил. Каждый его благодарит, каждый гостинцем одаривает, каждый здоровья жела-ет.

Но вот день к концу подошел; стемнело, и люди по домам разо-шлись. А Ермила в своем сарае попоной укрылся да спать лег. При-шла к нему перед сном Машенька, сказочку рассказала, побаюкала, колыбельную песенку спела.

И уснул Ермила под колыбельную, и приснился ему сон. Вот идет он будто бы по заснеженному полю; все вокруг белым-бело, вьюга метет, ветер так и свистит. И вдруг видит Ермила, как через по-ле, через сугробы, Дед Мороз шагает. Да-да, тот самый Дед Мороз, о котором Машенька в сказках своих рассказывала. Ермила с ним по-здоровался, а тот ему в ответ, да зычно, раскатисто:

— Здравствуй и ты, добрый человек!

— Человек? — удивляется Ермила. — Да еще и добрый?

— Да! Человек! — отвечает Дед Мороз.

Улыбнулся Дед Мороз, рукой на прощание махнул и дальше по-шел, а Ермила стоит посреди поля, задумался, да понять ничего не может. Вдруг видит, как на белогривой тройке следом за Дедом Мо-розом внученька его Снегурочка едет.

— Здравствуй, Снегурочка! — говорит Ермила.

— Здравствуй и ты, добрый человек! — молвила Снегурочка да вслед за дедушкой своим поспешила.

Удивился Ермила больше прежнего, дальше пошел и у опушки соснового бора лесных человечков повстречал. Те ручонками ему ма-шут, доброго здоровья желают, не иначе как добрым человеком его величают.

Вот такой удивительный сон снится Ермиле. А между тем ночь к концу идет, небо светлеет, на Востоке зорька горит-разгорается. Пету-хи поют, коровы голоса подают, деревенский народ с печей да пола-тей слезает, за хозяйство принимается.

И Дементий встал да пошел первым делом Ермилу завтраком на-кормить. Вот заходит он в сарай, а там... отрок под попоной спит, а вокруг него чешуйчатая шкура от ящера разбросана. Дементий, не долго думая, шкуру собрал да в подпол спрятал, а отроку новую, на-рядную одежду принес. Дождался пробуждения его и спрашивает:

— Как звать тебя?

— Ермила, — отвечает отрок.

— Так знай же, Ермила, что отныне ты мне и жене моей сыном приходишься, а детям моим — братцем. Так что одевайся, сынок, да пойдем скорее в дом — завтракать пора.

Пришел Дементий домой, сына привел; братья и сестры Ермилу встретили ласково, обнимают, а матушка целует да к столу зовет. Но больше всех счастье Машеньке — ведь это она ему и песенки колы-бельные пела, и сказки рассказывала.

Вот такая история приключилась с Ермилой. Зажил он в семье кузнеца, был он заботливым сыном, добрым братом и работником хоть куда.

А шкура от ящера так в подполе и осталась, так и лежала там, по-ка мыши ее в труху не изгрызли.

ЖИВОПИСЕЦ И КОЛДУН

Жил на свете рыцарь, его высочество герцог Карнелли. Был он знатен и богат, силён и красив, удачлив в любви и непобедим в бою.

Имя герцога Карнелли было окутано тайной. Никто толком не знал его родословной, и само происхождение его высокого титула представлялось загадкой.

Но самая главная тайна состояла в том, что герцог был колду-ном. Ему ничего не стоило любой, даже самый непримечательный предмет, превратить в драгоценный камень, гриб-мухомор — в огром-ный, уставленный яствами стол, а обыкновенного жука или кузнечика — в породистого скакуна. И жизнь его была легка и беспечна, и каж-дый прожитый день был в радость, и ничто не могло омрачить его счастье — так, по крайней мере, казалось ему самому.

Но однажды после весёлой и шумной охоты, когда Карнелли и его слуги на конях возвращались в замок, путь им преградила огром-ная змея. Змея громко шипела и явно не собиралась уступать дорогу всадникам.

Один из слуг хотел было пикой прогнать её, но пика тут же рас-сыпалась в пыль, а сам слуга замертво свалился на землю. И Карнелли понял, что под обличьем змеи кроется нечистая сила, что она не слу-чайно объявилась в его владениях, и теперь ему предстояло сделать выбор: или подчинить её своей воле, или — подчиниться самому.

Окинув змею хмурым взглядом, он строго, грозно спросил её:

— Что же ты? Так и будешь на дороге сидеть, под ногами ме-шаться, терпение моё испытывать? Убирайся прочь, а не то в дожде-вого червя тебя превращу!

Но, к его удивлению, змея нисколечко не испугалась.

— Напрасно грозишься, — прошипела она. — Мне бояться нечего. Моё колдовство сильнее твоего.

Тут она свернулась в кольцо и резко открыла свою пасть — и тотчас слуги герцога превратились — только представьте себе! — в обыкновенных лягушек, а их кони — в зайцев. Лягушки попрыгали в траву, зайцы разбежались по кустам, и Карнелли остался один на один со змеёй.

Надо сказать, что в своей жизни ему довелось побывать в раз-ных переделках, испытать массу злоключений, но всегда и везде, при любых обстоятельствах он выходил победителем. И чувство страха было ему неизвестно.

И в этот раз герцог ничуть не испугался. Он лишь посмеялся над змеёй и тихонечко прошептал заклинание, чтобы обратить её в дождевого червя, но, к его собственному изумлению, заклинание не возымело действия. Тогда он ещё раз прошептал заклинание и, при-подняв правую руку, щёлкнул пальцами — но и это не помогло. Тогда он отчётливо произнёс заклинание вслух и хлопнул в ладоши — и опять без толку!

И чувство уверенности вдруг изменило герцогу Карнелли, и гадкое, горькое ощущение собственной беспомощности закралось в душу.

Что было делать, как поступить? Ещё раз оглядев непрошенную гостью, он спросил:

— Кто ты такая и зачем явилась в мои владения? Что тебе нуж-но?

— Не бойся, Карнелли, — прошипела змея. — Я пришла к тебе по приказу Великого Мага, покровителя всех колдунов на белом свете. И он прислал меня к тебе не случайно. Дело в том, Карнелли, что жизнь твоя подходит к концу, и настало время искать преемника.

Удивился герцог, задумался, а змея спрашивает:

— Известно ли тебе, Карнелли, что с тобой случится, если ты не сумеешь найти преемника?

— Да, известно, — хмуро ответил он. — Если я не найду преемни-ка, то меня ждёт участь одинокого волка, вечного скитальца на этой земле.

— Верно, — подтвердила змея, — а поэтому поторапливайся.

— Но любой из моих приближённых может стать преемником, — предложил Карнелли.

— Едва ли, — возразила змея. — Слишком алчны, слишком зави-стливы твои приближённые. Это жалкие, подлые людишки, и проку от них не будет. Достойным преемником может стать только юноша чис-той, неиспорченной души. Ты приблизишь его к себе, окружишь его заботой, постепенно обратишь в свою веру — и уж он-то станет дос-тойным продолжателем твоего дела.

— Но где же взять такого юношу? — усомнился Карнелли.

— Есть у меня один на примете, — прошипела змея, — сын живо-писца. Я отправлюсь к нему и сделаю так, что скоро ты сможешь за-брать его к себе. А сейчас прощай, Карнелли...

На глазах у герцога змея превратилась в сову, а сова взмахнула крыльями, поднялась в небо и вскоре исчезла из вида.

Долго летела сова и, наконец, увидела город, раскинувшийся на берегу реки. Кружа в воздухе, сова спускалась всё ниже и ниже, а в конце концов уселась на ветви дерева, что росло в одном из переулков города.

В переулке было пустынно и тихо. Оглядевшись вокруг и убе-дившись в том, что поблизости никого нет, сова соскочила на землю и тут же приняла человеческий облик. Теперь под деревом стояла моло-дая, смуглая гадалка в пёстром шёлковом платье, украшенном сереб-ряными бляшками. Её чёрные волосы отливали лоском и были запле-тены в пышные косы, увитые жемчужными нитками; с шеи на грудь и плечи ниспадало искрившееся золотом монисто.

Быстрыми шагами смуглянка пошла вдоль переулка и уже через несколько минут приблизилась к небольшому одноэтажному дому. На крыльце, рядом с входной дверью сидел светловолосый мальчик, здесь же стояли баночки с разноцветными порошками, в руках у мальчика были ступка и пестик — судя по всему, он растирал краски.

Гадалка подошла к нему и голосом, полным муки, спросила:

— Добрый юноша, не найдётся ли в твоём доме хотя бы глоточка воды? День такой жаркий — мне кажется, я вот-вот умру от жажды...

— Что-что, а попить у нас найдётся, — бодро ответил мальчик. — Сейчас принесу.

Уже через несколько минут гадалка смогла напиться прохлад-ной, вкусной колодезной водой.

— Спасибо, юноша, — с доброй улыбкой молвила она. — Бог воз-наградит тебя за благое дело. Хочешь, я погадаю — и ты узнаешь свою судьбу.

— А я и так знаю. Я буду живописцем, как и мой отец.

— Твой отец — художник? — притворно удивилась гадалка. — Он учит тебя живописи? Как интересно...

Тут она взяла мальчика за руку, внимательно разглядела его ла-донь и тихо спросила:

— Твоё имя Виктор?

— Да, Виктор, — удивлённо ответил он. — А как вы узнали?

— Очень просто — это написано на твоей ладони, и не только это. Вот, взгляни на линию жизни — тут она медленно провела пальцем по ладони Виктора, — эта линия обещает долголетие. А вот эта линия — богатство.

— Значит, я разбогатею, когда стану художником?

— Нет, — уточнила гадалка, — ты разбогатеешь, когда станешь на-следником знатного дворянина. И ждать тебе осталось недолго.

Ещё раз взглянув на его ладонь, она многозначительно покачала головой и прошептала:

— Знай, Виктор, что однажды ночью тебя разбудит летучая мышь и позовёт с собой. Знай, что тебя ждёт дальняя дорога, встреча с могущественным герцогом и, наконец, огромное наследство, о кото-ром можно только мечтать. Всё это непременно сбудется, и очень скоро! А сейчас прощай, Виктор. Помни мои слова...

На этом они расстались. Гадалка ушла. Уже через несколько минут она вернулась в тихий переулок и снова обернулась совой, а сова поднялась в небо и отправилась в обратный путь. И уже к вечеру она была во владениях герцога Карнелли.

Вот и замок. Сова бесшумно подлетела к открытому окну каби-нета герцога, села на карниз и, заглянув в окно, увидела Карнелли, си-дящего за большим письменным столом. На столе лежали старые, толстые книги в кожаных переплётах — это были колдовские книги. Открыв одну из книг, еле заметно шевеля губами, Карнелли читал за-клинания.

Вот он прошептал одно из них — и тут же принял облик страш-ного, сгорбленного карлика, одетого в какие-то немыслимые лохмо-тья. Карлик полистал книгу, проворчал что-то себе под нос — и тут же превратился в огромного медведя. Через минуту в кресле вместо мед-ведя сидел клыкастый кабан, а ещё через минуту — большущая рыжая крыса. Но вот, утомлённо зевнув, крыса захлопнула книгу — и герцог вновь принял человеческий облик.

— Неплохо! — воскликнула сова. — Очень неплохо! Но теперь всё своё искусство ты должен передать преемнику. Он ждёт тебя. Не те-ряй время, Карнелли, обратись летучей мышью и отправляйся в путь — я укажу дорогу.

И герцог не заставил себя ждать. Одно-единственное заклина-ние — и он превратился в большую, зубастую летучую мышь. Она рас-правила свои перепончатые крылья, вылетела из кабинета в окно и вслед за совой пустилась в дальний путь.

Уже к полуночи они были в городе. Вот и дом, в котором живёт живописец, вот и окно детской комнаты. Заглянув в открытую фор-точку, сова и летучая мышь увидели спящего мальчика.

— Знай, Карнелли, — тихо прошептала сова, — что этого маль-чишку зовут Виктором — это и есть твой преемник. Позови его в свой замок, посули ему богатое наследство — и он будет в нашей власти. А сейчас прощай, Карнелли, — я сделала своё дело...

С этими словами сова поднялась в ночное небо и скоро исчезла из вида. А летучая мышь пролезла через форточку в комнату и усе-лась на спинку кроватки, в которой спал мальчик.

Осмотрев комнату, летучая мышь увидела в углу небольшой детский мольберт, на столе — множество баночек с красками, кисти и палитру, а совсем рядом, возле кроватки, висели три рисунка, прикре-плённые кнопками к стене. Они были выполнены в карандаше на са-мых обыкновенных листах бумаги — судя по всему, это были первые рисунки мальчика. На одном из них была изображена полосатая зебра, на втором — закованный в латы рыцарь с мечом в руках, а на третьем — развесёлый рыжий арлекин.

Но вот, ещё раз оглядев всё вокруг, летучая мышь принялась будить Виктора.

— Проснись, — шептала она. — Проснись, Виктор! Наконец-то пробил твой час. Собирайся в дорогу — пришло время найти своё сча-стье...

Пробудившись среди ночи, мальчик решил, что ему, наверное, снится сон — удивительный, страшный и в то же время забавный сон. И эта неизвестно откуда взявшаяся летучая мышь, и её странные сло-ва — всё казалось каким-то призрачным, каким-то ненастоящим.

А она всё шептала и шептала ему на ухо:

— Спеши, Виктор! Герцог Карнелли ждёт тебя! Ты должен стать его наследником — это твоя судьба!

И Виктору вспомнилось, что недавно к нему приходила гадалка — она тоже рассказывала о наследстве какого-то богатого герцога. «Это, наверное, и есть та самая летучая мышь, о которой говорила га-далка», — подумалось ему. «Впрочем, — рассудил он, — всё это мне про-сто приснилось. И гадалка тоже».

Но вдруг он услышал тонюсенький голосок зебры. Да-да, той самой зебры, маленькой полосатой лошадки с рисунка, висевшего на стене рядом с изголовьем кроватки.

— Какой ужас! — испуганно повторяла она. — Какой ужас! Тебя хотят забрать из родного дома, разлучить с мамой и папой! Я так бо-юсь за тебя, малыш...

До чего удивительный сон, — прошептал Виктор и улыбнулся. — Оказывается, не только люди, но и рисунки умеют разговаривать...

И тут раздался ещё один голос — голос рыцаря.

— Убирайся прочь, перепончатая тварь! — гневался рыцарь. — Не смей тревожить нашего малыша! Малыш станет живописцем, как и его отец! И ему не нужны сокровища какого-то там герцога!

Увы, летучая мышь даже не услышала этих слов. Тогда, подняв меч, рыцарь хотел броситься на неё в атаку, но у него ничего не полу-чилось — кнопки крепко держали лист бумаги, на котором он был на-рисован.

Но вот послышался весёлый, звонкий голосок арлекина.

— Не бойся, малыш! — подбадривал он Виктора. — Тебе выпало нелёгкое испытание, так уж получилось. И ты должен проучить эту уродливую, зубастую тварь! Смелее вперёд! Ты должен победить!

Выслушав арлекина, Виктор окончательно убедился в том, что ему снится сон. «Всё это так забавно, — подумал он. — Так отчего бы и в самом деле не побывать в дальних краях? Отчего бы не повидаться с богатым герцогом, если он меня ждёт?»

А летучая мышь всё шептала и шептала:

— Ты согласен? Ты согласен? Ты согласен?

— Да, я согласен, — еле слышно ответил мальчик и тут же сам собой превратился в небольшую летучую мышь — точно такую же, как и та, что сидела на спинке его кроватки, но только раза в три меньше. И уже не одна, а две летучих мыши поднялись в тёмное ночное небо и поспешили во владения герцога Карнелли.

Легко и привольно лететь в небесах. Вверху — усыпанный звёз-дами небосвод, а внизу — посеребренные лунным светом леса и доли-ны, тусклые отблески рек и озёр, редкие огоньки городов.

Всё дальше и дальше дом живописца, всё ближе и ближе владе-ния герцога. И вот уже вдалеке, на самом горизонте показались мрач-ные очертания какой-то громадины, увенчанной множеством башен и башенок, дымовых труб, шпилей и флюгеров — это и есть замок, это и есть пристанище колдуна Карнелли.

Промелькнув над высоченной крепостной стеной, летучие мы-ши бесшумно спланировали в одно из стрельчатых окон дворца и очу-тились в большом, роскошно убранном зале. И в тот же миг Виктор вновь принял человеческий облик, а его попутчица села ему на плечо и, сложив свои перепончатые крылья, прошептала:

— Наконец-то мы здесь! Наконец-то тебе улыбнулась судьба! Знай, счастливчик, что скоро ты встретишься с его высочеством гер-цогом Карнелли, твоим благодетелем и покровителем. Ты станешь его единственным наследником, владельцем всех его земель, всех его со-кровищ, хозяином этого прекрасного замка. Стой здесь и жди...

С этими словами летучая мышь выпорхнула в окно, а Виктор, оставшись в одиночестве, решил осмотреть зал.

Здесь было много интересного. Вдоль стен, словно статуи, стояли железные рыцарские доспехи. Многие из них были покрыты серебром, а некоторые даже позолочены — судя по всему, их прежние владельцы были знатными дворянами. Но, что самое любопытное, эти доспехи успели побывать в деле — свидетельством тому были пробои-ны от стрел и копий, рубцы от ударов мечей и боевых топоров. Здесь же были развешены парчовые боевые знамёна, всевозможное оружие и прочие воинские реликвии.

Разглядывая все эти достопримечательности, Виктор вдруг ощутил на своём плече чью-то тяжёлую ладонь. Вздрогнув от неожи-данности, он обернулся и оказался лицом к лицу с высоченным, пле-чистым, крепко сложенным незнакомцем лет пятидесяти. Бархатное одеяние незнакомца было богато украшено золотым шитьём, на его плечах покоилась массивная цепь, звенья которой представляли собой крупные бриллианты, заключённые в золотую оправу.

— Здравствуй! — приветливо пробасил незнакомец. — Здравствуй, Виктор! Я и есть герцог Карнелли.

— Здравствуйте, ваше высочество, — робко ответил мальчик.

— Никакое я для тебя не высочество, — с добродушной улыбкой возразил герцог. — Называй меня просто Карнелли.

Тут он обнял Виктора за плечи, внимательно разглядел его и, широко улыбнувшись, заключил:

— Сейчас уже поздно, мой прекрасный преемник и наследник. Ты устал, тебе пора спать. Отдыхай, но завтра утром мы устроим праздник по случаю твоего приезда.

И тут же внимательные, заботливые слуги отвели Виктора в ог-ромную спальную комнату, помогли переодеться в мягкую, тёплую пижаму и уложили спать.

Следующим утром ему была преподнесена новая одежда. Как же она была похожа на одеяние герцога: тот же самый бархат, то же золотое шитьё — всё в точности как у герцога, но меньшего размера.

А перед завтраком к Виктору пришёл Карнелли и преподнёс ему ещё один подарок, драгоценную алмазную цепь, точно такую же, как у него самого. Собственноручно возложив её Виктору на плечи, он глубокомысленно изрёк:

— Знай, мой прекрасный преемник и наследник, что это не про-стая цепь. Это волшебная цепь. Она поможет сохранить самое доро-гое, что у тебя есть, — твой душевный покой. Она убережёт тебя от из-лишних волнений, от тягостных мыслей, от мук совести — от всего то-го, что мешает человеку быть счастливым.

Карнелли умолк, и в наступившей тишине Виктору вдруг по-слышались какие-то странные, тихие голоса — голоса алмазов из той самой драгоценной цепи, которую только что подарил герцог.

Да-да, эти алмазы умели говорить. Искрясь всеми цветами ра-дуги, играя яркими лучами, они завораживали взор и тихо шептали:

— Успокойся... Не тревожься... Позабудь о прошлом... Всё бу-дет хорошо... Тебя ждёт богатое наследство, лёгкая, беззаботная жизнь... Ты будешь счастлив...

И на душе стало легко и спокойно. И не хотелось ни о чём вспоминать. И нежное, ласковое ощущение счастья согрело душу. И ушли в прошлое тревоги, волнения и переживания. И родной город, и отчий дом, и уроки живописи — всё вдруг показалось таким далёким, таким призрачным, как будто ничего этого никогда и не было.

А после завтрака Карнелли пригласил Виктора в церемониаль-ный зал, где представил ему своих приближённых. И убелённые седи-нами сановники расшаркивались перед Виктором. Льстиво улыбаясь, подобострастно заглядывая ему в глаза, каждый из них олицетворял собой преданность и покорность, каждый надеялся снискать его рас-положение. Что же касается самого Виктора, то всё это показалось ему довольно скучным.

Но вот, наконец, церемония подошла к концу, и начался празд-ник. Недалеко от замка, в живописной долине, окружённой холмами, состоялись грандиозные скачки. Тысячи всадников соревновались в искусстве верховой езды. И тяжкий топот копыт, и ржание, и храп ко-ней, и пронзительные крики наездников наполнили долину. И всё бы-ло прекрасно: яркие костюмы жокеев, породистые красавцы-скакуны, стремительный темп и азарт гонки.

Сидя под навесом, в прохладной тени шёлкового шатра, Кар-нелли и Виктор созерцали весёлую круговерть скачек. И день прошёл незаметно. Но вечером, после награждения победителей, Карнелли устроил в своём замке пир.

В разгар веселья, изрядно захмелев, он приказал вывести из ко-нюшни своего лучшего скакуна. Это был необычный конь, подобного которому Виктор никогда до этого не видывал, — с ног до головы он был покрыт блестящей ярко-зелёной чешуёй.

С самодовольной улыбкой Карнелли оглядел окружающих, сел на коня, усадил впереди себя Виктора и пустился вскачь. Сделав не-сколько кругов вокруг замкового двора, он вдруг... перемахнул через крепостную стену и помчался в долину. С необычайной лёгкостью конь преодолевал все препятствия: одним прыжком перескакивал че-рез озёра и реки, через горы и ущелья, через холмы и леса.

Вволю нагулявшись, Карнелли вернулся в замок, соскочил с ко-ня и, хитро улыбнувшись, спросил Виктора:

— А не угодно ли тебе, мой прекрасный преемник и наследник, одному покататься на коне?

Честно говоря, Виктору было страшновато принять это предло-жение, но ему не хотелось выглядеть трусом в глазах Карнелли. И он взял в руки поводья, слегка пришпорил коня — и тот тронулся с места. Как ни странно, конь был на удивление послушен. Плавно, нетороп-ливо он нёс своего юного ездока вперёд. Он сделал несколько кругов вокруг двора, потом легко перемахнул через крепостную стену, пока-тал Виктора по долине и направился обратно, в сторону замка.

Но Виктору вдруг отчего-то захотелось, чтобы конь одним прыжком перенёс его аж через весь замок — и тот, представьте себе, сразу прибавил темп. Всё быстрее и быстрее мчался он. И в последний момент, когда до замка осталось совсем немного, конь птицей взмыл вверх и, едва не задев копытами зубчатую стену, стремительно про-нёсся над чёрной громадиной крепости.

Сколько же было поздравлений, сколько ликования, когда юный всадник вернулся в замковый двор! Карнелли по-отечески об-нял его и, смахнув с ресниц слезу умиления, взволнованно произнёс:

— Ты просто молодец, малыш! Просто молодец! Со временем из тебя выйдет превосходный наездник. Но обещай, что впредь ты бу-дешь осторожнее — я так волновался за тебя...

Тут он ещё раз оглядел Виктора и с лучезарной улыбкой заклю-чил:

— Завтра мы непременно продолжим праздник. А сейчас тебе нужно хорошенько отдохнуть — впереди так много интересного, так много впечатлений. Доброй ночи, малыш. Доброй ночи, мой чудес-ный преемник и наследник...

В эту ночь Виктору снились кони. Огромные табуны мчались по долине, и не было им начала, и не было им конца. И комья земли летели из-под копыт, и лоснилась взмыленная кожа, и тяжкий топот, и ржание слышались отовсюду.

Но вдруг среди породистых красавцев-скакунов мелькнула смешная полосатая лошадка — это была зебра. И откуда она только взялась? Как ни странно, она тоже обратила внимание на Виктора. Ра-достно кивая головой, она подбежала к нему и молвила человеческим голосом:

— Здравствуй, малыш! И зачем ты ушёл из дома? Возвращайся скорее! Холст, кисти и краски ждут тебя...

И тут же Виктор услышал другие голоса — голоса бриллиантов из драгоценной цепи, которую он носил на своих плечах.

— Не обращай внимания на эту зебру, малыш! — шептал один из бриллиантов. — Эта глупая лошадка и сама не понимает, что говорит. Да и вообще, она ненастоящая! Когда-то давным-давно её нарисовали карандашом на самом обыкновенном листе бумаги.

— Зачем тебе какие-то кисти и краски? — вторил другой брилли-ант. — Ты богач, ты наследник его высочества герцога Карнелли...

— Надо скорее позвать его высочество, — беспокоился третий бриллиант, — чтобы он прогнал эту надоедливую лошадку!

И тут же где-то рядом прозвучал громовой голос герцога.

— Откуда взялась эта негодная зебра? — гневался он. — Эй, мои верные слуги! Схватить её немедленно! Утопить её! Повесить! Разо-рвать её на мелкие кусочки, чтобы другим неповадно было!

И тотчас всадники с арканами в руках закружили вокруг поло-сатой лошадки, и началась ловля. Вот один из них набросил петлю прямо на шею лошадке, но в последний миг она каким-то чудом ус-кользнула из петли. Вот ещё один всадник набросил на неё аркан, но она снова увернулась. Как ни старались ловцы, как ни пытались пой-мать зебру — всё напрасно!

И тогда сам герцог взялся за дело.

— Знай же, несчастная, — грозно воскликнул он, — что сейчас, на глазах у всех ты превратишься в полосатого кузнечика! Да-да, в куз-нечика!

С этими словами он тихо прошептал какое-то заклинание и щёлкнул пальцами. Но, к его собственному изумлению, ничего не произошло. Тогда он повторил заклинание и громко хлопнул в ладо-ши — и опять без толку. Рассердившись ещё больше, он хотел было произнести новое заклинание, но зебра уже смешалась с табуном и исчезла из вида.

И как раз в этот момент... Виктор проснулся.

За завтраком он рассказал герцогу о своём удивительном сно-видении, но тот лишь рассмеялся в ответ.

— Вчера было слишком много впечатлений, — снисходительно объяснил он. — Слишком много коней мелькало перед глазами, и не удивительно, что тебе приснилась эта странная зебра...

После завтрака Карнелли и Виктор вновь отправились в долину, и праздник был продолжен. В этот раз состоялся грандиозный рыцар-ский турнир.

Тысячи воинов соревновались в ратном искусстве. В сияющих латах, в развевающихся пелеринах они сами по себе представляли яр-кое зрелище. Но ещё большее впечатление оставляли боевые схватки рыцарей, во время которых они демонстрировали и высочайшее мас-терство владения оружием, и несокрушимую мощь, и выносливость.

Весь день звенел булат. А вечером, когда турнир подошёл к концу, Карнелли распорядился щедро наградить каждого из участни-ков, после чего вернулся в замок и устроил шумный пир. И во время застолья ему вдруг пожелалось продемонстрировать и своё воинское искусство. Вынув из ножен длинный, узкий меч, он хитро прищурил-ся и шепнул Виктору:

— Знай, малыш, что это не простое оружие — сейчас ты увидишь его в деле.

С этими словами Карнелли долгим, пристальным взглядом оки-нул всё вокруг и в конце концов остановил взор на высокой, отлитой из железа статуе, стоявшей возле крепостной стены. Но вот он поднял меч и направил его в сторону статуи — и тотчас она затрещала, заскри-пела, а потом и вовсе развалилась на части.

Затем вместе с Виктором он поднялся на одну из башен замка. Разглядев в вечерних сумерках оленя, что бежал вдоль опушки леса, Карнелли направил меч в его сторону — и в тот же миг олень рухнул замертво. Точно таким же образом герцог расправился и с медведем, что лакомился малиной возле лесного озерца, и с парой кабанов, зате-явших бой на берегу реки.

— Ну, как? — самодовольно спросил он Виктора. — Нравится? Знай же, мой прекрасный преемник и наследник, что со временем этот меч будет твоим. А сейчас тебе пора отдыхать — завтра мы продолжим праздник...

И слуги проводили Виктора в его спальную, он лёг в мягкую пуховую постель и крепко уснул. И в эту ночь ему снились рыцари.

Все как на подбор высокие, статные, в раззолоченных латах, пешие и конные они сражались в поединках. И мастерство их, и удаль воистину не знали границ.

Но вдруг на одном из холмов, окружавших долину, в стороне от праздничного турнира неизвестно откуда появился рыцарь в обыкно-венных, самых непримечательных доспехах из простого железа. И был он невысок ростом, и щупл, и меч его был невелик.

— Держись, Виктор! — крикнул рыцарь. — Держись, малыш! Я иду на помощь! Я вызволю тебя из плена...

И тотчас Виктор услышал другие голоса — знакомые голоса бриллиантов из драгоценной цепи, подаренной герцогом.

— Не верь этому рыцарю, Виктор, — шептал один из бриллиан-тов. — Ты вовсе не в плену. Ты почётный гость его высочества герцога Карнелли, ты его наследник. К тому же этот рыцарь ненастоящий — когда-то давным-давно его нарисовали карандашом на бумаге.

— И откуда взялся этот чужак? — возмущался второй бриллиант. — Вы только посмотрите на него — просто посмешище, да и только! Надо же было додуматься нарисовать такого...

— Ничего-ничего, — злорадно шептал третий бриллиант, — сейчас этот смешной рыцарь познакомится с воинами его высочества! Сейчас от него мокрого места не останется!

И в самом деле, увидев чужака, рыцари герцога тут же построи-лись и боевым порядком двинулись ему навстречу. И началась битва. Звон мечей, скрежет и лязг доспехов, крики и стоны раненых разнес-лись над долиной. Рыцари герцога со всех сторон окружили своего единственного врага. Они нещадно рубили его мечами и боевыми то-порами, кололи его копьями и осыпали тучами стрел, а он, отчаянно работая мечом, отбивал все атаки и медленно, шаг за шагом продви-гался вперёд. И сражённые рыцари снопами валились на землю, и всё меньше охотников находилось встать на его пути.

Не прошло и получаса, как боевой порядок рассыпался, могучее воинство герцога Карнелли бросилось наутёк, и ему самому пришлось вступить в бой.

Самоуверенно усмехнувшись, он взял в руки свой колдовской меч и направил его в сторону приближающегося рыцаря. Прошла се-кунда, другая, третья, но рыцарь как ни в чём не бывало шёл вперёд. И Карнелли испугался.

— Дьявол! — озадаченно воскликнул он. — Что случилось? Меч не слушается меня...

И тут Виктор проснулся.

За завтраком он рассказал герцогу о своём необычном сновиде-нии, но тот лишь рассмеялся и снисходительно изрёк:

— Вчера было слишком много впечатлений, малыш. Слишком много воинов было на турнире, и не удивительно, что тебе приснился рыцарь. Но ничего, сегодня ты повеселишься на славу...

И действительно, сразу после завтрака праздник был продол-жен. Но в этот раз долину заполнили акробаты, факиры, дрессиров-щики диких животных и, конечно же, клоуны. И закипело веселье!

Яркий, буйный вихрь карнавала закружил в долине. И танцева-ли наряженные в цветастые попоны слоны, и ослепительные красави-цы разъезжали верхом на львах, и весело, задорно играл оркестр, му-зыкантами в котором были... дрессированные крокодилы.

Что и говорить, веселье удалось на славу. Всё было прекрасно и необычно. Но самое любопытное, что можно было увидеть на карна-вале, — это фокусы клоунов.

Вот один из них подбежал к Виктору, с весёлой улыбкой рас-кланялся перед ним, потом вдруг хлопнул в ладоши — и тут же в его руках очутилось серебряное блюдо с фруктовым мороженым.

Пока Виктор лакомился мороженым, клоун снова хлопнул в ла-доши — и тотчас преподнёс герцогу большой кубок прохладного вина.

Приняв подарок и тут же осушив кубок, герцог пришёл в пре-красное расположение духа и решил показать своё собственное мас-терство. Он внимательно оглядел клоуна и звонко щёлкнул пальцами — и клоун уменьшился в размерах, причём раза в два, если не в три.

Герцог ещё раз щёлкнул пальцами — и бедняга-клоун стал со-всем малюсеньким, величиной примерно с мышь. Поставив его на свою ладонь, Карнелли прошептал заклинание — и клоун принял об-лик цыплёнка. Ещё одно заклинание — и на ладони стоял уже не цып-лёнок, а хомячок. Потом — лягушонок, майский жук и, наконец, мура-вей.

Наигравшись вволю, герцог поднёс ладонь к губам и дунул на муравья — тот свалился на землю, и клоун тут же принял прежний че-ловеческий облик. Не дожидаясь новых приключений, бедняга в ужа-се убежал прочь, и Карнелли долго, от души хохотал ему вслед.

Незаметно летело время, легко и беззаботно прошёл день. А ве-чером, сразу после захода Солнца, оглушительный грохот потряс до-лину — это артиллерия пышным фейерверком венчала праздник. Залп следовал за залпом, и ослепительные вспышки играли в вышине, и яр-кими, пёстрыми узорами полыхали облака, и мириады разноцветных огоньков мерцали в небесах.

До поздней ночи гремели пушки. Но, когда фейерверк подошёл к концу, Карнелли и Виктор вернулись в замок — отдыхать.

В эту ночь Виктору снились шуты. Вот они устроили потешный рыцарский турнир. В ярких костюмах, оседлав разрисованных крас-ками баранов и свиней, с картонными пиками в руках, они отважно сражаются. Вот они поднимают своих «скакунов» на дыбы и с ярост-ными криками налетают друг на друга, но в итоге все как один валят-ся на землю, и трещат сломанные копья, и слышен громкий хохот шу-тов, и блеяние баранов, и отчаянный поросячий визг.

И вдруг из всей этой пёстрой, развесёлой свалки выбрался ры-жий арлекин, подбежал к герцогу, вычурно раскланялся перед ним и спросил:

— Не угодно ли вашему высочеству увидеть один любопытней-ший трюк? Поверьте, он достоин вашего внимания.

С этими словами арлекин хлопнул в ладоши — и тут же в его ру-ках оказалась кукла. Причём какая! Вылитый Карнелли, и только!

— И это всё? — хмуро спросил герцог.

— Конечно же, нет! — возразил арлекин. — Самое интересное впе-реди, ваше высочество.

Тут он щёлкнул куклу по носу — и она приняла волчий облик. Да-да, теперь это был маленький, но самый настоящий волк. Волк лязгал зубами, рычал и ронял из пасти белые клочья пены. А потом почему-то вырвался из рук арлекина и, испуганно прижав уши, под-жав хвост, убежал в сторону леса...

Вот такая удивительная, непонятная история приснилась Вик-тору. Утром за завтраком он рассказал об этом герцогу и сразу заме-тил, что его высочеству всё это не понравилось. Очень не понрави-лось! Выслушав своего преемника и наследника, Карнелли не проро-нил ни слова. Нахмурив брови, он молча сидел за столом и, кажется, о чём-то размышлял. А потом и вовсе встал из-за стола и удалился.

Мрачен и грозен герцог Карнелли в этот час, и тяжек его взор. Неторопливой походкой идёт он по замку, идёт в свои покои, в свой кабинет. И все расступаются перед ним: и слуги, и приближённые. И все молчат, боятся навлечь на себя его гнев, и в страхе склоняют голо-вы перед ним.

Но вот он вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь. На пись-менном столе он увидел свернувшуюся в кольцо змею — ту самую змею, посланницу Великого Мага, которую когда-то встретил, воз-вращаясь с охоты.

— Что с тобой, Карнелли? — прошипела змея. — На тебе лица нет. Что случилось?

— Мне не нравятся сновидения моего наследника, — угрюмо от-ветил герцог.

— Сновидения? — удивилась змея. — Стоит ли обращать на них внимание. Мало ли что приснится малышу...

— Дело в том, что ему снятся его первые рисунки, — продолжил герцог, — полосатая зебра, рыцарь и арлекин, будь они прокляты во веки веков!

— Рисунки? — снова удивилась змея. — Ну и что с того?

— Если бы они просто снились! — раздражённо бросил Карнелли. — Но зебра зовёт малыша домой, рыцарь громит моё войско! А злее всех этот рыжий насмешник, этот арлекин — он грозился обратить ме-ня в волка. И я ничего не мог с ним поделать — вот что страшно!

— Нужно их уничтожить, — с минуту поразмыслив, заключила змея. — Нужно поджечь дом живописца, а вместе с домом сгорят и ри-сунки. Чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше.

Выслушав змею, герцог решил ближайшей ночью выполнить её приказ. На закате дня он облачился в латы, прошептал заклинание — и тут же превратился в огромную, размером с человека, летучую мышь. И голова, и крылья, и туловище, и когтистые лапы мыши — всё было покрыто металлом, и казалось, что вся она сделана из железа. Какое же это было чудовище!

Мышь взмахнула крыльями, стремительно поднялась в небо и направилась в сторону знакомого города — города, в котором жил жи-вописец.

А в это время Виктор уже лежал в постели и крепко спал. И снился ему сон, долгий, странный, тревожный сон. Вот будто бы где-то рядом, в ночной темноте вдруг вспыхнул огонь, и красные языки пламени поползли в разные стороны. Всё сильнее и сильнее огонь, всё выше и выше пламя. И мелькают, и пляшут страшные блики пожара, и трещит горящая древесина, и клубы чёрного дыма возносятся в не-беса. И огромная железная летучая мышь почему-то кружит над пы-лающим домом.

А внизу, среди языков пламени, в самом пекле скачет маленькая полосатая лошадка, и жалобно ржёт, и мечется, и не знает, где ук-рыться от огня. Здесь же и рыжий арлекин, и ему грозит беда.

И вдруг прямо из пламени выскочил рыцарь. Собрав все силы, сжав в руке меч, он высоко подпрыгнул и бросился в атаку на лету-чую мышь. И завязался бой. Рыцарь ухватил летучую мышь за крыло и, яростно работая мечом, обрушил на неё целый град ударов. И же-лезное чудовище испугалось, и бросилось наутёк. Не прошло и мину-ты, как летучая мышь и рыцарь растворились в клочьях густого дыма и исчезли в вышине.

И Виктор проснулся. Встав с постели, он подошёл к окну, от-крыл его и сразу почувствовал доносившийся издалека запах гари. Постояв с минуту у окна, он хотел было снова лечь, как вдруг резкий порыв ветра принёс ему какой-то листок бумаги.

Бумага обгорела по краям и пахла дымом — по всему было вид-но, что совсем недавно она побывала в огне. Но, что самое интерес-ное, на ней был изображён рыцарь. И Виктор узнал его — это был тот самый рыцарь, которого он видел во сне, это был один из его первых рисунков. Но в этот раз латы рыцаря почему-то были покрыты рубца-ми, и меч его испещрён зазубринами. Он молча смотрел с листа бума-ги, и взор его был печальным — казалось, он никак не мог решиться сообщить Виктору какую-то грустную весть...

И вдруг в ночной тишине Виктор услышал знакомые голоса — голоса бриллиантов из драгоценной цепи, подаренной герцогом.

— Опять этот рыцарь пришёл, — жаловался один из бриллиантов. — Что ему нужно? Когда, наконец, он оставит нас в покое?

— Уж теперь-то ему конец! — злорадствовал второй бриллиант. — Уж с этой-то обгорелой бумажкой герцог в два счёта справится!

— Нужно немедленно отнести эту бумажку его высочеству, — доверительно шептал третий. — А ещё лучше бросить её в камин!

— Да-да, — поддакивали другие бриллианты, — нужно бросить её в камин... Бросить в камин... Бросить в камин...

И тут совершенно неожиданно со всех сторон раздались гром-кие голоса, и ночной замок наполнился шумом: топотом ног, возбуж-дёнными криками слуг герцога, резкими возгласами его приближён-ных. Выглянув из спальной, Виктор увидел, как придворный лекарь с бинтами в руках спешил в покои Карнелли. Следом двое слуг несли большой таз с водой, они торопились, и вода время от времени выплё-скивалась на пол. Другие слуги бежали в противоположном направле-нии, чтобы принести ещё воды.

Немного поразмыслив, Виктор оделся, спрятал обгоревший ри-сунок за пазуху и направился в покои герцога — он решил узнать, что же, собственно, случилось этой ночью. Он застал герцога лежащим на неразобранной постели. Вокруг суетились слуги — они снимали со своего господина латы.

Что и говорить, такое слуги видели впервые. Из всех сражений — а их на счету Карнелли было превеликое множество — он выходил без единой царапины на панцире, без единой ранки. Но сейчас пан-цирь был основательно изрублен, а местами даже пробит, и тонкие струйки крови вытекали из пробоин.

Увидев вошедшего Виктора, герцог устало улыбнулся и спро-сил:

— Тебе не спится, мой прекрасный преемник и наследник? Опять дурной сон потревожил тебя? Ну ничего, отныне никакие поло-сатые зебры, никакие арлекины и рыцари не будут мешать тебе...

И Виктор вдруг почувствовал, как на груди у него что-то заше-велилось — это рыцарь рвался в новый бой. Увы, лист бумаги, на кото-ром он был нарисован, слишком крепко сидел за пазухой у нашего юного героя.

Но, наконец, с герцога сняли латы. Лекарь тщательно промыл и перебинтовал каждую рану, слуги разобрали постель и уложили его высочество отдыхать. А он, прощаясь с Виктором, пожелал ему при-ятного сна и в заключение сказал:

— Всё будет хорошо, малыш! За ночь раны затянутся, и от них не останется даже следа. А утром нас ждёт весёлая охота — развлечём-ся на славу...

Быстро пролетел остаток ночи, и на рассвете в лесах затрубил охотничий рог. И загонщики с собаками пошли поднимать дичь. А Виктор и Карнелли оседлали коней и поскакали в далёкую дубовую рощу — в ней-то и был устроен загон.

Когда они добрались до места, в загоне было уже немало жив-ности. Карнелли взял в руки арбалет и первым же выстрелом уложил огромного лося. Вторым выстрелом — ещё одного. Потом он убил не-сколько кабанов и принялся за оленей и косуль.

Но вот, изрядно утомившись, он бросил арбалет на землю, а сам прилёг у основания дуба — немного отдохнуть. Лёжа в мягкой, души-стой траве, вдыхая её ароматы, он наслаждался покоем, как вдруг... ощутил на себе чей-то пристальный взгляд.

Окинув взором кроны деревьев, он заметил затаившуюся в вет-вях рысь. Да-да, крупную, пушистую красавицу-рысь — это она неот-рывно наблюдала за ним, пока он отдыхал в траве.

Обрадовавшись столь неожиданной, столь роскошной добыче, Карнелли медленно поднялся с земли, весело подмигнул Виктору и снова взялся за арбалет. «Это будет достойный венец охоты», — про-шептал он, прицеливаясь.

Но рысь не стала дожидаться выстрела, она тут же спрыгнула с дерева и помчалась прочь. А Карнелли, Виктор и несколько егерей вскочили на коней и пустились в погоню. Долгой и изнурительной была эта погоня. Пятнистая кошка сновала меж деревьев, ловко про-биралась через заросли колючего кустарника, и всадникам уже не раз казалось, что они окончательно потеряют её из вида.

Но, наконец, лес кончился, и рысь помчалась по зелёной травя-нистой лощине в сторону невысокого, заросшего орешником холма, на вершине которого виднелись руины какой-то крепости.

И герцог тотчас остановил коня.

— Дьявол! — злобно рявкнул он. — Нам придётся вернуться! За-помни этот холм, малыш. Это проклятое место, и держись подальше от него...

Охота была явно испорчена. Возвращаясь домой, Карнелли не мог избавиться от чувства досады, всё время ругался, проклинал и эту злосчастную рысь, и холм, и старую крепость на нём. Но вот, проез-жая подлеском, он заметил какую-то старуху, собиравшую грибы. За-метил и, видимо, очень кстати — у него появилась прекрасная воз-можность сорвать своё зло на пожилом, беззащитном человеке.

— Эй, слуги! — крикнул он. — Взять её!

— Кто позволил тебе собирать грибы в моих охотничьих угодь-ях? — строго спросил он старуху, когда её схватили и поставили перед ним на колени. — Разве ты не знаешь, злодейка, что за столь тяжкое преступление положена петля?

Вволю излив свой гнев, он велел повесить её здесь же, прямо в лесу. И люди герцога тотчас бросились выполнять приказ. Как ни про-сила она, как ни молила о прощении — всё напрасно, герцог был не-преклонен. И бедная женщина была бы неминуемо казнена, если бы за неё не вступился Виктор.

И Карнелли смягчился.

— Благодари моего прекрасного, моего добрейшего преемника и наследника, — снисходительно бросил он старухе. — Это единственный человек, которому я готов уступить и отменить уже объявленный при-говор. Помни его великодушие...

И кавалькада во главе с герцогом двинулась дальше, а перепу-ганная до полусмерти женщина побрела к своей хижине, что стояла неподалёку, на опушке леса.

Вернувшись в замок, Виктор долго размышлял о том, что ему довелось увидеть и услышать во владениях герцога Карнелли, но так и не смог ничего толком понять. Всё вокруг было настолько лживо, что разгадать истинный смысл происходящего не было никакой возмож-ности. И не у кого было спросить.

А вечером, перед сном он вновь услышал тихие голоса брилли-антов из драгоценной цепи, подаренной герцогом. В один голос они требовали, чтобы Виктор бросил нарисованного рыцаря в камин.

— Как же вы мне надоели! — возмутился Виктор. — За что вы не-навидите мои рисунки? Что в них плохого?

Он сорвал с себя драгоценную цепь и швырнул на пол. И она рассыпалась по звеньям, но при этом каждый бриллиант вдруг пре-вратился в страшного, мохнатого паука-тарантула. Тарантулы разбе-жались по углам, по щелям и затаились кто где.

В эту ночь Виктор не сомкнул глаз. Рано утром, ещё до рассве-та, он решил расспросить ту самую старуху, которую спас от петли. Спустившись в замковый двор, он оседлал коня и поскакал в лес.

Через пару часов он был на месте. Вот и знакомый подлесок, и ветхая хижина на опушке. Наш юный герой нашёл хозяйку хижины у тлеющего костра — она готовила похлёбку из травы.

Увидев своего спасителя, бедная женщина со слезами на глазах принялась благодарить его. Но когда он стал расспрашивать её обо всех увиденных здесь чудесах, она лишь посетовала, что едва ли смо-жет ему помочь.

— Имя герцога Карнелли окутано тайной, — сказала она. — И ни один из его подданных в эту тайну не посвящён. Единственный чело-век, которому она известна, — это старый колдун по имени Великий Маг. Он живёт в крепости, что стоит на холме посреди ореховой ро-щи. Но это страшное место — сам герцог обходит его стороной.

— Но почему? — удивился Виктор.

— Многие побывали в гостях у Великого Мага, — ответила ста-руха, — да только никто из гостей не вернулся. Знай, добрый мальчик, что Великий Маг откроет тебе любую тайну, если ты сумеешь выиг-рать у него в кости. Но если ты проиграешь, то останешься у него на-всегда...

— Как жаль, что я не умею играть в кости! — с досадой в голосе сказал Виктор. — Я бы выиграл и узнал тайну герцога Карнелли.

— Умение тебе не поможет, — возразила старуха. — Дело в том, что у Великого Мага колдовские кости. Но я выручу тебя, я дам тебе крохотную бутылочку со сладким маковым вином. Так вот, когда ты придёшь в крепость к Великому Магу, и вы начнёте игру, найди спо-соб отвлечь его внимание и урони одну-единственную капельку вина рядом с игральными костями — и увидишь, что получится...

Тут старуха отыскала в своей хижине крохотную, размером с мизинец бутылочку и вручила её Виктору. А он спрятал её в карман, сел на коня и продолжил свой путь.

Вот и знакомая лощина, и заросший орешником холм, и руины старой крепости. Сидя на коне, Виктор поднялся вверх по склону, че-рез полуразрушенные ворота въехал в крепостной двор и внимательно оглядел всё вокруг.

И стены, и крыши окружавших его бастионов несли на себе разрушительную печать времени. Тут и там в кирпичной кладке зияли глубокие трещины, а черепица покрылась мхом и местами осыпалась. Даже гранитный настил двора порос травой, кустарником, а кое-где и мелкими деревцами.

Виктор спешился и медленно прошёлся по двору. В крепости было так пустынно и тихо — лишь редкие голоса птиц и стрекот кузне-чиков нарушали царивший вокруг покой. И казалось, что здесь уже давным-давно никто не живёт.

Поднявшись по ржавой железной лестнице на крепостную сте-ну, он ещё раз огляделся вокруг и совершенно неожиданно приметил в оконном проёме одной из башен человеческую голову. Кто-то на-блюдал за Виктором. «Может быть, это и есть Великий Маг?» — поду-мал он и направился к башне. Подойдя к ней, он открыл массивную, окантованную медью дверь и оказался в начале крутой винтовой ле-стницы. Пройдя вверх по ступеням, он упёрся в другую, ещё более массивную дверь, выкованную целиком из железа.

Открыть её Виктор не смог — видимо, она была заперта изнутри. Тогда он постучал в неё, потом ещё и ещё раз, но опять без толку. По-стояв с минуту на месте, но так и не решив, что делать дальше, он вдруг услышал лязг засова. И дверь отворилась сама собой.

Перед глазами нашего юного героя открылся роскошный зал, отделанный золотом и драгоценными камнями. В центре зала журчали хрустальные струи фонтана, вокруг него высились пальмы, и лианы, усыпанные цветами, вились по стенам. В огромных канделябрах, ис-точая тончайшие ароматы, горело множество свечей. И диковинные птицы важно расхаживали по полу, выложенному плитками сапфира, алмаза и изумруда. Какой же контраст составляло убранство этого за-ла с ветхим обликом крепости!

Но главной неожиданностью было другое: среди всей этой рос-коши Виктор увидел молодую, красивую смуглянку в пёстром шёлко-вом платье. И он узнал в ней ту самую гадалку, которая когда-то при-ходила к его дому и просила попить, а потом ещё гадала на его ладо-ни. Но как она могла здесь оказаться?

Гадалка тоже узнала его.

— Виктор? — удивлённо спросила она. — Что привело тебя в эту крепость? Зачем ты здесь?

— Я должен узнать тайну герцога Карнелли, — ответил он.

— Но зачем? Разве тебе плохо живётся у герцога? Разве тебе не хочется стать его наследником?

— Боюсь, что мне придётся унаследовать не только его богатст-ва, — ответил Виктор, — но и его дела. Это меня и страшит...

— Ах, вот как? — притворно удивилась гадалка. — Тебе не по вку-су дела герцога Карнелли? И поэтому ты хочешь узнать его тайну? В таком случае знай, малыш, что каждого мальчика, который попытает-ся разгадать эту тайну, ждёт верная смерть!

И тотчас гадалка превратилась в огромную змею.

— Как жаль, всё-таки, что из тебя не получился наследник, — зло-веще прошипела змея.

Обнажив свои ядовитые зубы, она хотела было броситься на Виктора, но была остановлена чьим-то строгим окриком. И в зал во-шёл седовласый старец в чёрном костюме — это и был Великий Маг.

— С каких пор в моём доме убивают гостей? — возмущённо вос-кликнул он. — По какому праву?

Движением руки он выпроводил змею из зала, приблизился к Виктору и, дружелюбно улыбнувшись, спросил:

— Ты и в самом деле хочешь узнать тайну герцога Карнелли? В таком случае не угодно ли тебе сыграть в кости? Я дам тебе ровно три попытки и, если ты выиграешь хотя бы один раз, я открою тебе тайну Карнелли.

— А если я проиграю?

— Тогда ты останешься здесь навсегда, — объяснил хозяин кре-пости. — И ты станешь достойным украшением этого зала. Я превращу тебя в какую-нибудь занятную, красивую вещь — ну, например, в кан-делябр или люстру. А может быть, даже в пальму или павлина. Ну как, юноша, ты согласен с условиями игры?

— Согласен, — ответил Виктор, стараясь придать своему голосу как можно больше твёрдости, хотя от одной мысли о том, что его пре-вратят в канделябр или павлина, мурашки по коже поползли.

— Вот и прекрасно! — дружелюбно заключил Великий Маг и пригласил своего гостя к мраморному столику, стоявшему возле фон-тана.

Тут он вынул из кармана небольшой парчовый мешочек, высы-пал из него на стол пять игральных костяшек и предложил начать иг-ру.

Взяв кости в руки, Виктор внимательно разглядел их, но не об-наружил ничего примечательного — кости как кости, пять чёрных ку-биков с белыми точками на гранях.

Наконец, он бросил их на столик — и выпало пять троек.

— Ну что же, очень неплохо, — заметил хозяин крепости и в свою очередь бросил кости.

И выпало пять четвёрок, и Виктор проиграл.

— Не огорчайся, юноша, — примирительно произнёс Великий Маг. — У тебя ещё целых две попытки, так что вся игра впереди.

Наш юный герой снова взял кости и бросил их на стол — и вы-пало пять пятёрок.

— Просто прекрасно! — заметил обладатель колдовских костя-шек. — Это реальный шанс выиграть и узнать тайну герцога Карнелли.

Однако, когда он сам бросил кости, выпало пять шестёрок, и Виктор снова проиграл.

— Ничего страшного, — с добродушной улыбкой произнёс ста-рый колдун. — Просто мне повезло чуточку больше, чем тебе. Не огорчайся, у тебя есть ещё одна попытка...

И Виктор снова взял кости, но потом вдруг положил их на стол и спросил:

— А не найдётся ли у вас чего-нибудь попить, гостеприимный хозяин? Могу ли я надеяться на чашку чая перед последней попыт-кой?

— Нет ничего проще, — снисходительно согласился Великий Маг. — Мне будет приятно угостить тебя чаем. Тем более перед по-следней попыткой...

Тут он взглянул на хрустальный шкафчик, стоявший в углу за-ла, — и тотчас двери шкафчика открылись, и из него вылетели две фарфоровые чашки, два блюдца, две тарелочки, ложечки, чайник и, наконец, блюдо. Сами собой они встали на столик, чашки наполни-лись ароматным чаем, а на блюде выросла целая гора пирожных.

Пользуясь тем, что внимание старика на какое-то время было приковано к хрустальному шкафчику, Виктор незаметно достал из кармана бутылочку со сладким маковым вином, откупорил её и уро-нил лишь одну-единственную капельку рядом с игральными костями. И тут же замер от изумления — из костяшек выскочили малюсенькие-премалюсенькие чёртики и с жадностью присосались к вину. Мгнове-ние — и от капли не осталось и следа, а чёртики шмыгнули обратно — в игральные кости.

Тем временем Великий Маг взглядом придвинул к столику два раззолоченных кресла, и чаепитие началось. Честно говоря, нашему герою было не до угощения — из головы не выходила мысль о том, что его могут превратить в какую-нибудь достопримечательность крепо-сти. Но делать было нечего, он всё же выпил пару чашек душистого чая, съел несколько пирожных. И игра продолжилась.

Снова взяв кости, Виктор бросил их на стол — и выпали четыре четвёрки и одна пятёрка, что очень удивило хозяина костяшек. Но он удивился ещё больше, когда сам бросил кости — в этот раз выпали три единицы, двойка и тройка! И Великий Маг проиграл!

— Дьявол! — озадаченно прошептал он. — Кости не слушаются меня! В чём дело?

Он снова схватил их и снова бросил на стол — и в этот раз выпа-ли три единицы, двойка и тройка. Ещё один бросок — и опять то же самое. Тут он долгим, пристальным взглядом смерил своего гостя и зловеще, еле сдерживая гнев, спросил:

— Уж не твоих ли рук это дело, юноша? Уж не ты ли испортил мои чудесные, мои бесценные игральные кости? Признавайся по-хорошему...

— А если я не признаюсь?

— Тогда судьба твоя будет ужасна. Я превращу тебя... в паркет-ную плитку и каждый день с утра до вечера буду ходить по тебе, топ-тать тебя каблуками. Или превращу в каминные щипцы — и ты будешь изо дня в день ворочать горящие головёшки и страдать от их жара. Или возьму да превращу тебя...

— Но и вам лучше не будет, — перебил его Виктор. — Игральные кости по-прежнему не будут вас слушаться. Но, если вы всё же от-кроете мне тайну герцога Карнелли, то я со своей стороны сделаю так, что кости вновь будут в вашей власти.

Выслушав своего гостя, хозяин крепости впал в задумчивость — ему предстояло сделать выбор между колдовскими игральными кос-тями и одним из своих людей, герцогом Карнелли. В итоге, поразмыс-лив с минуту-другую, он рассудил, что таких слуг, как Карнелли, у не-го не так уж и мало, а вот колдовские кости — только одни, и других уже не будет. Таким образом, выбор был сделан.

— Хорошо! — заключил он. — Слушай меня внимательно. Знай, что Карнелли колдун. И его страшная тайна состоит в том, что ему обязательно нужно найти преемника, который продолжил бы его кол-довское дело — иначе Карнелли ждёт участь бешеного волка, вечного скитальца на этой земле. Так уж получилось, юноша, что выбор пал на тебя, поэтому ты и оказался во владениях герцога. И если ты не жела-ешь стать его преемником и наследником, то тебе достаточно просто вернуться домой, к родителям, и никакие колдовские чары не смогут тебя остановить...

— И это всё?

— Да, это всё, юноша. Но теперь и ты выполни своё обещание, сделай так, чтобы игральные кости вновь слушались меня.

— Нет ничего проще, — ответил Виктор. — Для этого нужно вы-полнить два условия: во-первых, я должен беспрепятственно покинуть крепость, а во-вторых, игральные кости должны лежать в полном по-кое до ближайшего утра — и они вновь будут в вашей власти.

На том они и распрощались. Великий Маг остался в своём раз-золоченном зале, он с нетерпением дожидался утра. А Виктор спус-тился в крепостной двор, оседлал коня и поспешил домой.

Через несколько дней он добрался до своего города и на том са-мом месте, где когда-то стоял его дом, нашёл пепелище. Но самое главное состояло в том, что он разыскал родителей и наконец-то смог обнять их после долгой разлуки. Отец и мать рассказали ему о страш-ном пожаре, вспыхнувшем среди ночи, и о перепончатом чудовище, кружившем над огнём. Пожар вспыхнул внезапно, и дом выгорел бук-вально за несколько минут, но родителям удалось уберечь от огня первые рисунки Виктора: рыжего арлекина и полосатую зебру.

— Жаль, что нам не удалось спасти и рыцаря, — сказали они. — Детская комната была охвачена пламенем, и рыцаря в ней почему-то не оказалось.

— Рыцарь сражался с колдуном Карнелли, — ответил Виктор и с этими словами достал из-за пазухи обгоревший, пропахший дымом рисунок. — Рыцарь сделал своё дело, но теперь мой черёд. Я должен увидеть Карнелли и высказать ему всё, что я о нём думаю!

Как ни возражали родители, как ни отговаривали сына, но он снова сел на коня и поскакал обратно, во владения герцога.

И когда он, наконец, добрался до замка Карнелли, его взору предстала жуткая сцена дележа наследства герцога. Лучшие рыцари его высочества сражались насмерть. И это был уже не турнир, а самое настоящее побоище: тут и там в лужах крови лежали убитые, то и де-ло слышались пронзительные крики раненых и стоны умирающих. А победители тащили сундуки с золотом, шкатулки с драгоценными камнями, серебряную посуду — всё то, чем был богат герцог. И никто не обращал на Виктора ни малейшего внимания — все были заняты де-лежом. Обходя стороной дерущихся рыцарей, Виктор вошёл во дво-рец и направился вверх по лестнице, в покои его высочества. И здесь шла битва, и тоже за наследство.

У двери, которая вела в покои Карнелли, Виктор, как ни стран-но, не обнаружил ни слуг, ни охраны. «Может быть, герцога нет в замке?» — подумал он. Но тут дверь неожиданно распахнулась, и из покоев его высочества вышел — кто бы вы думали? — волк! Да-да, ста-рый, облезлый, но самый настоящий волк!

Волк неровно дышал, ноги его дрожали, а из пасти свисали кло-чья пены. И что-то от герцога было в его страшном, тяжёлом взгляде. Осмотревшись вокруг и увидев Виктора, он вдруг жалобно, пронзи-тельно завизжал, словно его ударили плетью, и, испуганно поджав хвост, опрометью бросился прочь. Волк выбежал из дворца, проско-чил через замковые ворота и умчался в сторону леса.

А наш юный герой навсегда покинул владения Карнелли, вер-нулся к родителям, вместе с ними построил новое жильё и продолжил занятия живописью. И со временем из него получился настоящий ху-дожник.

Но свои первые рисунки: полосатую зебру, рыцаря и арлекина он хранил как дорогую реликвию прошлого.

Вот и вся история. В заключение лишь добавлю, что Виктор редко вспоминал о герцоге Карнелли и его наследстве. Наверное, на-шему живописцу было просто не до этого — он писал картины.

ЗОЛОТАЯ ЧАШКА

Когда-то давным-давно на берегу тихого лесного озера стоял замок. Хозяином замка был старый барон. Вместе с ним жили два его сына и чёрный ворон, верный слуга барона.

Шли годы, седел и дряхлел барон, взрослели и мужали его сы-новья. И вот однажды он заболел, да так, что с постели встать не мог, так, что ни рукой, ни ногой пошевелить не было сил. И тогда он по-звал сыновей и вот что сказал:

— Дети мои! Пришёл мой смертный час. Похороните меня в саду возле крепостной стены, а все богатства поделите поровну. Но знайте, что главная драгоценность сокрыта в большом железном сундуке, что спрятан в подвале замка, — это чашка чистого золота. И если положить в эту волшебную чашку цветок кувшинки, то цветок тут же превра-тится в золотую монетку.

Тут старик вздохнул и грустно заключил:

— Живите в мире, дети мои, — и со временем вы будете самыми богатыми людьми на свете. Но если вы поссоритесь из-за золота и встанете на путь вражды, то мне придётся восстать из могилы, чтобы лишить вас нажитых сокровищ и таким образом помирить вас.

Это были его последние слова.

В тот же день сыновья похоронили отца, а потом вместе спус-тились в глубины замковых подземелий, где и отыскали большой же-лезный сундук. Дно сундука было устлано старой, потемневшей от времени соломой, но под ней была спрятана небольшая изящная чаш-ка, отлитая из самого настоящего золота.

С этого дня жизнь обитателей замка сильно изменилась. С утра и до вечера слуги были заняты сбором кувшинок. А братья, затворив-шись в высокой башне, обращали неказистые озёрные цветочки в зо-лотые монеты и делили их поровну.

Шло время, волшебная чашка вершила своё дело, и день ото дня, год от года росло богатство братьев.

Но так уж получается, что Солнце слепит глаза, а золото — ра-зум. И вот однажды младший брат проснулся среди ночи — в полней-шей тишине ему почудился еле слышный, переливчатый, хорошо зна-комый звон. Звон, который издаёт золотая чашка в тот момент, когда цветок кувшинки обращается в монету.

«Уж не домовой ли добрался до волшебной чашки? — с тревогой подумал он. — Уж не слуги ли шалят? Уж не воры ли проникли в за-мок?» Набросив на плечи плащ, с мечом в руках он направился к вы-сокой башне.

Вот и вход в башню, вот и знакомая лестница, ступени которой ведут вверх — туда, где сейчас, среди ночи, звенит золото.

Шаг за шагом поднимался он по ступеням, пока не приблизился к двери комнаты, расположенной под самой крышей. Затаив дыхание, он приоткрыл дверь и увидел старшего брата с золотой чашкой в ру-ках, а на столе — кувшинки и ровные стопки монет.

Тут же вспыхнула ссора. Через минуту-другую братья схвати-лись за мечи, и уже не звон золота, а страшный звон булата, яростные крики нарушили покой ночного замка.

И пробудились перепуганные слуги. И всполошился старый чёрный ворон, и с пронзительным криком закружил над могилой ба-рона, и жуткий, протяжный стон раздался из-под земли.

Испугались братья, бросили мечи на пол, пали на колени и по-клялись никогда больше не ссориться и во всём уступать друг другу. И воцарился в замке покой, и жизнь пошла своим чередом.

Но однажды поднятый меч не любит залёживаться в ножнах. Не прошло и года, и братья вновь взялись за оружие, и вновь из-за золота. И вновь зазвучал булат, и ворон с громким криком закружил над зам-ком, и страшный стон раздался из-под земли, и зашевелились камни на могиле барона.

Испугались сыновья гнева отцовского, снова помирились и по-клялись никогда больше не вставать на путь вражды. Поклялись, да только что проку.

Чем богаче становились братья, тем сильнее было желание каж-дого из них овладеть золотой чашкой, тем сильнее они ненавидели друг друга. И вот однажды за ужином младший братец взял да подсы-пал старшему в вино порошок усыпляющий, а когда тот крепко уснул, отнёс его в подвал да упрятал в тот самый сундук, в котором когда-то лежала золотая чашка. Наконец-то он избавился от старшего брата, причём так, что даже чёрный ворон не заметил и не поднял тревогу.

Отныне младший брат стал хозяином замка. С этого дня он ред-ко выходил из башни, и богатство его росло с каждым часом. И высо-кие крепостные стены оберегали его от воров и разбойников, и чёр-ный ворон кружил в небе, зорким оком оглядывал окрестности, охра-нял его покой. И казалось, что так будет вечно. Казалось, что вся его жизнь пройдёт под тихий, ласковый перезвон монет.

Наверное, так бы оно и случилось. Но однажды на берегу озера слуги, занятые сбором кувшинок, повстречали лешего и его маленько-го сыночка, лешаёнка. Удивился леший, зачем же людям столько кувшинок — день за днём их собирают, в мешки складывают, а мешки грузят на телеги и в замок везут. Расспросил было людей, а те и сами толком не знают.

Посмеялся леший над людскими причудами да в лес ушёл, в своё жилище, к лешаихе своей. А лешаёнок, этот маленький проказ-ник, тайком от родителей вернулся к озеру и забрался в мешок с кув-шинками — больно хотелось ему в замок попасть.

Вскоре этот самый мешок был погружен на телегу, отвезен в замок и в конце концов оказался в высокой башне. Через дырку в мешке лешаёнок наблюдал, как озёрные цветочки один за другим пре-вращались в монеты. Увидев золотую чашку в деле, он не смог изба-виться от соблазна завладеть ей. Искушение было слишком велико!

Медленно тянулось время. Но вот, изрядно утомившись, обла-датель золотой чашки прилёг отдохнуть. А лешаёнку другого и не тре-бовалось. Он выбрался из мешка, затаив дыхание, подкрался к чашке, схватил её и бесшумно выскользнул из башни.

Каково было удивление, каков был гнев хозяина замка, когда он обнаружил пропажу своего главного сокровища! Он немедленно по-звал чёрного ворона и приказал ему найти неизвестного вора.

Три дня кружил ворон над лесом, на четвёртый день лешаёнка приметил — вот он, проказник этакий, с золотой чашкой в руках сидит. Вот он золотые монетки в речушку забрасывает. Монетки по воде скачут, на лету позвякивают, а лешаёнок доволен, посмеивается, в ла-дошки похлопывает, хвостом по земле пощёлкивает.

Тут ворон камнем к земле устремился, хотел было золотую чашку отобрать, да не сумел — лешаёнок в неё вцепился, крик поднял. Откуда ни возьмись леший выскочил, ворона хворостиной огрел, да так, что перья во все стороны посыпались. Закричал ворон, испугался и тотчас наутёк.

Но вот вернулся он в замок, всё как есть хозяину доложил, а тот его выслушал и говорит:

— Надо сыночка у лешего выкрасть — тогда он сам золотую чаш-ку принесёт.

Взмахнул ворон крылами и снова в путь, теперь уже за лешаён-ком. День за днём его выслеживал и всё же выследил, когда тот на лесной поляне черникой лакомился. И налетел ворон на лешаёнка, острыми когтями схватил, в небо поднял и в замок унёс. И некому было за дитя вступиться, некому было от беды уберечь.

День за днём идёт. Ищет леший сыночка своего, ищет лешаиха, а найти не могут. Все болота, все поляны, все овраги исходили — нигде нет. И вдруг откуда-то издалека, откуда-то сверху голос раздался. Глядь — над лесом чёрный ворон кружит, тот самый, которого леший однажды хворостиной огрел.

— Отдайте золотую чашку, — кричит ворон, — а не то сыночка вашего на костре сожгут. Отнесите чашку в замок, да не мешкайте — больно сердит хозяин, того и гляди лешаёнка погубит.

Покружил ворон в небе да в сторону замка улетел.

Загрустил леший, призадумался. «Вот верну чашку, — размыш-ляет, — а вдруг хозяин замка сыночка моего так и не отпустит? Что то-гда?»

Тут он принялся кротов звать. И пришли из окрестных лесов три тысячи кротов, на задние лапки перед ним встали, приказа ждут.

— Можно ли прорыть подземный ход до самого замка? — спра-шивает леший.

— Дело привычное, — ответили кроты и тут же принялись за ра-боту.

К исходу дня подземный ход был готов, и леший, проделав не-малый путь, оказался в подвале замка. Там он и нашёл своё дитя. Свя-занный по рукам и ногам, голодный и совершенно замёрзший лешаё-нок лежал на большом железном сундуке. Когда леший развязал ве-рёвки и хотел было пуститься в обратный путь, сыночек вдруг остано-вил его и, многозначительно взглянув на сундук, прошептал:

— А не кажется ли тебе, папочка, что здесь кто-то спит?

Прислушавшись, леший и в самом деле различил доносившееся из сундука тихое, мерное похрапывание.

Лешие, а особенно лешаята, — любопытный народ. Открыв сун-дук, отец и сын увидели... мирно спящего человека. Вроде бы человек как человек, но до чего же он был похож на хозяина замка! Точная копия, да и только!

— Ну и ну... — невольно прошептал лешаёнок. — Вот бы узнать, кто это...

— Сейчас узнаете, — зловеще проворчал незнакомец и открыл глаза.

Не дожидаясь новых приключений, леший и лешаёнок юркнули в прорытый кротами ход, а обитатель подвала вылез из сундука и мед-ленно, бесшумно двинулся вверх по лестницам.

И уже через несколько минут вновь зазвенели мечи. И старый ворон вновь закружил над могилой, и накренился надгробный камень, и страшный призрак вылез из-под земли и медленно побрёл по замку. И к чему бы не прикасалась его костлявая рука, всё обращалось в прах: и золотые монеты, и серебряная посуда, и мраморные статуи — все богатства, нажитые им самим и его сыновьями.

А сыновья бились в жестокой схватке. И сыпал искры булат, и трещало рассеченное сукно, и кровь струилась из ран, но никто не хо-тел уступить.

Так уж получилось, что в разгар боя старший брат лишился ме-ча — от сильного удара клинок разлетелся пополам, — и пришлось спа-саться бегством. Выбежав в замковый двор, он вскочил на первого попавшегося коня и помчался прочь.

Младшему брату тоже нашёлся конь, и началась погоня. Долго скакали они лесными дорожками, и старшему брату вновь не повезло — конь подвернул ногу. Пришлось бросить коня и спасаться в чащобе. И младший брат бросил коня да вслед за старшим.

Час за часом плутали они по лесам, но в конце концов оказались посреди болота и набросились друг на друга словно дикие звери. Ос-леплённые ненавистью, братья и не заметили, как зыбкая почва вдруг ушла из-под ног, как оба они очутились в мутной болотной жиже, в самой топи. И поздно было думать о спасении, ни один из них так и не вернулся домой.

И призрак напрасно искал, напрасно звал сыновей — так и не нашёл их, так и не дозвался, так и не сумел помирить. И бродит он по старому, заброшенному замку, и стонет, и плачет, и нет ему покоя...

А вот золотая чашка не пропала, так и осталась у лешаёнка. И забавлялся он с ней, пока не наскучило.

КАК ВОЕВОДА СВОИМ УМОМ ЗАЖИЛ

Давным-давно жил на окраине Руси воевода. Жил не тужил, вое-водством своим правил. Был он вдов, но по причине преклонных лет своих о новой женитьбе даже и не думал. Да, не думал, но лишь до той самой поры, пока не повстречалась ему Настенька, красная деви-ца, дочка купеческая. Повстречалась в Пасху на ярмарке, среди празд-ничного гомона и веселья. «Христос воскрес», — всего-то сказала На-стенька, с этими словами воеводу обняла, расцеловала и дальше по-шла. А он стоит как вкопанный, словно к посоху своему прирос, мол-чит, вслед девице глазищи из-под бровей таращит. Люди глядят, ук-радкой посмеиваются, меж собой шушукаются: «Разобрало, мол, ста-рика-то, того и гляди за молодушкой бегом припустится».

Но вот постоял он, постоял да домой воротился к делам своим государственным. А дело-то на ум нейдет! В голове-то Настенька, словно заноза какая, засела. Как ни крути, за что ни возьмись, а все щечки ее бархатные вспоминаются, все поцелуи ее покоя не дают.

День прошел, другой, третий, а воевода сам не свой, места себе не находит: не ест, не спит, лишь о Настеньке думает. Думал-думал, да так ничего толком и не придумал, а потому решил с хитрецом од-ним посоветоваться. Хитрец этот, а звали его Филимоном, на службе у воеводы состоял, и ни много ни мало, а предводителем городской стражи. Был он услужлив да льстив, во всех делах воеводе угождал, потому и ходил у него в любимчиках.

Ну так вот, позвал его воевода и спрашивает:

— Вот ведь дело-то какое, Филимонушка. Прямо и не знаю, как быть. Полюбилась мне дочка купеческая. Молода, пригожа, одно за-гляденье, да и только! Ее бы в жены взять, да только возраст-то у ме-ня, вроде, не больно молодецкий...

Филимон слушает, а сам думает: «Ох ты, батюшки! Стар, а все туда же! Нет, чтобы в зеркало на себя глянуть, так он совета какого-то спрашивает». Тут он вздохнул тяжко, макушку свою поскреб, ладонь ко лбу приложил, вроде как задумался, а потом и отвечает:

— Коли полюбилась девица, так отчего бы и в жены ее не взять? Возраст тому не помеха! Да и ей-то, по правде говоря, такой жених, поди, и не снился. И богат, и знатен, у самого царя-батюшки в чести.

Разулыбался воевода, обрадовался, любимчика своего за мудрый совет благодарит, на чарочку приглашает. Сам чарку-другую выпил, захмелел да на покой отправился.

Утром, как только проснулся, первым делом слуг своих к На-стеньке с подарками послал. И все бы хорошо, но вот беда: вороти-лись они и докладывают, что Настенька подарки-то принять... не по-желала. Удивился воевода, рассердился, никак понять не может, отче-го же это девица от подношений отказывается. Думал-думал, да опять Филимона позвал. Тот пришел, начальника своего выслушал, людей его расспросил, а потом и говорит:

— Не иначе как женишок у девицы есть. Надо бы соглядатаев к дому ее подослать, что к чему разведать.

День-другой прошел, и соглядатаи к воеводе пришли, все как есть доложили. Оказалось, что ухажер у Настеньки есть, да не какой-то там завалящийся, а боец-удалец, стражник по имени Касьян. Роди-тели девицы Касьяна привечают, чаями-пирогами потчуют, и дело-то, видать, к сватовству идет.

Огорчился воевода, Касьяну позавидовал, о молодости прошед-шей загрустил. А Филимон, на страдания его глядючи, про себя по-смеивается да снова угодить норовит.

— Не беда! — говорит. — Надо ухажера от Настеньки отвадить, а еще лучше — и вовсе погубить.

— А хорошо ли губить-то? — сомневается воевода. — Грех ведь!

— Любовь — дело особое! В любви без греха не обойтись, — отве-чает Филимон. — Есть у меня три добрые советчицы: Умница, Разум-ница и Благоразумница. Вот мы их сейчас же и спросим, как с молод-цем поступить.

Тут он из покоев воеводы вышел, а вскоре вернулся с серебря-ным подсвечником, а в подсвечнике этом три свечки восковые, вроде бы обыкновенные свечки, ничем не примечательные. Зажег Филимон свечки и спрашивает:

— Подскажите-ка мне, Умница, Разумница и Благоразумница, как молодца доброго сгубить, да так, чтобы вроде как и не нарочно?

Умолк Филимон, ладонь к уху приложил, к свечам наклонился, а те тихонечко, еле слышно, вопрошают:

— А надо ли молодца губить?

— Надо! — твердит Филимон. — Обязательно надо!

— Коли надо, — отвечают свечки, — то пошли его с депешей к ца-рю. Да самой дальней дорогой, да без охраны. Глядишь, и не воротит-ся.

Замолчали свечки, сами собой погасли, а воевода, не мешкая, тут же депешу написал да повелел Касьяна разыскать, дабы к царю его самой дальней дорогой отправить.

И часа не прошло, а Касьян уже в пути, в столицу на коне скачет. Недели через три прискакал, добрался-таки, депешу в приказ сдал, а на следующий день свиток с ответом получил да в обратный путь.

Все бы хорошо доброму молодцу, все бы слава Богу, да только на лесной дорожке в засаду разбойничью попал. Чудом уцелел, лишь благодаря резвому скакуну от погони ушел. Сам-то спасся, а вот ска-кун стрелу разбойничью в шею получил.

Как отстали бандиты, так Касьян тут же спешился, коня на зем-лю уложил, извлек стрелу из раны, перевязку сделал. Полежал конь, а встать-то уже не может. К вечеру умер.

Погоревал добрый молодец о верном скакуне, похоронил его да решил разбойникам отомстить.

Дождавшись темноты, пошел логово бандитское выискивать. Ходил-ходил, в дремучий ельник углубился да вдруг какие-то хмель-ные голоса услышал, песни нестройные. Подкрался, глядь — шайка на поляне пирует, а возле костра сам главарь в раззолоченном кафтане сидит, все руки в перстнях. Хмелен да весел, смеется, кубок серебря-ный к губам подносит. Пьет вино, голову запрокинул, а Касьян лук с плеча тихонечко снял, не спеша прицелился да стрелу-то ему прямо в висок и вогнал.

Крики, ругань, суета! Бандиты за оружие да на доброго молодца, а он от них. Меж деревьев мелькает, все дальше уходит, а они хмель-ной гурьбой следом, да стрельбу учинили, да спьяну-то друг друга ед-ва не перестреляли. А Касьян в долгу не оставался, бил редко, но без промаха, двоих наповал уложил.

Попетлял он оврагами, лесами да перелесками, от погони ушел, а через час-другой на берегу озера оказался. На всякий случай решил переждать до утра, у самой воды в камышах схоронился.

Но вот ночь минула, солнышко из-за горизонта взошло. Оглядел-ся Касьян да вдруг неподалеку от берега русалок приметил, что из-под воды на него смотрели. Нагляделись на него русалки, статью моло-децкой налюбовались да принялись о том о сем расспрашивать. Побе-седовал с ними Касьян, полюбезничал, о злоключениях своих расска-зал, а они ему советуют: «Нельзя тебе здесь оставаться. И в лес воз-вращаться тоже нельзя — разбойники, если не сегодня, так завтра вы-следят. А потому пойди к старой иве да возле нее лодочку отыщи. На ней плыви к острову, что посреди озера высится, — там и укроешься. Но одно учти: по ночам на острове нечисть гуляет. Так что судьбу не испытывай, спрячься в дупле сухого дуба, что возле самой воды сто-ит.

Поблагодарил Касьян русалок за добрый совет, лодку под ивой нашел, до острова на ней добрался. Лодку в камышах спрятал, сам в дупло сухого дуба залез, устроился в нем поудобнее да заснул крепко.

Проснулся лишь под вечер, прислушался, из дупла выглянул и увидел, как к острову со всех сторон лешаки плывут. Кто на бревне, кто на досточке, а кто на вязанке хвороста пристроился. Собрались все вместе, костер большой возвели, но не поджигают, — видно, тем-ноты ждут. Прошло еще немного времени, и плот из вечернего полу-мрака появился, к острову плывет, а на плоту три ведьмы: одна ста-рая-престарая, две помоложе. То-то лешаки обрадовались, так завопи-ли, что у Касьяна уши заложило. Так и скачут по берегу, лапами ма-шут, ведьм зазывают.

Но вот причалил плот, сошли гостьи на остров, и пошло веселье! Костер зажгли, с истошными криками в пляс пустились. Разгулялись, до того разошлись, что через пламя над костром прыгать стали. Вна-чале поодиночке, потом по двое, по трое. Прыгали-прыгали и допры-гались — два лешака над огнем друг друга зацепили да прямо в костер и свалились. То-то паленым запахло, то-то дымом смрадным понесло! Обгоревшие лешаки из пламени выскочили да с разбегу в воду бул-тых, а следом за ними и все остальные, купание при Луне устроили.

Купались-плескались, ныряли, за хвосты друг друга таскали, да вдруг лодку в камышах нашли, ту самую, на которой Касьян приплыл. Затихли, насторожились, на берег повылазили. Стали думать-гадать, что за гость без спроса на остров пожаловал, по какому делу и где за-таился он.

Вдруг старая ведьма ухмыльнулась, глаза прищурила и говорит:

— Где же ему быть-то, как не в дупле?

Подошла к дубу, клюкой по нему постучала да как гаркнет:

— Эй! Выходи по-хорошему, а не то спалим вместе с деревом!

Обрадовались лешаки, все как один принялись валежник соби-рать, сухой тростник к дубу таскать. Натаскали кучу здоровую, с фа-келами подступили, того и гляди подожгут.

Делать нечего, пришлось Касьяну из дупла вылезти, на землю спуститься. Обрадовались лешаки, со всех сторон молодца так и об-лепили. Связали его, возле костра усадили, стали спорить, какой казни его предать за то, что явился без спроса, что веселью помешал. Спо-рят-спорят, друг друга перекричать норовят, лишь одна старая ведьма молчит, с Касьяна глаз не сводит, а потом и говорит:

— Что-что, а казнить всегда успеем! Пусть он сначала с нами по-гуляет, в игры наши поиграет, потешится вволю, а уж потом и решим, как с ним поступить.

Тут лешие с места сорвались, снова за пляску, Касьяна с собой в круг тянут. А он встал, ведьме старой поклон отвесил, за милость ве-ликую поблагодарил да спросил разрешения для вящего веселья пе-сенку-потешку спеть.

Вот кудри свои пригладил, плечи распрямил, веселым взглядом нечисть окинул да потихонечку-полегонечку, не торопясь, начал:

Как у нашей у коровки

Отвалилися подковки,

Стремена пообломались

Да уздечки потерялись.

У коровки барин строгий,

Козлик серенький безрогий.

Он коровку все ругает,

Все пропажей попрекает.

Пригорюнилась коровка,

У нее болит головка.

Зарыдала без умолку,

Без умолку и без толку.

У бедняжки сердце ноет.

Кто бедняжку успокоит?

Вы скажите, звери-птицы,

Где лежат ее вещицы.

Поет удалец-молодец, сапожками притопывает, в ладошки при-хлопывает, нет-нет коленце выделает, да такое, что лешие только рты открывают. Глядели-глядели они, слушали-слушали да в такт песне хороводом пошли. А Касьян потешку дальше ведет:

Ищут-рыщут поросята,

И щенята, и утята —

Отыскали возле речки

Золоченые уздечки.

Ищут-рыщут для подружки

И улитки, и лягушки —

Отыскали на полянке

И подковы, и стремянки.

Тут и ведьмы не удержались, вокруг молодца закружили. Клю-ками постукивают, Касьяну улыбаются, а он-то на них и не глянет, все потешку свою выводит:

Улыбается коровка,

У нее прошла головка,

Вот подковки примеряет

Да седельце надевает.

Нарядилася в кружавки

Да пошла гулять по травке,

С бугорка на бугорок

Прыг-скок! Прыг-скок!

Прыг-скок! Прыг-скок...

Лешие да ведьмы в раж вошли, пляшут, остановиться не могут, так и скачут вокруг костра, так и крутятся. А Касьян песенку допел да не будь дураком снова ее завел, потом еще и еще раз. Пел до тех пор, пока плясуны из сил не выбились, на землю повалились.

Вот лежат они, кряхтят да охают, а между тем новую потешку просят.

— Потешил бы я вас, — говорит Касьян, — кабы время на то на-шлось. А сейчас к воеводе со свитком царским спешу. Мне бы из ле-сов этих выбраться, да так, чтобы снова в разбойничью засаду не по-пасть. Отвезу свиток да к вам еще наведаюсь, песнями позабавлю.

— Ну что же, на том и порешим, — говорит старая ведьма. — Са-дись в свою лодочку да к восточному берегу плыви, там на холме из-бушку увидишь, а в избушке Мартын, мой старший сынок живет. Привет ему от меня передай, а уж он-то надоумит, как домой попасть.

Попрощался Касьян с лешими и ведьмами, сел в лодочку, а к ут-ру уже до избушки добрался. Избушка как избушка, возле крыльца старец седой сидит, не иначе как Мартын. Подошел Касьян, поздоро-вался, привет от ведьмы передал, а тот доброго молодца выслушал, о здоровье матушки расспросил, после чего и говорит:

— Ты, видно, человек добрый. А коли так, будь любезен, не отка-жи, сделай одолжение. Есть у меня два брата. Оба черти, но черти бо-гатые-пребогатые. У одного жемчужный сад огромный на дне мор-ском, а у другого под землей — сад янтарный. Мне бы с братьями по-видаться, но я стар, как видишь, один не дойду. Ты проводи меня, а уж они-то в долгу не останутся, и жемчугом тебя, и янтарем отборным вознаградят.

— Времени нет, — отвечает добрый молодец. — Свиток царский торопит. Ты, Мартын, подскажи, как мне отсюда выбраться да поско-рее домой попасть, а уж я, как только освобожусь, так сразу к тебе.

На том они и сошлись.

Неделя прошла, Касьян к воеводе вернулся, свиток принес, о приключениях своих рассказал. А тот его слушает, да все об одном думает, как бы от доброго молодца все ж таки избавиться, куда бы его в очередной раз сослать, да так, чтобы и не вернулся.

Отпустил воевода молодца, Филимона позвал, опять совета про-сит. Тот снова за свечи, а те ему и говорят, что надо, мол, Касьяна к Мартыну послать, чтобы к братьям его проводить, а заодно и разве-дать, какие такие богатства неслыханные у них под землей да на дне морском сокрыты.

Воевода опять Касьяна позвал, с новым поручением в путь-дорожку отправил. А добрый молодец тут же на коня да к Мартыну. Приехал к нему, а тот рад-радешенек, к братьям в гости зовет, щедрую награду обещает. Касьян, не мешкая, старика на коня впереди себя усадил да в дальнюю дорогу пустился, к берегу морскому.

Пока ехали, Мартын много интересного о братьях своих поведал, все богатствами их похвалялся. А Касьян возьми да спроси, как это, мол, получилось-то, что братья у него не люди, а черти. Тут Мартын и рассказал, что матушка его в былые времена много мужей переменя-ла, а в последний раз у самого настоящего черта в женах была — от не-го-то двух сыновей и родила.

Дивится Касьян, ушам своим не верит, а Мартын от нечего де-лать в воспоминания о детстве пустился, много всякого наговорил, так что дорога быстро прошла — Касьян толком и не заметил, как на бере-гу моря оказался.

Вот подъехали они к самой воде; Мартын начал братца звать. Недолго звал и дозвался — к берегу волна подкатила да всех, в том числе и коня, в море уволокла. Страшновато Касьяну, берег-то все дальше и дальше, а тут еще откуда ни возьмись водоворот здоровен-ный, так под воду и тянет. И минуты не прошло, как все они на дне морском очутились, в огромной пещере. Снаружи пещеры — вода, ры-бы, осьминоги и прочая живность, а внутри — воздух, чистота да кра-сота, да все сплошь раззолочено, драгоценными камнями так и искрит. В углу пещеры — трон, а на троне черт сидит, самый настоящий, стра-шенный, но зато разодетый хоть куда. Мартына увидал, обрадовался, тут же чертенят позвал, велел угощения всякие, яства морские подать.

После застолья братья о житье-бытье толковать стали, а Касьян в жемчужный сад направился. Черт ему мешок дал, да не простой, а из золотых нитей сотканный, да разрешил полный мешок жемчуга на-брать.

Вошел молодец в сад, расположенный в соседней пещере, и уви-дел множество скал, сплошь облепленных раковинами. Кругом сы-рость сплошная, туман, отовсюду вода тонкими струйками сочится. Тишина полнейшая, лишь время от времени раковины сами собой от скал отваливаются, о пол разбиваются, а из раковин жемчужины вы-катываются. Да какие жемчужины!

Вот, например, одна: размером с китайское яблоко, переливча-тая, бликами лазурными играет, малиновыми блестками искрит — од-ним словом, чудо, да и только. А вот другая: словно снежок кто сле-пил, а внутри-то снежка огоньки какие-то плывут, звездочки крохот-ные мерцают, взгляд так и притягивают, так и завораживают.

Ходит-бродит Касьян, жемчужины в мешок золотой собирает, словно во сне, словно в дурмане каком, красотой невиданной любует-ся. Сколько времени в саду провел, и сам не ведает, но полный мешок жемчуга набрал, к хозяину сада воротился. А тот с братцем вдосталь наговорился, доброго молодца на прощальную чарку к столу зовет. Выпили они, на том и расстались.

Черт посохом своим покрутил, и тут же вода в пещеру нахлыну-ла, гостей и коня закружила да через минуту-другую на берег выне-сла.

Доволен Мартын, что с братом свиделся, улыбается, Касьяна бла-годарит и снова в дорогу зовет.

В этот раз поехали они к высоким горам, в ущелье забрались. Мартын второго братца звать принялся, и тут же ущелье загудело, за-дрожало, трещинами пошло. Не успели они опомниться, как вместе с конем под землю провалились, попали в пещеру, а там черт рад-радешенек их встречает.

А пещера-то не простая. Вокруг полумрак, а в полумраке при свете фонарей сплошь и рядом янтарь золотом отливает. Присмотрел-ся Касьян и разглядел вокруг себя что-то непонятное, то ли колонны, кусками янтаря облепленные, то ли столбы. Спросил хозяина пещеры, а тот объяснил, что на самом-то деле это древние деревья-великаны, за многие тысячелетия в уголь превратившиеся, а смола этих деревьев окаменела и янтарем стала.

Тут хозяин слуг позвал, велел стол накрыть. После трапезы дал Касьяну серебряный сундук, разрешил янтаря набрать, сколько поже-лает.

Вот идет добрый молодец по саду, красотой невиданной любует-ся. Тут и желтый янтарь, переливчатый, и голубоватый, и белый кос-тяной, и с чернинкой, и волнистый разных оттенков — какого только нет. Но самое любопытное, самое интересное внутри янтаря сокрыто: где комар попадется, где паук, где муравей, а где и бабочка — в старо-давние времена попали они в смолу, да так в ней и остались.

Идет Касьян, фонарем светит, куски покрасивее, поинтереснее выбирает, подарок Настеньке готовит. Заполнил сундук доверху, к хо-зяину сада вернулся, а тот снова за стол приглашает. Попировали на-последок, на том и расстались. Черт в ладоши хлопнул, ногой топнул; земля у гостей под ногами дрогнула и тут же наверх, в ущелье их под-няла.

Отвез Касьян Мартына домой, а сам — к Настеньке. Вернулся, в тот же день сватов заслал, подарки драгоценные к ногам невесты по-ложил. Вскорости и свадебку сыграли.

Сам воевода молодых поздравить пришел. Вот сидит он среди гостей на самом почетном месте, жемчуга да янтарь рассматривает, насмотреться никак не может. Все рассматривал, все разглядывал, а потом вдруг из-за стола встал и, ни слова не сказав, вышел вон.

Народ воеводе дивится, а он, не мешкая, к себе домой да тут же Филимона зовет.

— Надоумь, — говорит, — Филимонушка. Каким таким образом мне до богатств добраться, тех самых, что у черта морского и черта подземного в садах сокрыты.

— Дело это необычное, — отвечает Филимон, — а потому лучше советчиц моих послушать.

Тут он за свечами сходил, зажег их и спрашивает:

— Скажите, Умница, Разумница и Благоразумница, как воеводе в сад янтарный да сад жемчужный попасть?

— А надо ли это воеводе? — спрашивают свечки.

— Надо! — твердит Филимон. — Обязательно надо!

— Коли так, — отвечают свечки, — то пойдите вы оба к старой ведьме на остров, потом к старшему сыну ее — глядишь, к братьям его и попадете.

Умолкли свечи, сами собой погасли, а воевода тут же велел Фи-лимону в дорогу собираться.

Собирались недолго, среди ночи и выехали. До озера добрались, плотик небольшой смастерили, шесты в руки да прямиком на остров. Не успели толком от берега отойти, как Филимон шест ни с того ни с сего бросил, в воду прыгнул да обратно на берег, — передумал, не ина-че как нечисти испугался.

— Стой! — кричит воевода. — А ну вернись!

Покричал-покричал, да без толку. Филимон на берег выбрался, воду из сапог вылил, на коня да обратно в город. А воевода с досады плюнул и снова в путь, от замысла своего не отказывается.

Добрался он до острова, нечисть дождался да решил, как и Кась-ян, песнями ее потешить. Веселых, плясовых песен он не знал, а вот песен о любви — превеликое множество. Их и пел.

Вот поет он, соловьем заливается, на старую ведьму поглядыва-ет, все угодить ей хочет. А та взор к нему устремила, глазенки округ-лила, затаив дыхание, слушает. «Ишь, разомлела, — думает воевода, — красной девицей себя мнит. Ну да ладно, уж я-то для тебя расстара-юсь, лишь бы до богатств сыновей твоих добраться».

Хитер воевода, не спроста нечисть забавляет, да одного лишь не ведает: не ведает, каким боком все это выйдет. А вышло-то так, что старуха в мужья его взять вознамерилась.

— Оставайся у меня, — говорит. — Больно песни твои хороши, больно душевные. Будем здесь, на острове, жить, песни распевать, а по ночам плясать, костры жечь, купаться да через огонь прыгать — не жизнь, а сплошной праздник! Чем не счастье?

Ведьма ответа ждет, а воевода молчит, ушам своим не верит. По-том вдруг с места сорвался и с разбега в озеро бултых! Хотел было сбежать, да не тут-то было! Лешие вслед за ним в воду попрыгали, ок-ружили, принялись меж камышей гонять, да с улюлюканьем, с ги-каньем. Гоняли-гоняли, вконец измучили, на берег выволокли, на ко-лени перед ведьмой поставили.

Оглядела она его несчастненького, пожалела, обняла да и гово-рит:

— Не кручинься, милый. Стерпится — слюбится. Я вот, к примеру, у самого черта в женах была — и то ничего...

Поплакал воевода, погоревал, да видит, что деваться-то некуда. Вместе с ведьмой в дупло сухого дуба залез, там с ней и зажил. Вот так-то!

А тем временем Филимон в город возвратился. «Как быть? — ду-мает. — Что ни говори, а ведь струсил я, в трудный час воеводу оста-вил. Как бы ответ держать не пришлось». Тут он решил со свечками посоветоваться. На стол их поставил, зажег и спрашивает:

— Скажите-ка мне, Умница, Разумница и Благоразумница, можно ли воеводу спасти? Можно ли в целости и сохранности его домой во-ротить?

— Можно, — отвечают свечки, — коли Касьяна на выручку послать.

Погасли свечки, а Филимон молодца вызвал, все как есть ему рассказал, к озеру с новым поручением отправил.

Делать нечего, пошел Касьян домой, с женой попрощался, чет-верть вина, гусли да запасную одежду с собой взял и тотчас в путь. Добрался до озера, подъехал к самой воде, позвал русалок да расспро-сил их о том, что с воеводой приключилось. Выслушал русалок и го-ворит:

— Надо бы мне на остров наведаться да ближайшей ночью обрат-но вернуться.

— А коли нечисть тебя не отпустит?

— Тогда уж вы меня и выручите. На вас одна надежда.

Тут русалки велели Касьяну на берегу их ждать, а сами в глубь озерную поплыли. Вот опустились на дно, среди коряг черного сома разыскали, да сома здоровенного, саженей этак пять длиной. Сом на дне разлегся, спит, только пузыри пускает, усами длиннющими во сне шевелит.

Русалки будить его принялись, за усы таскать, бока щекотать, еле разбудили. А он их выслушал и говорит:

— Ладно уж, так и быть, в полночь к острову подплыву. А как мо-лодец ваш в воду войдет, так я его тотчас схвачу и прочь уволоку, — глазом моргнуть не успеет.

Умолк сом, зевнул и опять глазищи свои сомкнул. Русалки тре-вожить его более не стали, к доброму молодцу вернулись. Нашли ему лодку да объяснили, о чем с сомом толковали, о чем договорились.

Тут Касьян коня к дереву привязал, взял с собой вино да гусли, сел в лодку и к острову поплыл. К вечеру добрался. Вышел на берег, прислушался. Кругом тишина, и лишь из дупла протяжные голоса до-носятся. То воевода песню о красной девице выводит, о том, как она милого своего в садочке дожидается. Старая ведьма дребезжащим го-лоском подпевает, что есть мочи старается.

Присмотрелся добрый молодец и на ветвях дерева с десяток ле-ших разглядел. Сидят, не шелохнутся, все в слух ушли, даже на Кась-яна, старого знакомого, внимания не обращают. А он, не долго думая, кулаком по дереву постучал, ведьму позвал.

— Выбирайся, — говорит, — хозяюшка! Веселиться будем.

Старуха из дупла высунулась, молодца признала, то-то разулы-балась, то-то обрадовалась. Вот и воевода выглянул, стражника своего увидел да вдруг зарыдал, слезами так и залился, в голос заревел.

— Вот те на! — сердится Касьян. — Ты зачем же, хозяюшка, стари-ка-то ветхого пригрела? Он нам все веселье испортит.

— Как зачем? — отвечает старуха. — Муж все-таки. Как же его не пригреть-то?

— Какой прок в муже таком? — удивляется Касьян. — Чем он тебе приглянулся? Лучше меня в мужья возьми.

Тут старуха чуть было с дерева не свалилась. Глазищи на молод-ца выпучила, ушам своим не верит.

— А не врешь? — спрашивает.

— Не вру, — отвечает Касьян, — для того и вернулся. Вот вино и гусли для свадьбы привез.

Сел он возле дуба, гусельки на колени положил, пальцами по струнам пробежал да такую плясовую завел, что лешие все как один с дерева попрыгали, принялись скакать, ногами сучить.

Старуха тоже время зря не теряет. Воеводу в лодку усадила, по-целовала на прощание, подзатыльник дала да с острова выпроводила. Сама возле Касьяна пристроилась, глаз с него не сводит, улыбается во весь рот, клыки скалит. А он песнями леших забавляет, плясками ве-селит. К полуночи уморил. Повалились лешие на землю, разлеглись кто где, а Касьян ведьме говорит:

— Надо бы мне искупаться, в воде поплескаться, пыль дорожную смыть.

— А не сбежишь? — сомневается старуха.

— Как же я без лодки-то сбегу? — отвечает Касьян.

Тут он разделся, в озеро по пояс зашел, а из-под воды огромный сом тут же вынырнул, молодца поперек туловища схватил и опять под воду. Старуха в крик да слезы, на голове космы рвет, лешие вой под-няли, а сом тем временем все дальше от острова уходит. Притащил Касьяна к тому самому месту, где он коня оставил, а сам опять на дно ушел, в коряги залег.

Касьян запасную одежду надел, русалкам на прощание рукой махнул да на коня. На обратном пути воеводу догнал, вместе с ним в город и возвратился. Касьян сразу к жене, а воевода к Филимону, бывшему любимчику своему. «Ну Филимон! Ну изменник! Ну Иуда! — думает. — Как же ты теперь в глаза-то мне посмотришь?»

Подъехал к его дому, а тот гостя из окна увидал, до того перепу-гался, что через черный ход прочь сбежал, на подворье спрятался. Воевода сразу в дом, все комнаты обошел, хозяина так и не застал, но зато знакомый подсвечник со свечами на столе увидел. Подошел к столу, свечи зажег и спрашивает:

— Скажите-ка мне, премудрые советчицы, как мне с Филимоном, хозяином вашим, поступить? Он мне и к ведьме пойти насоветовал, а сам-то сбежал! Он и молодца погубить надоумил, а молодец-то из бе-ды меня выручил!

Прислушался воевода, ответа ждет, а свечи-то отвечать не торо-пятся, хозяина подвести боятся.

— Отвечайте! — сердится воевода. — А не то всех вас в печку бро-шу, не пощажу!

Испугались свечки, отвечают еле слышно:

— Жил бы ты, воевода, своим умом...

— Что-о-о? — удивляется он. — Что вы сказали?

— Жил бы ты, воевода, своим умом, — повторили свечки да тут же и погасли.

Вернулся воевода домой и в тот же день повелел Филимона со службы прогнать, а предводителем стражи вместо него Касьяна на-значить.

С той поры поумнел воевода, льстецам и угодникам доверять за-рекся.

Скачать произведение

Работы автора:

Фантеркок и другие сказки

Росомаха и другие сказки

Реликвии капитана Киплина

все работы

Публикации:

Сказки сборник

Сказки

Бронзовый щелкунчик

2004 — 2024 © Творческая Мастерская
Все права на материалы, находящиеся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе об авторском праве и смежных правах. Любое использование материалов сайта, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается. Играть в Атаку